Эви
Занесла лопату над псиной, а та… Так жалостливо посмотрела. Молча. Не скулила. Не лаяла. Не бросалась. Так только собаки умеют. В саму душу смотреть. Рука задрожала, на глаза навернулись слёзы. Отбросила инструмент подальше, и обессиленно упала возле животного. Заревела в голос. Это же очевидно. Сил не осталось. Ни жить, ни бороться… Подошла ближе, улеглась, и потерлась лохматой щекой о мою руку.
— Чего тебе от меня надо, тупая псина? — Притянула ближе к себе, и крепко обняла, утыкаясь мокрым носом в холку. — Эви хотела тебя убить… Хотела съесть тебя! Понимаешь? Понимаешь, какая Эви плохая?!
Но той дела не было. Лизала шершавым языком ладони и грела своим теплом. Словно, несмотря ни на что, мы остались только друг у друга. И та единственная связующая, что была между нами, исчезла. Мы оба, да! Именно, оба! Потеряли кого-то очень важного…
☆☆☆☆☆
Прошло некоторое время, прежде, чем я поднялась с земли. Стало немного легче. Тепла, живого, мне стало крайне недоставать его. Эта псина… Она была частью воспоминаний, связывающих с ним. С чудовищем и любимым в одном лице. Почему-то все дерьмо, что он сотворил, отошло на задний план. И я подумала… Вот, если бы сейчас Артем появился в дверях? Какой была бы моя реакция? Ненависть никуда не делась, но это далеко не единственная эмоция, которую я испытывала. И у меня, наверное, не получилось бы отказать себе в потребности крепко его обнять… По щеке слеза пробежала. Да, эта каша в голове превратилась в злой рок. Путающий, сбивающий с пути. Я не была более похожа на человека. Тряпичная кукла, которой он меня сделал… Ни на что не способна. Безвольна. Но, мне не претила эта роль… А может ведь быть, так бывает! Что это и есть моя судьба… Стать вот такой! Мышью в руках монстра.
Пробежала пальцами по краю стола. Мне очень дурно. Собака скоро умрет. Я ей едва ли помогу. Мне тоже никто не поможет… Сжимаю кисть на правой руке. Морщусь, глотая тежелый ком. Поднимаюсь наверх…. Включаю напор воды в ванной. Горячей, приятной на ощупь, воды. Ложусь в нее и жду. Жду пока наполнится до края. Одиночество. Полное, беспросветное, съедает изнутри. Живот болит. Тупая боль становится ноющей… Режущей… А потом — невыносимой. Пёс завыл. Наверное, учуял запах смерти. Рвота подступила к небу, глаза закатились, и видимость потеряла ясность.
— Я тебя ненавижу… И люблю… — шепнула, почувствовав тепло внизу живота. Обвела взглядом гладкую поверхность ванной. Чистая, прозрачная жидкость окрашивалась в красный… И я улыбнулась. — Прощай…
… - Малышка, пожалуйста! Прошу тебя! Иди быстро наверх! — Умоляюще проговорила мама, подталкивая меня в сторону лестницы. Смахивала слёзы локтем, и поторапливала, панически.
— Я не уйду! — Цеплялась за нее, рыдая, словно умалишённая. — Не хочу, пожалуйста! Мне страшно! Давай сбежим! — Прижималась, слушая бешеный стук сердца. Своего и её. Женщина тесно обвила вокруг меня руки, и вдруг замерла, когда услышала очередной удар по двери…
— Беги я сказала! Сейчас! — Но я не среагировала, вернее, этот сукин сын выбил створку быстрее, чем успела. Мать резко повернулась к нему и упала на колени, захлебываясь слезами. — Прошу, она сама! Она уйдет сейчас же, не трогай её! Пожалуйста!
Эта ядовитая ухмылка на лице… Я помнила ее каждый миг! Каждую секунду своей жизни! Молча он подошёл к нам в притык, и так же ухмыляясь, молча, схватил родную за волосы и отбросил от меня, словно та ничего не весила. Потом сжал ворот моего маленького, розового платьица, приподнял, так, что мне отняло дыхание из-за обвившей горло ткани, и потащил наверх. Маленькие ножки едва ли поспевали за его грузной походкой. Да я и не старалась… Пока волочил меня на второй этаж, смотрела, как мамочка, задыхаясь от страха, вынимала со спутанной копны выдранные пряди. Смотрела мне в след… С сожалением и безысходностью.
За считанные секунды мы уже стояли у шкафа. Большого, темного шкафа в спальне. Он провернул ключ и открыл дверь, сдавил запястье так, что я всхлипнула от боли. Одним рывком протолкнул меня внутрь ящика, и запер дверь, так быстро, что я даже не успела попросить его быть с ней сегодня помягче…
☆☆☆☆☆
Прошло несколько часов. Несколько часов ее криков, доносившихся по ту сторону двери. Глаза привыкли к темноте. Только детское сознание не привыкло. Сидела, шатаясь взад — вперёд, и только слушала тяжёлое дыхание….
— Ах-ха-ха-ах-ах… — И периодические гулкие пинки, удары, сопровождаемые криками. Мне почти семь. Я понимала, что происходит. Он делает с ней это… Делает, и бьёт. Прикрывала уши руками, сдавливала. Я не хотела слышать… Не хотела знать! Я ничего не могу! Ничего! Кроме как пытаться побороть страх тьмы, чтобы после не обременять маму хотя-бы этим. Так продолжалось бесконечно долго… Слышала ее всхлипы. И была рада. Пока она всхлипывает. Пока кричит. До тех пор она точно жива….
Время в шкафу проходило не так, как вне. Некоторые моменты тянулись так долго, что казалось, будто миновали месяцы! А потом, потом… Когда ждать становилось невыносимо сложно, сознание будто отключалось. Не чувствовалось течение часов… И хоть сон не приходил, но оставалась одна надежда. Так случалось каждый раз. Каждый раз после всего кошмара. По роговице резал яркий с непривычки свет, и я слышала любимый голос…
— Эви… Эви… Можешь выходить. Всё закончилось… Эви!…
— Эви? Всё закончилось. Мы вам обязательно поможем!