— Я ждал, пока ты встанешь, мать, — сказал он, обращаясь к хозяйке и не глядя на Циру. — Хотел поблагодарить тебя.
— Это тебя надо благодарить, сынок, да будет благословенна твоя рука! Пусть будут счастливы твои родители за то, что вырастили такого хорошего сына. Обожди, сынок, я накормлю тебя.
— Не надо, мать, я не ем по утрам.
— Он, наверное, заодно съедает завтрак и полдник, — улыбнулась Циру. — Так ведь, шони?
Она смотрела на Гау, но он опустил глаза.
— Оставайся с миром, мать…
И Гау повернулся было, чтобы уйти.
— Мама, — будто между прочим сказала Циру, — по-моему этот шони ищет работу. А Катран-батони нужно канаву выкопать…
— Как это я забыла, чтоб мне сквозь землю провалиться! — воскликнула хозяйка. — И виноградник нужно огородить Катран-батони! Это вон там, сынок, в конце проселка!.. У него работы месяца на два хватит. Правда, он немного прижимист, этот Катран-батони, смотри, чтобы он не надул тебя при расчете!..
Гау так был погружен в мысли о Циру, что не расслышал слов хозяйки. Ничего не ответив ей, он повернулся и пошел к воротам, даже не взглянув на Циру.
Остро наточенная мотыга то и дело врезалась в корни кукурузы. «Договорился ли шони с Катран-батони?» Подрезанная под корень кукуруза глухо валилась на землю. «И зачем только пошла я в поле! Может, он не договорился с Катран-батони и ушел…» Циру бросила полоть и безотчетно направилась к реке. Гау стоял на том же месте, где они в первый раз повстречались, и глядел на воду.
— Шони! — тихо окликнула Циру.
Гау не оглянулся.
— Шони! — крикнула она снова.
Он стоял не шевелясь, глядел на реку.
«Может, он думает, что я в реке, как и тогда?»
— Шони!
«С ума я сошла! Зачем ему приходить сюда сейчас? Конечно, я не в своем уме!»
— Шони! — громко прошептала она, подходя к нему вплотную и протягивая руки, — видение исчезло.
«Ой, какая я глупая!» — рассмеялась Циру. Ей было радостно, что она ни на миг не расстается с Гау.
Циру решила пойти к Катран-батони: а вдруг Гау не договорился с ним и ушел из села?
Вот показались дом, двор, виноградник Катран-батони. Сван стоял у разобранного забора и затачивал колья. Он был в одном архалуке с расстегнутыми застежками.
Гау поднял голову и увидел Циру. Девушка приближалась к нему какой-то нежной, изящной и вместе с тем непринужденной походкой. Она ступала уверенно и твердо. Длинные, обнаженные руки были свободно опущены вдоль бедер. Сейчас, после купанья, она ощущала в себе преизбыток юной силы.
— Здравствуй, шони!
— Здравствуй!
— Меня зовут Циру, шони.
— А меня Гау.
— Гау?
Сван кивнул головой.
— Га-у, — повторила Циру.
— Ци-ру, — повторил сван. — Сошедшая с небес. Хорошее имя.
— Сошедшая с небес, — рассмеялась Циру. — Никому, кроме тебя, не нравится мое имя, Гау. — Она лукаво глядела на свана из-под упавших на лоб волос. — А я уже подумала, что ты не договорился с Катран-батони…
— Договорился.
— Он очень скупой, Катран-батони.
— Я бы и за полцены пошел к нему работать…
— Почему, Гау? — Циру глядела на него и радовалась, что он не выдерживает ее взгляда. — Почему ты работал бы за полцены, Гау?
— Не знаю…
— Ничего-то ты не знаешь, Гау.
— Ничего не знаю… — повторил Гау. Он сразу понял, что сказал глупость, и еще больше смутился.
— Какой ты смешной, право!.. А знаешь, ты так наточил мотыгу, что она режет, как бритва.
— Мотыга должна быть острой…
— А я из-за нее всю кукурузу порубила, это ты виноват…
— Да, я виноват…
Им обоим страстно хотелось открыть сердце друг другу, но они не решались.
— Гау, — сказала после долгого молчания Циру, — Катран-батони очень скупой, смотри, чтобы он не заморил тебя голодом.
— Как собака от хромоты не помрет, так и Гау от голода.
— Какой ты смешной, Гау!
— Знаю, что смешной…
— А надолго ты нанялся к Катран-батони, Гау?