57
Хлоя
Задыхаясь, я поднимаю пистолет, наводя ствол на незнакомца. — Бросай оружие и отступай!
Я хочу звучать авторитетно, но вместо этого мои слова вырываются хриплым, дрожащим хрипом, в горле пересохло от дыма.
Темный взгляд мужчины на миллисекунду скользит по мне, но он не двигается ни на дюйм. — Иди сюда , Славчик. Его глубокий голос устрашающе спокоен. «Быстро ».
К моему удивлению, я узнаю первую часть русской фразы.
Иди сюда , сказал незнакомец, используя другое уменьшительное имя ребенка.
Взгляд Николая не отрывается от лица противника, хотя я знаю, что он знает о моем присутствии. Я чувствую исходящее от него смертельное напряжение, вижу, как сжимаются его твердые челюсти.
«Мой сын никуда с вами не пойдет», — рычит он по-английски незнакомцу. «Славочка, отойди от меня. Иди сейчас».
Слава выглядит сбитым с толку, его взгляд скользит туда-сюда между двумя мужчинами. «Дядя Леша? Папа? ”
Дядя. Напрягаю мозг для перевода, и тут до меня доходит.
Дядя , это слово означает. А Лёша , наверное, уменьшительно-ласкательный для Алексея .
Николай был прав. Это Леоновы или, по крайней мере, один из них.
дядя Славы.
Пистолет тяжеловат в моих вытянутых руках, гораздо тяжелее, чем его изображают в кино. Мои плечи и мышцы шеи начинают болеть, предплечья устают от того, что я так крепко сжимаю оружие. Не обращая внимания на дискомфорт, я держу его направленным на мужчину, мой разум лихорадочно крутится, пытаясь придумать выход из этой долбанной ситуации.
После всего, что Николай рассказал мне о Леоновых, я почти ожидала рогов и хвоста, и есть что — то демоническое в резких чертах Алексея, особенно в его глазах. Они настолько темные, что кажутся черными, что заставляет меня думать о смолистых лужах в недрах вулкана с красноватым оттенком от мерцающего пламени, отражающегося в них. И все же мужчина не уродлив, это далеко не так.
Если бы Николай не установил невероятно высокую планку мужской красоты, дядя Славы мог бы показаться мне опасно привлекательным.
Не то чтобы его внешний вид имел значение, когда он держал пистолет, направленный на Николая, — и его мускулистые руки не выказывали никаких признаков усталости. Николая тоже нет. Оба мужчины словно сделаны из стали, их лица напряжены от взаимной ненависти.
Слава же, похоже, не разделяет этого чувства. Во всяком случае, он, кажется, разрывается между отцом и дядей, его голова мотается взад-вперед, его поза говорит о недоумении от напряжения между двумя взрослыми, а не о страхе перед захватчиком.
Если ребенок и подвергался жестокому обращению, живя в семье матери, то не по вине этого человека.
Приняв решение, я осторожно продвигаюсь вперед. Как бы я ни боялся за Николая, я должен убрать Славу с прямой линии огня.
— Славочка… — я делаю свой голос как можно спокойнее и нежнее. "Пожалуйста, подойди ко мне. Мама Хлоя нуждается в тебе здесь.
Мальчик не двигается. Каким-то образом он должен чувствовать, что его присутствие — единственное, что удерживает насилие от эскалации.
Рискну сделать еще полшага вперед, и Слава наконец двигается, бросаясь ко мне. Как только он оказывается достаточно близко, я хватаю его за руку и толкаю за спину, блокируя своим телом, когда начинаю пятиться.
Незнакомец издает грубый смешок, его темные глаза мелькают на кольце на моем пальце. — Мама Хлоя, да? Как и у Николая, его английский настолько же американский, насколько это вообще возможно. «Милая… если ты пошевелишь хоть одним мускулом, я вышибу тебе мозги, а потом и твоему дорогому мужу. Кстати, поздравляю со свадьбой, — продолжает он, пока я замираю на месте. — Я полагаю, свадьба была совсем недавно?
Глаза Николая прищурены, голос смертельно мягок. — Не твое гребаное дело. А теперь уходи, пока я не раскрасил землю твоими мозгами. Поскольку мы кажемся семьей и все такое, я позволю тебе уйти до того, как сюда прибудут охранники.
— Какие охранники? В острой улыбке Алексея сплошь белые зубы и жестокость. — Сейчас здесь только я и мои люди. И ты чертовски под кайфом, если думаешь, что я уйду без того, за чем пришел. Отдай сына моей сестры и Алину — и, может быть, только может быть, я оставлю тебя и твою хорошенькую невесту в живых. Учитывая, что мы собираемся стать еще более близкой семьей и все такое».
Я моргаю. Алина? Какое она имеет отношение к чему-либо? И что он имеет в виду по поводу более близкой семьи?
Голос Николая становится еще мягче, в каждом плавно произнесенном слоге звучит смертельная угроза. — У тебя есть ровно тридцать секунд, чтобы заткнуться и отступить, прежде чем я открою огонь.
— Когда она и ребенок здесь? Я так не думаю». Его глаза скользнули по мне еще на миллисекунду. — Кроме того, мои снайперы держат вас обоих на прицеле.
У меня сжимается живот, но Николай только скалит зубы. "Фигня. У них нет четкого выстрела».
"Нет? Хотите поспорить?» Алексей злобно усмехается. — В любом случае, все, что мне нужно сделать, — это подождать, и мои люди прикончат стрелка на вашей крыше — и в этот момент вы будете полностью окружены, а я возьму то, за чем пришел.
— Нет, если ты к тому времени умрешь. Выражение лица Николая — тёмный лёд. — У тебя осталось двадцать секунд. 19. 18…"
Мое сердцебиение учащается, мой ужас удваивается с каждой секундой. Он имеет это в виду, я это вижу — и Алексей тоже, чьи черные глаза тоже сузились. Пропахший дымом воздух настолько пропитан зарождающимся насилием, что я практически ощущаю вкус теплых медно-красных брызг крови, когда пули пронзают плоть и кости.
Один или оба из этих мужчин умрут здесь сегодня вечером.
Николай не позволит забрать сына, а Алексей не отступит.
Я должна сделать что-нибудь.
Если Николай прав в том, что у снайперов нет четкого выстрела, то нас двое против Алексея. Если я выстрелю, может быть…
"Остановись!" Словно привидение, Алина появляется из прокуренного мрака гаража, кроваво-красное платье контрастирует с призрачной бледностью кожи и угольно-черной завесой волос.
Как и я, она вооружена, но, в отличие от меня, она свободно держит пистолет на боку, ствол направлен в землю.
— Остановись, Алексей, пожалуйста. Она ступает через неровное отверстие, отблески угасающего пламени окрашивают ее нефритовые глаза в зеленовато-ореховый оттенок. — Слава никуда не денется, ты же знаешь. Мой брат не отдаст своего сына. И он не… — Ее голос ломается. — Он все равно не тот, кто тебе нужен.
Я втягиваю воздух, наконец понимая, что происходит. Этот мужчина и Алина — они знают друг друга.
Более того, он думает, что у него есть какие-то претензии к ней.
— Алина, вернись. Тон Николая становится резче, когда вся поза Алексея меняется, в его демоническом взгляде вспыхивает ужасающий голод, когда он приковывается к лицу Алины.
Она поднимает пистолет, целясь ему в лицо. — У тебя есть выбор, — спокойно говорит она. — Я знаю, что ты отличный стрелок, но мой брат тоже — и я тоже. И Людмила там тоже. Она наклоняет голову в сторону темного гаража. «Может быть, ты убьешь одного или двоих из нас, прежде чем наши пули найдут вас, и, возможно, ваши снайперы помогут, но никто не уйдет невредимым. У вас может быть преимущество перед окружающими нас силами, но здесь мы превосходим вас численностью. Кроме того… — Ее голос приобретает сардонический оттенок. — Что хорошего во мне для тебя мертвого, верно?
— Алина, заткнись и возвращайся внутрь, — рычит Николай. — Тебе не нужно…
— Я пойду с тобой, — продолжает она, игнорируя брата. «Я выполню обручальный контракт. А взамен ты отзовешь своих людей и забудешь о моем племяннике. Ему место здесь, с его отцом и Хлоей — ты сам можешь это увидеть.
Глаза Алексея сверкают в мою сторону еще на долю секунды, всматриваясь в ребенка, которого я прикрываю своим телом, впитывая то, как он цепляется за мои ноги, наблюдая за происходящим огромными непонимающими глазами.
Вот почему они все говорят по-английски, понимаю я отдаленным уголком своего разума. Они надеются, что Слава не все поймет с его все еще ограниченным знанием языка — и это, по крайней мере, частично работает. Он может видеть, как взрослые направляют друг на друга пистолеты, но не совсем понимает, почему.
Взгляд Алексея возвращается к Алине, черные глаза горят еще более темным голодом. "Хорошо. У нас есть сделка. Положи пистолет и иди ко мне.
«Не делай этого, черт возьми». Голос Николая резковат. — Я могу взять его.
"Может быть." Она кладет оружие на землю. — Или, может быть, вы оба умрете. Возможно, Хлоя и Слава тоже. Подумай об этом."
У Николая сжимаются челюсти. — Я не позволю тебе сделать это.
Горькая улыбка касается ее губ. — Это не тебе решать, брат. И не мне. Вся эта судьба, в которую ты веришь? Что ж, моя была решена, когда мне было пятнадцать, и пора мне перестать от нее убегать. Вы с Константином достаточно долго защищали меня.
Николай собирается спорить дальше, я вижу, но она предупреждает дальнейшее обсуждение, быстро подходя к Алексею, который хватает ее за локоть и притягивает к себе, как только она оказывается в пределах досягаемости.
Тот собственнический способ, которым он прижимает ее к себе, не оставляет сомнений в его намерениях, его темная фигура, нависшая над ней, заставляет меня думать об Аиде, утаскивающем Персефону в подземный мир.
Николай должен видеть то же самое, потому что его лицо искажается от ярости, и он делает полшага вперед — только для того, чтобы остановиться, когда палец Алексея предостерегающе нажимает на спусковой крючок.
— Не надо, Коля. Глаза Алины ярко блестят, когда Алексей начинает пятиться к линии деревьев, волоча ее за собой, не сводя с Николая пистолета. "Я буду в порядке. Просто позаботься о Хлое и Славе, и увидимся как-нибудь в Москве, хорошо? И скажи Константину, чтобы не искал меня. Я не хочу, чтобы за меня пролилась кровь!
Последние слова доносятся до нас как крик издалека, и взгляд Николая горит ненавистью, когда он наблюдает, как его враг исчезает во тьме со своей добычей, тени смыкаются вокруг них, как яростные объятия влюбленного.