— Оксана? — оборачиваюсь на знакомый голос и вижу перед собой высокую худую девушку. Я знаю её. Это воспитанница детского дома, в котором я жила, мы делили с ней одну палату. Она была нормальной. Мы с ней, конечно, не были подругами, я вообще ни с кем старалась не заводить близких отношений, но и не враждавали. — Ты что здесь делаешь?
— Учусь, очевидно. — улыбается она — Прикинь, повезло поступить на бюджет, сама в шоке. Если честно, не ожидала тебя здесь увидеть. Ты что тоже тут учишься? Странно, семестр начался две недели назад, а мы за это время ни разу не пересеклись.
— Да я же всего неделю отходила, а потом… потом заболела и ушла на больничный. — конечно, я не собираюсь рассказывать настоящую причину своего отсутствия в университете, потому выдаю официальную версию.
Оксана предлагает прогуляться и поболтать, но я говорю, что жду брата и не могу уйти с территории универа, поэтому она составляет мне компанию, и мы прогулчным шагом обходим кругом здание института.
— Значит у брата всё-таки живёшь? — продолжает расспросы Оксана, присаживаясь вместе со мной на скамейку. — Помню-помню его фееричное появление у нас в приюте. Красивый он мужик, конечно… — мечтательно закатывает глаза девчонка — высокий такой, мускулистый, а эти глазаааа…. — Оксана улыбается, а мне отчего-то становится не по себе. В груди расползается неприятное липкое ощущение. Я чувствую, что, от чего-то, начинаю злиться на девушку, хотя она не сделала мне ничего плохого, не сказала ни единого обидного слова. Но когда она начинает воспевать дифирамбы Андрею, мне, от чего-то, хочется дать ей в глаз.
— Слушай — прерываю монолог Оксаны, желая сменить тему разговора — Ты же всё ещё в детском доме жившь?
— Ага. — охотно подхватывает новую тему девушка — мне же восемнадать только в апреле исполнится, так что пока свободой на горизонте не пахнет.
— Ясно. И как там? Что-нибудь новенькое происходило, с тех пор, как меня забрали? — на самом деле мне не очень интересно говорить о приюте. Это место ассоциируется у меня только с болью, страхом и тотальным одиночеством, но уж лучше говорить об этом, чем позволить Оксане дельше ронять слюни на моего брата. Сама не понимаю, почему меня это так разозлило, но когда девушка начала восхищённо перечислять его достоинства, у меня вдруг появилось непреодолимое желание спрятать Андрея от чужих глаз. Глупость какая-то…
— Да что там может быть интересного, Кать? — грустно отзывается Оксана. — Это же зверинец. Слабых бьют, сильных бояться. Всё как обычно, короче говоря. — пожимает плечами и замолкает. А потом как буд-то внезапно спохватывается. — Правда тут недавно тётка твоя заходила, которая тебя периодичеки навещала. Как её там, не помню…
— Тётя Люда? — в груди начинает больно щемить. Если честно, я скучаю по нашей соседке. После смерти родителей, она осталась для меня единственным близким человеком. Не бросила, навещала в детском доме, хотя могла махнуть рукой и забыть. И сейчас мне жаль, что я была так груба с ней все эти годы. Специально отталкивала от себя, хамила, часто отказывалась выходить, когда она приходила ко мне в приют. Какая же я всё-таки была глупая. Странное дело, прошло совсем не много времени, с тех пор как Андрей забрал меня, а кажется, что целая вечность. За это короткое время, я как будто выросла на несколько лет, сейчас я на многие вещи смотрю иначе.
— Да, точно, Люда. — вырывает меня из размышлений Оксана. — Пришла она, в общем, тебя навестить, а заведующая ей и сообщает, что ты тут больше не живёшь. Ну тётка твоя в панику, конечно, сразу. Кто забрал? Куда забрал? Только вот Лариса Аркадьевна ей ничего объяснять не стала. Мол, не имеет права такую информацию сообщать посторонним.
Хочу ещё порасспрашивать девушку о тёте Люде, но Оксана вдруг резко разворачивается в мою сторону. Из её глаз исчезает прежняя непринуждённость, улыбка сходит с лица, и девушка вдруг становится очень серьёзной.
— Кать… — осторожно начинает она, и я вдруг напрягаюсь. Мне становится не по себе от резкой смены её настроения. — А ты слышала, что случилось с Артёмом Быстровым?