Гонтарь: - Что же ты скрывала?! А еще комсорг! - И все ринулись к столу, быстро разлили спирт.
Санчес поднял стакан:
- Нет ничего более дикого и... как этo? несовместимого, чем война и женщина. Женщина родит, война.....
И вдруг Глебик, молчаливый, неуклюжий Глебик, поднялся и, отстранив рукой Санчеса и глядя куда-то мимо него, сказал: - Я прочту стихи...
Летчики переглянулись. Гонтарь прыснул, хотел что-то съязвить, но Глебик уже начал:
- О женщины, я видел вас
На лестничной площадке утром
Обыкновенных, без прикрас
А просто В нимбе рыжекудром...
Мужья спешили на работу,
А дети в школу. И в карман
Вы клали им по бутерброду,
Завернутому в целлофан.
Потом у лифта на площадке
вы их учили, как ходить,
В трамвай садиться, воду пить.
Чтоб только было все в порядке
И вслед глядели из окна
глазами с продымью зеленой,
Еще мерцавшей после сна
И после страсти разделенной...
Глебик читал, склонив голову набок и трудно произнося слова. Клава глядела на него, не моргая. Гонтарь притих, а Глебик продолжал:
День добрый! - Вы бросали мне
И опускали вниз ресницы
Чтоб утаить, что там, на дне,
Ночные шалые зарницы
Еще погасли не вполне...
Глебик замолчал, растерянно огляделся и сказал: - Все!..
- Брат Пушкин! - с восторгом воскликнул Гонтарь. - И в моем звене...
- Лермонтов!- поправил Глебик.
- Ну, нет! - Лермонтова срезали в поединке.
- Не спеши! У нас тоже будет все, как в аптеке...
Было тихо, только огромная, угловатая Клава не то всхлипнула, не то вздохнула. И словно от этого всхлипа стремительно поднялась Райка и, растолкав всех, подошла к Глебику. Она успела положить руки ему на плечи, хотела не то сказать что-то, не то поцеловать, но тут в землянку влетел запыхавшийся посыльный штаба:
- Девчата, кончай ночевать! Все срочно на объекты! - Побежал дальше.
Клава: - Полетели, девочки!..
...Летчики одни. Молча глядят на накрытый стол. Гонтарь вздохнул и медленно двинулся вдоль аккуратно заправленных коек. На одной из них поверх казенной - маленькая домашняя подушечка. Гонтарь взял с тумбочки флакон духов, поставил, пошел дальше. У полуотдернутой занавески лежало брошенное впопыхах крепдешиновое платье. Гонтарь взял его, подержал в руках, хотел повесить на место. Отвел занавеску: там у самой стены в пирамидке стояли четыре винтовки с примкнутыми штыками. На острие штыков был растянут, видно, для просушки, лифчик.
Гонтарь задернул занавеску.
- Эх, девочки, девчоночки... Ну, что делать будем?..
Братнов незаметно взглянул на часы. В землянку вбежал молоденький механик в комбинезоне:
- Вот, достал. - Он вытащил из кармана литровую бутылку.
- Еле к вам добрался... Дорога из порта перекрыта...
Гонтарь (подходя к нему): - Молодец! В самый раз принес... Наземный персонал, сколько тебе? (И, не глядя, сунул ему деньги.)
Механик: - Куда вы столько?
Гонтарь: - Не стесняйся... заработал... и давай отсюда! Ну!
Ошалевший механик пулей вылетел из землянки. Гонтарь ставит бутылку на стол.
- Ну, что делать будем?.. - И, подумав. - Эх, не пропадать же! - Он взял с тумбочки губную помаду и, прикинув, провел на бутылке черту. - Это нам, а это им оставим...
...Бутылка уже полупуста: вино почти подошло к красной черте. Но веселья за столом не прибавилось: сидят, ковыряют вилками. Санчес, с гитарой в руках, наигрывает что-то.
Гонтарь исподлобья поглядывает на Глебика. Наконец спрашивает:
- Сам сочинил?..