Можно сказать, ничего нового я не услышала. Я косилась на него, то и дело пытаясь сорваться с места, поправляла в тех местах, где была не согласна, и удивлялась: почему Олег Маратович, который по идее давно должен был провести параллели между двумя историями, до сих пор делал вид, что не понимает о чём идёт речь. Он откровенно удивлялся и поражался. Проклинал убийц, высказывался о них в грубой форме, негодовал: как земля только носит таких тварей… Бил кулаком по столу, намереваясь вмешаться…
— Я обязательно тебе помогу, — произнёс он.
— Да это не ты, а я должен тебе помогать… — Тот вопросительно уставился на друга. Затем мы с Олегом услышали следующее: — Потому что Софка, оказывается, от тебя.
В доме остановилось время. Ничто не шевелилось, кроме языков пламени, которые поглаживали красные поленья. Угольки падали в образовавшиеся пустоты. Кто удивился больше: я или он? Он по-прежнему ничего не понимал, и в то же время он знал всю мою родню… Он четыре в одном: друг нашей семьи, кровный отец, мой убийца, хозяин дома, у которого я нашла пристанище. Кто поможет мне во всём разобраться? Кто поможет мне найти ответы в столь запутанном деле?
Тем временем мой отец, я имею ввиду того, кто воспитывал меня до восемнадцати лет, а потом снова женился и съехал от нас, копался во внутреннем кармане — он достал фотографию, где были я и Вероника, протянул Олегу Маратовичу.
— Софья справа, Ника слева. — Он мог не уточнять, потому как сейчас я заметила поразительное сходство между мной и нашим убийцей. Мы с ним были похожи, как две капли воды, а я всегда считала себя похожей на мать.
Олег тяжело дыша рассматривал снимок, грудная клетка поднималась и опускалась, будто она наполнялась воздухом до предела, но его всё равно не хватало.
— Теперь хоть вспомнил? — уставилась я на него. — Или у тебя напрочь память отшибло?
— Где-то я видел этих девчонок…
— Где-то?! — рявкнула я. — А действительно — где? Поройся в памяти — кого ты приговаривал к смерти в последние… месяца так три?
— Кажется, я вспомнил…
— Да неужели? Ври давай — я и не жду от тебя признания!
— На дороге…
— Офиге-еть… На дороге! — Из меня летела желчь. Я продолжала его ненавидеть, несмотря на открывшееся близкое родство. — Вспомнил? На дороге! Дальше что скажешь?
Он вспотел, вытер ладонью лицо, начал тереть кончиками пальцев у виска.
— У меня с ними вышел конфликт. Вот эта, Ника, была за рулём.
— Ника не водит машину, — перебил отец. Я глянула на него с укором, так как нашей жизнью он последние годы почти не интересовался, зато с уверенностью делал заявления, основанные на устаревших сведениях.
— И всё же эта девушка точно была за рулём. Вторая, Софья, ещё сказала что-то о её беременности… Я не обратил на её слова внимания. У меня нервы стали ни к чёрту, я им там лишнего наговорил.
— Ника точно была беременна, — подтвердил отец. — Вскрытие показало.
— Вскрытие показало! — вскричала я. — Если бы ты почаще звонил нам, то узнал бы об этом не из акта о вскрытии, а от нас! — Я нервно прошлась по комнате с руками, засунутыми в карманы.
— Кто бы мог подумать… Моя дочь… И чего только в жизни не бывает… — задумался Олег Маратович. — Единственная встреча с родной дочерью и при таких обстоятельствах… Зачем я, дурак, наговорил ей всякую мерзость… Я теперь всю жизнь буду об этом жалеть, буду корить себя.
— За то, что мерзость наговорил?! — возмущённо закричала я, вернувшись на место. — А за пулю мне в лоб ты, случайно, себя корить не собираешься? У меня до сих пор тот хлопок в ушах стоит!
— Почему ты раньше молчал? — обратился к отцу Олег. — Всё могло сложиться иначе.
— Присоединяюсь к вопросу! — перевела я взгляд на отца.
— Да я сам узнал только сегодня… От Любы. Я заехал к ней, рассказал, что тебя сегодня встретил. Вижу, мнётся, что-то её терзает, и тут она меня ошарашила… Софка, оказывается, родилась восьмимесячной, а я об этом не знал. Люба с самого начала знала всё, но скрывала, так как Марина строго настрого запретила ей рассказывать, а впоследствии она боялась открывать рот из-за Софкиного характера. Та была полна сюрпризов, и неизвестно во что бы это вылилось.
— А-а-а, вы решили теперь можно — после моей смерти? Уж молчали бы до последнего! Потому что я ведь полна сюрпризов! Вы думали, умерла? — Я изобразила чёрта, выпрыгивающего из табакерки. — Сюрпри-из! Вот она я! Не умерла!
— Люба собиралась и дальше молчать, — рассказывал отец. — А тут, говорит, Софка ей сниться начала… И будто подзывает к себе, просит: расскажи, кто мой отец…
— Я ей снилась? Какого хрена! Ни о чём я таком не просила!
Мои эмоции достигли предела. Я рванула к двери, в бешенстве толкнула её, схватив за ручку — оказалась в холле. Затем распахнула двери, ведущие на улицу — влажный ветер ударил мне в лицо. Я стояла на мокрой брусчатке, закрыв глаза, выставив лицо к небу, с запозданием соображая, что мне, наконец, удалось миновать все препятствия. Охладив разбушевавшееся эго, я повернулась к дому — мои отцы стояли в дверях шокированные и напуганные. После того, как я вошла, Олег Маратович с опаской закрыл за мной дверь.
— Сквозняк разыгрался… — пояснил он. — Не обращай внимания. Здесь у нас роза ветров, часто такое бывает, если двери не заперты.
Мужчины вернулись к столу. Хозяин разлил новую порцию, был произнесён тост за упокой Марины, Софьи, Вероники и матери Дениса.
— Что Марина рассказывала о причине нашего разрыва? — поинтересовался Олег.
— Ничего и никогда не говорила про ваш разрыв, сколько бы я не выспрашивал.
— Осуждаешь? — он пристально уставился на гостя.
— Не мне тебя судить.
Я внимательно разглядывала отца — в начале встречи мне не давали нахлынувшие эмоции, теперь же я не сводила с него глаз. Чувствовала, что соскучилась. Может бросить Олегов дворец и к отцу переехать? Я могла бы оберегать его семью: восьмилетнего сына, жену, которую всегда недолюбливала…
— Полагаю, ты не в курсе как было дело… — Олег Маратович откинулся на спинку кресла. — Времена были какими, помнишь? Я серьёзным людям тогда задолжал… Сам удивляюсь: как умудрился остаться в живых. Ну ты помнишь, что тогда творилось… — В его зубах оказалась сигарета, затем он поискал вокруг зажигалку, встал, подошёл к камину, наклонился и прикурил, подхватив красный уголёк железными щипцами. — Она должна была Веронику от матери забрать и ко мне переехать… — Задымил он. — Мы с ней решили: хватит бедной девочке ютиться в деревне у бабки, она должна жить с матерью. Я согласился принять её и воспитывать, как родную. Но в тот день Марина позвонила и сказала, что Ника приболела. Решили на следующий день отложить переезд. — Он покопался в камине кочергой, подбросил поленьев. — Я не знал, каких ангелов мне благодарить за то, что ребёнок тогда приболел, хотя звучит кощунственно… потому как в тот вечер ко мне нагрянули… Перевернули всё вверх дном — деньги трясли. Меня отмудохали так, что по сей день аукается — таблетки горстями принимаю.
Олег Маратович снова опустился в кресло, пристально наблюдая за реакцией отца. После продолжительного молчания он снова заговорил:
— Со мной было рядом опасно. Я позвонил ей и объявил, что нам придётся расстаться. Не стал ей рассказывать про визит этих, как бы помягче выразится, уродов. Не стал говорить, что меня пытали, прикладывали паяльник… Скрыл, что звоню из больницы — она наоборот бы примчалась. Пришлось сказать ей… — подумал и еле выговорил: — что я другую встретил. — Возникло неловкое молчание. — Чего ты на меня так уставился? Иначе она искала бы со мною встречи, чтобы по нормальному всё обсудить. А я не мог! Да, не мог! Я бы сломался, увидев её… Поэтому уехал как можно скорее, а квартиру выставил на продажу — с долгами надо было рассчитываться.
Мне стало ясно, почему родители никогда не рассказывали об этом человеке — воспоминания о нём приносили боль.
— Я боялся за неё… Да какой из меня на тот момент был семьянин?! — оправдывался Олег. — Я человек амбициозный, авантюрный… Не готов я был тогда. И с тобой наверняка она была счастлива! Со мною — вряд ли…
Олег Маратович задумался, выражение его лица изменилось, стало мечтательным.
— Всегда хотел дочку… — сказал он. — Узнай я об этом раньше — да разве я остался бы в стороне? Во всём бы ей помогал: образование дал хорошее, нужды бы не знала…
Услышав последнее, я ухмыльнулась, вспомнила про «образованного» сынка и про его вечную зависимость от финансов отца. Я, по крайней мере, была свободна и состоялась в своей сфере, а не зависела от кого-либо.
— Фото оставишь? — Олег долго держал его в руках.
— Бери, конечно! — ответил отец.
— Ты теперь поменьше волнуйся… Я это дело так не оставлю, на тормоза спустить не дам. Я все свои силы задействую, никаких средств не пожалею… Все связи… У меня и в МВД есть связи, и в следственном комитете. Мы обязательно найдём тех убийц.
Отец в ответ кивал.
— Ходить далеко не надо! — вмешалась я. — Вот он сидит во всей красе! Даже глазом не моргнёт!
Я осеклась: будь Олег нашим убийцей, тогда зачем он в разговоре упоминал конфликт на дороге — ему наоборот выгоднее молчать, делать вид, что никогда нас не видел и знать не знает. А он давай рассказывать, как обругал нас…
Что-то не вязалось. Меня терзали сомнения, путались мысли — может он настолько самоуверен, или вообразил, что отец пришёл устроить ему проверку, так называемую провокацию, подсунув нашу фотографию? Или хитрец, ведущий собственную игру, делает вид, будто скрывать ему нечего: да, видел этих девушек… А о главном его не спросят, и он умолчит. Я не знала, где искать правду. Теперь король, оставшийся на шахматной доске, занимал всё моё внимание, он единственный, кто мог пролить свет. Только по правилам шахматной игры король — фигура значимая, но ой какая уязвимая и неповоротливая… И я её скину.
Отца разместили в одной из гостевых комнат. Мне хотелось смотреть на него, как он спит, но, если я оставлю Олега Маратовича без внимания, могу пропустить важные детали. Мы с моим сиамским близнецом закрылись в другой комнате. Он долго пялился на нашу фотографию при свете ночника.
— Ну ничего, девочка моя… Мы их найдём, мы обязательно их найдём… В память о тебе.
Я стояла посреди спальни, глядя на него исподлобья. Мне хотелось крикнуть: сейчас-то чего разыгрывать спектакль? Кого ты пытаешься вводить в заблуждение? С трудом, но я была вынуждена признать, что никого он к нам не засылал. Силы меня покидали — неужели я вот так испоганила жизнь невинному человеку, тем более кровному отцу…
После того, как ночник погас, я тихо прилегла рядом. Я наблюдала всю ночь, как он спит, касалась его плеча. Одна роковая ошибка обернулась серьёзными последствиями. Разрушить легко — собрать сложно.
И Натали уже не вернуть… Я, безусловно, могла задействовать весь свой дар, чтобы она снова здесь очутилась. Я могла подстроить встречу, заселить Олегу мысли, чтобы он на многое закрыл глаза, но прежним отношениям уже не быть. А может я наоборот спасла его? Может он и дальше жил бы в неведении, что пригрел змею на груди? Со временем эта стерва могла бы наворотить того, чего уже не исправить.
То же самое касалось и сына… С моей помощью он наконец повзрослел. Проживание в доме отца тормозило его становление на путь самостоятельности, а теперь, недавние события заставили его многое переосмыслить: птенец вылетел из гнезда. Сейчас я пыталась найти себе оправдание, искала в совершённой мною ошибке некий глубокий смысл.
Стены этого дома стали снедать меня, мне было не место в нём, но я чертовски к нему прикипела. Я вслух обращалась к дому: потерпи ещё немного, мне нужно выяснить, кто причастен к нашей с Вероникой смерти, и я обещаю, что сразу тебя покину. Ты избавишься от меня: жильцы перестанут слышать мой голос и вздрагивать каждый раз, когда я задеваю предметы. Энергетика твоя улучшится — я на это надеюсь.
Несмотря на то, что следующим днём было воскресенье, отец спешил на поезд — у него были частые командировки, в связи с чем отсутствие стабильного графика. Олег Маратович ради него встал пораньше, и они вместе позавтракали. Хозяин сидел за столом в вишнёвом атласном халате, отец — в пуловере горчичного цвета и сером пиджаке. На завтрак нам подали омлет, а так же салат из телятины. Настроение у мужчин вернулось в норму — они припомнили ещё несколько случаев из детства, которые их позабавили. Затем они начали делиться друг с другом достижениями сыновей. Мой восьмилетний братик, которого я до вчерашнего дня считала единокровным, хорошо учился и увлекался игрой на синтезаторе, за него не надо было краснеть. Олегу Маратовичу сперва нечем было похвастаться, но тут он вспомнил, что Денис, едва сделав первые шаги, уже научился определять марки машин, стоило показать эмблему. Великое достижение за двадцать шесть лет — научиться разбираться в марках, подумала я, вспомнив Дениса.
Провожал Олег Маратович отца без меня — я наблюдала в окно, как они беседуют о чём-то на парковке. Отец что-то написал на клочке бумаги, Олег засунул её себе в карман. Ближе к полудню я наблюдала, как Олег вызванивает знакомых, пытаясь навести справки по делу об убийстве сестёр. Он выяснил, что дело относится к так называемым висякам. Ему там что-то наобещали. Затем он договорился с человеком из сыскного агентства о встрече.
После обеда мы выдвинулись с ним в город. Я недоумевала, почему мы поехали не прямо, как обычно, а свернули по кольцу на окружную трассу. Спустя несколько километров водитель сбавил скорость и съехал на дорогу по указателю «кладбище». Я тут же всё поняла, напряглась: несмотря на всю мою смелость, полученную в результате перехода в параллельный мир, меня затрясло в ожидании зрелища, которое мне предстояло увидеть. Я не была готова к знакомству с собственной могилой, обставленной венками и прочим.
Водитель заглянул в сторожку: предъявил смотрителю тот самый клочок бумаги и «угостил» купюрой. Смотритель повёл нас через всё кладбище в самую даль, к заветному месту, указал на конкретную могилу, где стояло два свежих деревянных креста. Олег Маратович подошёл первым, обернулся на водителя, попросил оставить его одного.
Мы с ним долго молчали, разглядывая улыбающиеся лица двух сестёр — никогда бы не подумала, что момент, снятый Катей, нашей двоюродной, украсит моё надгробие. Помню, мы тогда запланировали поход в пиццерию, и я начала забавы ради позировать возле литой скульптуры пирата с попугаем на плече. На моей шее было новое ожерелье из чёрных сцепленных квадратов, которое я одевала всего один раз.
— Ну вот мы и встретились, девочка моя, — вдруг заговорил Олег. — Жаль, что вот так…
Я перестала себя разглядывать и повернулась к нему.
— Ты сильно на меня похожа… И характер у тебя весь в меня. Должен сказать, что мой характер врагу не пожелаешь. Вот кретин — наорал на тебя, моя дурацкая вспыльчивость! Не удаётся мне держать себя в руках, не знаю, что с этим делать… Что же с вами случилось… Кто же вас так? — Он произносил мысли вслух, будто надеялся услышать подсказку, думал, будто здесь ему откроется… — Ну ничего… Скоро выясню кто. Обязательно выясню, чего бы это не стоило.
Последние сомнения рассеялись: здесь некому было лгать, не с кем вести игру. Моя заурядная жизнь стала для меня главной загадкой, так как после исключения Олега из подозреваемых больше таковых не осталось. Я и представления не имела, кто мог нас убить. А самым необъяснимым был заказной метод — подосланный профи должно быть дорого стоил, не чета Эдику, напортачившего в несложной схеме: мы-то с сестрой бодрствовали и ключей от квартиры никому не давали… кроме Кати.
Катя… Стоп! Как же я про неё забыла… С кем она могла связаться? Постой, постой, шептала я, обращаясь к себе самой, а если дело в её парне? Боже, как всё запутано… Ну причём здесь мы? Чем мы ему мешали? Из нашей квартиры даже ничего не украли. Я могла бы понять, если бы от нас требовалась какая-то вещь, какая-то информация, как, например, Денискин телефон со снимками блуда с мачехой… Но из нашей квартиры ничего не взяли, а значит целью были именно мы. Впрочем, Катю можно было заподозрить ровно настолько, насколько любого другого из нашего окружения. С тем же успехом я могла приплести сюда отца, его жену… и всех остальных, кто нас знал.
Олег Маратович заботливо поправил накренившийся венок, я взглянула на родителя с благодарностью. Затем он постоял ещё немного и направился к выходу. Я разглядывала его спину в сером пальто, испытывая к нему жалость — больше, чем к нам с Вероникой.
Дальнейшие дни он раздавал работу всем, кто мог пролить свет на нашу историю. Заработали детективы. Знакомый прокурор в дело лезть отказался: в личной беседе с Олегом Маратовичем он сослался на давление свыше, причём сообщил об этом чисто по дружбе, добавив: «только я тебе ничего не говорил». Я почувствовала себя значимой персоной — какая бурная деятельность творилась вокруг нас, маленьких женщин. Тут я покосилась с подозрением на новоявленного отца — не в нём ли дело? А если нас убили из-за него? И эта версия была слаба, притянутая за уши.
Иногда я увязывалась за теми, с кем он встречался, кто вёл себя довольно-таки подозрительно. Я проводила денёк-другой дома у этих людей, слушала разговоры… В связи с отлучками пропускала важную информацию, параллельно собираемую Олегом. Я задержалась возле одной особы, полагая, что она утаивает ценные сведения — напрасно потратила на неё время. А когда вернулась, попала к оглашению Олегом собранной информации. В особняке снова появился отец, и он приготовился слушать: какие разгадки смог накопать его давний друг.
— Ситуация такова… — начал Олег Маратович, — руки у нас с тобой коротки! …чтобы наказать того, кто это сделал.
— Даже у тебя? — отец выпалил машинально, переоценивая влиятельность друга.
— Даже у меня, — признал Олег.
Снова трещал камин, языки пламени умиротворяли. Гость завалился на спинку кресла, поднял подбородок, упёрся затылком. Со стороны казалось, будто бы он расслабился, но то была скорее поза отчаяния.
— Вот оно как… — задумчиво произнёс он. — И какой важной птице девочки перешли дорогу? Во что они ввязались?
Олег Маратович выложил перед собой нашу фотографию.
— Что ты можешь сказать о Веронике? — спросил он, глядя на снимок. Услышав отец быстро собрался и наклонился ближе. Ответом был опешивший взгляд. — Наша Софья здесь ни при чём… — продолжал Олег, — её убрали как ненужного свидетеля, а дело касается Вероники.
— Рассказывай дальше!
— Знаешь от кого она забеременела?
Мы с отцом снова открыли рты и уставились на Олега.
— От сына Маенкова, — сообщил тот.
Отец начал вспоминать, затем прищёлкнул пальцами, давая понять, что догадался о ком идёт речь.
— Да, того самого Маенкова, — продолжал старый друг. — Вероника была с ним в близких отношениях. Разве Софья тебе об этом ничего не рассказывала?
— Ну она говорила: у Ники есть бойфренд… А что за бойфренд… — Отец пожал плечами. — Ника нам его ни разу не показывала, говорила, будто бы он пока не готов знакомиться. Из-за чего Софка психовала, утверждала, что сестра напрасно тратит на него время, и он всё равно на ней не женится.
— Там ни о какой женитьбе и речи быть не могло. Родители на тот момент уже подобрали ему подходящую кандидатуру — он как раз собирался жениться на дочке Чигаркина… Да, того самого Чигаркина, думаю ты понял. Ты уже собрал всё воедино?
Отец закрыл ладонью лицо, провёл ею, будто умылся, стиснул кулаки, а тем временем друг продолжал вносить дальнейшую ясность:
— Вероника была старше его на восемь лет, из простой семьи… Ты знаешь какие надежды возлагались на брак Маенкова с Чигаркиной? Большие надежды. А тут им кто-то стуканул про его похождения и про беременность, как результат. Беременность явно для них нежелательную — и вообще… Зачем Чигаркиным лишний наследник? Веронику предупреждали, ей угрожали, но она просто вцепилась в этого ребёнка, она не собиралась от него избавляться.
Оказывается, я совсем не знала сестру. Как в народе говорят: в тихом омуте черти водятся. Стало понятно, что подарки от известных брэндов, подаренные бойфрендом, были оригиналами, а не китайской подделкой, как уверяла Ника. Я чувствовала: с ней происходило что-то неладное, задавала вопросы — слышала в ответ одно и то же: всё хорошо, нам не о чем беспокоиться.
Плюс ко всему у меня возникли подозрения, будто она вообще ничего не сказала этому Маенкову о том, что ждёт от него ребёнка. Я допытывала, а она: буду рожать для себя. Но его отец тоже должен принимать участие, кричала я. Только зря сотрясала воздух — Вероника была себе на уме, видимо, заранее знала, как его семейство отреагирует на эту новость.
Мне припомнился случай, когда я вошла, застав Веронику с телефоном под ухом. «Не надо мне угрожать!» — твёрдо произнесла она и отключилась, а на мои расспросы ответила: «Начальница бесится, грозится повесить на меня недостачу». Я совсем не знала Веронику, проживая с ней в одной квартире бок о бок.
— Надо сообщить в полицию, — внёс предложение мой отец. — Надо рассказать, кто заказчик убийства!
— И на основании чего мы сделаем такое заявление? — скептически взглянул на него Олег Маратович. — То, что ты сейчас услышал — об этом шепчутся в кулуарах, а доказательств — ноль. Там уже давно всё подчищено, подмазано. Нас и слушать никто не станет. Чигаркин — лучший друг прокурора области, а его сват Маенков — двоюродный брат губернатора.
Олег Маратович злился не меньше моего отца. Я видела, как выступают вены на его висках, пальцы нервозно барабанят по столу.
— Уже гремела одна такая история… — продолжал он. — Помнишь, Круцкой был застрелен? Предприниматель. Ну во-от… Тут к гадалке не ходи… Все знали: убрал его Чигаркин, вне всяких сомнений, и что? Его привлекли к ответственности?
Олег вскочил с места, прошёлся по комнате — в нём всё кипело, затем подошёл к отцу и склонился над ним.
— Не вздумай лезть в это дело! — предупредил он. — Я тебе настоятельно советую, как другу…
Я внимательно разглядывала на фото Веронику, пыталась представить её рядом с племянником губернатора и совершенно не удивлялась его выбору: Вероника была такой нежной и женственной… Одевалась со вкусом. Многие обращали на неё внимание: куда бы мы не пришли, к ней сразу начинали подкатывать. Но она всегда была неприступна — такая гордая, и в то же время изящная, с красивыми манерами. Что ж ей так не везло с парнями — сперва достался один козёл, промучивший её в браке, затем другой — богатенький, но роковой. И где она могла с ним познакомиться? Где попалась на глаза? Да она и не бывает в таких местах, где тусуются мажоры.
Мы никогда не узнаем, она унесла эту тайну с собой в могилу. Я буду её навещать по мере свободного времени — видела, где она захоронена. Моя могила ничего не значила для меня, сложно было представить, что внутри — я же здесь, я продолжаю путешествовать по жизни. В мире много чего интересного, куда бы я хотела заглянуть из чистого любопытства, приподняв завесу. Всегда хотела увидеть, как хирурги проводят операцию… К примеру, по пересадке сердца. Обязательно как-нибудь побываю на экскурсии в операционной.
В часы пик на улицах всегда полно людей — я желала бы выбрать из толпы кого-то особенного и проследить за ним, посмотреть где он живёт, с кем он живёт, какие тайны его окружают. Или хотела бы выбрать наугад многоэтажный дом, затем первый попавшийся подъезд, затем квартиру, которая приглянется мне дверью… Проникла бы туда. Интересно узнать — какой там интерьер, чем занимаются жильцы…
Мне нравится бродить по проспекту, с которым меня связывает множество воспоминаний. В мае здесь особенно красиво: погода наладилась, самое время для распускания махровой сирени, растущей между деревянными скамейками. Голуби воркуют. Гуляют пары — лица у них по-весеннему светящиеся. Вижу себя в отражении витрины, останавливаюсь. Мне надоела моя рубашка и голубые джинсы — надоело ходить в одном и том же. Запрыгиваю на выступ фундамента, обложенный фасадной плиткой — моё отражение в стекле совместилось с манекеном. Теперь я наглядно представляю себя одетой в красную кожаную куртку и серое трикотажное платье.
Я убиваю время и жду, пока госпожа Чигаркина закончит процедуры у косметолога. Сегодня у меня намечено важное дело. Я уже достигла значимых результатов: брак, на который возлагались большие надежды потерпел крах, правда об этом пока официально не объявлено — дело за малым. Господин Евгений Чигаркин по зиме перевернулся на квадроцикле: управлял в нетрезвом виде — все так считают, кроме меня. Ему потребуется длительное восстановление и ещё несколько операций в области двойного перелома. Думаю, операции будут такими же неудачными, как и предыдущие. Он собирается продолжить лечение в германской клинике — это значит, что скоро мне предстоит поездка в Германию.
Подъехала машина. Жена Чигаркина сейчас появится — дама в чёрных очках, строгая и высокомерная. Нам с ней сегодня нужно обстряпать дельце, надеюсь она не подведёт — хочу холодную войну между Маенковыми и Чигаркиными превратить в кровавую бойню. Есть на этот счёт кое-какие мыслишки. Так же в моих планах некоторые корректировки касаемо лондонской учёбы Чигаркиной-младшей — завтра её вылет в Лондон и сдаётся мне, что он не состоится. Дама в чёрных очках села в машину. Я вскарабкалась на крышу, в отсутствии рейлингов уцепилась за небольшие выступы над стеклом — мне этого хватит.
С момента моего знакомства с этой семьёй им пришлось менять место проживания трижды. На днях новый дом Чигаркиных посетила экстрасенс — специалист по тонким телам, сверкающая перстнями, наша старая знакомая. В новом доме оказалось также что-то не ладно, присутствует некая тёмная активность — её источник находится в винном погребе и требует тщательной финансово затратной прочистки. Энергетической, конечно. Кстати, ни разу туда не спускалась, в этот погреб.
Любые двери теперь мне поддавались без труда, при желании я вступала в контакт и с другими предметами. Я невозмутимо и бесцеремонно лазила по шкафам, открывала ящики, перебирала документы… Знала коды от сейфов — хозяйничала и в них. Я подбрасывала компроматы, воровала ценные вещи, чтобы позлить. Развешанные повсюду камеры всегда ломались, как только я приступала к делу. Если в доме завелась я, о покое можно было уже не мечтать — место приобретало дурную славу.
Как вы думаете, кто управляет вашими преступными помыслами? Такие как я.
Мне не приходилось сталкиваться с другими умершими, нашёптывающими и подталкивающими на мерзкое дело, но думаю они находятся рядом с каждым, кто их заслужил.
Надо будет как-нибудь навестить Олега Маратовича и брата Дэна, узнать всё ли у них в порядке. Мои новые родственники стали замечать, будто кто-то им помогает, некий ангел-хранитель, правда, почему-то они считают, что поддержка исходит от мамы Дениса.
Квартиру, в которой убили нас с Вероникой, недавно продали по сниженной цене — иногда я туда наведываюсь, чтобы освежить в памяти былые времена, хотя зарекалась здесь больше не появляться. Но мне пора перестать это делать — новая хозяйка до смерти испугалась, увидев в зеркале отражение девушки в голубых джинсах и полосатой рубашке…