22
Хлоя
Я все еще замираю на месте, когда его губы касаются моих так неотвратимо и яростно, как молния ударяет в дерево на равнине. Шок сотрясает все мое тело, обжигая каждую клеточку на пути.
В его поцелуе нет ни изящества, ни нежности. Он не просит, он берет. С моей головой, обездвиженной между его ладонями, он грабит каждый дюйм моего рта, засасывая меня в водоворот дикого желания, вожделения настолько темного и вулканического, что оно выжигает меня изнутри.
У него вкус коньяка и опасности, как и у всех моих извращенных, тайных желаний. Пьянящий аромат опьяняет меня, чувственные ноты его кедрового и бергамотового одеколона кружат мне голову. Какие бы мысли о сопротивлении у меня ни были, испарились, моя сила воли растворилась, как крупинка сахара в горячем чае. С беспомощным стоном я выгибаюсь к нему, мой живот прижимается к его паху, а мои руки сжимают его бока.
Он полностью тверд, толстая выпуклость в его штанах выступает против моей мягкости, напоминая мне о том, каково это, когда он находится внутри. Воспоминание вызывает одновременно и возбуждение, и трепет — было нелегко принять что-то такого размера. Но и эта мысль вскоре исчезает, сожженная яростным жаром желания, уничтоженная зверским соблазном его беспощадного поцелуя.
Я забываю, где мы. Я забываю обо всем, настолько, что вздрагиваю, когда он отстраняется, чтобы прижать меня к своей груди. Только когда он начинает подниматься по лестнице, преодолевая их по две за раз, моя голова достаточно проясняется, чтобы на долю рационального мышления пришла пора.
Что я делаю? Это не то, что я намеревалась. На самом деле это полная противоположность. Моей целью было поговорить с ним, убедить его не…
С низким рычанием он прижимает меня к стене в коридоре наверху и забирает мой рот, как будто он не может не попробовать меня на вкус всю дорогу до своей комнаты, и я забываю о своих целях. Я забываю, что существую вне этого момента, что есть что-то еще, кроме него.
Мы сливаемся, или, по крайней мере, так кажется. Его рот слился с моим, его дыхание в моих легких, его запах в моих ноздрях. Меня окружает его могучее тело, полное жара, твердости и грубой, первобытной мужественности. Теперь я стою на цыпочках, пока он пожирает мои губы, а его руки блуждают по моей спине, бокам, заднице, сжимая и массируя последнюю, поднимая длинное платье вверх по моим бедрам. Затаив дыхание, я хватаюсь за прохладные шелковистые пряди его волос, пока он поднимает меня вверх, пока мои ноги не обхватывают его бедра, а мой таз не касается его, мой ноющий член трется о его эрекцию.
Мы целуемся, наши языки сражаются друг с другом, пока у нас полностью не кончается воздух. Затем его рот скользит по моей шее, осыпая горячими, едкими поцелуями нежную впадину возле моего уха. Со стоном я запрокидываю голову назад и сильнее прижимаюсь к нему, теряясь во всем, кроме темного, обжигающего удовольствия. Напряжение внутри меня скручивается и нарастает, мои нервные окончания настолько чувствительны, что движение воздуха ощущается как прикосновение к моей коже.
Я собираюсь кончить от того, чтобы трахаться с ним, понимаю я с отдаленным удивлением.
Это произойдет снова.
И затем это происходит, релиз столь же поразительный, сколь и желанный. Мои пальцы судорожно сжимаются в его волосах, и мои внутренние мышцы спазмируются, когда экстаз пронзает мое тело, сжимая пальцы ног и вырывая крик из моего горла. Только он не останавливается; он продолжает двигаться, упираясь бедрами в мой таз, усиливая толчки, разрывающие мое ядро. Зажмурив глаза, я снова вскрикиваю, и, словно животное, претендующее на свою пару, он кусает меня за шею, а его большая мозолистая рука копается в моем корсаже, сжимая мою обнаженную грудь, когда его большой палец скользит по моей…
«Хлоя? Николай, ты что, блять. Неважно."
Голос Алины вырывает меня из горячего бреда, и я напрягаюсь, мои глаза распахиваются. И действительно, через плечо Николая я вижу, как она пятится, ее бледное лицо нехарактерно розовое. Прежде чем я успеваю что-то сказать или осознать тот факт, что это уже второй раз, когда она застает нас почти трахающимися, она разворачивается на каблуках и исчезает обратно в свою комнату.
Который находится прямо в коридоре.
Общественный коридор, где любой мог нас увидеть и услышать, как я иду.
Мое лицо, мое тело, даже корни моих волос словно горят, когда Николай отстраняется, чтобы посмотреть на меня. Его золотые глаза прикрыты тяжелыми веками; его волосы, в которых я все еще сжимаю руки, взлохмачены; его чувственные губы влажные и опухшие, приоткрытые в выражении чистой похоти.
Так мог бы выглядеть падший ангел после совершения своего первого греха, за исключением того, что этот ангел никогда не знал невинного существования.
Он был дьяволом все это время.
Я облизываю губы. "Твоя сестра.."
«Трахни мою сестру».
Прежде чем я успеваю ответить на это яростно рычащее чувство, он подхватывает меня своими сильными руками и большими нетерпеливыми шагами несет в свою комнату.