— Я привык делать это ровно в шесть утра. — Он сгибает в локте левую руку, на запястье которой сверкают золотом часы. — Как раз, без одной минуты… — говорит он холодным тоном хирурга, готового приступить к важной операции.
Я смотрю на эту согнутую руку и не вижу в ней ни малейшего подрагивания.
«Он псих!»
— Осталось двадцать секунд. Вы даже не представляете, как мне не терпится это сделать.
«Тик…тик…тик…тик» — я слышу тиканье, вижу как подрагивая бежит позолоченная стрелка. Она приближается к финишу, отмеченному жирной золотой полоской.
«Десять…девять…восемь…»
«Пу-уля и ство-ол нажал и разошли-ись…» — Эта строчка из песни какого-то чёрта начинает крутиться в голове.
«Пять…четыре…три…»
«…нажал и разошли-ись…»
«Два…один…».
Громкий щелчок отзывается вспышкой в моей голове, будто туда только что забили гвоздь.
— Фуф… — Карлик улыбается, выдыхает, блаженно отваливается на спинку кресла. — Это кайф! Ребята, вы даже не представляете, какой это кайф. Поверьте, что это ощущение по остроте несравнимо даже с самым глубоким оргазмом. Да что там говорить, сейчас сами попробуете.
20
— Ваша очередь, молодой человек. — Карлик, держа револьвер за ствол, протягивает его Буратине.
Бескровные белые пальцы медленно обхватывают небольшую изогнутую рукоятку с деревянными накладками. Буратина смотрит на пистолет безумными глазами, словно ребёнок, которому сунули в руку карбюратор от машины.
— Ну как вам игрушка? Не правда ли впечатляет? — шепчет Карлик.
Буратина молча крутит пистолет в руках. Он думает. В данный момент его мозги мобилизованы и работают на полную катушку. Вся их деятельность, сопряжённая с упорядоченным движением нейронов, направлена на то, чтобы остаться в этой черепной коробке, а не покинуть её через рваную дыру, образованную пулей тридцать восьмого калибра. Что-то сложилось, сконструировалось, сплелось в этой голове. Это что-то зажгло в его голубых глазах искорки надежды. Он твёрдо берёт револьвер за рукоять и неистово раскручивает барабан, нещадно елозя им по рукаву своей красной рубахи.
— А если вылечу я? — спрашивает он, не переставая раскручивать барабан.
— Тогда мы поделим выигрыш с вашей дамой. Двадцать пять ей, двадцать пять останутся у меня. Всё по-честному.
— Не обманешь? Как я могу быть уверен, что ты её не кинешь, или не убьешь, если…если я.
— Как Вы думаете, человек, который только что приставлял пистолет к своей голове и спускал курок, способен обмануть? — Улыбается Карлик, раскуривая очередную сигарету. — Нет, обмануть я конечно способен, и делаю это виртуозно, но только здесь, сейчас, в этой комнате, я этого делать не буду. Это как храм для меня, а в ваших руках сейчас находится Бог.
— Хм…я даже не знал, что Бога можно вот так, держать в руке. — Стеклянные глаза Буратины прилипли к вращающемуся барабану.
— Когда подставите это к голове, вы поймёте, что это именно он. Уверен, что вы даже молитву прочитаете.
— Я их не знаю… — голос Буратины срывается, и эта фраза из его уст звучит как-то жалостливо. Барабан тем временем прекращает своё вращение.
Буратина медленно взводит курок и подносит ствол к виску. Сидящая рядом Светка, закрывает руками глаза и громко шепчет: «Не-т…не-ет…Серёжа не делай этого».
— Ну что… чувствуете? Вы чувствуете эту энергию, слышите этот звук? — Карлик с любопытством психиатра, заглядывает ему в глаза. — Это как в детстве, когда подносишь к уху ракушку, тебе кажется, что ты слышишь шум моря. Здесь ощущение гораздо сильнее, ты слышишь дрожь земли, ты чувствуешь, что за тобой уже отправились…
— Слушай, заткнись а? Дай мне сосредоточиться — недовольно бурчит Буратина.
Карлик делает жест пальцами, будто застёгивает рот на замок.
— Всё всё не буду мешать — шепчет он, складывая ладони лодочкой, будто мамаша, заглянувшая в спальню, чтобы пожелать своему чаду спокойной ночи.
Снова наступает тишина, нарушаемая, только лёгким шумом. Глубокое дыхание Буратины похоже на удары, бьющего в окно порывистого ветра.
«Пум-пум-пурум…пум-пум-пурурум…пум-пум-пурум-пу-у-ум»
Звук телефонного рингтона, заставляет сидящих в комнате встрепенуться. Он весело летает по комнате, отражаясь от покрытых полиуретаном стен, будто звон будильника, возвещающего о завершении ночного кошмара. Звонок настойчиво долбит по ушам, многократно повторяясь, и его громкость с каждым таким повтором повышается, так, что очень скоро грозит вынести сидящим перепонки. Но никто даже не шевелится. Все, будто играют в «Замри отомри» и никто не хочет проигрывать.
21
Чуть склонив большелобую голову набок, с дымящейся сигаретой между пальцев замер Карлик. Рядом вытянув тонкую шейку, замер его брат, и блики в его очках застыли, будто замороженные льдинки. Светка чуть припустила закрывающие лицо ладони, и теперь в её полных отчаянья глазах, вспыхнули искорки надежды. Наибольшее впечатление в этой экспозиции из застывших фигур, производит та, что сидит, приставив пистолет к своей крупной бычьей голове.
Длящееся больше минуты и сопровождаемое непрекращающимся назойливым звуком, оцепенение решает прервать Карлик.
— По-моему это у вас… — Тихо произносит он, обращаясь к Буратине. — Может возьмёте трубку, а то как-то невежливо получается. Тем более, что перезвонить может уже и не получится.
Буратина с трудом отдирает ствол от виска, и медленно кладёт его на стол, неестественно скрюченной рукой со сведёнными мышцами. Он долго копошится в кармане, пока не извлекает оттуда не желающий униматься телефон.
— Алло — произносит он ватным голосом.
— Алё, братан, ты чё там совсем сбрендил? Тебе мозги жмут или чё? — зло кричу я в трубку. — Давай уже будем завершать этот балаган.
— Так надо, Слава… просто я ошибся. — говорит он, лишённым эмоций загробным голосом.
— Слушай Серёга, вруби громкую связь. Я хочу поговорить с этим злобным лилипутом.
— Это бесполез…
— Включи громкую связь!!! — что есть силы ору я в трубку, пытаясь разбудить друга от летаргического сна.
Услышав в трубке характерный шум, возвещающий о том, что теперь мы в прямом эфире, я громко и отчаянно артикулируя, произношу.
— Доброй ночи…ммм…С добрым утром! Извините, господин…как я могу к вам обращаться?
— Насколько я понимаю, этот юный голос в трубке, сейчас обращён ко мне? — спрашивает Карлик.
— Совершенно верно!
— Мне очень неловко напоминать вам правила делового этикета, но первым вообще-то должен представляться звонящий.
— О-о! Я премного извиняюсь! Меня зовут Вячеслав Иванович Кузьмин, и я друг ваших случайных гостей.