Глава 13
никто не выжил после взрыва
лишь в луже пепла и слюды
мы обнаружили смешные
следы
© Вороныч
Костя отлеживался несколько дней. На улицу по нужде он выползал сам, сходил со мной проверить сеть, правда, в воду лазила я. Достала две рыбины, и мы запекли их целиком на углях.
Жара спала после сильной грозы, которая бушевала всю ночь. Я даже вылезла наружу, накрыть отдушину над очагом, чтобы ее не заливало потоками воды. Постояла под ливнем, любуясь отсветами молний и слушая раскаты грома и дождь. Я слышала каждую каплю, все капли, которые падали рядом со мной и далеко от меня на листья, траву, ветки деревьев и землю. Шум от этих капель сливался в одну молчаливую песню, и если стоять и слушать, закрыв глаза, то можно было различить подобие мелодии под аккомпанемент грома. Когда я вернулась в землянку, совершенно промокшая, Костя странно на меня посмотрел. Не спрашивая, что я там, снаружи, делала так долго, он подвинулся, приглашая меня к себе под теплый бок и куртку.
После грозы я ходила за грибами. Притащила ему целый рюкзак, однако половину из моих трофеев он забраковал и велел вышвырнуть.
Каждый день я осматривала его раны. К моему огромному удивлению, они не загноились и выглядели вполне удовлетворительно, учитывая, что зашивать мне было нечем. Первые несколько дней Костя старался поменьше двигаться и шевелить рукой, потом его движения стали увереннее, голова перестала кружиться при каждом резком движении. Я пришла к выводу, что кризис миновал. Но все еще не решалась заговорить с ним о том, что произошло в деревне. Он сам заговорил со мной.
— Черт его знает, откуда они взялись.
Я сразу поняла, о ком шла речь, села рядом с ним на жесткой лежанке, поджав ноги и глядя на пламя свечки.
— Я же тебе рассказывала: подъехали на автомобиле…
— Я не о том, — поморщившись, отмахнулся он. — Откуда они вообще взялись и зачем прикатили в эту деревню. Судя по тому, что ты видела, это были инкассаторы. И что-то мне подсказывает, что они грабанули то ли банк, то ли собственную машину. И теперь скрываются. А нычку устроили здесь, как и я, потому что этой деревни нет уже ни на одной карте.
— А ты сам откуда о ней знаешь?
— Тут был когда-то дом моего прадеда.
— Тот самый?
Он усмехнулся:
— Нет, кстати, другой. В этом просто подпол удобный, и его не заливает.
— А они? У них тоже предки из этой деревни?
Он пожал плечами.
— Как ты сумел подпустить их к себе так близко? Ты же был вооружен…
— Я не ожидал никого, кроме тебя тут встретить. Расслабился, громыхнул крышкой. Потом услышал, что кто-то идет, подумал, что это ты…
— Они дали по тебе очередь. И не попали?
— Инстинкт сработал. Шаги были слишком осторожные, и я понял, что это не ты. Открыл крышку, на всякий случай. Залез внутрь. Достал пистолет.
Он вдруг с непонятным весельем взглянул на меня:
— А потом я крикнул: «Женька, это ты?» — и один из них ответил: «Да, я!» Представляешь, басом! Ну и я нырнул, думал, не достанут меня там. А они успели по мне еще очередь дать. Потом еще, похоже, в погреб шмальнули, и вроде даже попали куда-то… А потом ты пришла и начала меня трясти… — Он поморщился, как будто это были его худшие воспоминания, хуже, чем то, что в него стреляли какие-то мужики.
— Я, когда заглянула вниз, думала ты умер.
— Вот и они, похоже, так подумали…
Он долго смотрел на меня странным взглядом. Я ждала продолжения, не задавая вопросов.
— Я плохо помню, что ты мне там говорила, все было как сквозь воду, плохо слышно… Но мне показалось, что ты злилась на меня.
Я задумалась.
— Я назвала тебя чертовым неженкой.
— Вот, — усмехнулся он. — Любая нормальная баба на твоем месте впала бы в истерику. Как минимум.
— Откуда ты знаешь? И вообще, нормальная баба на моем месте бы не оказалась.
— Резонно. Но ты все равно злилась.
Я пожала плечами.
— Ну, возможно. И что?
Его лицо приняло довольное выражение.
— Ничего. Хорошо.
— Почему?
— Потому что к тебе, может быть, возвращаются твои эмоции.
— И почему тебя это радует?
Он не ответил.
— Ты хоть сосчитала, сколько денег ты у них сперла?
— Неа, — беспечно ответила я. — Просто запихала в рюкзак и свалила.
Он укоризненно покачал головой и поморщился.
— Что ты будешь с ними делать?
Я пожала плечами и растянулась вдоль земляной стенки, сунув руки за голову и закрывая глаза.
— Вряд ли они заявят о пропаже.
— Но будут искать! — Костя повернулся ко мне.
— Найдут?
— Нас-то? Вряд ли… — он опять отвернулся, сгорбился, глядя на свечу.
— Нам пригодятся эти деньги?
Он медленно повернулся ко мне, взгляд его снова стал каким-то колючим:
— Нам? Тебе решать. У меня хватает своих. Но я бы тебе порекомендовал их припрятать и не трогать до поры-до времени. Моих средств хватит, чтобы обеспечить нам обоим безопасность.
Я вздохнула.
— Ладно, посмотрим.
Он не спешил уходить из землянки, хотя казалось, что больше нет причин оставаться здесь, под землей, в глухом лесу. Но он, казалось, был не уверен, что сбил преследователей со следа. Я пыталась его расспросить о том, кто, по его соображениям, шел по следу, и кто послал за нами охотников. Но он отмалчивался с мрачным видом, и я догадывалась, что соображения на этот счет у него имеются, так же, как и сомнения.
Я подолгу сидела в одиночестве возле входа в логово, где, словно раненый зверь, зализывающий свои раны, отлеживался Константин. Выглядел он теперь совсем не так презентабельно, когда явился за мной в больницу: холеный, самоуверенный, полный сил мужчина, приковывающий дамские взгляды своей подчеркнутой брутальностью. Теперь он напоминал бездомную дворняжку с драными боками, в колтунах, отощавшую и одолеваемую блохами, и вызывал скорее жалость. Думаю, и я производила не лучшее впечатление.
Жить под землей было, мягко говоря, не очень удобно. Это, конечно, было лучше, чем спать вовсе под открытым небом. Землянка хотя бы защищала от дождя и утренней сырости. Даже в самый сильный дождь с бревенчатого потолка не капало. Лужицы скапливались только в «прихожей», но и они быстро впитывались в землю. Правда, выбирались из-под земли мы с каждым разом все грязнее и грязнее.
Я не выказывала нетерпения, хотя мне с каждым днем все больше хотелось покинуть это место. Костя же, напротив, становился все более апатичным и вялым, и казалось, утратил желание куда-либо двигаться. Мне с рудом удавалось выгнать его из берлоги, чтобы поставить ловушку-давилку на какого-нибудь мелкого зверя, а потом сходить проверить ее. Рыба, признаться, мне уже изрядно поднадоела, и мы прибрали сеть до поры-до времени.
Почти все остальное время, когда дела не заставляли его двигаться, он валялся на топчане в полной темноте, не зажигая свечей, и то ли спал, то ли размышлял.
Я бродила по отмели возле берега озера, где раньше была сеть, когда до моих ушей донеслись звуки выстрелов, прокатившиеся эхом над водной гладью. Я замерла, стоя, как цапля, в воде, и попыталась определить источник звука. Выстрелы повторились, но сосчитать, сколько их было, мне не удалось из-за многократного эха. Потом, после небольшой паузы, застрекотала автоматная очередь, потом еще одна, и снова одиночные выстрелы. Звуки шли очень издалека.
Я со всех ног помчалась к землянке, прихватив на бегу пустой котелок и свои штаны.
Костя уже стоял возле входа в землянку, настороженный и с пистолетом в руках. Я резко затормозила, опасаясь, что он опять наставит на меня свою пушку, но он, обернувшись в мою сторону и подобравшись, просто ждал, когда я подойду к нему вплотную.
— Что-то видела? — тихо спросил он, как будто нас могли услышать неподалеку.
Я помотала головой.
— Как думаешь, это из той деревни? — я качнула головой в сторону разоренного тайника.
Он поджал губы и сощурил глаза. Это, скорее всего, означало, что он не был уверен.
Пока мы стояли и прислушивались, не повторятся ли выстрелы, до нас донесся запах гари. И это не была гарь из нашей землянки, поскольку мы не разводили в ней огня. Ветер донес ее с той же стороны, откуда раздавались выстрелы. Костя нырнул в землянку и выволок оттуда свой рюкзак. Я хотела было броситься за своим, но он остановил меня:
— Оставь здесь. Тут они сохраннее.
— А пожар?
— Землянка не пострадает.
Я обошла его и залезла в землянку. Зажгла свечу. Поглубже запихала свой рюкзак с пачками денег под топчан, приподняв доски и бревнышки, а потом накрыв их ветошью. Собрала свои оставшиеся вещи в охапку, не желая с ними расставаться (кто знает, сколько еще нам придется шляться по лесам?), погасила свечу и вылезла наружу, снова прикрыв за собой деревянную заслонку. Пока я запихивала в Костин рюкзак свои пожитки и надевала ботинки, отряхивая с мокрых после озера ног песок и травинки, он беспокойно ходил вокруг меня, поторапливая. Запах дыма усилился, и мы по ветру пытались определить, откуда он идет.
Когда я встала рядом с ним и заглянула ему в лицо, давая понять, что я готова следовать за ним, он снова напоминал того деятельного и энергичного мужчину, который был готов не только убегать, но и бороться.
Первым делом мы направились к той деревне, несмотря на то что по мере приближения к ней дым усиливался, ветер нес его в нашу сторону, и велика была опасность, что движемся мы навстречу лесному пожару.
Деревня выгорела почти вся. Трудно сказать, откуда начался пожар, но сгорел и тот дом, где был Костин тайник, и тот, где оставили свою добычу пришлые инкассаторы. Судя то тому, что трава и кусты между домами не везде сгорели, я предположила, что огонь распространялся не сам. Дома, скорее всего, поджигали специально, один за другим.
Я поделилась своими соображениями со своим спутником, который распластался на земле ничком и, положив подбородок на руки, жевал травинку, пристально глядя на то, что осталось от деревни, где когда-то жил его прадед. Он молча покосился на меня в задумчивости, оценивая резонность моих суждений, потом снова уставился на пепелище.
Мы долго, не двигаясь, лежали на том самом пригорочке, где был мой наблюдательный пункт, стараясь увидеть, не следит ли за пожаром еще кто-нибудь. Вокруг все было тихо. Ни людей, ни машин. Прошло несколько часов, прежде чем Константин, наконец, зашевелился.
Дав мне знак оставаться на месте, он тихонько поднялся и, пригибаясь, стараясь не шуметь, двинулся в обход пожарища. Его не было довольно долго, и я, как ни всматривалась, не сумела различить ни единого движения ни в самой деревне, ни вокруг нее.
Я довольно долго лежала не шевелясь, разглядывая снующих передо мной муравьев, когда, наконец, рядом со мной опустился на траву Костя. Шагов его я не слышала, поэтому хмыкнула. Мужчина, довольный произведенным эффектом, улыбнулся и сообщил:
— Вокруг деревни никого. Свежие следы автомобильных шин. В прошлый раз они тоже в эту сторону уехали? — он указал рукой, и я подтвердила, что да, в ту.
— А в деревню не заглядывал?
— Нет, там еще слишком жарко.
— Будем ждать?
— Да, хотелось бы взглянуть поближе.
— Думаешь, там что-нибудь осталось?
— Какие-нибудь следы должны были остаться.
— Как думаешь, кто стрелял?
— Ну, из автомата, я полагаю, те же, там же, — он усмехнулся. — И судя по тому, что ни их, ни машины тут нет, хотя бы один из этих идиотов жив.
— Почему идиотов?
— Потому что они ведут себя по-идиотски, и их скоро поймают.
— Откуда знаешь?
— Потому что они косячат по-страшному: меня оставили в живых, деньги свои не забрали, тебя не заметили и даже не стали искать, хотя я по дурости назвал тебя по имени! И позволили тебе спереть часть добычи. Ездят, похоже, все на том же автомобиле, вместо того чтобы избавиться от него по-тихому. И сейчас вот умудрились напороться на засаду, и вот что вышло! — он красноречиво указал рукой на догорающую деревню.
— А что это была за засада, как думаешь?
Он задумчиво потер щеку.
— А вот это правильный вопрос. И сдается мне, что вот эти-то парни были по нашу душу.
— Почему по нашу? Может, это за ними?
— Если бы за ними, то вряд ли они ушли бы отсюда живыми. Скорее всего, они тут столкнулись случайно, как и мы. Я думаю, они узнали про эту деревню и ждали тут меня, — он жестко взглянул мне в глаза, но мне возразить было нечего.
— И где они теперь?
— Вот это я и хотел бы узнать. Слишком мало следов, чтобы понять, что тут случилось. Подождем до вечера.
И он лег на спину и преспокойно закрыл глаза. Я осталась сидеть и сторожить. На всякий случай.
Мы решили сходить до темноты. Я думала, Костя снова оставит меня наблюдать с пригорка, но он позвал меня с собой.
Мы осторожно шли по пепелищу, вдыхая горький запах гари, стараясь не вступать в пепел, чтобы не оставлять следов. Горячий воздух вокруг нас дрожал, глаза щипало от дыма. Сначала мы заглянули в дом, где должны были находиться оставшиеся баулы инкассаторов. Фундамент и обгорелые торчащие обломки. Я рассудила, что без специальной экспертизы вряд ли возможно определить, оставались тут деньги во время пожара или их уже не было.
— Скорее всего, их забрали перед тем, как поджечь, — высказался Костя, глядя издалека на дымящиеся обломки того, что когда-то было домом, пусть и полуразрушенным.
Мы осторожно зашагали вглубь деревни, стараясь ступать по местами сохранившейся траве, чтобы оставить на песке и пепле как можно меньше отпечатков ног.
Мы приблизились к дому, где на Костю было совершено нападение.
От дома мало что осталось. Пол и стены практически полностью выгорели, крыша — старый шифер — валялась мелкими осколками вокруг дома.
Костя в задумчивости смотрел на пепелище, нахмурившись и теребя подбородок.
Я тихонько подошла и встала рядом с ним, пытаясь найти что-нибудь в груде углей, из которых все еще местами вился дымок. Мой нос уловил какие-то посторонние запахи помимо горькой вони горелого дерева. Я тронула Костю за локоть.
Он глянул на меня, на то, как я вожу носом, тоже принюхался, кивнул:
— Какое-то горючее. Может быть, солярка, мазут…
Он поднял с земли обломок шифера, показал мне.
— Шифер не горит. Он сильно трескается, разлетается в стороны, как будто выстреливает обломками. Ты уверена, что слышала выстрелы, а не шифер?
Я пожала плечами:
— Я не слышала, как трескается шифер. Может, и он… Но автоматные очереди я спутать ни с чем не могла.
Он размахнулся и с силой зашвырнул кусок шифера так, что он врезался в другой такой же обломок, и с резким пронзительным звуком разлетелся на более мелкие куски. Я вздрогнула и вжала голову в плечи, а потом начала озираться, слушая слабое эхо и представляя себе, чье внимание мы могли привлечь этим звуком.
— Похоже на выстрелы? На те, что ты слышала, когда была возле озера?
Я уверенно покачала головой:
— Нет, точно не те. Эти звуки выше, резче и намного слабее. Скорее всего, я и не могла услышать их с озера. Точно тебе говорю, это были выстрелы.
Он кивнул, подошел ближе к дому.
Я обошла дом с другой стороны, увидела остов железной кровати, совсем покореженный.
— Костя, глянь! — негромко позвала я.
Он подошел ко мне, хрустя обломками шиферной крошки и угля, заглянул в указанном мной направлении.
На сгоревшем полу, рядом с провалом, ведущим в подпол, крышка которого сгорела вместе с остальным полом, валялись два совершенно обугленных человеческих скелета. От их одежды и обуви ничего не осталось.
Мы переглянулись. Костя взял меня за руку, может быть, опасаясь, что я упаду в обморок или начну биться в истерике. Я молчала и почти позволила себя увести, но в последний момент заметила рядом с одним из тел что-то странное, за что взгляд зацепился по чистой случайности.
В разнообразных вариациях теней и обломков, в однообразии всех оттенков пепельно-серого и угольно-черного вдруг взгляд выхватил прямые и четкие линии, очертания чего-то знакомого. Я остановилась и пригляделась. Из-под обломков стропил крыши, нависших над обугленным трупом, мягко отсвечивал вороненой сталью пистолет.