Эви
Чувство наполненности, полного удовлетворения и счастья… Большого, занимающего все сознание, счастья… Такая я с ним. Такая…. Теплая, открытая, жадная, улыбчивая, веселая, порочная, желанная… Чувствую себя с ним счастливой. Беспечной. Чувствую безопасность… Ровно до тех пор, пока слышу рядом его дыхание. Пока родной силуэт в поле зрения.
— Спасибо… — Шепчу, касаясь кончиками пальцев его щетины, пока он укутывает мои плечи в мягкий шерстяной плед. Его ладонь замирает на основании ключицы, и я потираюсь щекой о костяшки, приподнимая уголки губ в улыбке.
— Эви, иди ко мне… — Приподнял меня и усадил себе на колени. Мы вдвоем, под пледом, размеренно покачивались в кресле, глядя, как полыхает огонь в камине. Какое-то время даже говорить не хотелось. Так все было идеально… Слушать вместе тишину. Уютно.
— Артем. — Уже полусонной, разнеженной, повернула к нему лицо и посмотрела в глаза. — Скажи, ты ничего не знаешь… О моей семье?
По телу прошла волна дрожи, затаила дыхание; я уже давно хотела спросить, но, боялась. Боялась, что любимый решит, будто мне его мало… Будто я несчастлива рядом с ним. На самом деле просто, хочу знать. Знать, где мои корни. Что я за человек. Кто дал мне имя.
Артем широко распахнул глаза и посмотрел, не моргая, будто увидел призрака.
— Любимый… — Тыльной стороной ладони прошлась по щеке, но этот жест его не успокоил. Дыхание стало учащенным, пересохли губы.
— Эви… — В конце концов окликнул, и я внимательно на него уставилась, — Я не могу рассказать о твоей семье. Я с ними не знаком… Мне жаль.
Почему-то в груди защемило… Его выражение, показалось каким-то странным. Непривычным. В нем было не только сожаление… А нечто, подобное чувству вины. Он — мой мир. Весь мой мир. Вне зависимости от обстоятельств, я не хочу видеть грусть во взгляде напротив.
— Любимый, пожалуйста… Не беспокойся! Я зря спросила. Конечно, ты не знаешь, это и не нужно… Давай, просто посидим. Мне так хорошо с тобой! Больше никто не нужен… — Артем опустил лицо себе на ладонь, стёр испарину со лба, наверное, от жара в камине, и нервно потёр виски. Началась пауза… Длинною в вечность. И я хотела её прервать. — А… Ты можешь рассказать о своих родных? Я видела фото. Ты был очень милым ребенком. Они ведь были врачами? Мужчина в белом халате — твой отец?
— Детка…. — Закусил губу, и протяжно вздохнул, прежде, чем ответить. — Я не уверен, что тебе стоит знать о них.
Веки дрогнули. Я сцепила пальцы на его кофте и смяла ткань.
— Конечно… Прости, прости меня… С чего я и вправду решила, что… Извини, не обращай внимания. — Он не хочет, да и не обязан рассказывать мне о себе. О своем детстве. О своих родителях. Да, привез меня сюда. В место, где родился. Разве этого мало? Только… мне мало. Я хочу знать о нем все! Хочу его себе без остатка. Каждая деталь важна. Почему-то на сердце щимит…
— Эви, детка, ты чего? Нет… Дело совершенно не в этом! Я хочу рассказать тебе! Просто… Эти люди. Моя жизнь. Не для твоих ушек это повествование.
Резко повернулась к нему и обхватила лицо руками.
— Любимый! Прошу тебя! Не говори так…. Мне нужно, просто необходимо участвовать во всем, что связано с тобой! Расскажи… Расскажи мне все, пожалуйста…
— Ладно. — Еле слышно проговорил, и прикрыл на миг глаза, а после… Окунулся в воспоминания. Ради меня…
… - Мама, а можно… — Перебираю влажными, вспотевшими от нервов, пальчиками, робко поглядывая на красивую, но холодную женщину, что являлась моим родителем. — Вы можете отвести меня к отцу?
Не поворачиваясь, она окинула меня пренебрежительным взглядом в отражение зеркала, перед которым рассчесывала длинные, волнистые пряди пшеничного цвета.
— Ты что, не знаешь?! — Повысила тон, и я поежился, готовясь получить резкий отказ. Но, неожиданно для меня, мать прервалась, и, поразмыслив секунду, смягчила настрой. — Однако… Возможно, это не такая и плохая мысль…
Стала водить расчёской быстрее, выдирая одинокие волоски с густой копны, и размазывать по лицу обильный слой тонального крема.
— Через пятнадцать минут будь готов. Пойдем навестить отца.
☆☆☆☆☆
В назначенный час и ни секундой позже я стоял у ступеней, ведущих к подвалу. В руках сжал самодельную модель самолёта, которую смастерил на школьном кружке. Я выучил новый винт, и очень хотел продемонстрировать полет штурмовика ИЛ-2 отцу. Улыбаясь, и нервно переминаясь с ноги на ногу, в предвкушении жду маму. И она, наконец, появляется в дверях; одетая в лучшее платье. Накрашена, с великолепной прической. На неё невольно можно засмотреться… Только, то безразличие, с которым она на меня глядела, лишало всякого наслаждения от ее присутствия. И я бы предпочел обменять избыток красоты на чуточку тепла и мягкости в характере. По крайней мере, по отношению ко мне.
— Ну, — Нетерпеливо воскликнул, оборачиваясь к дверям. — Идем? — Сделал шаг вперёд, но она перехватила меня за капюшон, и остановила.
— Оставь этот хлам. Отцу не до этого.
Губы дрогнули, глаза стали влажными. Я так долго ждал встречи! Мне его так не хватало… До чего же ему есть дело?! До чего, если не до этого? Я знаю… Видел, на что устремлён его восторженный взгляд. Книги…книги…книги. Много книг! Пробирки с химическими веществами. Его оборудованная на цокольном этаже палата, где папа закрывался от всего мира, и делал… Невесть что, то, что ребенку девяти лет не понять. По крайней мере, если ему даже не пытаться объяснить. Я знаю, видел… Куда устремлён восторженный взгляд отца. Мать же с вожделением смотрит только на этого гениального по всеобщему мнению мужчину… А я… На мне их взгляды ни разу не пересекались…
- Пожалуйста… — Просипел, прижимая к груди старательно выстроенную поделку. — Я хочу показать. Если он скажет, что занят, уберу. Пожалуйста…
Мать раздражённо закатила глаза и громко цокнула, неизвестно, по чьей воле, уступая мне.
— Хорошо, но если ему будет в тягость твоё присутствие…
— Я все понял. Я буду послушный…
☆☆☆☆☆
— Не шуми. Не отвлекай без надобности. Не мешай. — Причитала условно родная женщина, тихонько отпирая дверь в отцовскую обитель. Без надобности… Я и так знаю, что лучший способ не раздражать отца — быть бесшумным предметом интерьера. Но все же, киваю, соглашаясь, чтобы она позволила войти.
— Чёрт! Чёрт! Чёрт!!! — Рычащий возглас и звук бьющихся о стену пробирок. — Все это не то!!! Я же просчитал! Все просчитал! — Мать быстро прошла внутрь, и я за нею. Она громко вскрикнула, прежде, чем я успел сфокусироваться. Прикрыла рот ладонью, и я переметнул взгляд на ряды заставленных книгами и химическими веществами столы. От увиденного невольно сжал губы, чтобы сдержать приступ тошноты и не испачкать плитку блевотиной. Между столешницами стул, к которому по рукам и ногам привязан некий мужчина. Возле него на полу разбитая колба. Голова запрокинута и со рта обильно стекает пена. Рядом стоит отец. Его тело дрожит. Со сжатой ладони капает кровь и просматривается осколок битого стекла…
— Нина?! — Ошарашенно вытаращив глаза, вскрикнул он, выронив на пол остатки некого флакона — Какого черта вы сюда пришли?! — Я, ничего не понимая, замер, не в силах сложить детали пазла в голове. Прежде, чем осознал что-то, мать схватила меня за руку, рванула на себя, и прижала ладонь к моим глазам, чтобы я более ничего не видел.
— Прости… Прошу, прости, любимый! Это все он… Он… — Чувствую, как хватка на предплечье усиливается, и в кожу ненавистно впиваются острые ногти. Всхлипываю, пытаясь на корню подавить начинающуюся истерику. В руке самолёт… Модель штурмовика ИЛ-2. Разомкнул дрожащие пальцы, и она упала на пол, разлетаясь мелкими деталями вдребезги…