Эти его слова, заставляют меня водить пальцами по циферблату, увеличивая его лицо. Мне хочется видеть мимику, хочется видеть эти глаза.
— Вы знаете…умные женщины сейчас большая редкость. — В пухлых губах появляется сигарета. Звякает бензиновая зажигалка и я слышу, как шипит запалённый табак. —
Ян глубоко затягивается, делает губы трубочкой, выпуская плотную струю дыма.
— И во сколько же вы оцениваете данное произведение искусства?
— Семьдесят! — раздаётся в ухе уверенный голос Буратины.
— Рублей? — удивлённо спрашивает Гномик.
— Если в рублях, то миллионов, если в долларах, то всего один миллион.
— О как! — Вместе с фразой изо рта Яна вылетает огромное дымное кольцо. — Не много за любительское видео?
— Хотите поторговаться?
— А почему бы и нет! — пожимает плечами Ян. Глядя на его невозмутимый вид, можно подумать, что он выторговывает на рынке ведро картошки.
Его брат напротив, недовольно мотает головой и начинает нервно ёрзать на кресле.
— Хорошо. Мы готовы выслушать ваши предложения. — говорит Буратина.
— Ну-у я думаю…такое кино больше, чем на миллион не тянет.
— Тогда не смеем вас задерживать. — Буратина поднимается с кресла, вслед за ним встаёт Светка. — Мы люди не жадные, просто думали, что творчество должно оцениваться по достоинству. Если так, завтра можете посмотреть кино бесплатно, в общем доступе. Уверен, что вам даже утруждаться не нужно будет его поисками. Оно будет в топе.
«Повр-р-р-ремени-и, повр-р-ремени-и, утр-ро мудр-р-ренее!» — протяжно рычит Геракл.
— Ну что ж вы так сразу на дыбы встаёте, молодые люди! — Улыбается Ян, — Разве так торгуются? Присядьте, расслабьтесь. — Маленькая ручка с зажатой между пальцев дымящейся сигаретой, делает плавные движения. Таким жестом, хозяин собаки сопровождает команду «Сидеть!».
Буратина и Светка присаживаются в такт этому жесту.
— Может что-нибудь выпьете? Есть даже кое-что освежающее. — Гномик тычет сигаретой в небольшую коробочку в центре стола.
— Спасибо, мы воздержимся. На работе «ни-ни», — отвечает Буратина.
— Ну, как знаете. Хотя, мне кажется, вы несколько напряжены, и расслабиться бы вам не помешало. Торговля это такое же творчество, оно требует полёта души. Я просто обожаю торговаться. Это то, из-за чего я полюбил бизнес. Ни один человек, не умеющий и не любящий этого делать, бизнесменом не станет. По крайней мере, бизнесменом с большой буквы.
Тон Карлика становится мягким, убаюкивающим. Его скошенная на одну сторону лица, улыбка, обладает непонятным для меня магнетизмом.
— Я постиг это искусство, будучи ещё малышом. Если вы не спешите, могу рассказать.
— Вообще-то время поджимает, ну если не долго. — Буратина зачем то бросает взгляд на запястье, где уже нет часов.
«Идиот! Зачем он соглашается слушать эти байки? Нужно быстро решать вопрос и сваливать.» — Мой полный отчаянья внутренний голос сливается с заунывным пением Геракла.
«Эх-х ра-а…да ещё ра-а-а, да ещё много много много много ра-а-аз…»
***
— Наш с Германом отец был дипломатом и служил в диппредставительстве Ирака. Однажды мне довелось пойти с ним на большой Багдадский рынок, где он намеревался купить халат в подарок матери на день рождения. Мы долго бродили сряди тесных рядов по сорокоградусной жаре, пока отец не нашёл то, что искал. Среди тысячи халатов, разных мастей, цветов и тканей, он выбрал самый лучший. Отец всегда выбирал только самое лучшее. Вопрос цены для него был на втором плане, и эту черту характера мы с братом тоже переняли у него. Это был тёмно синий шёлковый халат расшитый золотыми нитями под звёздное небо. Отец спросил продавца, худого косоглазого мужичка в белом тюрбане, сколько он просит за халат.
«Двести долларов» — ответил тот.
«Я куплю это за десять долларов» — твёрдо сказал отец, продолжая гладить расшитую ткань. В этот момент, мне показалось, что эти слова больше обращены ко мне, чем к восточному барыге. Тот, конечно рассмеялся и сказал, что за десять долларов, он здесь не купит даже ветхого рванья.
Отец будто бы отступился от заветной вещи, и мы прошли с ним в другой конец ряда. Но через несколько минут мы вернулись к тому халату. Теперь отец торговался с косоглазым в тюрбане так, будто забыл о первоначально брошенных словах. Они начали с двухсот долларов, постепенно спускаясь вниз, пока цена не дошла до ста пятидесяти. В этот момент мне показалось, что отец сдался и уже готов купить халат за эту сумму. Видимо так же подумал продавец, который уже было стал заворачивать покупку. Тогда отец подошёл к соседней лавке и стал рассматривать халаты, которые были там. Его внимание сразу же привлёк халат схожий по цвету. Тот был, разумеется, не такого качества и звёзды на нём были не вышитые, а будто наклеенные. Но отцу, как будто, этот халат вполне понравился, и он стал интересоваться уже его ценой. Услышав, что за этот халат просят всего пятьдесят долларов, отец развёл руками, сказав, «Вот точно такой же стоит пятьдесят…». Тут включился косоглазый, который кричал, что у него настоящий иранский шёлк, а не китайская подделка, как у соседа. Сосед, разумеется, начал вступаться за свой товар. Он орал на весь рынок, принижая не только качество товара своего коллеги, но и его человеческие достоинства.
Благодаря этой перепалке, возле двух лавок собралась куча народа. Помню, что в этом балагане я чуть не потерял сознание, и от падения на раскалённый песок меня удерживала только твёрдая рука отца. Не знаю, сколько продолжался этот сыр бор, но уж точно больше часа. Отец давил на то, что качество товара у соседей абсолютно одинаковое, только более жадный сосед, почему то дерёт гораздо больше. В какой-то момент, он махнул рукой и пошёл прочь, волоча меня за собой. Когда мы были уже в конце длиннющего ряда, косоглазый нас догнал. На ломаном английском (я его, кстати, уже понимал), он кричал отцу, что тот его незаслуженно опозорил, что качество его товара намного лучше и здесь все это знают, что товар его соседа не чета его. Отец пожал плечами и сказал, что да, возможно он ошибается и приносит ему свои извинения. Да, пожалуй, его товар лучше. Тогда барыга стал упрашивать, чтобы отец наконец-то купил у него этот халат.
«Я куплю это за десять долларов» — повторил отец.
Косоглазый в отчаянье махнул рукой, прокричал на своём какое-то проклятье и скрылся в толпе. Через полчаса, когда мы были уже на другом конце рынка, косоглазый появился снова.
«Забирай за сто!» — кричал он в отчаянье.
Отец, ничего не отвечал, и делал вид, что вообще его не замечает и не слышит.
Тогда косоглазый вырос прямо перед нами и сказал: «Хорошо, бери за десять. Только приди ко мне в лавку, возьми его там и подтверди, что взял за сто пятьдесят долларов».
— Это был первый урок от отца, который крепко застрял у меня в голове. А вывод из этого урока я сделал такой: искусство торга состоит в том, чтобы не только до минимума опустить цену, но ещё и в том, чтобы продавец бежал за тобой следом, умоляя купить его товар за эту минимальную стоимость.
15
Карлик давит окурок в переполненной пепельнице, давая понять, что рассказ закончен.
— История конечно интересная, но может, к делу перейдём? Уверяю вас, что мы не будем за вами бегать, уговаривая купить этот фильм за десять долларов.
Я замечаю, что в тоне Буратины уже нет былой уверенности.
— Ну уж конечно! — Карлик снова демонстрирует свою кривую, но очень обаятельную улыбку. — Я рассказал эту историю, чтобы показать вам всю красоту и прелесть настоящего торга. Мой ход сделан. Я хоть и не предлагаю десять долларов, но оцениваю вещь в миллион (что само по себе не мало). Сейчас ваш ход.
«Да-а и в це-еркви всё-ё не та-ак, че-ерти ку-урят ла-а-адан…»
— Я, кажется, уже обозначил нашу цену…
— Вы знаете, молодой человек, у вас не очень получается. — вежливо перебивает Буратину собеседник. — Мне кажется, вашей девушке удастся сторговаться лучше.
— Ну, как знаете! — Даже по голосу Буратины я чувствую, что в этот момент он снисходительно улыбнулся. — Светик, скажи ты.
«Не-ет ребя-ята-а всё-ё не та-ак, всё не так ребя-а-а-та!»
— На сколько я поняла, правила этой игры обязывают нас доказать, что это…эта вещь стоит таких денег. — Голос Светки льётся плавно, словно сметана, наполняющая глубокий графин. Наверное, сейчас она представляет, что просто общается с одним из своих клиентов.
— А во сколько бы вы оценили свою репутацию? Даже не всю репутацию, а какую-то её часть, которая будет безвозмездно утрачена с выпуском в прокат этого фильма? Уверена, что даже малая частичка такого товара для вас гораздо ценнее миллиона долларов.