А вот на пункте боепитания мне понравилось. Я помог ребятам, раздатчикам боеприпасов, собрать машинку для снаряжения ленты тридцатимиллиметровыми снарядами для автоматической пушки БМП. Здесь я был как дома. В Афганистане наш полк воевал на БМП-2. Все эти железочки, коробочки и причиндалы были для меня самыми близкими и знакомыми существами.
Мою фамилию назвали среди стреляющих. Это означало, что контрольный опрос уже закончился. Ну и, слава богу! Я расписался в списке ознакомившихся с мерами безопасности. Схватил ленту с выстрелами к автоматической пушке и пулеметную ленту к ПКТ (пулемет Калашникова танковый). Пулеметная лента была явно лишней. При тридцатимиллиметровой автоматической пушке, установленной на БМП-2, любой пулемет был явно лишним.
Я попал в один экипаж с Олегом. Это было хорошей приметой. Всегда хорошо воевать рядом с хорошим человеком. Первым стрелял Олег. И это тоже было хорошей приметой. Можно было немного осмотреться. Познакомиться с мишенной обстановкой. И самим стрельбищем.
Я помог Олегу зарядить пушку. Судя по всему, в училище офицеры стреляли из БМП-2 не часто. Олег был очень толковым офицером. И руки у него были золотые. Но опыта работы с вооружением БМП ему немного не хватало. Через минуту мы доложили на вышку о готовности. Ребята на других направлениях здорово тормозили. Но вскоре и они были готовы.
Пришла команда на начало движения. Машины двинулись вперед. После гор стрелять на равнине было немного необычно. И хотя Олег не стрелял как мы в Афганистане, сидя на башне и управляя голыми ногами электрическими пультами автоматических пушек. Наводя их по стволу. Все равно было здорово. Олег поразил какую-то большую мишень метрах в шестистах от нас, прозевал пулеметную мишень. Зато четко положил третью, поднявшуюся мишень, длинной очередью из пулемета. Мы разрядили оружие и вернулись на исходную. Теперь наступила моя очередь.
Мы снова зарядили пушку, доложили о готовности. И по команде двинулись вперед. Поднимались какие-то мишени. Я не знал точно, сколько их будет, поэтому стрелял одиночными выстрелами из пушки. При работе с прицелом и со стабилизатором промахнуться было сложно. В горах попадать было труднее. Там мишени стреляли в ответ. И не были такими большими. К тому же здесь они были на одном уровне. Это здорово упрощало задачу. Все происходящее вокруг очень сильно смахивало на какую-то компьютерную игру. Я стрелял по всему, что движется. И, кажется, не промахнулся ни разу.
Мы снова разрядили оружие и вернулись к вышке. Следом стреляла другая смена. Кажется, все обошлось. Оценка меня интересовала не очень. Но я опасался по привычке кого-нибудь подстрелить. И, кажется, что-то я все-таки сделал не так. Первые сомнения у меня появились, когда Олег спросил, почему я не стрелял из пулемета. Странный вопрос. А зачем вообще стрелять из пулемета, когда есть пушка?! Но сомнения у меня все-таки появились. Что-то я сделал не так.
Когда я направился на пункт боепитания сдавать оставшиеся выстрелы от пушки и неизрасходованную пулеметную ленту, на вышке появился генерал. Появился явно неспроста.
— Карпов?
— Так точно, товарищ генерал.
Больше он ничего не сказал. Развернулся и вошел внутрь пункта управления. Вид у него при этом был довольно хмурый. Сомнений у меня не оставалось. Точно, кого-то убил. Может быть, еще не много. Так, одного-двух? Стоило ли генералу расстраиваться из-за таких пустяков?!
Настроение у меня и до того было не очень. Теперь оно вошло в фазу ожидания. Оставалось только дождаться разбора полетов. Узнать приговор. Но ко мне никто не подходил. Никто меня не ругал, не называл преступником. Но и не хвалил.
Пришлось ждать, когда отстреляют последние. Время тянулось, как только оно может тянуться. Когда не летит стремительно и неуловимо. Но конец приходит всему. Закончились и стрельбы.
Нас снова построили перед командной вышкой. С неё спустился генерал и офицеры, руководившие стрельбами. На небольшом листочке у генерала были записаны результаты стрельб. Он подходил к каждому офицеру. Объявлял его оценку, коротко отмечал недостатки. Хвалил отличившихся. Таких было немного. Как правило, это были преподаватели кафедры огневой подготовки. У остальных результаты были не ахти. В основном удовлетворительные оценки, но много было и неудов. Олег за стрельбу получил оценку «хорошо». Генерал остановился передо мною. Поднял руку, хотел что-то сказать, но промолчал. Опустил руку. И пошел дальше.
— Хорошо. Удовлетворительно. У вас — тоже удовлетворительно. Хорошо. У вас — двойка. У вас — тоже двойка.
Мое настроение из фазы ожидания опустилось куда-то вниз. Если у меня даже не двойка, тогда что же? Неужели, чтобы оценить мою стрельбу даже оценки не существует? А как же единицы, нули, область отрицательных чисел? Я уже догадался, что разбор полетов еще даже и не начинался. И начнется он с меня. Да и закончится, судя по всему, тоже на мне. Как всегда, расстреляют. И мне уже было даже не очень интересно, за что?
Генерал вышел на середину строя. Вид он имел грозный. Строй притих в ожидании грозы. И гроза не замедлила разразиться.
— Старший лейтенант Карпов, выйти из строя.
— Я. Есть. — Я сделал два шага вперед и повернулся лицом к строю.
Что будет дальше, я уже знал. Видел где-то в кино. Сейчас с моего кителя сорвут погоны. Сломают шпагу над головой. Измажут дёгтем и изваляют в куриных перьях. Нет, это, кажется, уже из другого фильма? Увы, жизнь иногда бывает забавнее любого кино. Того, что произошло дальше, я не мог ожидать и в самом кошмарном сне. Над моей головой разразилась гроза.
— Товарищи офицеры. Результаты стрельбы неудовлетворительные. Кроме кафедры огневой подготовки ни одно подразделение и ни одна кафедра не уложились даже на удовлетворительную оценку. Позор! Вроде бы и стреляете вы часто, а результата не видно. — Генерал сделал небольшую паузу. Видимо он не знал, что часто — это когда стреляешь ежедневно. А не раз в месяц, как стреляли командиры курсантских подразделений.
— Вот старший лейтенант. — Начальник училища показал на меня. — Приехал из Средней Азии. Кроме верблюдов и баранов там ничего больше не видел. БМП увидел только у нас в училище. Стрелял из неё впервые. И как стрелял?!
Кажется, мы подобрались к самой забавной части его монолога. Это было не очень интересно, но для приличия в кино перед расстрелом обычно зачитывали приговор.
— Старший лейтенант поразил все мишени. Свои. И, кажется, на двух соседних направлениях. Я ничего не путаю?
— Так точно, товарищ генерал-лейтенант. — Подтвердил его слова руководитель стрельбы.
— И, если не ошибаюсь, у вас, товарищ старший лейтенант, еще и боеприпасы остались после стрельбы?
— Так точно, товарищ генерал, остались…
Генерал развел руками. Больше говорить было не чего. Я понимал, что вводная часть речи закончилась. Теперь, после мишеней, скорее всего, генерал перейдет к перечислению подстреленных мною старушек и крупного рогатого скота. Я не ошибся, генерал действительно продолжил свою речь.
— Товарищи офицеры. Смирно. За отличную стрельбу старшему лейтенанту Карпову объявляю благодарность. Молодец лейтенант. Все бы так стреляли. Встать в строй.
— Служу Советскому Союзу. Есть.
Я вернулся на свое место. Это было настоящим шоком. Меня не расстреляли. Это было что-то новенькое. Обычно меня всегда за что-нибудь расстреливали. Нам дали команду разойтись на перерыв. Через десять минут мы должны были собраться у автобусов. Один из офицеров сказал, что вообще-то по некоторым мишеням надо было стрелять из пулемета. Сказал так, ни к кому не обращаясь. Сказал в никуда.
— Наверняка раздолбил все подъемники.
— Ну, извини. — Что я мог ему ответить? За последние годы меня отучили мелочиться. Кому нужен этот пулемет, если есть автоматическая пушка?! К ней бы еще осколочно-фугасные снаряды, а не эти болванки! Вот бы повеселились. Ко мне подошел комбат. Молча пожал руку. Кажется, я был реабилитирован. Посмертно. В его глазах тоже появилось что-то новое. Похоже, после этой стрельбы мой тезка, Сергей Иванович, был готов простить мне многое. Из того, что я еще натворю. А то, что натворю, он теперь не сомневался. Сергей Иванович обладал просто удивительным даром предвидения.
Это было хорошей новостью. Понятно, что с верблюдами и баранами генерал немного переборщил. Хотя Ограниченный контингент советских войск в Афганистане организационно и входил в Краснознаменный туркестанский военный округ, между службой в ТуркВО и в Афганистане была некоторая разница. В Афганистане мы не только любовались верблюдами и баранами, но и довольно много стреляли. Стреляли и в нас. К тому же в училище уже и так было довольно много афганцев. Андрей Асеев, Игорь Волобуев, Мишка Тимохов. Они отстреляли упражнение ничуть не хуже меня. Правда, они знали условия упражнения и стреляли только по своим мишеням. В отличие от меня.
Ребята подошли меня поздравить. Рядом с ними я чувствовал себя сухо и защищённо. Здорово, когда рядом с тобой такие ребята! Все вместе мы направились к автобусам. Нужно было ехать на танкодром, сдавать вождение. Это было уже попроще. Стрелять и водить БМП куда легче, чем рассказывать условия упражнения.
Настроение стало немного подниматься. Прошло почти пол дня, а я до сих пор никого не подстрелил. К тому же и меня самого до сих пор не расстреляли. Это было хорошей новостью. Не люблю, когда меня расстреливают. То, что генерал объявил мне благодарность, прошло как-то мимо меня. Я всегда считал, что кусок колбасы лучше любой благодарности. Но доброе слово и собаке приятно. К сожалению, я не был собакой. Я был драконом. Маленьким, но очень добрым. Мягким и пушистым. Хотя и выглядел почему-то немного напуганным. Вокруг было слишком много людей. Можно подумать, что если бы вокруг вас, людей, бегало несколько десятков драконов, вы чувствовали бы себя иначе?!
Вообще-то в моей стрельбе не было ничего необычного. И не было ничего удивительного. Еще в Афганистане Сергей Урусов, начальник штаба танкового батальона и мой очень хороший друг рассказывал, как в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году он присутствовал на показных учениях с боевой стрельбой. Проводились они на курсах «Выстрел» под Солнечногорском для ветеранов Великой отечественной войны. И были приурочены к сороковой годовщине победы над фашистской Германией.
На стрельбище отрабатывался второй этап учений, когда после вынужденной обороны наши войска переходили в решительное наступление. Мотострелковая рота на боевых машинах пехоты БМП-2, усиленная танковым взводом под прикрытием огня артиллерии и авиации со всех стволов громила и уничтожала фанерные макеты, изображавшие противника. Смотрелось это эффектно. Все стрельбище было затянуто густой пеленой дыма и пыли. И, конечно же, разрывами снарядов и авиабомб. И хотя они были обычными болванками, огневая мощь, продемонстрированная на учениях, подавляла и восхищала одновременно. И ветеранам было на что посмотреть.
Учения закончились. Командиры проверили оружие и машины вернулись на исходную позицию. И тут раздался голос одного из ветеранов.
— Товарищ генерал. — Обратился к руководителю стрельб старенький полковник со звездой Героя на кителе и с танковыми эмблемами на петлицах. — Я всю войну провоевал наводчиком на Т-34. Разрешите хоть разик выстрелить из современного танка. Вспомнить молодость.
Пойти ему навстречу было не сложно. Тем более что после учений у танкистов остались неизрасходованные боеприпасы. Генерал дал добро. Засуетились его помощники. С командной вышки пришло подтверждение, что на одном из направлений для выполнения упражнения учебных стрельб мишени готовы.
За заряжающего в танк сел капитан, командир танковой роты. Место наводчика занял полковник-танкист. Капитан попытался в двух словах объяснить, как работает лазерный дальномер. Как пользоваться баллистическим вычислителем и прицелом. Как запускать стабилизатор пушки и как…
— Не суетись, сынок. — Прервал его полковник. — Я разберусь.
Поправил шлемофон на голове. И дал команду механику на начало движения. Танк устремился вперед. Метрах в восьмистах прямо по курсу поднялась первая мишень. Полковник наблюдал за «полем боя» не в прицел, а в один из триплексов. Угол обзора у него был гораздо шире, чем у прицела. А, значит, и поле боя просматривалось намного лучше. Вообще-то триплексом называется материал, состоящий из трех слоев. Он не разлетается при ударе на осколки, так как куски пластин удерживаются соединительным слоем. Но в БМП, бронетранспортерах и танках триплексами традиционно называли приспособления, внешне напоминающие перископы, которые располагались почти по всему периметру командирской башенки. И трехслойный материал был лишь частью этих приспособлений, необходимых для безопасного наблюдения за полем боя. Полковник громко крикнул в ТПУ, танковое переговорное устройство:
— Короткая.
Что означало команду механику сделать короткую остановку. Механик услышал эту команду и без переговорного устройства. Не услышать её в танке мог только покойник. Пока что в танке все были живыми. Он резко рванул рычаги управления на себя. Танк замер, как вкопанный.
В это время полковник прицелился по стволу и сделал первый выстрел. Засек место разрыва, достал из кармана гвоздь и на стекле триплекса сделал небольшую царапину. В прицел он даже и не смотрел.
При виде такого варварства капитан задохнулся от гнева. Он готов был убить этого деда за порчу казенного имущества на месте. Без суда и следствия. Но реализовать свою кару не успел. Полковник снова громко крикнул:
— Механик, вперед.