Там же с добавлениями от собственного мнения, рассказана история девочки, похищенной десять лет назад, отец которой, не признаваясь дочери, что он отец, привез ее в Москву. Там она случайно встретилась со своей матерью, и задавался вопрос:
— Можно ли сомневаться в родстве этих красавиц?
Алексей купил несколько газет и посмотрел на первую страницу. Одну из них он чуть не выронил из рук. Портрет Ляли и Аленки в цветном изображении был представлен на суд читателей. И ему теперь придется ответить дочери, почему он не признался ей, в том, что является ее отцом? Пренеприятное положение получилось у него. Но он прекрасно понимал, чего добивается Ляля и ее дирижер — теща. Оставалось еще два дня. Он не стал звонить домой, боясь, что не сдержится при звуке голоса Алисы и, теперь не сомневался, всей семейки.
— А вдруг Анна прочтет это сочинение? — подумал он и кровь прилила к лицу его от ужаса.
— Она же может подумать, что с его согласия все это напечатано. И страшно, что скажет мудрый Сидор Никитович.
Он чувствовал себя так, как будто его облили помоями и самое главное, понял, что не хочет обидеть Анну, он желает только защитить ее от пошлости, выданной в печати. Ему страстно захотелось обнять ее, прижать к себе, прикоснуться к не целованным губам и никуда от нее больше не уходить.
— Какой же я был дурак. Мог думать о ней плохо. Сейчас эти лисицы развращают чистое сердце, воспитанное Анной в его дочери. Нужно немедленно поехать туда, но вместе с Аленкой.
До ноябрьских каникул оставалось несколько дней.
Эти оставшиеся дни Ляля прилагала все усилия, для того, чтобы привязать к себе дочь.
— Я твоя или мамина? — задавала вопрос Аленка.
— Я не знаю. Может и моя, а может это простое сходство.
— Я хочу знать точно. По телевизору часто показывают о том, как устанавливают родство. Если ты моя мама, анализ покажет это. Пойдем в больницу.
И хотя анализ на ДНК стоил дорого, тем более по — срочному, Ляля сделала его и получила ответ. Аленка прочитала его внимательно и сказала:
— Ну вот, теперь у меня две мамы.
— Так не бывает, — ответила ей Алиса.
— Но у меня же есть? — сопротивлялась Аленка.
— Ты рассказывала, как тебя похитил человек, который назвался твоим отцом.
— Да. Его потом поймали, он был маньяк-людоед.
— Значит одна мама у тебя настоящая, а другая…
— Вы хотите сказать, что другая и есть та, которая украла меня у моей мамы?
— Это ты сама сделала выводы, я тебе такого не говорила.
— Но она же хорошая моя мама Анна, и дедушка тоже.
— Люди умеют притворяться.
— А зачем ей притворяться?
— Женщины делают это, когда любят мужчин. И нет другого выхода.
— Она полюбила моего папу? И поэтому украла у мамы?
— Опять твои слова, не мои.
— Ты, малышка, не расстраивайся, правда, она всегда правда и обязательно вылезет наружу, как бы ее не прятали, — объясняла Алиса девочке. Ты мне скажи, которая из мам тебе больше нравится?
— Обе, — подумав сказала Аленка.
— А с кем бы ты хотела остаться?
— Не знаю, — растерялась девочка.
— А ты хорошо подумай, поняла? Родную мать ни за какие деньги не купишь.
— А Алексей Николаевич знает про новую маму, ну эту…
— Хочешь сказать Аллу?
— Да.
— Конечно знает.
— Ну и обманщик же он. Я не хочу его больше видеть.
— Но ты же теперь знаешь, что он твой отец?
— Знаю и не хочу такого вруна.
— И что ты собираешься делать?
— Пока не знаю.
— Может пойдешь к новой маме жить?
— Нет. Я пока не подумала. Все обманывают, все меня как куклу разглядывают. Скажите им, я сегодня никого не хочу. Пусть дома у себя ночуют и вы тоже.
— Я не могу тебя одну оставить.
— Тогда я сама уйду, — и Аленка вылетела стремглав на улицу.
Она добежала до угла и посмотрела в карман пальто, там ли кошелек. Денег оказалось двадцать рублей.
— На трамвай хватит, — подумала она и села в первый же подошедший под номером четыре.
Заплатила за проезд, села у окна и начала рассматривать дома, мимо который шел трамвай. Проехав несколько остановок, она увидела надпись на здании «Детский дом».
Вышла на первой же остановке и направилась в сторону этого здания. Вошла в вестибюль. Вышла дежурная в белом халате и спросила:
— Что тебе девочка надо?
— Хочу сдаться в детдом.
Дежурная подозрительно посмотрела на хорошенькую девочку, хорошо одетую и спросила:
— Ты сирота?
— Нет, но у меня слишком много оказалось родственников и все они врут.
— Где ты живешь?
— В деревне далеко.
— Как очутилась здесь?
— Сбежала. Если вы меня не возьмете в детдом я прыгну под трамвай.
— Что ты? Что ты? — закудахтала женщина. — Пойдем со мной.
Она привела строптивицу к заведующей. Женщина миловидная, немолодая спросила ее участливо:
— Что ты хочешь?
— Сдаться в детдом.
— Как сдаться, — не поняла заведующая.
— Остальных сдают, а я сама хочу сдаться.
— Где твои родители?
— Они у меня не правдашние. Все врут, что они мои матери, говорят, что мой отец, у которого я живу, а называю почему-то по имени — отчеству и он мне ни разу не сказал, что я ему дочь.
Где он сейчас?
— В командировке. Меня старухе одной оставил, а та привела еще одну, а ее дочь говорит, что я ее дочка, но меня украли десять лет назад, а теперь у меня их всех много и никого настоящего. Вруны одни собрались.
— Ты мне адрес свой скажешь?
— Нет. Вы меня туда отправите, а я сразу же сбегу, не хочу там жить.
— Твоя фамилия?
— Нет у меня фамилии. Пока не разберутся чья я на самом деле, буду жить без фамилии.
А зовут тебя как?
— Девочка.
— Так и будем звать «девочка».
— Так и будете.
Может нам в милицию сообщить?
— Сообщайте, но домой я все равно не пойду.
Заведующая сказала:
— Акимовна, сходи с девочкой в столовую, накорми ее, а я пока позвоню.
Добрая Наталья Ивановна поняла, что у девочки произошел душевный кризис, но в милицию сообщила, и те разрешили ей на несколько дней, пока разберутся, подержать ее у себя в карантинном отделении.
Аленке выделили кровать с постелью, правда хуже чем дома, но чистой. Накормили, разрешили погулять во дворе. Двор был наглухо закрыт огромным забором и крепкими воротами.
— Зачем такой забор? — удивилась Аленка, спрашивая у парня, стоящего на воротах.
— Дом казенный, оттого и забор глухой.
— Как это казенный?
— А так. Раз здесь дети ничейные, их государство воспитывает, потому и живут они в казенном доме, на казенных харчах.
— Много здесь детей?
— Много, карантин кончится, увидишь.
В это время настоящий переполох поднялся в доме Алексея. Все три женщины сидели и хлюпали носами.
— Переиграли малость, увлеклись, — сказала Алиса.
— Не надо было про отца ничего говорить, — сокрушалась Нонна.
— Все так шло прекрасно, — вздыхала Ляля. — Мне показалось, что она полюбила меня.
— А как она оказалась у чужих людей? — допытывалась неугомонная Алиса.
В это же время Аленке вспомнилась их деревня, дедушка, мама, которая наверное плачет о ней, своей маленькой предательнице. Она пришла в кабинет заведующей и сказала:
— Моя мама Железнова Анна Федоровна. Я Алена Федоровна Железнова. Живу я в селе Демьяново, Пролетарского района. Просто сбежала и все. А теперь хочу домой.
Через час были получены сведения о Железновой Анне и ее дочери. Было решено доставить девочку по ее домашнему адресу. Был выделен сотрудник милиции и малолетнюю беглянку повезли домой.
Поезд отстукивал колесами свою незамысловатую песенку. Аленка спала, а ее сопровождающий все время дремал и поглядывал, как бы она не сбежала опять. В Пролетарском он пришел в райотдел милиции и начальник, зная лично Анну и Сидора выдал ГАЗик. Аленка с почетом остановилась возле дома. Сидор Никитович сидел на крыльце, невесело посасывая трубку. Он увидел остановившуюся машину и пошел к ней. Из открытой дверки вылезла Аленка.
— Деда, — закричала она. — Деда мой миленький.
Они стояли и обнимались, слезы текли у обоих из глаз, молодой милиционер и сам отер рукавом влагу, неожиданно посетившую его. Он отрапортовал:
— Сдаю в целости и сохранности. Распишитесь за получение.
— Получение чего? — удивился дед.
— Как я понял — внучки.
— За такую бандероль можно хоть сто раз расписаться. Он поставил подпись на бумаге, подставленной ему сопровождающим.
— Без обеда не отпущу, — сказал дед, — пожалуйста, откушайте у нас.
— Хорошо, — весело сказал сопровождающий и, подмигнув шоферу, спросил: — Голодный?
— Конечно. Приглашение в самый раз.
Дед быстро накрыл на стол, и наставил столько деревенских запасов, что парень спросил:
— Выставка? Съестного?
— Тут все есть, — суетился дед, и грибы и молоко свежее и сметана и мед.
Парни наелись досыта чистой, вкусной пищи, какой редко найдешь в городе. Все неповторимо свежее, без химии. Быстро управившись с едой, гости заторопились назад.
— Счастливо оставаться, беглянка, — сказал парень, усаживаясь в машину.
— Спасибо вам, что доставили драгоценный груз, — ответил дедушка.
Анна бежала бегом из медпункта. Ей передали, что видели, как в машине ехала ее дочь. Она выскочила с работы, на ходу скидывая халат, сердце ее стучало, готово было выпрыгнуть из груди.
— Мама, мамочка!
Навстречу Анне с крылечка сорвалась и бежала ее золотоволосая дочь. Они нежно прижались друг к другу и пошли в обнимку домой. Аленка весь вечер ходила как пришитая за Анной следом, а та постоянно оборачиваясь, с занятыми чем-нибудь руками, целовала ее в макушку и они опять вместе шагали по дому из комнаты в комнату.
— Откуда ты взялась? — наконец спросила Анна.
— Из детдома.
— Какого детдома? — ужаснулись дед и Анна.
— Обыкновенного. Сначала я сбежала от них в детдом, а оттуда уже назвала ваш адрес и меня привезли.
— А Алексей Николаевич? Он знает?
— Он в командировке. Но я не хочу с ним разговаривать. Он врун.
Анна не знала радоваться ей или огорчаться. Ей очень хотелось обрести дочь назад, но спорить с правами отца, как она могла?
— Не расстраивайся, — успокаивал ее дедушка, все само утрясется. Подумай сама, зачем — то же Господь направил эту женщину рожать именно в наши края. А потом? А после Он направляет в командировку отца девочки, и ты я знаю, любишь его.
— Дедушка!
— Что дедушка?
Аленка неподдельно радовалась возвращению домой.
— Москва хорошая, но я буду жить здесь с тобой.
— А школа?
— Буду ездить с ребятами в район. Нас четверо.
— Может подвоз детей организуют?
— Кто? Прохватилов сбежал. Сегодня собрание акционеров, будем выбирать директора. Пойдешь, дедушка, там каждый голос на счету. Нам хотят привезти кого-то из района, а мы будем настаивать на своей, сельской кандидатуре.
— Пойдем, куда же мы денемся. Нам жить.
Вечером народ собрался в конторе. Там, в большом кабинете были сделаны приставные стулья из табуреток и досок, как это обычно делалось на деревенских свадьбах. Стол накрыт скатертью от бывших времен. Это было все, что осталось от колхоза «Путь Ильича». За столом уже заседали глава администрации района, заведующий сельхозуправлением и заведующий районным отделом образования. В конце представительного ряда восседающих в Президиуме сидел человек в костюме песочного цвета, лет тридцати пяти, ни красивый, ни страшный, как говорится, что мужчина должен быть чуть красивей обезьяны и этим указателем видимо и руководствовались чины при выборе нового директора.
Акционеры, так называли бывших представителей коллективного хозяйства, а теперь ЗАО «Агрокомплекс», филиал, один из многих, расположенных в умирающих селах.
— Все собрались? — спросил глава района.
— Все, — ответили несколько голосов.
— Ну и хорошо, начнем наше собрание акционеров.
— Позвольте узнать, а кто избрал председателя собрания, секретаря, ведущего протокол?
— Ну что вы беспокоитесь, если уж мне доверен район, то, вероятно, собрание я провести сумею.
— А где же демократия?
— При чем здесь демократия? — возмутился глава. — Сорвать собрание захотели бузотеры.
— Я акционер.
Сидор Никитович встал и оглядел зал.
— Мы что же, селяне, опять как бычки на веревочке будем? Кто выбрал этих людей в Президиум, или как теперь называть то красное застолье. Я предлагаю, всем им сойти в наши ряды, а нам самим избрать председателя собрания и секретаря, который грамотно оформит затем протокол.
— Мы в принципе не против, — поняв ошибку, сказал избравший себя председатель. — Мы, пожалуйста. Но вы же не умеете вести собрание, писать протоколы?
— А мы научимся, — ответил неугомонный Сидор.
Гости спустились вниз и уселись на свободный рядок сбоку.
— Я предлагаю председателем собрания избрать Сидора Никитовича, — сказала Варя.
— Правильно, — одобрили голоса.
— Кто за него? — поднимите руки.
Единогласно избранный председатель прошел за стол. Там остались приготовленные ручки, бумага. Протокол.
— Да тут нам и писать ничего не надо, все уже расписано и избрано, — показал протокол народу Сидор.
— Какая оплошность, — прошептал глава сельзуправления.
— Секретарем прошу назначить нашу бывшую учительницу Валентину Николаевну.
— Согласны, — с поднятыми руками прокричали сельчане.
— Как мы знаем, нам сегодня предстоит выбрать себе директора, который понимал бы наши нужды и смог организовать работу в селе. Правление господина Прохватилова сделало нас нищими. Но мы должны отстоять свое общество, пока его не продали с молотка. Нас же с вами объявят банкротами и конец всему.
— Куда пойдем? Ни хаты, ни земли не будет. Пока еще кой-какая техника жива, не продана, нужно самим заняться оживлением села. Пусть нам глава администрации поведает, что за человека привез нам на пост директора и как он поможет селу выправить наши совсем неважные дела, добитые до ручки сбежавшим директором.
— Товарищи, селяне. Вы не одни в таком положении. Вам просто необходимо присоединиться к головному хозяйству в районе, в которое вошли уже несколько сел. Одни вы погибнете. Не выживете. Ваш долг перед государством огромен.
— А откуда взялся долг, если мы всегда получали высокие урожаи и молочная продукция была лучшей по качеству в районе?
— Жизненные обстоятельства. Сейчас страна переживает трудное время, и выжить смогут только крупные хозяйства.
— Вы же своей политикой фермеров уничтожили, а теперь и последних в ложное банкротство ввергаете. Давайте, показывайте способного человека, которого привезли нам.
— Я, Козиков Юрий Андреевич, работал в хозяйстве «Южное», но оно влилось в Агрокомплекс районный и теперь я хочу помочь вам перейти в новую стадию веяний по сельскому хозяйству.
— Значит свое хозяйство ты уже обанкротил. Теперь решил добить наше.
— Вы неправильно передергиваете политику сельского хозяйства, — завопил представитель сельхозуправления. — Укрупнение, централизация — вот что нужно сейчас крестьянину.
— Тоже самое требовалось и в тридцатые годы, укрепляли, выгоняли, расстреливали. Сейчас это невозможно, вот и придумали банкротить тех, кто может сам спокойно хозяйствовать.
Шум, гам, перепалки начались в маленьком зале. Кричали долго, спорили яростно, но в конце концов пришли к соглашению избрать своего директора.
— Кого?
Опять поднялся гвалт. Перебирали всех подряд и не могли остановиться на кандидатуре, достойной по их мнению.
— Да у нас некого избирать, — сказал старый Андрей Алексеевич, с палочкой в руках, сидевший на первом ряду. Нужна фигура, чтоб галстук там, пиджак, а у нас что. Одна куртка, да штаны не глаженые.
— Нам не фигура нужна в пиджаке, а голова с мозгами, кто правильно распорядиться сможет добром общества, на себя одеяло не потянет, дворцов себе строить не будет.
— Никудышнего, — заорал хор голосов.
— Он что ни на есть честнейший человек и хозяин хороший, смотри какую семью образцовую содержит.
— Семья не акционерное общество.
— Семья — это отражение всего общества, каков хозяин — таково и хозяйство.
— У него нет сельскохозяйственного образования, — подсказал глава.
— У него жизненный университет в селе. А учиться мы его направим заочно в сельскохозяйственную Академию. Знаменитую Тимирязевку.
— Кто за него, подымай руки?
Никудышный встал, посмотрел на всех и неожиданно сказал:
— Спасибо за доверие. Я тут давно сам про себя кумекал, как нам дела выправить.
— Вот и отлично. Пишите в протокол — избрать директором акционерного общества Грехова Александра Григорьевича.
Никудышнего поздравил и глава района. Он надеялся найти с ним общий язык, когда надо будет отстегнуть земли хорошему человеку.
Больше всего за него порадовался Сидор Никитович и Анна с Аленкой.
— Не расстраивайся директор, поможем, придумает, как от беды избавиться.
Разошлись по домам, но многие не дошли до них и стояли, спорили на улице о будущем села, можно ли исправить существующее положение, или придется все же идти в кабалу к более зажиточной организации, ловко пользующейся законом о банкротстве.
Подходя к дому Александр увидел паренька лет двадцати, или чуть больше. Он стоял у забора и курил сигарету. Увидев Саню, спросил:
— Шорников Денис Петрович здесь проживает?
— Здесь, а вы кто?
— Я Олег, приехал к нему.
— Он вас знает.
— Вряд ли.
— Идемте, меня Александром зовут.
Вошли в дом. Олег поздоровался с Денисом, просто сказал, — «Здравствуйте».
— Здравствуйте, — ответил Денис.
Он решил, что этот человек пришел с собрания с Саней.
— Как собрание? — спросил бывший летчик.
— Я к вам, отец, вы меня не узнаете? Я Олег, ваш сын.
— Олег? Как ты меня нашел?
— Прости, отец, я не знал, что ты жив. Мне всегда мать с бабушкой говорили, что ты погиб там в Афгане. А недавно бабушка померла. Перед смертью попросила меня снять с нее грех за обман. — «Жив твой батя, он в Ростове в госпитале был, а теперь, наверное в доме инвалидов, — сказала она». Я в Ростов, мать в слезы. — Прости, — говорит, он калека, зачем тебе его душу бередить?» Приехал я в Ростов. В госпитале мне рассказали, что тебя увез Александр в село к бабушке, вот я здесь, да вижу опоздал, бабули уже нет.
— Сын. Смотри Александр, у меня есть сын. Мой Олег, приехал. Не забыл.
— Вернее не знал. Я бы давно к тебе приехал.
— Ты надолго?
— Насовсем.
— А как же мать?
— У нее другая семья. Живет нормально. Двое детей. Примешь? — спросил он у Дениса.
Денис смотрел на сына и слезы капали из его глаза. Олег присел к нему на кровать и нежно обнял то, что осталось от его боевого когда-то папани.
У Александра в доме устроили настоящий праздник. Вера с Варей.
Денис в ослепительно белой рубашке сидел за столом на своем месте. Рядом с ним сидел Олег. Его уже представили девушкам и он смотрел на Веру, как на волшебницу, которая может создать счастье для его отца.
Стол как всегда приставляли к Денису. Вера причесала его непокорные волосы и вдруг сказала:
— Попросим тишины.
— Да, — вторил ей Денис.
— Во — первых поздравляем Александр тебя. Ты теперь директор. Но это звание накладывает и большую обязанность на тебя. Я считаю, что ты обязательно сделаешь нашу деревню прежней: большой, богатой, а жителей, поселившихся в городе, жизнь заставит вернуться к нам.
— А второе, — начала Вера.
— Я сам скажу. Мне необыкновенно повезло в моей несчастной жизни. Я встретил ту, единственную, которую полюбил.
— Спасибо, — сказала Вера, но ты не закончил наше сообщение. Мы с Денисом решили пожениться.
Все уставились на них с интересом.
— Не смотрите на нас с любопытством, все в порядке.
— Поздравляем, — обрадованно произнес Александр.
— Поздравляю, — добавил Олег.
— Сегодня сразу три праздника: у Александра выборы, У Дениса — приезд сына и создание семьи.
— Поздравляю и завидую, — повторила Варя. — Тебе, Верунь, завидую, у тебя все в порядке, а я никак не могу дождаться своего счастья.
— Неужели жизнь со мной, может принести кому-нибудь счастье? — удивленно спросил Александр.
— Если влюбиться в тебя так как я — да, — просто сказала Варя.
— И ты не боишься связать свою жизнь с Никудышным?
— Ох, и Никудышный же ты взаправду, — ответила Варя и поцеловала его.
— Спасибо, что сама осмелилась, я бы никогда не сказал тебе этого. Боялся, что буду обузой.
— Дурачок, хоть и большой, да я тебя еще тогда в конюховке заприметила. Да куда мне подступиться со своей любовью, когда ты всегда глобальные проблемы решал. Спасибо тебе, Александр за то, что ты такой есть на свете. Ты солнце, только местного значения. Большое солнце обогревает весь мир, а ты свой, созданный тобою.
Потом все решали, как будут жить.
— Где?
И постановили, сделать к этому же дому две пристройки отдельные.
— Три, — сказал Олег, у меня есть невеста, заканчивает сельскохозяйственный техникум. Агроном.
— Отлично, — закричали все дружно.
— А я с кем буду жить? — спросил Колюнька.
— С кем захочешь, твое место с нами везде, — ответила Вера.
И еще вопрос о регистрации браков был острым. Все это можно было сделать в районе.
— Нашли о чем расстраиваться, — уверенно произнес Никудышный. — Или я не директор и не имею своего транспорта?
Сидор Никитович перед сном сказал Анне:
— Этот Никудышный — самородок на земле русской. Такие самородки случается рождаются именно в селах и деревнях и именно они наделены недюжинным умом. Сама увидишь, как потихоньку наше село начнет возрождаться.
Весть о сыне Дениса стала радостью всего села. Люди шли, радовались, плакали, снова несли гостинца и устроили праздник в честь Олега.
— Все веселились, только Александр и Сидор Никитович обсуждали производственные вопросы.
— Я прошу Вас Сидор Никитович начать производство меда на промышленной основе. Вы получили за лето две тонны, так вы говорили.
— Да.
— Давайте немедленно поможем вас с изготовлением красивых туесков в небольшой упаковке. Закажем в типографии района этикетку с медведем и сотами. Да такую картиночку, чтобы янтарные капли капали ему на мощную грудь.
— Властелин леса предлагает свою продукцию. Надо найти нам Алексея Николаевича и через него выйти в Москве с партией товара дорогого, чистого экологически и без сахарного обмана.
У нас с вами есть кедрач. Готовые красивый натюрморт с веточкой и шишкой в корзиночке, сплетенной бабушками под вашим руководством. Это пока. Деньги пойдут на солярку, бензин. Семена есть. Спешил Прохватилов и не разбазарил их. Есть у нас с вами и старый консервный заводик. Он на ходу, про него просто забыли. И подумайте, сколько во всех дворах сейчас кормят свинок отборными яблоками и прочим. Красивые компоты наши сделать. Банок там на десять лет хватит. И еще скоро под мороз рябину, калину в корзиночках подать в областном центре.
— Слушай, Александр, а я ведь до этого не додумался старый.
— Вы только для корзин заготовки сделайте. И артель промысловиков возглавите. За ваш медок будем тут же по поступлении рассчитываться. И надо автолавку хотя бы раз в неделю организовать для людей.
— Здание магазина у нас нормальное. Продавщица никуда не уехала. Тебе надо просто договор заключить в районе. Необходимые продукты привезти.
— Проплатить заставят. Вперед.
— Поскребем по туескам. Выдать надо заемные расписки на деньги. Продукты завезем, маленькую наценку, не более десяти процентов сделаем на транспорт и зарплату продавца. Это дешевле чем каждому в отдельности двадцать верст киселя хлебать. И нужно поговорить с хозяевами овощных магазинов. У нас кое-что есть, пока отдадим дешевле, чем там у них, зато будет свой ассортимент у людей. Растительное масло, овес, ячмень, пшеничку на рынок, но не оптом, а поставить своего продавца.
— С миру по нитке — голому рубаха, так получится?
— Так именно так.
Разленившиеся без работы мужики были заняты в промартеле. Туда еще добавили изготовление черенков для лопат, граблей, отыскали кузнеца, теперь живущего на хуторе в примаках. Свой дом стоял заколоченный в селе. Тот обрадовался какой-никакой работе. А оказалось, что вся садовая утварь нарасхват пошла. На рынке ее гребли и ждали когда еще привезут. Попробовали в область корзиночки, тоже с «натюрмортами» вышло здорово. Только успевали делать демьяновцы свои редкие изделия.
— К весне подготовимся основательно. Я думаю попросить сельчан отдать нам в стадо будущее всех телочек, родившихся у домашних коров. Не сейчас, конечно. Сейчас пусть растут в своих хлевах, а по весне с травой зеленой, снова свой скотный двор завести. Купить сразу стадо не под силу, а вот расплатиться за телочек возможность будет. Точно так же и с поросятами. Все равно на базар повезут. Так их в своем скотном дворе акционерном оставят, а от первых приплодов будет возврат занятых поросят. Село было маленькое, все хотели, чтобы оно приняло былое величие, и не видели убытков от поставленной задачи.
Дела пошли в гору. На рынке продавец сельхозпродукции по неделе ночевал. Только на понедельник домой возвращался. С медом, шишками, ягодами дальше ездили, хотя и на станции Пролетарской у вагона, многие покупали диковинные сувениры, везли с собой в столицу и еще куда-то. Сельчанам было не важно куда попадут их изделия, пока нужно было срочно уйти от банкротства.
Алексей вернулся из командировки утром, часов в 10. Он купил подарки дочери и очень спешил. После увиденного в газете, он не звонил, боялся сорваться и навредить еще более создавшейся ситуации.
Открыл дверь, обошел все комнаты. Никого не было.
— Наверное в школе, доченька, — подумал он.
Срочно поехал в управление и там ему было дано новое задание. Те документы, которые они привезли с Дягилевым и кулон, найденный Алексеем, решили вопрос в сторону продолжения поисков, но уже среди населения. Циркуляры во все города с описанием могущего появиться товара в скупках, у ювелиров, были разосланы.
— Алексей Николаевич! Вам снова придется вернуться туда. Обстоятельно поговорить с населением, может кто-то что-то и знает об украденных драгоценностях. Теперь можно об этом говорить в открытую. Ищем государственное достояние.
— Опять моя дочь одна остается.
— Вы, полковник, как мать единственного дитя рассуждаете.
— Но я и есть пока у нее и мать и отец в одном лице.
— Не прибедняйтесь, я читал в газете материал о вашей девочке.
— Это утка.
— Но неплохая. Мать и дочь смотрятся великолепно.
— Оставим личные дела в стороне. Когда выезжать?
— Завтра.
Получив все соответствующие документы, Алексей отправился домой. К этому времени Аленка должна была придти из школы.
В доме было пусто. Он набрал номер телефона Алисы.
— Здравствуйте. Это я — Алексей. Где моя дочь?
— Не знаю, — ответила Алиса и заплакала. — Я сейчас приду к вам и все расскажу.
Она пришла и начала рассказывать как все было, без утайки. Алексей слушал и думал, как ему теперь разыскать и вернуть дочь.
— Вы точно знаете, что ее у Нонны Сергеевны нет?
— Точно. Аленка не захотела с ними разговаривать и меня тоже выгнала, а сама ушла из дома.
Первой мыслью было разыскивать ее через милицию. Он поднапряг свой отдел, дал фотографию девочки, свой телефон и начал собираться в аэропорт.
— Вы мне сразу же на сотовый, пожалуйста, сообщайте, если будут новости.
Что я скажу Анне, дедушке? Как объясню ее исчезновение?
В Пролетарском райотделе ему рассказали, что девочка была доставлена сюда с провожатым и под расписку вручена дедушке.
Алексей позвонил в отдел и попросил дать отбой по розыску ребенка. На машине райотдела он выехал в Демьяново. Подъезжая к дому, Алексей еще издали увидел, что на крыльце сидит Сидор Никитович и рядом с ним его дочь. Как только машина остановилась, Аленка увидев Алексей, вместо приветствия убежала в комнаты.
— Здравствуйте, Сидор Никитович!
— Здравствуй, Алексей Николаевич! Видишь, как тебя дочь встречает. А все потому, что обиделась она на тебя.
— Почему?
— Не сказал ты ей правды, что отцом являешься. Чужим дядей представился. А там дамочки ее уму — разуму без тебя обучали.
— Дал я ляп действительно, но она ребенок, не должна бы долго зла держать?
И действительно вскоре любопытный нос показался в щелку двери, один синий глаз подглядывал за сидящими на крыльце. Алексей Николаевич нарочно встал и громко, чтобы слышала Аленка, произнес:
— Ну что ж, Сидор Никитович, если меня не желает видеть моя дочь, поеду я назад, хоть и устал, отдохнуть надеялся.
— Я желаю тебя видеть, — проговорила малышка и обхватила ручонками наклонившегося к ней Алексея. — Просто ты врун, и те тетки все вруньи.
— Я не хотел тебя обидеть, боялся, что вдруг все окажется неправдой, что ты моя дочь. Я вообще не знал, что ты где-то есть, от меня скрыли твое рождение.
— Нина с Аллой?
— Какая Нина, какая Алла. Их зовут Нонна Сергеевна и Ляля. Даже имена выдумали, — расстраивался он.
— Ну их, папочка. Хотя мне эту Аллу-Лялю и жалко немного, у нее украли ребенка.
— Ты ей веришь?
— Она такая печальная и такая красивая.
— Она что же сказала тебе, что ты ее дочь?
— И в газете я все прочитала и пошла сдаваться в детдом.
— В какой детдом?
— Московский. Я им этот адрес назвала, они меня и отправили.
— А почему меня не дождалась?
— Но ты я думала тоже заговорщик, с тетями заодно. Не сказал, что мой папа.
— Но теперь ты знаешь об этом.
— Я люблю тебя папа, и дедушку, и маму. Вон она с работы идет, — и Аленка помчалась навстречу идущей Анне.
Анна серьезно смотрела на Алексея. Он пытался улыбнуться ей, но такая серьезность насторожила его.
— Мы должны поговорить с вами, Алексей Николаевич.
— Я готов.
— Идемте.
Они прошли в комнату. Аленка с дедом остались на крыльце.
— Вы за дочерью приехали?
— В командировку.
— Странные у вас командировки в село наше. До вас ни один полковник сюда не заглядывал, да еще московский.
— Значит я первый. Пионер, — попытался пошутить Алексей.
— Девочка не хочет больше в Москву. Вы ее заберете?
— На ее усмотрение.
— Значит я теперь буду жить как на бочке с порохом. Ожидать своей участи.
— Я хотел сказать, что очень много думал о тебе.
— Потому, что хочешь отобрать у меня дочь, вот совесть и мучает. Я уверена, не будь здесь Аленки, вы бы сюда никогда не вернулись.
— Ошибаешься, Анна Федоровна.
— Идемте в дом, все равно у нас с вами разговора не получится.
— Видимо да. Идемте.
Дед Сидор по их лицам сразу определил, что разговор не получился.
— Деда, а чего они такие странные?
— Да потому что любят друг друга, а объясниться не умеют.
— А как это объясниться?
— Тебе еще рано об этом знать.
— А потом поздно будет. Уедет папа отсюда и все.
— Надо бы не допустить такого.
— А как?
— Пока не знаю. Поживем, посмотрим.
Назавтра с утра Алексей начал потихоньку входить в курс дела. Постепенно слушая, что и как говорят односельчане о сокровищах, он понял одно, что все насмерть напуганы смертью односельчан, вмешавшихся в это дело.
Дело было тонкое, нахрапом не возьмешь. Он по одному разговаривал с сельчанами. Того, что он хотел бы услышать, пока не было.
У Аленки кончились каникулы и он отвез ее в районную школу.
— Документы девочки запросите сюда, — сказал директор.
— Сегодня же позвоню сотрудникам и они отправят.
— Девочка у вас чересчур резвая. Сорванец, мальчишка. Внешность королевы, а внутри — бесшабашный парнишка.
— Так уж воспиталась. Зато неправды не переносит.
— В драку вступает?
— Еще как. От нее перепадает мальчишкам.
— Я надеюсь, что она приживется в нашем коллективе.
— У вас есть интернат?
— А вы хотите чтобы она жила в интернате?
— Там у вас плохо?
— Но это далеко не домашнее воспитание.
— Я подумаю.
Пока Алена находилась на занятиях он побывал в райотделе, встретился с Юрой.
— Не знаю что и делать с интернатом? — пожаловался Алексей Николаевич. Боюсь там будет плохо дочке.
— Зачем вам интернат? У нас дома места хватит. Кстати дочь моего брата тоже учится в этом классе. Едем к нам поговорим с мамой.
Алексей уже был знаком с мамой Юры, учительницей местной школы. Она согласилась, что девочка должна жить у них. Полагаться на воспитание интерната — опасно. Они договорились, где и как будет проживать Аленка и поехали в школу, чтобы встретить ее и забрать на новое место проживания.
— Я хочу в интернат, — заупрямилась девочка.
— Ты будешь жить у Юры.
После долгих уговоров упрямицу привезли домой. Дом был большим, многосемейным. Вместе жили родители, два брата, Юра и старший с женой и двумя детьми. Кроме них еще в доме была старенькая бабушка. Это очень понравилось Аленке.
— Ни разу не было у меня старенькой бабушки, — удивила она всех.
Ей понравился народ, населяющий дом, особенно Ксюха, ее ровесница и Кирилл-задавака, старше их на два года. Поселили ее с Ксюшей в одной маленькой комнате. Главным для Аленки оказался пес Джигит. Кавказская овчарка, большой и сердитый. Она тут же подошла к нему под истошные вопли:
— Съест, не подходи, назад!
Но Аленка, не слушая никого уже обнималась с удивленным псом. Он оторопел от такой наглости и даже сел на задние лапы, вместо того, чтобы облаять нахалку, посмевшую вторгнуться в его владения. Джигит отвернул морду в сторону, но Аленка обхватила его за шею и начала гладить его густую шерсть:
— Бедненький, симпатичненький, я тебя буду мыть и причесывать.
Пес внезапно лизнул ее в нос и договор состоялся. Алексей, несколько напуганный, был удивлен окончанием их знакомства. Действия дочери могли закончиться плачевно, его поражала ее бесшабашность, он хотел прочитать ей нотацию о забытой осторожности, но она ни мало ни смущаясь, проговорила, проходя мимо них к умывальнику:
— Вы не умеете обращаться с собаками. Они тоже люди и слушаются, когда с ними разговаривают.
— Почему люди?
— Потому что все понимают.
В этот день Алексей ночевал тоже у Юры, в село уехал только утром.
Григорий послал гонца в село к Надежде Греховой. Послом оказался Миша. Он увидел УАЗик и поднял руку. Машина остановилась. За рулем сидел Алексей, возвращающийся в Демьяново.
— Вы знаете Надежду Грехову? — спросил он водителя.
— Нет, не слышал о такой.
— Вы не сельчанин?
— Командированный.
— Тогда понятно.
— А вы по делам или в гости?
— Пока не знаю. Поговорю с Надеждой, будет видно.
Доехали до села. Алексей высадил пассажира на окраине и тот пошел разыскивать женщину из записной книжки Григория, любовь его отца и потому сестру его Григория Сергеевича. Вскоре он увидел на скамеечке старика. Подошел к нему.
— Скажите, пожалуйста, где мне можно найти Надежду Грехову.
— Там, — махнул старик в сторону леса. — На кладбище.
— А что она там делает? — удивленно спросил Миша.
— Отдыхает, что же еще.
— А кроме кладбища ей отдохнуть негде?
— Так там все отдыхают, кто умер.
— Она что же умерла?
— Давно.
— И у нее никого не осталось?
— Как же остался сынок, Никудышный.
— Почему Никудышный?
— Так его все величают. Он как из детдома вернулся совсем не присоблен был к жизни. Вот его Никудышным и прозвали.
— А сейчас он где?
— Сейчас он у нас директором выбран нашего комплекса. Пойдем я покажу тебе его дом.
Они подошли к дому Александра. Он пришел на обед, чтобы накормить свою гвардию.
— Здравствуйте, Александр Григорьевич, — сказал Миша. — Я вам привет привез от вашего родственника.
— У меня есть родственник? — удивился Саня.
Денис и Колюнька с удивлением разглядывали гостя. Миша был приглашен немедленно к столу. Ели супчик, кашу, чай с лепешками.
— У вас большая семья, — удивился Миша. А ваш дядя Григорий, родной брат вашей матери по отцу. Ваш отец давно умер, он не знал о вашем существовании. Просто у него была запись о вашей матери, и Григорий решил проведать вас.
— А где он сам?
— В районе. Он уже старик, со здоровьем неважно, хочет оформиться в дом престарелых.
— Как? — удивился Саня. — Мой единственный родственник и в дом престарелых? Не пойдет.
— Конечно не пойдет, — возмутился Денис. К нам его нужно привезти. Места всем хватит.
— Но с ним еще его друг Петрович, вместе всю жизнь отработали, а теперь постарели и стали ненужными. Тем более, что семьи ни у того, ни у другого нет.
— И Петровичу место найдем. У нас не принято стариков обижать. Сейчас пообедаем и за ними в район.
— Может мне самому съездить, чтобы вас не отвлекать?
— Нет, я хочу с дядей встретиться, мой единственный родственник и вдруг я не поеду за ним? Нехорошо.
— А я с тобой, — спросил Колюнька?
— Если места хватит в машине.
— Вы сами водите машину? — спросил Миша.
— Нет пока не научился. А вы?
— Я вожу.
— Вот бы нам такого парня в село. А трактор знаешь?
— Танкистом был в Армии.
— Мы тебя из села не отпустим, будешь у нас всей техникой заворачивать.
— Скучно тут у вас.
— А мы сделаем так, чтобы все вернулись в родное место и будет снова весело, как и раньше. Есть у меня заветная мечта увидеть вокруг себя только счастливых людей. Возродить умирающее село и сделать зажиточным наше хозяйство.
На прохватиловской машине, теперь находящейся в распоряжении Сани, выехали в район. Колюнька глаз не сводил с рук Миши. Уж очень ему нравилось как тот переключает передачи и машина послушная ему, бежит по дороге.
Григорий и Петрович не ожидали такого скорого возвращения посла.
— Значит, ты мне доводишься парень племянником. Твоя мама и я — брат и сестра по отцу. Жаль, что я с ней так и не познакомился. Зато хоть на старости довелось увидеть родственника. Мы с тобой одни на этом свете из нашего рода остались.
— Мне даже не верится, что у меня теперь тоже есть родня. Собирайтесь, поехали к нам насовсем.
— А где мы жить будем?
— Как где? У нас. Изба у нас, правда, небольшая, но мы все поместимся, не беспокойтесь.
Твоего племяша недавно директором выбрали, — сказал Миша.
— Разваленного хозяйства, — ответил Саня. — Все разворовали и хотели банкротом объявить, да мы держимся, стараемся.
Сборы были недолгими. Приехали в село. Все скоро узнали, что у Никудышнего родственник отыскался. Каждый старался придти в дом, чтобы посмотреть на Григория. Несли все, что могли и вскоре стол был завален пирогами, лепешками, кринками с молоком, разными банками варений.
Прошло два дня и Григорий уже знал всю подноготную своего племянника. Про Дениса, Степаниду, Колюньку. И думал, зачем мы соврали такому человеку о своей бедности. Домишко малый, а все на своем месте в чистоте и пригляде. Денис, бедолага, ему бы хорошие протезы, докторов, да коляску. Но у Сани достаток мал. Все своими руками заработал. И чужих людей лучше, чем некоторые своих содержит.
— А не мог бы ты меня, Санек, ввести в курс ваших дел? — спросил Григорий Александра.
— Дело тянется к банкротству. Если мы не сможет оплатить налоги за старое правление, купить солярку на сев, не освоить землю, мы не выживем. Сейчас артель организовали на зиму. Тут одни старики остались. Много немощных, брошенных.
— И как ты думаешь, что могло бы спасти село от гибели?
— Деньги, конечно, что же еще. Будь у меня возможность, я бы немедленно поставил свой элеватор, автономные электростанции, чтобы люди месяцами без света не сидели. Провел бы природный газ. Дорогу до района сделал. И обязательно экологически чистые корма выращивали для своего птичника, коровника, свинарника. А еще я бы хотел иметь элитный конезавод. У нас для этого имеются все данные.
— И сколько же это потянет в деньгах?
— Миллионы долларов, столько, сколько у нас никогда их не будет.
— А по налогам большая задолженность?
— Страшно сказать. Пока этот груз висит на нас, мы не сможем двинуться с места, вся наша прибыль пойдет на погашение долга, а на развитие хозяйства и текущие расходы ничего не остается.
— Да, — интересный вопрос.
— Слышал поговорку: — БОГ даст и в окно подаст!
— Хорошие слова. Пойдем я тебя познакомлю с мозговым центром села Сидором Никитовичем. Это голова. Без него мне трудно бы пришлось.
Они дошли до дома Сидора. Их встретили как почетных гостей. Сели за стол. Алексей Николаевич тоже находился с ними. Говорили долго, обо всем, расхваливал Сидор Александра. Немного выпив, Григорий сказал:
— Мне все кажется, что я когда-то уже проезжал это село. Мы с Петровичем дальнобойщиками были. Но тогда почему я не помню всего, что вижу сейчас. Был в нашей жизни момент, когда нас заставили под пистолетами груз один отвезти. Прошло много лет, а я все еще соблюдаю данное слово.
— А Петрович ваш где? — спросил Алексей.
— Дома остался.
— Давайте-ка мы с вами на рыбалку отправимся завтра, — предложил Алексей.
— Только без Миши, он мне нужен.
— Пожалуйста. Мы и без него рыбы наловим.
— Тогда надо Колюньку просить червей накопать, он знает где.
— Договорились? Завтра утром.
— Мы поедем на машине, там есть, где ее оставить, — сказал Алексей.
События рыбалки увенчали успехом все предыдущие командировки Алексея. Проезжая мимо места, где у дороги он нашел ограбленный тайник, Петрович вдруг попросил его остановиться. Он вышел, пригласил и Григория тоже прогуляться. Они ходили и смотрели место, где уже побывал Алексей и вдруг Петрович выдал:
— Гриш! Ты помнишь ту ночь на станции Пролетарская, когда нас с тобой вооруженные люди в «плен» вместе с нашим КАМАЗом взяли?
— Да уж как такое забудешь. До смерти вспоминать буду.
— Что же такое с вами случилось?
— Расскажи, Петрович, у тебя лучше получается.
— Ехали мы за грузом в город Водяное через станцию Пролетарская. Решили поужинать там. Все было закрыто и мы не могли разыскать даже захудалой столовой. Постояли у обочины. Хотели уже просить у жителей чего-нибудь съестного нам продать. Да ночь на дворе. Куда уж там. Подтянули пояса потуже и решили ночевать тут. А утром пораньше выехать. Места незнакомые, раньше здесь бывать не приходилось.
— Я сразу заснул, — вмешался Григорий.
— А я все про еду думал. И вдруг меня осенило. Наверняка тут есть станция, если паровозные гудки развлекаются так, что далеко слышно. И там есть ресторан железнодорожный. Я ткнул Григория в бок, чтоб не напугался, когда машина тронется, а он даже не проснулся, только промычал что-то невнятное. Ну я на гудки паровозов и пошел по улице. Там к вокзалу съезд для грузовиков есть. Я хотел его проскочить, но поперек встала машина «Жигуль» и какой-то человек вышел из нее и приказал спускаться по этому съезду к поезду задним ходом. Я развернулся. Там тупичок с вагонами. Я заартачился. Тогда он достал пистолет и сказал:
— Пулю или послушание выбираешь?
— Ладно, — проворчал я. — Показывай куда.
— Он влез в машину, кто-то убрал «Жигуль» с дороги и мы прямехонько подкатили к почтовому вагону. Было темно.
— Нам приказали выключить фары, — объяснил Григорий.
— Да еще забыл сказать, что подъезжали под пистолетом к вагону.
— Дверки заставили открыть.
— Один нас держал на прицеле, чтобы не смотрели, что там происходит. Грузили что-то. Прошло немного время и вдруг — тра, тах, тах, тихие такие хлопки пистолетные.
— К нам в машину сел тот же человек.
— Быстро вперед, — приказал он.
— Следом за нами «Жигуль» пристроился, — вмешался снова Григорий.
— Нам показывали, а я крутил баранку. Увидел у дороги написано: село Демьяново. Но мы проскочили по селу быстро и свернули направо.
— Да вот сюда, я так думаю, — объяснил Григорий.
— А тут уже и вовсе произошло ужасное. Мы подъехали к деревьям у дороги и там наш хозяин выскочил и приказал нам тоже выйти. Из «Жигуля» вышел еще один с пистолетом. Нам надели один наручник на двоих и привязали сбоку КАМАЗа, чтобы нам не было видно их действий.
— Видно очень спешил господин, когда нас к КАМАЗу привязал веревкой. Тут Григорий оказался докой и освободил меня и себя от привязи. Но наручник был на наших руках. Мы уже поняли, что живыми отсюда не уйти. Потихоньку подглядывали как один подтаскивал ящики с чем-то к краю нашей машины, а потом они оба, один стоял в яме, другой подавал ящики куда-то там ставили. Ящики четырехугольные с ручками, как на чемодане.
— Мы приготовились к смерти. Бежать некуда. Только одна эта группа деревьев стоит, а кругом ровное место. Лесок метрах в ста от нас.
Эти люди вылезли из ямы и начали забрасывать ее хворостом, ветками. Видно все было припасено кем-то заранее. Потом один сказал другому:
— Наша миссия выполнена. Представляешь сколько тут миллионов баксов будет, если все продать? — А сам выхватывает пистолет. Второй заранее разгадал его маневр, видно у него были точно такие же мысли, но выстрелили они одновременно друг в друга. И оба оказались хорошими стрелками, свалились валетом мертвые.
— Мы сначала ошалели от страха, — сказал Григорий, а потом поняли, что в этом наше спасение. Нашли ключ от наручников в кармане у них. Сняли наручник. В яму не полезли. Шут с ней. А вот у себя в кузове обнаружили вьезд для «Жигуля» в КАМАЗе, значит они хотели продолжить путешествие на нем, с «Жигуленком» в кузове.
— Трап выставили, Григорий въехал на машине в кузов, закрепили «башмаками» колеса, чтобы не болталась по кузову и поехали скорее от этого проклятого места.
— А куда же вы дели машину? — спросил Алексей.
— Мы ее почти до Водяного догнали, а там свернули в сторону и выкатили в лес. Совсем недалеко от дороги.
— А документы у этих людей были?
— Так мы же их у трупов оставили, не трогали.
— А трупы? Остались на месте?
— Нет. Мы из в «Жигуль» затолкали и оставили.
— Там где машина, там и они.
— Значит их должны были найти оперативники.
— Наверное нашли.
Посидели, помолчали.
— Вам нельзя об этом никому больше рассказывать. Может случиться непоправимое. И даже обвинить могут вас в похищении ценностей.
— А их похитили?
— Да. И неизвестно кто. Вы здесь постоянно жить собираетесь?
— Да, — сказал Григорий. У меня единственный родственник — это племяш мой Саня.
Рыбы они немного наловили, иначе как объяснишь отсутствие столь долгого по времени.
Ночью Петрович потихоньку сказал Григорию:
— Выйдем на улицу.
— Что?
— Понимаешь что теперь мы не можем дать твоему племяннику денег, сразу подумают, что это мы увели что там было спрятано и поэтому денег много.
— Можно проверить, откуда они у меня?
— Сейчас такое шулерство в мире творится, что все можно сделать, даже наследство липовое, чтобы отмыть ворованное.
— Ты хочешь сказать, что нас могут упечь?
— Еще как. Молчи, не говори, что у нас есть деньги. Деньжищи.
— Я так хотел помочь племяннику.
— Своими миллионами ты посадишь его в тюрьму или его убьют охотники за драгоценностями.
— И что же мы будем делать?
— Искать похищенное. Я не сомневаюсь, что этот москвич прислан сюда специально.
— Тогда зачем мы ему все разболтали?
— Надо. От этого не уйти, раз мы сюда попали, видно это судьба. И с полковником нас свела она не случайно. Сразу видно, что человек он хороший.
— Жаль парня. Стоящий человек, дело хорошее задумал, а без денег ничего у него не получится.
— Может полковнику рассказать?
— Очумел? Нас с тобою в особый отдел посадят и поработают так, что мы во всем чего не делали признаемся и вынуждены будем отдать деньги.
— Фильмов ты насмотрелся.
— Ты думаешь страшилки показывают?
— Да куда же они хорошие люди делись? Там тоже могут быть оборотни, но единицы. Я считаю, что хорошие люди есть везде. На них земля держится.
— Возьми, к примеру, нас с тобой. Могли бы давно разбогатеть, но не стали же мы этот груз увозить.
— А может просто струсили?
— Нет. Мы никогда даже об этом не подумали. Только надо было об этом куда-то сообщить.
— И гнили бы мы сейчас где-нибудь на Колыме. Сколько трупов оставили эти ценности.
— Утро вечера мудренее. Пошли спать, но пока никому ни слова говорить нельзя.