— Лизочка, принесите кофе! — Фыркнула в сторону приемной, состряпав на лице некое подобие улыбки. Пятница — день тяжёлый… За неделю скопился ворох неосязаемых уставшим взглядом мыслей, и вдохновения на расшифровки этих карикатур не осталось. — И, Бога ради! Прекратите предлагать моим пациентам ромашковый чай! У меня от его запаха начинается мигрень!
Честное слово… Если бы банальный травяной напиток мог помочь им снять напряжение — я давно могла бы позволить себе отпуск! Захлопнула двери в свой кабинет… Наконец! Пятнадцать минут покоя! Рухнула на кресло, вдыхая с наслаждением аромат бодрящего напитка, облокотилась о мягкое быльце. Приспустила с пяток намозолившие туфли, и размяла саднящие потёртости… Черт побери! Скоро мне самой понадобится психиатр! Десять лет практики ощутимо сказываются на мировоззрении… Даже с семьёй общаюсь, будто пытаясь раскопать подноготную! Нет… Мне правда необходим отдых! И ведь… Люблю свою работу! Только она стала такой монотонной за последние годы… Шизофрения, фобии, расстройства личности, слабоумие… Всё то на почве стресса, то от затянувшейся депрессии… Надоело! Никакого просвета…. Хоть бы случай какой интересный! Ну, честное слово!
Бросаю равнодушный взгляд на лежащую рядом папку. Лениво перелистывая переплет, читаю. Что ещё за эксклюзив намеревается окончательно испортить мой день? Виктор Степанович Брусникин… 40 лет, поступил с подозрением на раздвоение личности. Нет родных, близкие тоже не давали о себе знать. Утверждает, что является психотерапевтом….
Ну… Вот… Это уже что-то… Глаза заинтересованно загорелись, и я склонилась над личным делом, внимательно изучая данные пациента. Кофе осталось стыть на краю стола, с каждой минутой теряя насыщенность аромата… такого целую вечность не случалось! Чтобы я самолично пожертвовала честно заслуженным брейком ради анализа описания личности… Он утверждает… Это понятно… Врач, говорит. Мне и не такое слышать приходилось! Я и с княгиней Ольгой имела честь общаться, и с Наполеоном, и даже с Да Винчи, чёрт побери! До сих пор помню ту возню мокрой землёй по больничным стенам, что сей чудный подражатель нарекал Мадонной! Но… Почему психотерапевт? Перевернула страницу… Аккуратный почерк излагающего говорит о том, что мужчина не буйный, довольно спокойный. Правша, преобладает левое полушарие. Невроз не наблюдается. Систематически нервные окончания не поражены. Что ж… Уже кое-что… Теперь, перейдем к сути… Что же ты расскажешь о себе, коллега?
… Меня часто спрашивают, что происходит на приеме? Думают, я заранее знаю, что в психике пациента не так! Что я моментально решу все их проблемы, что я всемогущ.
Первое — пациент рассказывает, по возможности, что его беспокоит, свои страхи, сомнения… Второе — связь с пациентами — это параллельная реальность. Новый пациент — и всё, что знал до этого, оказывается не нужным. Новый больной — новая проблема. Не помогает ни жизненный опыт, ни здравый смысл, ни логика. Больному не нужны мои умозаключения, ему нужны поддержка и слушатель. И тогда они хотят узнать что-то новое, осознать то, что мешает жить. На моих приемах мы отправляемся в путешествие к самому себе… Третье — понимание, хотят ли они быть тем, кем стали или это лишь оболочка. Чаще всего пациент не может понять, что он хочет и я помогаю разобраться в себе и передать своё отношение к происходящему. Это их мир, их личное пространство, в которое допущен я… Обычные сведения о себе не содержат ничего нового для пациента, но этот период чрезвычайно важен для знакомства обеих сторон. Пациент очень внимателен к реакциям на его слова, он оценивает насколько подходит ему сидящий напротив человек, можно ли быть с ним открытым и откровенным… Выслушивая пациента, я тоже определяю своё отношение к нему. И четвертое — принятие. Принятие себя… Я обычный человек и ничто человеческое мне не чуждо…
Прочла… Очень интересно… Потерла висок, ещё раз пробежавшись взглядом по вышеизложенным строкам… Протяжно вздохнула, и, наконец, отхлебнула глоток своего остывшего американо. Чудно… Виктор Степанович, чудно… Не будь в этой истории болезни уже определенного диагноза — я бы и правда могла купиться, что мы коллеги… Этот вечер обещает быть довольно интересным — подумалось мне прежде, чем в дверь размеренно постучали.
- К Вам можно?
В приоткрытой створке показался мужчина средних лет, растерянно забегавший глазами по периметру моего кабинета. Интерьер располагающий, в светлых тонах, как и должно быть в приемной для людей с психологическими отклонениями. Прибавим к этому мою проработанную годами, обоятельную улыбку, и имеем податливого больного, без всяких признаков опаски, с вероятным перетеканием в агрессивно-буйствующее состояние. В мою обитель крайне редко вбегали санитары со снотворным… За что я очень благодарна своему покладистому нраву.
— Войдите. Меня зовут Ольга. Ольга Николаевна Лесицкая. Я — ваш лечащий врач. Присаживайтесь, располагайтесь, как вам будет удобно. Виктор Степанович, как я понимаю?
— Да… Да, он самый, — невнятно пробормотал больной. Присел на краешек дивана и сложил руки на коленях. — Вызывали?
— Ну, Виктор, позволите звать вас по имени? Не люблю лишних формальностей… Вызывали — не совсем уместное определение. Давайте рассматривать наше с вами общение, как близкое знакомство двух, походящих друг на друга общими интересами, людей? Считайте, вы у меня в гостях. — очень важно дать понять посетителю психиатрии, что здесь к нему относятся не как к больному, и ни в коем случае не смотрят сверху вниз! Это необходимость, без которой откровенный разговор заведомо невозможен. А конструктивный диалог как правило вытекает только с доверия… Потому, акцент Всегда на этом. — Скажите, вы ведь не ощущаете дискомфорта, когда мы с вами просто мило болтаем? Сейчас я могу вас заверить, что и в дальнейшем беседа будет протекать только в самом приятном для вас русле. Потому, можете без опаски мне довериться. Это будет взаимовыгодное содействие. Что скажете?
Мои слова вызвали раздражение, это можно было понять по его смешку и недовольному ворчанию.
— Довериться? Вы считаете я могу кому-либо довериться?! Меня сослали к черту на рога, лишили всей моей жизни, которой я посвятил всего себя. — Пациент встал, беспомощно развел руками и зашагал по комнате. — Вы не понимаете! Никто не понимает! Никто не верит! — Он подошёл ближе и посмотрел на меня ясным незамутненным взглядом. — Я врач — психотерапевт. Это не выдумка. Не психологическое расстройство с элементами раздвоения личности. Я — доктор наук, между прочим! — Произнеся свою пламенную тираду, больной сел в кресло и внимательно посмотрел на меня, наверняка гордясь произведенным эффектом.
Понимающе кивнула, и расслабленно присела, сложив на подбородке пальцы. Никаких резких движений, ни малейшего повода раздосадоваться уязвимой душе.
— Ну, отчего-же вы решили, что ни один человек не поверит? Как психотерапевт психиатру, скажите — есть ли что-то, в чем личность нашей профессии не смогла бы убедить собеседника? Убеждаю вас, Виктор, что поверю каждому вашему слову, если, конечно, вы обоснуете свою речь объективными доводами и соответствующими аргументами. Если же этого не произойдет — в одном могу уверить вас наверняка — я точно поверю в то, что в ваше видение ситуации верите Вы сами. — Общение с пациентом, утверждающим, что он имеет отношение к психиатрии, должно быть соответственным. Я не скрываю терминов и сложности речи — таким образом переманиваю на свою сторону. А как он себя при этом покажет — отличная возможность прощупать почву, что я и собираюсь сделать.
— Конечно я верю себе, верю в себя, Ольга Николаевна, но не думаете ли вы, что я сам не пользовался подобной терминологией?! Давайте не будем тратить ни ваше, ни моё время. Задавайте вопросы, выясняйте ситуацию. Объясните, наконец, как так вышло, что меня просто вычеркнули? Что никто ничего обо мне не слышал? — Он поправил на переносице свои большие очки с толстыми стеклами и продолжил: — Я знаю, что сейчас веду себя немного импульсивно, но поймите меня правильно, я устал… Чертовски устал доказывать, что я не являюсь пациентом вашей лечебницы! У меня свой кабинет, своя клиентура! У меня есть несколько трудов о психических расстройствах и действенных методах лечения и ухода, позволяющие уменьшить страдания больных. Моей последней работой был доклад о биполярном расстройстве психики. Всё это, при желании, вы можете узнать. Только так я смогу доверять вам. Только так мы сможем найти общий язык. И только так вы сможете не только оказать услугу своему коллеге, но и помочь двум подросткам, которых похитили, а меня засунули сюда… — Вот это речь! Вот это спектакль! Интересно! Я отложила ручку, которую до этого момента перекатывала между сжатыми зубами, увлекшись рассказом необычного пациента.
Задумалась. В чем же дело? Я работала с достаточным количеством пациентов, с самыми разнообразными диагнозами. И прежде со мной говорили не менее убедительно. Однако, далеко не так здравомысленно. Что ж, в любом случае, он не оставляет мне иного выбора, кроме как подыгрывать.
— Виктор… Давайте поступим следующим образом. Раз вы не хотите терять время даром — я последую вашей просьбе, и поищу названную вами литературу. А я всегда держу свое слово, раз уж его даю. — пристально посмотрела в зелёные глаза мужчины. Кажется, моё обещание произвело нужный эффект. Он тут же сменил раздражительность и отстраненность на надежду во взгляде. Теперь я более чем уверена — сам "коллега" убеждён в своих словах на тысячу процентов. Шанс переубедить его ничтожно мал. Что ж, посмотрим, как он будет аргументировать свои слова в дальнейшем, когда выяснится, что никаких трудов он не издавал, и никакую практику не проводил… А если…. Вдруг… Нет! Что за чушь? Он, конечно, говорит очень правдоподобно, но, не стоить верить всему, что сказал человек с настолько неутешительным заболеванием! — Теперь, если вы не возражаете, я хотела бы послушать историю этих подростков. Кто они, и зачем, по вашему мнению, их понадобилось кому-то похищать?
— Есть у меня один пациент… Вернее, был… Не получив в детстве достаточно любви, он требовал её от других, причем достаточно умело манипулировал ими для достижения своей цели. Но, суть в том, что он полностью зависел от реакции этих людей и обижался на них, если не достигал желаемого. В основе его поведения лежит страх и недоверие. Он воспринимал меня всегда как авторитета. У него не было возможности в детстве увидеть своих родителей достойными любви, и он приписывал качества идеала мне, ждал от меня похвалы. А затем разочаровывался и сердился и требовал, чтобы я соответствовал его ожиданиям. Это вызывало напряжение между нами. Но со временем наша связь стала глубже. Передо мной стояла нелегкая задача, не поддаваясь соблазну быть идеалом, предстать перед ним обычным реальным человеком… Я прикипел к нему, а этого делать было нельзя… Терапия закончилась, когда парень начал воспринимать и принимать себя живым, со своими слабостями и достоинствами. Он стал способным самостоятельно справляться со своей жизнью и возникающими проблемами, и обрел способность быть независимым, а также возможность выбирать самому устраивающий его стиль жизни, людей, работу…. Всё в его жизни было неплохо, пока… спустя несколько лет он снова не оказался в моем кабинете, в моей клинике. Из-за одержимости… девушкой. От безумной зависимости к которой он медленно сходил с ума. Спустя несколько дней, в его доме нашли девушку, которая выглядела не лучше, чем он. Её тоже привезли в клинику. Оказалось, что они страдают одним заболеванием. Заболеванием, с которым я никогда не сталкивался по причине их взаимности, — синдром Адели*… Я лечил их около года, не давая возможности узнать друг о друге, пока, в один день, не пообещал себе устроить им встречу, надеясь на положительную динамику в лечении. В тот день всё пошло наперекосяк…
Синдром Адели — психическое расстройство, которое заключается в любовной зависимости, схожей по тяжести с наркотической. Синдромом Адели называют всепоглощающую и длительную любовную одержимость, болезненную страсть. Своим названием синдром обязан Адель, дочери знаменитого французского писателя Виктора Гюго, которая вплоть до самой смерти страдала от неразделённого чувства к английскому офицеру Альберту Пинсону.