Ляля не находила себе места. Ей снилась ее дочь, ее чудные глазенки, любопытные вопросы, на которые она была готова отвечать. Она слонялась из угла в угол и ныла:
— Мама, как вернуть дочь?
— Сложно сказать, — отвечала Нонна Сергеевна. — Я поговорю с адвокатом.
Адвоката нашли как орехи щелкающего выигрыши по бракоразводным и семейным делам в отношении детей. Звали его Игорь Олегович Ночной. Он говорил с Лялей откровенно. Теще пришлось расстаться с массивным браслетом червонного золота, старинной выделки, былые воспоминания о ее грешной молодости. Ночной говорил неприятные для Ляля вещи:
— Ваше путешествие из Москвы на периферию, чтобы там рожать не поддаются никакой критике. Если бы у вас там была родственница, хоть захудалая.
— Есть там женщина, с которой я познакомилась, пока Ляля находилась в больнице. Вполне сойдет за родственницу, нужно только с нею поговорить.
— Вы хотели сказать — заплатить ей, — поправил ее адвокат.
— Да, именно это.
— Нужно будет организовать оттуда задним числом телеграммку о ее плохом состоянии здоровья. Поэтому вы и выехали туда с Лялей, где ее приспичило произвести на свет дочь.
— А та женщина, у которой сейчас Аленка, обязана была заявить в милицию о находке ребенка?
— Конечно. Обязана. Она обрекла и невиновного отца на утерю дочери.
— Чистая случайность, что он оказался там в командировке.
Пришлось раскошелиться на подготовку к суду. Нонна Сергеевна отправилась в путь. Не случайно говорят:
— Дурак дурака видит издалека. И если перефразировать, то получается:
— Свояк свояка видит издалека.
Нонна Сергеевна нашла в Клавдии Ивановне родственную душу. Та делала деньги, даже из воздуха. Ее практичность была необыкновенной. Подсунуть какой-нибудь рецепт больному человеку, разумеется очень полезному и несомненно за оплату. Специальной настоечки, полезной, без которой немыслимо существование человека. Конечно за деньги. И люди ей верили, слушали рассказки и платили, правда небольшие, но довольно многочисленные рубли. В Нонне Сергеевне Клавдия Ивановна почувствовала человека, который принесет ей прибыль. И она не ошиблась. Они поговорили о том, о сем, и Нонна Сергеевна перешла к делу.
— Клавдия Ивановна, меня прислала к вам моя дочь, которая попала в жизненный переплет, выход из которого находится в ваших руках.
— Рада помочь хорошему человеку, — ответила понятливая душа, заранее подсчитывающая какую выгоду можно извлечь из этого дела.
— Вы помните я была десять лет назад здесь и моя дочь родила девочку. Мы с ней были на вокзале и пока я ходила за билетами, а дочь задремала, девочку похитили.
— Какой ужас.
— Мы сейчас нашли ее, совсем недавно. Но женщина, похитившая ее, воспитала вместо дочери и теперь малышка считает ее своей матерью.
— Какое безобразие!
— Кроме того она заявила, что нашла ее на крыльце своего дома!
— Это возмутительно.
— Хотя и не пошла в милицию, а ребенка увезла с собой.
— Это должно быть наказано!
— Потому я и здесь.
— Чем я могу вам помочь?
— Мне нужно, чтобы вы объяснили суду, что являетесь моей дальней родственницей. Бываете у меня в Москве. Тогда вы серьезно заболели и попросили кого-нибудь позвонить мне в Москву, чтобы я приехала. Ляля не захотела оставаться одна и приехала вместе со мной. Тут она и родила.
— Да. Трудная задача, — произнесла «добрая душа». — Искать придется кого-нибудь, кто подтвердит, что я заболела и попросила позвонить родственникам в Москву.
— Я понимаю, — сказала Нонна Сергеевна, — придется заплатить человеку. Сколько?
— Не знаю, милая, не знаю. Люди сейчас жадные, ненасытные.
— Говорите сколько она возьмет, я заплачу.
— Думаю пяти тысяч хватит.
— Пять тысяч?
— Ну если у вас их нет, я не ручаюсь, что кто-то согласится выступить в суде.
— Есть, есть, не беспокойтесь.
В тот же день Клавдия Ивановна объяснила все своей соседке, помогающей ей по дому за оплату и та, конечно согласилась помочь своей дорогой патронессе. Дело в том, у Клавдии Ивановны действительно проживали родственники в Москве и когда она болела, то верная Люся сообщала по данному ей номеру телефона о болезни соседки. Не могла же сама Клавдия Ивановна звонить им о том, что плохо себя чувствует. Родственники были заботливыми и иногда, если имелась возможность, приезжали, иногда откупались денежным переводом или посылкой с деликатесами. Поэтому вопрос этот был улажен в пять минут безо всякой компенсации за будущую работу в качестве свидетеля в суде. То, что она видела тогда Нонну Ивановну у своей соседки и врать не надо было и о звонках тоже. Так что Нонна получила сразу двух свидетелей за пять тысяч рублей.
Исковое заявление на имя председателя Пролетарского районного суда поступило от гражданки Строгановой, москвички о возврате ребенка, десять лет назад похищенного у нее неизвестными людьми. Там же указан адрес ответчицы Железновой Анны Федоровны, у которой в настоящее время обнаружена украденная дочь. В районном суде до сих пор такого дела не было.
Анна получила копию искового заявления и повестку явиться в суд. Предлагалось девочку привезти с собой непременно. Адрес отца был указан сельский, где сейчас находился Алексей.
— Хорошо работает разведка, — подумал он, получив известие о явке в суд.
Он вышел к Анне и увидел ее постаревшее враз лицо, страдальчески-мрачное до неузнаваемости.
— Аннушка, — сказал он и обнял за плечи. — Аннушка, ты не должна так переживать. Я с тобой, не позволю этим лисицам отобрать у тебя девочку.
— Чтобы потом забрать ее самому? — спросила в отчаянии Анна.
— Я люблю тебя, Анна, неужели ты этого не поняла?
Анна втянула голову в плечи, как будто защищаясь от удара.
— Меня? Любите? — переспросила она.
И тотчас убежала к себе. Он вошел в ее комнату впервые за все время. Чистая, невинная обстановка комнаты, никаких излишеств. Все как будто соответствовало содержанию хозяйки, все еще наивной девчонки, десять лет назад обрекшей себя на безбрачие в угоду спокойствия малышки.
Он подошел к ней и тихонько повернул к себе. Ее глаза выражали смятение, растерянность, любопытство. Он нежно притянул ее к себе и поцеловал. Она отпрянула, но потом прижалась к нему и тихонько сказала:
— Я целуюсь впервые. Неужели правда то, что ты сказал?
— Правда, Анна, правда. Я только не сразу понял, что не могу без тебя. Когда думал о тебе, у меня, казалось сердце останавливается.
— А у меня не хватает дыхания, — улыбнулась она.
Он подхватил ее на руки и нежно прижимая к себе, нашептывал слова, которые не говорил даже своей жене. Они сами прорвались откуда-то, а она слушала их и прижималась к нему, где громко стучало в груди его сердце.
— И что теперь будет? С судом? — испуганно вспомнила Анна.
— Мы поедем туда, послушаем, что нам скажут, и сами выскажем свое мнение. Ты должна быть готова к тому, что тебя могут оскорбить слова моей бывшей и адвоката, нанятого ею. Но я же с тобой, и ты не должна ничего бояться.
— А зачем приглашают Аленку?
— Так нужно в суде в таких делах. Потому, что сразу же после вынесения решения ребенка отдают выигравшей стороне.
— Как ты страшно сказал. Как будто Алена — лотерейный билет.
— Ну что ты, не беспокойся.
Он уговаривал ее, а сам в душе знал, что теща с Лялей будут биться до конца. Их уязвленное самолюбие жаждало мести. И потом у Анны было к чему придраться. Не было свидетеля на то, что девочку она нашла на крыльце. Не заявив в милицию она тоже поступила неправильно. Может ей и отдали бы ребенка, но после всех узаконенных действий.
Алексей уехал назавтра в район вместе с Анной. Он взял ее паспорт и ничего не сказал, зачем они едут.
Остановил машину у здания ЗАГСа и они вошли в кабинет заведующей.
— Вот мои документы, — предъявив удостоверение и паспорт, сказал он заведующей. Я должен буду скоро уехать ненадолго, но до этого нам бы хотелось узаконить наши отношения.
— Я бы рада, но у нас сроки, установленные Законом.
— Аннушка, подожди меня в коридоре, — попросил он напуганную столь решительными действиями Алексея.
Анна вышла.
— Есть только одна возможность укоротить срок, если женщина ждет ребенка.
— А вы представьте себе именно этот случай и мои обстоятельства. Вы же не хотите, чтобы ребенок стал незаконнорожденным?
— Нет, конечно, — улыбнулась заведующая. — Напишите мне отдельное заявление с этой просьбой и причиной ускорения бракосочетания. Вас устроит на послезавтра. В 12 часов дня? — спросила она оторопевшего от радости Алексея.
— Конечно. Вполне.
— Тогда вот вам бланки, заполняйте их, занесете ко мне вместе с паспортами.
Счастливые Алексей и Анна писали заявления, сидя в мягких креслах за красивым столом. Каждый заполнял свой бланк. Написали, поставили подписи и Алексей занес заявления заведующей.
— Как будете регистрироваться, просто, или с шампанским, музыкой, гостями.
— Конечно с шампанским, гостями, — ответил Алексей.
Он радушно попрощался с заведующей и они с Анной вышли из здания, столь могущественного, способного полностью изменить судьбу человека.
— Почему все так быстро?
— Я слишком много потерял время, ожидание затянулось, да оно нам и ни к чему.
— А как мы объясним все Аленке?
— Так и объясним, как есть и ее фамилию тоже переменим.
— Прямо сейчас?
— Нет, только после суда.
— Ты думаешь будут осложнения?
— Бедная ты моя, запуганная жизнью малышка. Теперь у тебя будет муж, опора и защитник.
По пути заехали в райотдел. Там по поводу столь радостного сообщения, Юра устроил настоящий переполох. Они всем отделом решили присутствовать при регистрации брака в парадной форме. Начальник отдела с улыбкой сказал:
— Меня вы тоже не пробросите. Ни за что не пропущу такое событие.
— А как же Аленка? Она ведь до субботы будет в школе. Регистрация послезавтра.
— Мы ей сообщим сегодня. Дождемся конца уроков и сообщим.
— А вдруг ей это не понравится?
— Ошибаешься. Дочь твоя тебя любит и будет рада, что у нее будет муж, родной папа.
— Посмотрим, — недоверчиво ответила Анна.
Аленка вылетела им навстречу и повисла на шее матери. Потом тоже произвела с шеей отца.
— Аленушка, ты уже большая девочка и я хотел тебя спросить, как ты отнеслась бы к тому, чтобы я женился?
— На ком? — подозрительно спросила Аленка.
— А ты бы кого выбрала мне в жены?
— Конечно маму, кого же еще? Мы с дедушкой знаем, что вы любитесь, да не признаетесь.
Анна обняла дочь и сообщила ей, что послезавтра у них будет регистрация брака.
— А я? Меня вы возьмете?
— Конечно, — ответили оба.
— Только платье мне белое не забудьте привезти и туфли?
— Зачем тебе белое? Ты разве невеста?
— Хочу быть похожей на маму. Мама, — обратилась она к Анне, — а у тебя есть платье и фата?
— Нет, ответила Анна. — Мы так обойдемся.
— Нет, — сказал Алексей, — мы сейчас едем все вместе выбирать платье Анне.
— И фату? — серьезно спросила девочка.
— И фату.
— Тогда я ее сама выберу маме.
До магазина она не переставала трещать о предстоящем событии.
Платье выбрали самое красивое и когда Анна примеряла его, Аленка появилась с фатой в руках, поднялась на стул и сама надела на Анну. Пунцовая Анна не знала как вести себя. Все было настолько скоро и решительно, что она не могла опомниться. Вскоре с покупками в руках они вышли из магазина и повезли Аленку туда, где она проживала. Девочка категорически запротестовала. Она пожелала ехать с ними домой, готовиться к торжеству.
— Нужно сообщить, чтобы не беспокоились.
— Но это долго, — протестовала взбудораженная Аленка.
— Не спорить со старшими, — в приказном тоне сказал Алексей.
Только к вечеру выбрались они домой.
Сидор Никитович, увидев покупки и сияющие глаза внучки, просто сказал:
— Наконец-то, решились.
— Решились, дедушка и я очень, очень счастлива.
— Еще бы такого сокола отыскать в мужья.
— Ну уж и сокола, — заскромничал Алексей. — Послезавтра регистрация. Вы поедете с нами?
— Я лучше здесь обо всем позабочусь, все село сбежится, как принимать будем гостей?
— Я думаю во дворе, под навесом расставим столы.
— Я схожу к Сане и мы что-нибудь с ним придумаем.
Анна и Алексей остались одни. Они не понимали где вечер, где утро. Все смешалось в угаре любви. Назавтра уже вся деревня знала, что Анна выходит замуж за полковника. Доставали наряды, готовили незатейливые подарки. Анну и ее деда все любили в селе. Да и Алексей Николаевич уже тоже считался своим.
К удивлению Алексея в Загс прибыли десятка полтора представителей порядка. Оркестр встретил их на улице. Анна в подвенечном платье выглядела совсем юной. Прелестная девчушка находилась рядом с ней и к удивлению всех присутствующих называла ее мамой.
Церемония бракосочетания прошла торжественно. У Анны в жизни было первое золотое кольцо. Когда Алексей надел его ей на палец, она постоянно подносила руку повыше к глазам и разглядывала чудесное кольцо с камнем, названия которого не знала. Этот день показался ей единственно незабываемым в жизни. Все было ново, красиво, интересно. До этого она не бывала в ЗАГСе даже в качестве свидетеля. Оттого и было все торжественно и похоже на сказку происходящее. Когда они расписались в книге и им выдали свидетельство о браке, она все еще не верила, что с этой минуты она не просто Анна, а замужняя женщина, и замужем она за любимым, обожаемым ею человеком.
— Я тоже хочу кольцо, — хныкала Аленка.
— Но ты же пока еще не выходишь замуж?
— Нет, — ответила она.
— Тогда придется подождать. Венчальное кольцо надевают только в церкви и в ЗАГСе.
— А долго ждать?
— Я думаю, что тебе недолго. Ты у нас быстро выскочишь замуж, — говорил ей на ушко отец.
— Я тогда пока присмотрю себе кого-нибудь подходящего, да? — спросила она.
— Не торопись, вместе выберем, — ответил ей отец.
— Хорошо, согласилась она, — ты только не забудь выбирать.
В селе ждали приезда молодых. Столы во дворе под навесом были накрыты. Чего только там не было. Привезенные Алексеем деликатесы из магазина выглядывали из-за пышных выпечек: кренделей с маком, домашними тортами, печеньем и коржиками, каждая хозяйка готовилась, словно на конкурс.
Огурчики соленые, маринованные, помидоры с болгарским перцем чередовались с мясными копченостями. Мясо, запеченное в тесте, ветчина, розовое сало. Посредине стояли в ряд жареные гуси, утки, индюшки. Корзиночки с кедровыми ветками, украшенными шишками, рябина уложенная в красивые плетеные высокие корзинки — создавали радостный стол. Было на что посмотреть и что поесть. А о выпивке вообще разговаривать было нечего. Каждая хозяйка принесла свою бутылку: наливки, настойки, первачок, вино из ягод и фруктов. Посуда была несколько разношерстной, но это не меняло картины благополучия.
Наконец, посол, который должен был сообщить о прибытии в село машины, крикнул:
— Едут!
Молодые шли мимо сельчан, стоящих с двух сторон. Для них была постелена дорожка прямо к их местам за столом. У Алексея защемило сердце от этого бескорыстно-доброго застолья, где в часы боли и радости собирались все.
Гуляли долго и весело. Уже усталые старики разошлись по домам, а более молодого возраста сельчане, оставались на торжественной свадьбе. Аленка уснула, дед Сидор еле живой от усталости, не мог оставить гостей и слушал, как ему рассказывают о всех своих тревогах и счастливых моментах люди, пришедшие поздравить его внучку. Он сидел за столом и думал, что скоро останется один в опустевшем доме, выпорхнет его Анна с Аленкой с мужем в Москву и будет он доживать свои дни в одиночестве. Но это его не пугало. Он был счастлив тем, что Анна обрела себе мужа, достойного и у Аленки теперь есть отец, ее родной настоящий.
— Лишь бы им хорошо было, а мне уж как придется.
Гости начали расходиться. Даже заядлые гуляки устали и потихоньку поплелись домой. Что в веселье одинаково так это по окончании и язык и ноги одинаково заплетаются, вот и выписывали кренделя по дороге, почему-то ставшей узкой, деревенские мужички. У них была трудная работа и мало веселого в жизни от забот и неприятностей, но если уж они собрались повеселиться, то все заботы и печали оставались за пределами застолья.
Назавтра приходили на похмелье. Хлебали свежую уху, закуски было не приесть целому селу.
— Когда тебя, Александр женить будем? — спрашивали селяне Никудышнего.
— Скоро, — отвечал он. Невеста уже есть, и еще какая, — говорил он в ответ, поглядывая на рядом сидящую Варю.
Дениса тоже доставили и в первый и на второй день. Приятно было смотреть, что он постриженный, в белоснежной рубашке и в хорошем настроении сидит рядом с Саней, Верой и сыном Олегом.
Вера уже в открытую ухаживала за ним.
Закончился праздник. Готовилось печальное событие — предстоящий суд. Из-за суда Алексей задерживал переезд всей семьей в Москву.
— Ну, Сидор Никитович, собирай свои необходимые вещи, будешь теперь проживать в столице, — сказал ему Алексей после свадьбы.
— Меня там только и не хватало, в Москве.
— Не сопротивляйтесь, мы вас одного не оставим. Этот вопрос решен окончательно.
Дед вытер глаза рукавом.
— Что — то пыль в глаза летит, пойду в дом, устал, прилягу.
Слезы радости душили его. Он понял, что ему не придется одному куковать в избе, топить печи, носить воду. Все это становилось делом трудным для такого старого как он. Анна расцвела. Словно на нее краску радости брызнули. Улыбка не сходила с ее лица. Но чем ближе становился выезд на суд, тем больше она стала огорчаться и потихоньку плакать. Но перед всеми это была самая счастливая на свете Анна.
Наступил день суда. Приехали туда и привезли, как было приказано, Аленку. Ее в зал не пустили, оставили в коридоре под наблюдением милиционера, который следил за порядком. Когда Алексей и Анна вошли в зал заседаний, Нонна Сергеевна, Ляля, адвокат были уже в зале. В коридоре остались свидетели. Почему-то был вызван отчим Анны и ей пришлось поздороваться с ним. Он приветливо отнесся к ее вниманию.
— Это твоя дочь? — спросил он, указывая на Аленку.
— Она, Аленой зовут.
— Красивая. Молодец, не отступилась от своего. Приезжай к нам, мать с братьями просили передать.
— Обязательно.
— Я как свидетель прохожу, поэтому остаюсь за дверью.
Алексей сел с Анной на переднюю скамью. Она вызывалась в качестве ответчицы. Он держал ее руку и успокаивал. Но она почему-то страшно испугалась Ляли.
Нонна с дочерью постарались навести лоск. Ляля в белом костюме, с умело сделанным макияжем, подчеркивающем красоту ее золотых волос и синих глаз была предметом восхищения присутствующих в зале. Перчатки, шляпка, накидка модного салона — все говорило о том, как плохо ей бедной без дочери, украденной негодяйкой-женщиной. Она не разговаривала ни с кем, изображая горе и держала наготове платочек из кружев, силясь не заплакать, дабы не испортить свой макияж.
Начался суд. Судья читал исковое заявление после проверки явки вызванных на заседание.
Закончив обычные процедуры, судья начал спрашивать истицу. Назвав фамилию, имя, отчество, Ляля была вынуждена перед всеми рассказать свою историю. И она, ловко понижая и повышая голос, хорошо отрепетированной перед зеркалом интонацией, поведала о том, как ее маме позвонила дальняя родственница из здешнего района, не сама, а ее соседка и попросила приехать, так как та была тяжело больна. Мать побоялась оставлять Лялю одну, так как ей предстояло скоро рожать. Муж находился в длительной командировке. И Нонна Сергеевна предложила ей поехать вместе. Она сказала дочери, что и там есть роддом, а врачи везде одинаковы, одни институты кончают.
Приехали и у нее начались в тот же день схватки. Ее прямо с вокзала доставили в роддом. Мать пока была у больной, но, Слава Богу, там обошлось без операции.
— Сколько дней было вашему ребенку?
— Три.
— И вы выписались раньше срока. Почему?
— Скоро должен был вернуться из командировки муж и я не хотела, чтобы он узнал о моей поездке с матерью к больной родственнице.
— Вы отказались кормить девочку в роддоме почему?
— У меня не было молока.
— А вот тут есть справка, что вы перевязали грудь сразу же после родов.
— Это наговоры. На вокзале мама пошла купить билеты. Я положила девочку на скамейку и задремала. Когда пришла мама, девочки уже не было.
— Вы обратились в милицию?
— Нет. Я была очень слаба и напугана.
— А ваша мама осталась искать дочь?
— Нет, мне самой потребовался уход и мы вынуждены были уехать.
— Вы искали ребенка?
— Конечно. Писали везде.
— Сюда приезжали?
— Нет.
— Почему?
— Я уже тогда сообщила мужу, что ребенок умер, боялась говорить, что девочку похитили.
— Как вы нашли ее?
— Ее привез муж после нашего развода. Он где-то в этих краях разыскал ее сам случайно.
Нонна Сергеевна говорила тоже самое. Свидетельница, больная дальняя родственница и ее соседка показали, что действительно звонили и сообщили о предстоящей операции больной, но все миновало. Напрасная тревога.
— Вы знали, что у них похитили ребенка?
— Нет. Ко мне больше они не заходили.
Анна дрожала от страха и негодования.
— Как они смеют так врать?
Приступили к расспросу ее.
— Откуда у вас девочка появилась?
— Я рано утром собиралась на практику в больницу. Вышла на крыльцо и увидела сверток. Кто-то слабо пищал. Я подняла его, заглянула в одеяльце и увидела новорожденного ребенка. Сразу же вернулась домой. Но меня выгнал из дому отчим, сказал чтобы я отдала его в милицию. Ребенок сильно плакал. Я решила, если его выбросили на улицу, значит он никому не нужен и уехала с ребенком к своему дедушке, там мы сразу же начали купать, кормить козьим молоком.
— Почему вы нарушили закон и не отнесли найденыша в милицию?
— А чтобы они там с ним делали? Совсем крохотный ребенок. У меня ему было лучше, чем в детдоме, если бы он попал туда.
— Значит вы говорите, — спросил адвокат Ляли, — что нашли его на крыльце вашего дома. А может быть вы взяли ребенка на вокзале?
— Мне не нужено было на вокзал, я там не бываю. Кроме того, я спешила на практику. Было 7 часов утра.
— А вы подумали, как мать переживает об утерянном ребенке?
— О брошенном, вы хотите сказать?
После долгих препираний и вопросов пригласили отчима.
— Сколько времени нужно, чтобы сходить на вокзал и обратно?
— Двадцать минут.
— Сколько отсутствовала ответчица, пока не пришла с ребенком?
— Не более двух минут. Я чай не успел себе налить, только в кухню зашел и взял чайник в руки.
— Вы ее выгнали?
— Да. Сказал, чтобы убиралась, подкидышей мне не надо.
— И она сразу ушла?
— Да. И больше мы с ней не виделись все 10 лет.
— Из-за девочки?
— Да. Я знал от людей, что живут они нормально, девочка растет, Анна работает. Но мы друг друга больше не видели.
Выступил адвокат. Он просил вернуть девочку матери, так как та очень переживает утерю ребенка, в связи со сложившимися обстоятельствами. Он много что говорил этот адвокат, плохо об Анне, которая не попыталась искать родных девочки, а растила ее сама без отца. Здесь даже отец — потерпевшая сторона. Он не бросал никого, а ребенка лишился.
Ляле дали слово.
— Я вас прошу, я вас умоляю, верните мне мою девочку. Я не могу жить без нее. Она в деревне, учится далеко в районе, а у нее есть все условия учиться в Москве.
И еще много говорила эта дама, прижимая платочек к сухим глазам.
— Я выплакала все слезы.
— Ясно. Давайте спросим девочку. Она уже может решать с кем ей жить дальше.
Аленка вошла в зал, осмотрела всех присутствующих. Увидела Лялю с Нонной, но промолчала. Судья ее спросил:
— Назови свою фамилию, имя, отчество.
— Железнова Алена Федоровна.
— Сколько тебе лет?
— Десять.
— Где учишься?
— Здесь в районе.
— Домой ездишь в село?
— На выходные.
— Тебе нравится ездить туда, сюда?
— Да.
— Алена ты должна решить с кем будешь жить дальше? Посмотри внимательно, кого ты знаешь из сидящих в зале?
— Маму, папу, Аллу, Нину Сергеевну.
— Что за Алла и Нина Сергеевна?
Вон красивая тетя, говорит, что она моя мама. А Нина Сергеевна, вроде моя бабушка.
— Алена, ты ничего с именами не путаешь?
— Нет, они так мне назвались.
— Так с кем бы ты хотела жить?
— С мамой и папой.
— Которой мамой?
— Анной.
— Она тебе родная мама?
— Конечно.
— А Лилия?
— Она не взаправдашняя мама, в Москве я из-за нее в детдом сдалась, и меня оттуда привезли домой в село.
— Твоя мама Лиля очень хочет, чтобы ты вернулась к ней.
— Никогда. Я не люблю обманщиков. Они даже имена свои наврали.
— Ты окончательно все решила.
— Да. Мне немного жалко Лялю, ее надо воспитывать.
— Ты хочешь это сделать сама?
— Нет. У нее есть мама.
Исход суда стал ясен. Адвокат говорил Нонне Сергеевне о кассационной жалобе, но та, не слушая его, вместе с дочерью удалилась из суда.
Анна сияла от счастья. Да и Аленка прыгала как козленок вокруг нее.
Вечером дома было решено, что Анна увольняется и они через неделю уезжают жить в Москву.
Сидор Никитович передавал свое хозяйство Сане. Приставили к пчелам Степана, который тоже раньше занимался этим делом и теперь согласился с предложением стать пчеловодом на зарплате.
Саня пришел к Алексею и сказал:
— Прошу вас, Алексей Николаевич, помогите узаконить наши отношения с девушками. Мы с Денисом решили обзавестись семьями. Но ему в ЗАГС трудно поехать, если бы уговорить привезти сотрудника сюда.
— Конечно я постараюсь вам помочь. Решайте на какое число и дайте мне ваши паспорта, попробую сделать вас счастливыми.
Решили провести мероприятие бракосочетания в субботу днем. В Воскресенье Алексей с семьей должен был выехать в Москву.
Договорился он быстро и подумал о том, что на свете не перевелись добрые люди. Он рассказал всё про Дениса и сотрудники ЗАГСа пообещали привезти с собой депутата, чтобы поторжественнее прозвучало вступление в брак. Давно уже деревня не видела подряд столько праздников. Тут уже Григорий и Петрович, не говоря о своих миллионах, выдали молодежи по тысяче долларов. Это никак не могло быть подозрительным, сумма невеликая.
В назначенный час был совершен обряд бракосочетания. Две пары молодоженов пригласили всех на свадьбу. По заказу Григория Миша съездил в район и привез целую машину продуктов и подарков. Когда торжественная церемония была окончена, гости были под хмельком, Григорий с Петровичем тоже приложились, Алексей, Саня, Григорий, Сидор Никитович и Петрович вышли за пределы шумного свадебного двора и уселись на скамеечке у калитки, где буйствовали вечнозеленые кустарники, стеной стоящие вдоль забора.
— Тут нас собралось несколько человек, все, которым можно доверять. Я очень жалею, что раньше не знал тебя, полковник, всю бы правду давно выложил. Сейчас вот женится мой племяш, а я не могу отдать ему то, что причитается.
— Миллионы? — спросил шутя Сидор.
— Именно миллионы. Я получил наследство в четыреста миллионов долларов за границей. Брат отца оставил. У него больше никого не было. А так как я был дальнобойщиком, то вместе с Петровичем колесил по всей стране. Когда получил это огромное наследство, то подумал о старости, о не уютности жизни бобыля. И решил я поискать по свету своих могущих быть детей от любовных похождений в поездках.
— Вот это да. В жизни не слышал подобного, — рассмеялся Сидор Никитович. И нашел?
— Нашел несколько человек своих деточек. Их мамы все уже как и я прожили свою жизнь как могли. Но деньги я всем оставил. Налоги заплатил, так транжирил, но осталось у меня еще три сотни миллионов долларов на счетах в банке. Я хочу сказать, Алексей Николаевич, что из-за тех драгоценностей боюсь передать Сане эти деньги. Еще скажут, что я их присвоил, продал, а не наследство получил. Бандиты убить могут. На нас уже наезжали, ладно нотариус да Миша не оплошали. И начнут искать, куда груз спрятали? А что я скажу?
— О каком грузе идет речь? — вмешался Саня.
— Попали мы с Петровичем в переплет несколько лет назад на станции Пролетарской. Нам загрузили ящики с драгоценностями под пистолетом и приказали везти сюда в село, вернее за село и мы присутствовали там при их заточении в яму под хворостом, близ дороги. Там еще растет единственная группа больших деревьев.
— Бежали мы с того места с двумя трупами в машине, которые перестреляли друг друга.
— Долго боялись, что нас найдут, а кто воры или другие какие люди, мы не знали.
— Несколько сотен миллионов потеряло государство в этих украденных драгоценностях.
— А может их не украли, а перепрятали, чтобы при удобном случае передать государству? — вмешался Саня.
— Может быть, действительно очень страшно показывать, что кто-то знает о них. Тут по лесу целые банды шастали, Федосью убили, Прохватилов столько лет искал их с грабителями, конечно, любой человек испугается, — сказал Алексей.
— Тут главное найти человека, кому можно было бы их доверить, чтобы они именно в государеву казну попали, а не в лапы волков-преступников, — в раздумье проговорил Сидор Никитович.
— А я столько времени потерял, разыскивая сокровища по государственному заданию. Жаль, что не выполнил свой долг. Но что поделаешь?
— И вы были в командировках именно по этому вопросу? — переспросил его Саня.
— Да. И завтра всей семьей уезжаем навсегда отсюда.
— Тогда, господин полковник, милый Алексей Николаевич, товарищ Строганов, вы и есть человек, которому можно вручить сокровища, — с целой речью обратился к нему Саня.
— Как вручить, где же они?
— А вот тут рядом с вами под вечнозелеными кустарниками. Все десять ящиков в целости и сохранности.
— Здесь? — воскликнули все сразу.
— И как они попали сюда?
— Я пастухом был и там от нечего делать собирал хворост, помогал трем старикам немощным и каждый день на спине носил им по очереди вязанки.
Три дня им, четыре себе. Потом стало трудно и мало носить на горбу. Вот я и приспособил тележку, вроде тачки, но четырехугольную. Начал заранее хворост заготавливать, чтоб на зиму навозить.
Однажды перегнал стадо на новое место. Евсеич уже плохо ходил, и мы все топтались на старых пастбищах. А коровам нужна свежая травка, не вытоптанная. В старых деревьях на огромной поляне посредине я увидел яму, набитую доверху хворостом. Подумал, что мне на несколько дней хватит его вывозить. Начал растаскивать по земле, чтобы после дождей прошедших высушить как следует. А ниже лесенку обнаружил. Она была сбоку приставлена. Залез и под ней увидел прокопанный навес в стороне, досками зашитый. Топорик у меня завсегда был на пастбище, я его оставлял там, не возил с собой. Доски отодвинул и увидел при дневном свете ящики, поставленные один на другой на настиле. Я первый открыл, правда возился долго. И как крышку поднял, меня словно ослепило. Там драгоценности лежат, переливаются блеском. Я вытащил горсть, посмотрел на них и положил обратно. Еще пакет с бумагами был сверху, но я как-то забыл про него, не положил обратно. Забил ящик.
— И никому не сказал о находке?
— Нет, конечно. Убьют за такое.
— Я тогда забросал сверху все хворостом. Пришел домой. Еще Степанида была жива, но ноги у нее не ходили и я мог спокойно копать во дворе канаву под те ящики. Часть выкопал, прикрыл хворостом и в тот же день привез один ящик домой, сверху закрыл обычным грузом. Так я и перевез их к себе. Все десять. Теперь спокойно вручаю вам, Алексей Николаевич для передачи в казну.
— Вот тебе и Никудышный, — произнес Сидор.
— Ай, да племяш у меня.
— Молодчина, — похлопал его по плечу Петрович.
Только молчите, пока не вывезут отсюда эти богатства, — заволновался Сидор Никитович.
— Я немедленно свяжусь с Москвой, пусть пришлют специальную машину. Но никто не должен знать, что в ней повезут. Иначе жизни лишить могут дорогой.
Алексей позвонил своему начальству.
— Нашел, — сказал он одно слово.
— Неужели, дорогой ты мой генерал!
— Я полковник.
— К приезду станешь генералом.
— Вы Дягилева отправьте, он знает, где меня искать. Жду.
Начальник спецотдела доложил министру о находке. Тот немедленно доложил об этом Президенту. Вскоре бронированный автомобиль выехал по маршруту с полковником Дягилевым.
Отъезд Алексея с семьей был отложен еще ненадолго. Вскоре появилась серьезная машина и полковник с двумя парнями спортивного вида прибыл в распоряжение Алексея. Вечером, когда в домах зажглись огни, были быстро выкопаны кусты и из-под них извлечены все 10 содержащих сокровища ящиков. Их уложили в машину и после ужина оперативники покинули село.
Алексею позвонили, как только машина прибыла на место.
— Как зовут того парня, что передал тебе драгоценности.
— Грехов Александр Григорьевич.
— Передай ему, что ему причитается часть суммы в которую оценена находка. Позвони куда перевести ему заслуженную благодарность.
— Саня, — спросил его Алексей, когда он появился, чтобы отвезти их в город. Ты теперь миллионер, что с деньгами будешь делать?
— У меня в хозяйстве одни дыры. Буду залатывать.
— Тебе Саня большая благодарность от правительства, им нужен твой адрес, чтобы перевести деньги, твои честно заработанные за находку.
— Мне лично не надо ничего перечислять. Пусть в банк на имя нашей фирмы поставят эти деньги.
— Да там же несколько миллионов?
— Вот и хорошо, будет чем село восстанавливать.
— Тогда я лично тебе передаю свое наследство, — сказал Григорий.
— Эти деньги можно и взять, но я их тоже вложу в наше дело, по распискам, согласно расходов. Будут прибыли — верну, а то, что мы работать будем с прибылью — однозначно.
— Теперь ты сможешь отправить Дениса лечиться заграницу, протезы сделать там.
— Это в первую очередь.
— А сам ты так и останешься жить в селе?
— Я никуда отсюда не уеду. Мне за границей делать нечего. Вон сколько народу обездоленного вокруг. Я не могу оставить сельчан. Здесь моя родина, здесь же меня приютили люди добрые после детдома. Россия большая, но у каждого есть маленький уголок земли, где он родился. Страна наша сейчас поставлена на колени экономически. Я считаю, что обязан помочь ей встать на ноги, обрести тот уровень, какого заслуживает наша матушка Россия. Нас много, а она одна. Я не могу сам жить хорошо, если другим вокруг плохо. Наконец-то сбудется моя заветная мечта сделать окружающих меня людей счастливыми.
Распрощались со всеми и семья Строгановых отправилась на новое место жительства в Москву.
— Я стану врачом и вернусь сюда, дядя Саня, — крикнула из окна Аленка.
— Будем ждать, — прозвучали голоса.