Вцепившись двумя руками в руль и не отрывно уставившись в лобовое стекло, я на полной скорости гоню машину по шоссе.
Клялся же себе, уговаривал, что оставлю прошлое в прошлом. А это значит никаких связей с Катей. Забыть, вычеркнуть из жизни раз и навсегда. Так правильно, так будет легче и мне и ей. Не справился, не выдержал, не смог. Приказал своим ребятам навести о ней справки. Говорил себе, что мне просто нужно убедиться в том, что с ней всё в порядке, что она здорова и счастлива. Вот удостоверюсь и уж тогда точно… Когда начальник моей охраны сказал, что моя сестра вот уже девять лет как сирота и живёт в детском доме, у меня в груди всё оборвалось и упало куда-то в ноги к чертям собачьим. Хотелось всё крушить, ломать от ярости и ненависти к себе. И я ломал. Разнёс к ебеням весь свой кабинет. Сломал стол, разбил аквариум, выпустил в дорогой кожаный диван всю обойму. А потом вырвал у своего человека из рук досье на сестру, рванул к машине и уже через пару минут мчал по адресу детского дома, указанному в папке.
В голове какая-то полнейшая каша, я, блять, вообще не могу осознать что происходит. Из полного хаоса в руинах сознания только одна мысль пробивает себе дорогу, как палач, медленно и безжалостно достигая своей жертвы, чтобы добить, сломать меня окончательно — моя маленькая сестра совсем одна, среди чужих людей. Что с ней? Как она? Может её кто-то обижает. От этих мыслей меня начинает лихорадить и я сильнее сжимаю руками руль, так что пальцы становятся белыми и начинают неметь. Но мне насрать на это. Чёртов руль, как единственная ниточка, за которую я удерживаюсь, чтобы не лишиться остатков рассудка и сохранить связь с реальностью.
Через час я уже сижу в кабинете директора, нервно сжимая и разжимая кулаки и играя желваками.
— Молодой человек, я конечно очень рада, что у Екатерины нашёлся родственник, но настоятельно призываю вас, подумайте хорошенько. — уговаривает меня директор детского дома, сидя за столом в своём кабинете. — Девочке уже 17 лет. В скором времени она достигнет совершеннолетия. Я решительно не вижу причин для чего вам понадобилось её забирать. — удивляется она. — Несколько месяцев она вполне может дожить здесь. Тем более, что в новом учебном году она должна будет пойти в университет, а по достижении восемнадцатилетия сможет вернуться в квартиру родителей.
— Лариса Аркадьевна, я ей не какой-то там родственник — я уже начинаю медленно вскипать — Напоминаю вам, что я её родной брат и у меня есть полное право забрать отсюда свою сестру, и я это сделаю. — процеживаю сквозь зубы, стараясь сохранить остатки самообладания. Не хватало ещё переломать в этом концлагере для малолеток всю мебель.
— Да, конечно, Андрей Петрович, вы совершенно правы — заведующая явно уловила гневные нотки в моём голосе, потому что её собственный начинает дрожать и она с опаской на меня поглядывает. — Я ни коим образом не пытаюсь вам помешать. Просто хочу, убедиться, что вы осознаёте на что идёте — пытается уговорить меня женщина. Девочка провела у нас 9 лет, большую часть своей жизни — эта фраза больно режет меня по сердцу. — Поймите, что дети у нас, так скажем, не из самых лёгких — деликатно продолжает Лариса Аркадьевна. — Катя не знает жизни вне приюта. Они здесь живут в своём своеобразном мирке и далеки от всего происходящего снаружи. Этим детям необходим особый подход. Не хочется вас пугать, но будет, мягко говоря, не просто, тем более с Катериной. Она у нас девочка сложная.
— Я осознаю, Лариса Аркадьевна. Уверяю вас, я сделаю всё, чтобы Катя чувствовала себя комфортно и в безопасности. Но её место дома, со мной. — твёрдо отвечаю, давая понять, что диалог окончен.
— Ну что ж. Тогда пойдёмте, я провожу вас к сестре. — вздыхает женщина. Поднявшись со стульев, мы выходим из её кабинета.
Я ужасно нервничаю, потому что не знаю, как Катя воспримет встречу со мной. Вдруг она будет плакать, или ей станет плохо? Боже, да она же ещё совсем ребёнок, маленькая беззащитная девочка. Из размышлений меня выводит вопль заведующей.
— А ну прекратить! Соколова, что ты тут опять устроила?! Немедленно слезь с Измайловой! Я сказала сейчас же!
Выхожу из-за спины директрисы и наблюдаю интересную картину — две девушки борятся между собой на полу. Причём, на той, что сверху, нет ничего, кроме банного полотенца. Её мокрые волосы, спускающиеся до самой поясницы, разметались в разные стороны. С раскрасневшимися от усердия щеками она вдавливает какую-то кобылистого вида блондинку в пол, кажется она пытается об этот пол разбить девчёнке голову. Почему-то этот факт показался мне смешным. Попытайтесь меня понять, она такая маленькая и хрупкая. Чертовски сексуальная в своей воинственности, но одновременно совершенно невинная. Вижу, как ей тяжело удерживать противницу под собой, но не сдаётся, а в глазах твёрдое намерение держаться до победного конца.
Услышав крики директрисы, девушка поднимает голову. На мгновение, её взгляд задерживается на мне, но уже через секунду она его отводит, с невозмутимым видом поднимается с пола и, уставившись на нас безразличным взглядом, скрещивает руки на груди. Наконец, я могу разглядеть эту юную амазонку в полной красе. Девчонка миниатюрного роста, с аккуратненькой ладной фигуркой и тоненькой талией, что весьма удивляет, учитывая её воинственный нрав. На милом кукольном личике располагаются большие серо-голубые глаза в обрамлении густых ресниц и аппетитные пухлые губки. На секунду залюбовавшись девушкой, забываю где, чёрт побери, нахожусь и зачем вообще сюда пришёл. Из транса меня выводит голос директрисы:
— Соколова, оденься, к тебе пришли.
Оглянувшись в поисках сестрёнки, понимаю, что заведующая обращается к девушке в полотенце. Подождите… КАТЯ??? Это и есть моя маленькая сестрёнка??? Не может быть… "А чего ты ожидал, идиот?" обращается ко мне моё подсознание." Ей же уже семнадцать лет. Или ты рассчитывал увидеть ту же шестилетнюю малышку, которую когда-то оставил в родительском доме?" Да уж… действительно кретин.
— Что это ещё за мужик? — недовольно спрашивает сестра, и я с горечью понимаю, что она меня не узнаёт.
Стою и, как полнейший кретин, молчу, потому что, блять, не знаю, что сказать. Не хочу её пугать, мямлить тоже не привык, жизнь заставила стать жёстким. Короче, я просто не знаю, как, мать твою, мне себя с ней вести, она же ребёнок, в конце-концов. Короче, продолжаю молчать.
— Это Андрей Петрович Соколов, твой брат — прерывает молчание деректриса, о существовании которой я вообще уже успел забыть. — Понимаю, ты его не узнаёшь, столько лет прошло…
С безразличным видом сестра лезет в шкаф за одеждой и, никого не стесняясь, начинает натягивать трусики, не снимая с себя полотенце.
— Я предупреждала вас, что с ней будет не просто. — шепчет Лариса Аркадьевна и уже громче добавляет — Соколова, у тебя совесть есть? В помещении мужчина, а ты тут трусами светишь!
— Это мой брат — пожимает плечами девочка, к этому времени успев виртуозно справиться с остальной одеждой, натянуть на себя всё, не показав при этом ни миллиметра голого тела. — он мои трусы и раньше видел. К тому же, Вы сами сказали мне одеться, так в чём проблема?
— Соколова, ты меня сума сведёшь. — закатывает глаза директриса. — Слава богу, не долго тебе осталось играть на моих нервах. Собирай вещи, Андрей Петрович тебя забирает.
— Что значит забирает? — холодно-спокойное лицо Кати вмиг вспыхивает злостью — я что вещь какая-то, сегодня, оставил, а завтра забрал? Я ни куда не поеду! — она кричит и в гневе начинает метаться из угла в угол по комнате.
И тут я, наконец, решаю подать голос.
— Катя — стараюсь говорить спокойно, чтобы не раздражать и без того взбесившуюся сестру — Прошу тебя, поговорим об этом дома.
— Отлично! Можешь начинать говорить, потому что мой дом ЗДЕСЬ! — орёт она, делая особый акцент на последнем слове. — Хотя мне не нужны никакие разговоры! Пришёл? Повидал? Молодец. До встречи ещё через одиннадцать лет.
Прекрасно, теперь я хотя бы понимаю что она чувствует — ненависть. Хотя от этого конечно не легче, но это всё же лучше чем её безразличный тон. Пусть кричит, пусть ругается, но это значит, что она всё ещё что-то чувствует ко мне, что я ей не безразличен.
— Я понимаю, ты сердишься — всеми силами я пытаюсь успокоить сестру — Но я тебе обещаю, что больше тебя не оставлю. Пожалуйста, собери вещи.
Я всё ещё придерживаюсь своего плана оставаться спокойным. Катя имеет полное право злиться, а я не хочу пугать ребёнка и без того наверняка испытавшего не мало страха в этом чёртовом зверинце, в котором она столько лет прожила без меня.
— Засунь себе свои сраные обещания в….
Так, ну всё. Не дав сестре договорить, хватаю её в охапку и закидываю на плечо.
— Что ты делаешь, козёл? — вопит Катя, дергая ногами и колотя меня своими маленькими кулачками по спине — Сейчас же отпусти меня!
— Андрей Петрович… — начинает было заведующая, но я не даю ей договорить.
— Лариса Аркадьевна, я вам очень благодарен, но дальше мы сами разберёмся. Документы мы с вами оформили, вещи можно и новые купить — не попрощавшись, разворачиваюсь, и с орущей сестрой на плече шагаю в сторону выхода.