Обрадованный возложенной на него миссией, Уксус тщательно вымыл руки (как это делают все врачи), ловко отломил стеклянный кончик у капсулы с дистиллированной водой и набрал её содержимое в шприц. Затем, продолжая действовать так же уверенно, он проткнул иглой резиновую крышечку бутылки с заветным антибиотиком и впрыснул туда содержимое шприца. Смешанный с водой порошок приобрёл цвет и консистенцию жирного молока. Затем Уксус выкачал густое содержимое обратно в шприц, и, подняв его, на уровень глаз стал щёлкать по игле.
— Надо выгнать весь воздух, — говорил он, сосредоточенно уставившись на иглу, из которой прыскали тонкие струйки жидкости. — Если хоть один пузырёк останется, он может попасть в сердце и тогда хана.
Пациента от этой информации, (которую он вовсе не просил ему сообщать), начала бить мелкая дрожь.
Далее последовала команда лечь на живот и приспустить штаны. Место укола требовалось обработать спиртом, но ничего спиртосодержащего, кроме огуречного лосьона в доме у Геракла не водилось. Уксус обильно полил из бутылька правую ягодицу пациента, от чего та стала источать аромат свежего огурца, и начал пристально всматриваться в бледный холмик, выискивая на нём место, куда можно воткнуть иглу.
— Готов? — спросил он, почти потерявшего сознание пациента.
— Готов… — промычал тот в подушку.
— Давай Вова, на раз два три. Р-раз.
Уксус решил обмануть Геракла и уже на первый счёт, коротко размахнувшись, будто нож, вогнал иглу в окаменевшую ягодицу.
— А-а-а бля-я-я-а-а! — завопил Геракл, тело которого изогнулось дугой. — Бо-ольно-о-о!
— Терпи! — С хладнокровием мясника, Уксус начал давить на шток.
— А-а-а-а…не могу-у-у — скулил Геракл, кусая подушку.
Чем глубже вдавливал шток Уксус, тем протяжней и сильнее выл его пациент. После того, как весь раствор был выдавлен из шприца, Уксус выдернул его из многострадальной задницы. Он полагал, что шприц нужно доставать именно так резко, как срывают лейкопластырь, но струйка крови брызнувшая из ягодицы, красноречиво показывала, что что-то новоиспечённый врач делает не так. Пациент же, с которого сошло семь потов, лежал и стонал, уткнувшись носом в подушку.
На следующий день, Геракл вошёл в класс, хромая на правую ногу. Проходя мимо парты Уксуса, он бросил на него полный укоризны взгляд. Вопрос о том, чтобы доверять ему своё здоровье был решён категорически и бесповоротно. Но лечение нужно было продолжать. Находясь в безвыходной ситуации, Геракл решил, что ничего не остаётся делать, как только ставить уколы самому себе.
***
— Дальше сам давай! — Буратина хлопает Геракла по плечу под аккомпанемент дружного хохота, солистом в котором выступает Светка.
— Ой не могу… — закатывается она, при этом зачем-то впиваясь когтями мне в ляжку. — это ж надо так. Почему я раньше этой истории не слышала? Просто умора…
— А это ещё не вся история. Финал тебе сам главный герой поведает. — Говорю я, в свою очередь, трепля Геракла за остатки шевелюры. — Расскажи про своё самолечение.
Смазав глотку, очередной дозой водки, Геракл, подпирает кулаком обросшую щёку и заканчивает начатый Буратиной рассказ.
— В общем, решил я так: никто кроме самого себя мне не поможет. Уж я-то по любому сделаю укол лучше, чем этот рукожоп. — Он машет рукой на возмущённого Уксуса, мол помолчи, ты и сам знаешь, кто ты. — В общем, закрылся я у себя в комнате (родители уже дома были), набрал лекарство в шприц. Щёлкнул по игле, как Уксус это делал, а она и улетела куда-то. Искал её битых полчаса, и обнаружил, знаете где? Она блин в ковёр воткнулась, который на стене висел. Ну, одел я её назад, лёг на кровать и…
— Учитывая то, что шприц использовался второй раз, а игла совершила межконтинентальный перелёт с приземлением на пыльном ковре, всё было идеально стерильно — смеётся Светка.
— Да я о стерильности и не думал. Ляжку огуречным лосьоном намазал и достаточно. Я кстати решил в ляжку укол поставить, подумал, что это самое безболезненное и доступное место. Короче прицелился я…хотя нет. Особо и не целился, всё равно не знал куда точно колоть. Просто собрался с духом и-и-и… — Геракл с силой лупит себя кулаком по бедру.
Наступает пауза, во время которой мы хихикаем, а Светка заинтригованно смотрит на рассказчика.
— В общем, вырубился я. Не знаю, сколько провёл в отключке, но очнулся от того, что мать стоит на пороге и отчаянно орёт «А-а-а наркома-ан». А что она могла подумать? Заходит в комнату, чтобы позвать сына ужинать, а там картина маслом. Лежит на кровати вырубленное тело, а из ляжки шприц торчит.
Светка падает головой мне на колени, захлёбываясь от хохота. Мы и сами дружно гогочем, хоть и слышим эту историю не в первый раз. А Геракл продолжает тоном дедушки подводящего мораль к рассказанной байке.
— В общем, пришлось родителям во всём признаться. У нас соседка была медичка, так мамка её попросила мне уколы ставить. Кстати, после этого курса, я совсем перестал уколов бояться, и даже кровь пару раз сдавал.
***
— Слушай, Вова, — спрашивает, разрумянившаяся от бесконечного хохота Светка — Ну с твоей дамой всё понятно. Судя по преподнесённому тебе сюрпризу, она не чуралась мимолётных романов и с презрением относилась к средствам контрацепции. Но ты-то в свои годы уже должен был знать, что «изделие номер два» служит не только для того, чтобы наполнять его водой, и бросать из окна на прохожих.
— О, Герыч, а теперь двинь историю, про «изделие номер два»! — радостно ревёт Поночка, вызывая одобрительные возгласы публики.
— А-а ну да…это отдельная тема. — Геракл прикуривает и смачно затягивается очередной сигаретой. Теперь он чувствует себя знаменитым артистом, который в свете софитов читает на сцене полюбившийся публике монолог. — Разумеется Светик, я знал, что такое контрацепция и даже очень этим заморачивался…
В момент, когда Геракл начинает очередную историю, я замечаю, что экран, лежащего на столе телефона загорается. Я беру трубку и вижу сообщение, которое мгновенно снимает с моего лица довольную улыбку.
«Она хочет идти со мной»
В ушах начинает звенеть, и за этим звоном слышится приглушённый голос Геракла.
— Ты же знаешь, какой проблемой было купить тогда презервативы, особенно такому сопляку, как я. Одна на весь район аптека и в ней очередь, больше чем в мавзолей. И мне предстояло на глазах этой праведной толпы попросить у аптекаря презервативы. Но делать было нечего, и однажды я всё-таки решился. Зашёл в аптеку за пять минут до закрытия, когда народу было меньше всего, и решительно направился к кассе. У меня было пять рублей, ровно столько стоила пачка индийских презервативов, которые, кстати, только появились в продаже. Я решил не жалеть денег, ведь начинать нужно с лучшего. Я заранее продумал, что буду говорить и каким тоном, чтобы было понятно аптекарю, но не очевидно для посторонних.
«Мало ли, что она хочет! Ты же видишь, в каком она состоянии. Она остаётся здесь и точка!» — Моё гневное сообщение в доли секунды долетает до часов Буратины.
— Подхожу к окошку, там тётка средних лет, в очках, в халате, в белом колпаке, в общем, всё как положено. Она на меня как зыркнет поверх очков, ну точь-в-точь, как наша Маргуша, когда домашнее задание спрашивала, я и потерялся. Чего, говорит, тебе, мальчик. Мальчик, блин! Она бы ещё малышом меня назвала, было бы в самый раз.
— Кондомы, — говорю я тихо-тихо.
— Чего?!
— Кондомы, — повторяю, а сам дрожащим пальчиком тычу в витрину, где лежит чёрная пачка с крупной надписью «Condoms».
Она ещё раз переспросила и снова не поняла, что я там бурчу. А может просто вид делала. Короче раза три она меня спрашивала, а потом как заорёт:
— Что ты мямлишь!? Говори отчётливо, что тебе нужно, не задерживай очередь, мы закрываемся через минуту.
Ну я тоже из себя вышел и ору ей в ответ.
— Гандоны! Мне нужны гандоны!
И кидаю ей на прилавок мятый пятерик.
— Сколько? — орёт она, чтобы каждый находящийся в аптеке знал, какой товар покупает этот сопляк и в каком количестве.
— На все! — кричу, чувствуя, что терять больше нечего. Ещё думаю, что за вопрос тупой, если пачка стоит пять рублей.
Она залазит под прилавок и достаёт оттуда, что бы вы думали?
Вопрос адресован больше Светке, потому, что все остальные знают эту историю наизусть. Она же снова затаила дыхание, готовясь к очередному взрыву хохота.
— Она достаёт оттуда огромный ворох советских презервативов, то самое «изделие номер два», что-то там отсчитывает и суёт мне в руки эту пулемётную ленту. Совковые презики стоили двадцать копеек за штуку, так что на пять рублей мне полагалось, аж двадцать пять штук. Я больше не мог выдерживать это испытание. Схватил эту ленту, скрутил её в комок и пошёл к выходу под насмешки остальных покупателей.
И снова все смеются. Все, кроме меня, потому что с некоторых пор мне не до веселья.