Рауль беспокойно ерзал на заднем сиденье, пытаясь найти удобное положение. И не найдешь, думал он, в такой ситуации самым удобным положением будет взять билет на самолет и улететь куда-нибудь, например, в Россию. Или даже в Китай. Только подальше отсюда, подальше от Мексики, от этой богом проклятой страны! Ведь клялся же себе и божился, что больше ни ногой, и снова на те же грабли…
Рауль закусил костяшки пальцев и уставился на мокрые улицы горной деревушки неподалеку от Морелии, проплывающие мимо в туманной мороси. Если бы не Амадео, он бы так и сделал. Улетел отсюда к чертям. Но не сейчас, нет, он еще не вернул прекрасному принцу долг.
Он искоса глянул на сидящего рядом Ксавьера Санторо. Вот кто спокоен, как удав, хоть сейчас мышей подкидывай — сожрет всех и без остатка. Откуда такая уверенность в успехе? Откуда ему знать, что их всех не покромсают в капусту, не превратят в решето или не скормят бродячим собакам, коих в окрестностях видимо-невидимо?
Рауль снова уткнулся в окно, стараясь скрыть, насколько трусит. К чертям картели, к чертям мафиозные разборки, к чертям кокаин, ему больше не нужны деньги. Катарина мертва, а он ввязался в это только из-за нее. Теперь его ничто не держит, так почему он все еще здесь?
«Скоро все закончится, — уговаривал он себя. — Подожди немного и будешь свободен».
Получалось плохо: ладони потели, поджилки тряслись, в желудке ворочался ком льда. Вот будет смеху, если в самый ответственный момент он грохнется в обморок!
Автомобиль битый час колесил по горной тропе, пробираясь к месту назначения. За рулем сидел один из людей приглашенного картеля — убедиться, что о точке сбора никому не сообщат. Энрике хорошенько подмочил репутацию, но с этим ничего нельзя было поделать — большие боссы согласились на встречу исключительно на своих условиях, и их можно понять. Впереди сидел Киан и не сводил взгляда с водителя. Следом ехал еще один автомобиль — в нем устроились Ребекка, Йохан и двое соглядатаев. Как мог Санторо согласиться на фактическое самоубийство? Если их везут в засаду, а на девяносто процентов так и есть, живыми оттуда не выбраться. Им даже мешки на головы не надели — верный признак того, что обратно их везти не собираются.
Дорогу преградила натянутая цепь. За ней стояли четверо молодчиков в камуфляже, у каждого на спине болтался автомат, а арсеналом на поясах можно было вооружить небольшую армию.
Рауля затошнило. Черт, ну ты и трус, обругал он себя. Возьми себя в руки, хватит разводить нюни! Ты как-никак глава картеля!
Водитель махнул солдатам, и те опустили цепь, пропуская обе машины. Несколько поворотов по, казалось, нескончаемой пыльной дороге — и за холмом вырос двухэтажный дом, принадлежащий кому-то из наркобаронов. Временная резиденция — кто в здравом уме пригласит возможного предателя к себе домой? Но это неважно. Важно то, что их пока еще не убили.
Рауль вышел из машины вслед за Санторо и задрал голову к затянутому тучами небу. Дождя не было, но серое одеяло готово было прорваться ливнем. Через несколько минут так и случится, и лучше им в этот момент находиться под крышей. Рауль едва сдержал истерический смешок: вот-вот получит пулю, а беспокоится о мокрой одежде! С ума сходит, не иначе.
Небольшая территория кишела солдатами — каждый из важных гостей привел с собой по пять вооруженных до зубов человек. Подошедшие телохранители обыскали новоприбывших с ног до головы. Искать было нечего — по требованию участников собрания оружие Киан Рейт и Йохан Торн оставили в резиденции Гальярдо. Еще одно глупейшее упущение со стороны Санторо, этот псих совсем голову потерял! Явиться невооруженным в такое место означало никогда его не покинуть.
И все же Рауль не мог им не восхищаться. Он еще не знал ни одного человека подобной смелости, это пугало, сильно пугало, но и производило определенное впечатление. Даже солдаты, которые обычно в грош не ставили пришлых, и те с опаской кружили вокруг Санторо, опустив стволы в землю.
Телефоны им оставили, но Рауль, взглянув на экран, понял, по какой причине — вместо обычных черточек светился знак «Связи нет». Пройдя через скромно обставленную гостиную, они оказались в большом патио, над которым был натянут тент. За длинным столом собрались все, кого Санторо счел нужным пригласить: восемь человек, у каждого за спиной — sicario. Два стула пустовали.
Рауль уселся первым. Среди собравшихся прошелестел удивленный шепот — место во главе стола осталось свободным, но разве не Рауль официально настоял на встрече? Разве не он должен там сидеть? Кто будет вести разговор?
Ксавьер отодвинул стул, но садиться не стал. Йохан замер за ним столбом, но глаза так и бегали. Он брал на примету каждого солдата, просчитывал пути отхода на случай заварушки, но опыт подсказывал: если встреча не удастся, им отсюда не выбраться. Киан охранял Рауля — Хесусу приказали остаться в резиденции Гальярдо, чем последний остался очень недоволен. Ребекка старалась слиться со стеной дома, но готовилась ловить каждое произнесенное слово.
— Для начала, — заговорил Ксавьер, — хочу поблагодарить вас за то, что приняли мое приглашение. Меня зовут Ксавьер Санторо. Многие обо мне слышали: с кем-то мы ведем конкурентную борьбу, с кем-то сотрудничаем, напрямую либо через посредников, но я собрал вас здесь не только для того, чтобы обсуждать вопросы бизнеса.
Рауль с трудом сдерживался, чтобы не дергать ногой — нервное напряжение давало о себе знать. Правая рука ныла, предчувствуя грозу, левое плечо тоже начало подавать болевые сигналы. Пытаясь отвлечься, он принялся разглядывать присутствующих и с удивлением увидел в дальнем конце стола Мигеля Гарсиа. Зачем Санторо пригласил его сюда? Разве они не друзья? Мигель вел себя так, будто впервые их видит, и оделся соответственно мероприятию — в летний элегантный костюм, а не в футболку с мультяшками, как обычно. За его спиной безмолвной скалой застыл светловолосый телохранитель со шрамом, тянущимся через глаз.
— Ну и зачем тогда? — лениво протянул какой-то юнец в цветастой рубашке, расстегнутой почти до пуза. На шее болталась золотая цепь, в руке он держал помятую шляпу, которой непрестанно обмахивался — перед дождем стояла ужасная духота. Он не удостоил Ксавьера даже взглядом, на лице застыло выражение высокомерного презрения. Рауль узнал почти всех, но его видел впервые. — Если речь не о бабле, то это пустая трата времени.
— Моралес, — произнес Ксавьер таким тоном, что у парня кровь застыла в жилах. И не только у него — даже бывалые бандиты невольно поежились и сели прямо. Sicarios за их спинами переминались с ноги на ногу. — Ваш отец, насколько мне известно, высокообразованный и интеллигентный человек. Представления не имею, как у него родилось такое недоразумение, но если вы еще раз перебьете меня, я раскрою вашу грудную клетку так же, как вашу рубашку.
Парень побледнел и стиснул скатерть. Рауль узнал его по фамилии — его отец, Габриэль Моралес, уже давно никуда не выезжал из-за серьезных проблем со здоровьем, перепоручив управление бизнесом единственному сыну Эмилио.
— На повестке дня два вопроса, — продолжил Ксавьер. — И первый из них — картель Гальярдо.
— Картель предателей, — проворчал Хайме Домингес, но никто его не поддержал.
— Мне известно, в какое положение вас поставил его бывший глава, я сам едва не угодил в ловушку, — не обратив внимания на реплику, продолжил Ксавьер. — Теперь каждый стремится урвать часть тех богатств, что остались без должного присмотра. Но с сегодняшнего дня картель перешел под мое управление, и подобного отношения я не потерплю.
Конец фразы потонул в гвалте, и Рауль едва подавил желание заткнуть уши. Даже старики не гнушались крепких словечек, один, сухонький лысый дон с пышными усами, треснул кулаком по столу так, что подпрыгнула посуда. Моралес раскрыл было рот, но счел за лучшее промолчать и уткнулся в бокал с водой.
Сидящий рядом с Мигелем дородный мужчина с тщательно уложенными седыми волосами поднял руку, призывая к молчанию. Это был хозяин виллы Альваро Гонсалес, за его спиной возвышались два телохранителя, когда как остальным было позволено привести в патио лишь одного.
— Что это значит, сеньор Санторо? Вы приезжаете в нашу страну, топчете наши правила, захватываете нашу собственность и утверждаете, что не потерпите, если мы попробуем взять свое? — Он усмехнулся в усы и погладил объемистый живот. — Вы либо очень смелый, либо совсем безрассудный.
— Я не захватывал ничью собственность, дон Альваро, — ответил Ксавьер. — Действующий глава картеля лично передал мне его в управление. Не верите — спросите его самого. — Он чуть наклонил голову в сторону Рауля.
Вот оно. Сейчас или никогда. Рауль прочистил горло и гордо вскинул подбородок, надеясь, что не даст петуха.
— Да, это так. — Слава Богу, голос звучал спокойно и ровно. — Я передал все полномочия сеньору Санторо. Теперь он управляет картелем.
— Тебя что, запугали, мышь? — фыркнул жилистый человек в просторной белой рубашке. В пальцах он мусолил незажженную самокрутку. — Твой братец, хоть и гнилушкой оказался, яйца все же имел, а у тебя кто их отгрыз?
Внезапно Рауля захлестнула злость. Как смеет этот старый наркоман так отзываться об Энрике? И о нем? Какого черта он должен это терпеть?!
Он вскочил, опрокинув стул, и со всей силы треснул кулаками по столу. Правую руку пронзила боль, в глазах на мгновение потемнело, но это только больше разозлило его.
— Вы бы поостереглись со словами, Нуньес, — прошипел он. — Когда вас припекло УБН, кто помог потушить пламя? Вам всего лишь подпалили pelo de culo, а орали вы на всю Мексику, да так, что приняли помощь даже от меня, брата предателя! А сейчас строите из себя переборчивого гурмана? Что ж, я подам вам отличное блюдо, называется «viejo pimiento relleno de cojones»!
Нуньес стиснул сигарету так, что тонкая бумага прорвалась, и марихуана просыпалась на колени. Кто-то издал довольный смешок, его подхватили другие, и атмосфера за столом разрядилась.
— Pelo de culo! — хихикал Альваро Гонсалес, хлопая Мигеля по плечу. — Нет, ты слышал? Перец с яйцами! А паренек-то не промах!
Ксавьер терпеливо ждал, пока веселье уляжется. Рауль, красный, как рак, плюхнулся на заботливо подставленный Кианом стул. Он готов был сквозь землю провалиться, но, кажется, на этот раз все сделал правильно. Рука тупо ныла, но он едва замечал боль.
— Ладно, сеньор Санторо, — отсмеявшись, сказал Гонсалес. — Вы собрали нас здесь, чтобы сообщить эту прекрасную новость? Я впечатлен, презентация удалась на ура! — он зааплодировал, следом послышалось несколько хлопков. — Но все же…
— Вы правы, это не все. — Ксавьер сел и закинул ногу на ногу. Рука едва не потянулась к нагрудному карману, но он вовремя спохватился и сцепил пальцы перед собой. — Я хотел бы обговорить с каждым из вас вопросы сотрудничества и разделения территорий, но времени нет. Моего близкого человека похитили и привезли сюда. Я прошу вас помочь мне в этом деле.
Нуньес фыркнул и насыпал немного травы на листок папиросной бумаги.
— Такие старания и риски ради одного человека? Друзей можно заменить.
— Не предлагаете ли вы свою кандидатуру на его место? — в голосе Ксавьера зазвенел металл, и Нуньес едва не просыпал марихуану на стол. — Я не спрашивал вашего мнения, я попросил вас о помощи. Но если вы не желаете ее оказать, я зря веду этот разговор. — Он поднялся, и Йохан шагнул к нему, по привычке держа руку у пустой кобуры.
— Погодите, сеньор Санторо! — впервые подал голос Мигель. Ксавьеру с трудом удавалось убеждать себя, что это знакомый ему человек. — Не вижу оснований отказывать вам в помощи, но благотворительность здесь не в чести.
— Верно! — подхватил Тициано Перрота. Ему едва стукнуло сорок, но он уже успел полностью облысеть. — Какая нам выгода? Деньги? У нас их полно. Товар? Вы в Мексике, приятель, мы сами поставим вам что угодно: кокаин, героин, метамфетамин, марихуана…
— Ваши каналы хорошо обкатаны и бесперебойно обменивают товар на деньги, дон Тициано, — перебил Ксавьер. — Но я могу организовать поставки туда, куда вы прежде не могли пробиться из-за щитов Наркоконтроля. Сбыт я также беру на себя. Вам не придется рисковать ни единым песо.
Гонсалес задумчиво погладил усы и что-то прошептал сидящему рядом сухощавому, подтянутому мужчине лет пятидесяти. Лицо было гладко выбрито, только по скулам тянулись пышные бакенбарды. Его звали Гилберто Перес, и недавно они с Гонсалесом заключили временное перемирие.
— Мы обсудим это подробней, когда вы согласитесь, — продолжал Ксавьер. — Пока же предлагаю небольшой аванс в знак моей честности. Кое-кто считает, что друзей можно заменить. — Он бросил ледяной взгляд в сторону Нуньеса. — Почему бы не обменять моего друга на того, кого все вы жаждете заполучить?
— И кто же это? — решился подать голос Эмилио Моралес, оставив в покое бокал.
Ксавьер с мрачной торжественностью оглядел собравшихся и оперся руками о стол. На губах мелькнула холодная усмешка.
— Предатель. Стукач Наркоконтроля. — Взгляд на мгновение задержался на Рауле и снова устремился вперед. — Я отдам вам Энрике Гальярдо.
После заявления Ксавьера за столом воцарилась тишина. Даже sicarios не издавали ни звука.
— Кажется, вам кое о чем неизвестно, сеньор Санторо, — наконец сказал Гонсалес. — За океаном вы, должно быть, не слышали новость о том, что несколько недель назад Энрике Гальярдо был убит.
— Я прекрасно об этом осведомлен, — ответил Ксавьер. — Я не из тех, кто бросает слова на ветер или будет оперировать неточными данными. Энрике Гальярдо не погиб, и я предоставлю его в ваше распоряжение сразу, как найду своего человека.
Над столом пронесся удивленный гул. Рауль раскрыл рот, но не знал, что сказать. Энрике жив? Полный бред, он лично видел тело! Но если это правда, зачем Ксавьер собирается отдать его на растерзание? В голове все смешалось, Рауль не знал, что делать. К такому повороту он совершенно не был готов.
— Хотите сказать, он нас надул? — выкрикнул Перес. — Сымитировал смерть, чтобы ускользнуть от правосудия?
— Мотивы мне неизвестны.
— А вам не кажется, что это как-то… маловато для того, чтобы мы мобилизовали силы для поисков вашего друга? — Нуньес уже овладел собой и закурил. Над столом поплыл сладковатый запах. — Предатели встречаются повсеместно, а на поиски мы затратим…
— Я компенсирую все расходы, — сказал Ксавьер.
— Насколько же ценен этот человек, что ради него вы решили прыгнуть прямиком в залив, кишащий акулами? — Нуньес затянулся. — Не боитесь, что заинтересуете им и нас?
Лицо Ксавьера закаменело.
— Хочу, чтобы вы поняли. Я пришел сюда не для того, чтобы показать мягкое брюшко, в которое можно вонзить нож или выпустить пулю. Все, кто здесь сегодня присутствует — опытные бизнесмены. О бесплатной помощи речи не идет — я уже озвучил свою цену. Если она вас не устраивает, обговорим ваши условия и найдем компромисс.
Гонсалес согласно кивнул, за ним подтянулись и другие. Только Моралес злобно пыхтел под нос, уткнувшись в бокал, да Нуньес хмуро оглядывал присутствующих.
Один из sicarios что-то тихо проговорил в рацию, затем наклонился к Гонсалесу. Тот сдвинул брови и отрывисто скомандовал что-то в ответ. Затем поднялся, оттолкнув стул.
— Прошу всех пройти в дом. Возникла небольшая проблема.
Йохан и Киан переглянулись, остро ощутив нехватку оружия. В следующее мгновение по тенту застучали первые капли дождя.
И воздух прорезали первые автоматные очереди.
— Скажите, зачем Мигель привез меня сюда? — спросил Амадео.
Он и Гильермо сидели в огороженном внутреннем дворике. Вокруг высились стены, но благодаря открытому небу клаустрофобии Амадео не чувствовал. Гильермо пил текилу, Амадео ограничился водой. В кувшине плавали кубики льда, что было очень кстати — ливень сновь сменился солнцем, и жара стояла влажная и удушающая.
Гильермо спустил солнцезащитные очки на нос и окинул Амадео испытующим взглядом.
— Вы и правда не в курсе?
Амадео покачал головой.
— Меня схватили бандиты из шайки Флавио, несколько дней продержали в плену. Потом меня вытащил Рауль Гальярдо и отвез к своему другу… — Он нахмурился и похлопал поперхнувшегося Гильермо по спине. — Воды?
— No, gracias, — просипел тот. — Нет ничего хуже, когда текила идет не в то горло. И что было дальше?
— Уже там меня нашли братья Хендриксоны и привезли в Мексику. На аэродроме меня встретил Мигель и, ничего не объяснив, притащил сюда. — Амадео пожал плечами. — Вот и все, что я знаю. Надеялся, может, вы просветите меня, что к чему.
— На самом деле вас заказали другие люди. — Гильермо налил еще текилы и залпом выпил, довольно причмокнув. — Мигель просто перехватил вас раньше них. А здесь вы исключительно ради безопасности, пока Ксавьер Санторо не завершит свои дела.
Амадео потерял терпение и раздраженно ударил кулаком по подлокотнику обшарпанного кресла.
— Вы оба твердите о каких-то делах! Какие, к черту, дела могут быть у Ксавьера в этой стране? Насколько мне известно, он ни с кем не заключал контрактов!
— Пока не заключал, — поправил Гильермо. — Но он собрал глав картелей. Не всех, только тех, кто более-менее ладит друг с другом. Думаю, чтобы заручиться их поддержкой, ему придется заключить пару-тройку соглашений. Только есть одно «но». — Он наклонился к Амадео. — Среди тех, кого он пригласил, есть предатель.
— Кто? Вы знаете?
— Нет. И Мигель не знает, иначе быстро бы с ним разобрался. Этот парень бывает очень упорным.
— Как давно вы его знаете?
— Мигеля? — Гильермо посмотрел на снова потемневшее небо. — Лет пять, пожалуй. Поначалу он не производит впечатления серьезного бизнесмена, не так ли? — он рассмеялся, и Амадео машинально улыбнулся в ответ.
— Да, вы правы.
— А вы как давно знакомы с Ксавьером Санторо?
— Восемь лет. — Амадео налил воды из кувшина, кубики льда негромко звякнули о стекло. — Он мне как брат. Надежный, верный. Никогда не предаст, и я отвечаю ему тем же.
— Вот как? — Гильермо задумчиво водил пальцем по ободку стопки. — А что бы вы сказали, узнав, что за дозу он продал бы и родную мать?
Амадео рассмеялся.
— Да что вы, это же полная чу… — он осекся, увидев выражение глаз Гильермо — тот не отрываясь буравил его взглядом. — Погодите, о чем вы вообще?
— Что если я скажу вам, что Ксавьер Санторо — наркоман? Героиновый. Что когда-то он кололся под колено, в бедро — потому что на руках уже не оставалось места? Что он жил в сыром подвале вместе с бомжами и готов был на коленях вымаливать дозу у дилера, если ему не хватало на заветный пакетик?
— Прекратите, — голос предательски задрожал.
— Он едва не умер от передоза, ужасно повезло, что выжил. Но даже это его не остановило…
— Я сказал, прекратите! — Амадео швырнул стакан в стену, и тот разлетелся, оставив мокрое пятно. — Даже если вы не лжете, и Ксавьер был наркоманом, какая теперь разница? Я ни разу не видел его с иглой, ни разу не видел его обдолбанным, и я знаю, что он ничего не употребляет, кроме сигарет, в которых есть только табак! Поэтому прекратите утверждать, будто знаете его вдоль и поперек!
— Бывших наркоманов не бывает. — Гильермо со вздохом отставил стопку. — Срыв может произойти в любой момент. Он перестанет ценить то, что ценит сейчас. На передний план выйдет только порошок, больше ничего. Даже вы станете неважны, и он с радостью продаст вас за грамм удовольствия. Что вы в таком случае будете делать? Неужели верить ему по-прежнему? Считать надежным и преданным человеком?
— Я останусь рядом с ним. — Амадео смотрел на Гильермо сверху вниз — тот даже не поднялся с кресла. — Всеми силами буду вытаскивать его из этого болота, я не дам ему утонуть.
— А если все окажется бесполезным?
— Тогда просто буду с ним до самого конца, — отрезал Амадео. — До последнего буду верить в него, что бы ни случилось.
Гильермо смотрел на него с легкой усмешкой, но во взгляде сквозило странное выражение — сожаление, грусть и даже легкий оттенок зависти.
— Всем бы таких друзей, как вы, прекрасный принц.
Амадео хотел ответить, но земля вдруг заходила ходуном. Раздался низкий гул, будто взлетал самолет. Гильермо вскочил, уронив бутылку, Амадео схватился за спинку, но легкое плетеное кресло опрокинулось, и он повалился назад. В голове вспыхнул фейерверк, и все погрузилось в темноту.
Окна и двери забаррикадировали мебелью. Sicarios охраняли каждый выход, снаружи трещала стрельба. Охраны у Гонсалеса было немало, и каждый глава картеля взял с собой пятерых охранников, как было условлено, четверо из которых охраняли периметр. Тот, кто решился на атаку, был прекрасно осведомлен о количестве людей, иначе не решился бы на такое безумство.
Ксавьер окинул комнату быстрым взглядом. После внезапной атаки из присутствующих в патио двадцати двух человек в живых осталось тринадцать. Большинство телохранителей, а также двое боссов погибли в первые секунды. Одному разнесло голову, второго прошило пулями сквозь собственного sicario. Дон Тициано Перрота сейчас лежал на диване, судорожно пытался запихнуть собственные кишки в живот и громко ругался. Киан, успевший осмотреть бедолагу, в ответ на вопросительный взгляд Ксавьера только покачал головой.
— Это все вы! — взвыл Моралес, бросаясь к Ксавьеру.
Киан схватил его руку и заломил за спину, развернув лицом к sicario, который уже бросился на помощь боссу.
— Еще шаг, и я его убью, — тихо произнес юноша.
— Поверьте, он может сделать это быстрее, чем вы выстрелите. — Рауль пожал плечами, стараясь не смотреть на Ксавьера. — Давайте не будем ссориться, мы все сейчас в одной лодке.
— В одной лодке?! — взревел Нуньес. Он держался за плечо, между пальцами струилась кровь — его зацепило рикошетом. — Это вы подстроили ловушку, в точности, как ваш братец! Да нас всех поубивают здесь! Вы ведь это планировали?!
— Успокойтесь, — ледяным тоном приказал Ксавьер. — Рауль не знал о месте встречи, равно как я и мои подчиненные. Вы сами настояли на полной конфиденциальности. Если нас выследили, значит, ваши люди плохо сработали. Отпусти его, — сказал он Киану.
Тот выпустил стонущего от боли Моралеса и отступил на полшага за спину Ксавьера.
— Разрешите оказать раненому первую помощь, господин Санторо, — едва слышно попросил он.
— Разрешаю. Если он тебя подпустит к своему драгоценному телу.
И правда, стоило Киану приблизиться, как Нуньес рявкнул:
— Не подходи ко мне, hijo de puta! Грохнуть меня хочешь?! А? А?!
— Да не вопите вы уже, — Ребекка сдула прядь волос со лба и устало опустилась на единственный свободный стул. — Ваш телохранитель валяется во дворе с простреленной башкой. Если бы кто-то из нас захотел вас сейчас прикончить, это не составило бы никакого труда. — Она порылась в сумочке и достала портсигар. — Дьявол. Ни одной не осталось. Что, ни у кого здесь нет сигарет?
Телохранитель Моралеса достал пачку из нагрудного кармана и несмело протянул ей.
— Держите, сеньора.
Та состроила улыбочку.
— А ты славный. Но реакция так себе. Следи получше за своим боссом, иначе не довезешь его домой живым.
— Да, сеньора.
— Ну и что это было? — Гонсалес погладил выпирающий над ремнем живот и отвесил одному из телохранителей смачный подзатыльник. — Кто мог вас выследить, дуболомы хреновы? Копы?
— Они бы не смогли так быстро организовать операцию, — сказал Рауль. При звуках выстрелов, которые теперь раздавались реже, он едва заметно вздрагивал и безотчетно потирал то правую руку, то левое плечо. — Для начала им пришлось бы получить ордер, а это значит, что им было заранее известно о собрании. Либо среди ваших людей крот, либо они не из полиции.
— Второй вариант первого не исключает. — Перес любовно поглаживал «кольт» сорок пятого калибра, который, казалось, был старше его самого. — Соглашусь с Гальярдо, так быстро копы бы не приехали. Да заткнись ты! — рявкнул он на Нуньеса. — Не будь бабой и дай пареньку тебя осмотреть!
— Что, стоило мне лишиться sicario, как ты тут же начал разевать на меня рот, Гилберто?!
— Боялся я твоего sicario! Если сдохнешь от потери крови, никто тут о тебе горевать не будет! Так что сделай милость, заткнись и назло нам всем дай себя осмотреть.
Нуньес хотел было еще что-то сказать, но передумал. Сев на диван, он позволил Киану разорвать рукав рубашки.
Гонсалес подошел к Ксавьеру и испытующе уставился на него.
— Я искренне надеюсь, что не ошибся в вас, сеньор Санторо. Вы известны своей осторожностью и не стали бы приводить за собой кого-то, рискуя попасть под перекрестный огонь.
— Не стал бы. — Ксавьер мельком глянул на пускающую клубы дыма Ребекку, которая увлеченно копалась в смартфоне. — Здесь есть связь?
— Ни черта, — хмыкнул Гонсалес. — Почему, думаете, именно мою виллу выбрали для встречи? Из-за гор сигнал пробивается очень слабо, мои люди используют только рации и на небольшом расстоянии. Про интернет молчу, полный глушняк.
— Да, загнали мы себя в яму. — Перес обрезал кончик сигары и не спеша прикурил. — Я бывал раньше на этой твоей вилле, Альваро, и насколько помню, горы окружают ее с трех сторон. Путей отхода нет.
— Обычно я сваливал на вертолете. — Гонсалес хрипло захохотал и щелкнул пальцами в сторону телохранителя. — Роберто, налей-ка гостям чего-нибудь выпить. Похоже, мы тут застряли. И выдай людям Санторо оружие, а то я чувствую себя живодером. — Он повернулся к замолкшему Перроте и перекрестился. — Упокой Господь его душу, он только что отправился на Небеса.
— Сколько людей у каждого из вас? — спросил Ксавьер.
— Благодаря тебе уже ни одного. Там, — Нуньес кивнул на забаррикадированную дверь, — сущий ад. Сомневаюсь, что хоть один выжил. Эта баба права, теперь нас грохнуть ничего не стоит.
— Не нас, а вас, — поправила Ребекка, не отрываясь от телефона. — Еще раз назовете меня бабой, никакая охрана вас не спасет. По каким критериям вы их отбирали, если не уверены в своих же людях? — Она затушила сигарету о подошву туфли и поднялась. — Черт. Может, на втором этаже ловит лучше.
— Ты. — Ксавьер ткнул пальцем в телохранителя Моралеса. — Иди с ней. Отвечаешь головой.
Тот нимало не возражал.
— Какого черта вы командуете моими людьми?! — рявкнул Моралес, но, поймав взгляд Киана, замолк.
— Отсюда можно уйти только по воздуху. — Гонсалес взял у Ребекки телефон и что-то быстро отстучал на экране. — Это координаты. Если вам удастся вызвать «птичек», считайте, вы завоевали мое доверие.
— Льстит, — криво усмехнулась та и поцокала к лестнице на второй этаж.
Нуньес нервно теребил свежую повязку, Гонсалес и Перес негромко переговаривались. Киан упаковывал аптечку, Йохан неотрывно следил за дверьми и окнами вместе с остальными телохранителями. Включая уже умершего дона Перроту и ушедшую наверх Ребекку с sicario, по-прежнему было тринадцать человек.
Мигеля Гарсиа и его зверского подручного в гостиной не оказалось.
Ксавьер нахмурился. Он пересчитал всех, как только они оказались внутри, и количество не изменилось. Выходит, Мигель остался снаружи?
— Гарсиа не видел? — подойдя к Йохану, тихо спросил он.
Тот мотнул головой.
— Среди убитых — нет. Но у меня далеко не идеальный угол обзора.
— Глянь сверху. Пока там еще безопасно.
Йохан кивком передал Киану эстафету и ушел. Ксавьер уселся на свободный стул и сцепил пальцы перед собой.
Жутко хотелось курить.
Первое, что он почувствовал, был холод. Затылок заледенел, будто Амадео сунули головой в ледник. Он слегка двинул головой и тихо застонал — тупая боль прорвалась сквозь онемение и отдалась во всей черепной коробке.
— Наконец-то очнулись, — пробился откуда-то голос Гильермо. — Со всего маху головой о плитку — это вам не шутки…
Амадео с трудом сел, морщась от боли — голова едва не взрывалась. Кажется, он упал, но почему?
— Землетрясение, — кратко пояснил Гильермо и отдал Пабло завернутый в полотенце пакет со льдом. — Частенько случается, правда, в большинстве случаев даже картины со стен не падают. Но на этот раз тряхнуло основательно, баллов пять, не меньше. Черт, вам повезло, что отделались шишкой и не разбили голову…
Амадео безуспешно пытался отключиться от болтовни Гильермо. Боль пульсировала в затылке, но голова не кружилась, значит, обошлось без сотрясения.
На столике рядом завибрировал телефон, и Амадео вздрогнул. Машинально перевел взгляд на дисплей, и тут же Гильермо схватил трубку и поднес к уху.
— Слушаю, — сказал он, искоса взглянув на Амадео. Затем отошел к окну и понизил голос. — Все нормально. Небольшая встряска, только и всего. Нет, приезжать не нужно, сиди и не высовывайся.
Амадео смотрел на него, перед глазами плясало имя, высветившееся на дисплее. Гильермо стоял к нему боком, цедил что-то сквозь зубы, а картинка, мелькнувшая в голове Амадео, постепенно обретала четкость. Мучительный, зудящий вопрос наконец обрел ответ. Амадео понял, где раньше мог видеть этого человека, почему он казался таким знакомым.
Он поднял голову и встретился взглядом с Гильермо Эррерой, прячущим телефон в карман джинсов. Нет, его зовут иначе. И как только Амадео раньше этого не понял, это же очевидно, черт возьми!
— Вы, — прошептал он, не пытаясь сдержать ярость. — Вы — Энрике Гальярдо!
Тот едва успел скрыть изумление, но у Амадео больше не осталось сомнений. Боже, каким же он был идиотом!
— Откуда вы знаете? — Гильермо уже взял себя в руки и счел, что отпираться бессмысленно. — Мы с вами раньше не встречались.
— Я и не знаю, — ответил Амадео. Голос предательски дрожал. — Как же я не заметил раньше… Вы с Раулем очень похожи, разве что он не носит усов.
При упоминании имени брата Энрике поморщился.
— Глупый мальчишка. Как его угораздило связаться с вами, Амадео?
— Не пойму, вы этому рады или нет?
Энрике усмехнулся.
— Даже в такой ситуации готовы сыпать остротами. Похвальное качество.
— Вы мне солгали.
— Разумеется. Мое имя слишком известно.
— Рауль знает, что вы живы?
— Нет. — Энрике повернулся к окну и отколупнул старую краску ногтем. — Ему и незачем.
— И о том, как вы убили Лучиано Винченце, тоже незачем знать?
Энрике застыл, как статуя. В глазах полыхнул холодный огонь, но он быстро взял себя в руки и выдавил кривую улыбку.
— Разумеется.
— Вы даже не отрицаете. — Амадео опустил голову, волосы скользнули на лицо. — Какая же вы сволочь, Гильермо… Нет, Энрике. Вы солгали мне, солгали брату, солгали всем вокруг о вашей смерти. Да вы просто трус!
— Вы ничего не знаете! — осадил его Энрике. — Абсолютно ничего обо мне не знаете, чтобы так говорить!
— Так скажите мне. — Амадео поднял голову, глаза горели ненавистью. — Расскажите, почему убили Лучиано Винченце, который ничего плохого не сделал. Почему заставили его отца пройти через такой кошмар!
— Рассказать? — на губах Энрике мелькнула короткая усмешка. — Почему бы и нет. Времени у нас навалом.
Он скрылся в комнате и спустя мгновение вернулся, неся в одной руке бутылку текилы, в другой — две стопки. Он поставил выпивку на столик, где минутой ранее лежал телефон.
— Не пытайтесь бежать — за дверью сторожит Пабло.
Энрике Гальярдо развернул стул и уселся на него верхом, умостив подбородок на спинке. Амадео не мигая смотрел на него, пытаясь уловить признаки нервозности и лжи, но, к его чести, Энрике отпираться не стал.
— С чего такие выводы насчет Лучиано? — только спросил он.
— Чистое похищение, — ответил Амадео. Голова раскалывалась, но злость гнала слова вперед. — Слишком маленький выкуп. И ваша готовность помочь в поисках. Вам не нравился Лучиано, он подбивал вашего брата на глупости, и Рауль с радостью шел у него на поводу вместо того, чтобы корпеть над учебниками. Вряд ли вы проявили бы достаточное рвение в таком деле, напротив, порадовались бы, что помеха устранена.
— А вы хорошо разбираетесь в людях, — протянул Энрике. — Заочно составили мой психологический портрет. В награду не стану вам врать: да, похищение Лучиано — моих рук дело, разве что в причине вы ошиблись.
— Ошибся? — Амадео был вне себя от ярости. — Ошибся?! Вы лишили отца сына из-за глупой прихоти, лишили брата руки! Какая, к черту, может быть причина сотворить такое?!
— Выпьете?
Вопрос выбил Амадео из колеи, и он озадаченно умолк. Энрике поднялся, разлил текилу по стопкам и поставил одну из них на подлокотник дивана. Вторую осушил одним махом и налил еще.
Амадео не притронулся к своей порции.
— К чему это все?
— Вы сами спросили меня о причинах. — Энрике пожал плечами. — Разговор будет долгим, а у вас раскалывается голова. Обезболивающего у меня нет, поэтому пейте. Хоть немного полегчает.
Амадео помедлил, затем опрокинул стопку в рот.
— Вы не оставляете мне выбора? — в который раз спросил Энрике Гальярдо у сидящего напротив мужчины в тщательно отутюженной рубашке с коротким рукавом. Соломенную шляпу он умостил на подлокотнике кресла, но та то и дело норовила соскользнуть вниз.
— Никакого, — отрезал собеседник. — Вы не в первый раз задаете этот вопрос, хотите соскочить? Не выйдет, Гальярдо, вы уже прочно сидите на игле. Если не желаете сотрудничать — пойдете под суд, и весь разговор.
— Нет-нет, — забубнил Энрике, хватая документы и складывая их листочек к листочку. — Я вовсе не отказываюсь, Марсело, кто в здравом уме предпочтет тюрьму… Но хоть немного свободы…
— Вы и так получаете привилегии. Ваши грузовики проверяют реже остальных, вас заранее предупреждают об облаве, ваши поля никогда не сжигают. УБН борется с заразой путем таких небольших уступок. Радуйтесь, что вы в их белом списке, Гальярдо. Не представляете, каких трудов мне стоило этого добиться.
— Конечно, не сжигают, — ядовито отозвался Энрике. — Они же почти все конфисковали!
— Они Национальный институт по борьбе с наркотиками. — Марсело Флавио криво усмехнулся. — И не могут позволить бесчинство. Только неусыпный контроль поможет избрать верный путь.
— Да вы шутите! — взорвался Энрике. — Я и так уже ступил на кривую дорожку! Вы вообще в курсе, что картели делают с предателями и просто неугодными? Напомнить вам про Кики Камарену?! Он даже не был стукачом, он был агентом, которого трогать куда опасней! А я, черт побери, самый настоящий стукач! Будь проклят тот день, когда я согласился вам помогать!
— Ну так откажитесь. — Устав бороться со шляпой, Флавио нахлобучил ее на голову. — В тюрьме свободы еще меньше.
Он поднялся и вышел из кабинета, оставив Энрике беспомощно скрипеть зубами. Проглотив длинное ругательство, Гальярдо подошел к открытому окну и собирался захлопнуть его, как вдруг уловил внизу какое-то движение.
Какой-то человек явно не желал, чтобы его заметили, поэтому передвигался вдоль стены дома, сливаясь с вечерними тенями. Энрике едва не свистнул охрану — и как только на территорию пробрался посторонний? — как вдруг понял, что знает шпиона.
Лучиано Винченце, друг его брата. Угораздило же Рауля с ним подружиться. Еще и с такой разницей в возрасте… Мальчишка забил Раулю голову глупостями вроде нескончаемых приключений и любви к искусству, и теперь брат и слышать ничего не желал о том, чтобы возглавить картель. А Катарина без памяти влюбилась в этого олуха, но что взять с женщины? Еще и дурацким прозвищем наградила. Прекрасный принц, надо же…
Энрике фыркнул и потянулся закрыть окно, как вдруг Лучиано поднял голову и посмотрел прямо на него.
Энрике словно молнией ударило — он внезапно понял, что, прячась в тени под окном, Лучиано слышал каждое слово, произнесенное в кабинете в последние пятнадцать минут. Весь разговор. А если он расскажет Раулю? Даже собственная охрана, самые приближенные люди не знали, зачем приходил Флавио, а этот мальчишка теперь способен уничтожить его, Энрике, поставить под угрозу весь картель, если хоть словом обмолвится об этой встрече лучшему другу!
Энрике натянул улыбку и помахал Лучиано, гадая, что теперь делать. Парень поднял руку и точно так же напряженно улыбнулся в ответ.
Он совершенно точно все слышал.
Весь следующий день Энрике места себе не находил. Он не боялся, что Лучиано побежит докладывать обо всем кому-то из картелей — он не хуже самого Энрике понимал, что таким образом подставит под удар всю семью. Впервые Энрике порадовался, что пацан закрутил роман с его сестрой — лучшего гаранта и придумать нельзя, но тем не менее, Лучиано совершенно точно что-нибудь предпримет. Попытается предупредить Рауля, шепнет словечко отцу, и тогда слухов не избежать. Как убедить его держать язык за зубами?
Самый простой способ — заставить его замолчать навсегда, но, поразмыслив, Энрике отказался от этого плана. Парнишка далеко не так крут, как о себе мнит, и пары хороших угроз в адрес его семьи вполне хватит. Может быть, даже удастся вынудить его уехать. Папаша его — мелкий законопослушный бизнесмен, без проблем начнет свое дело где-нибудь еще.
Воодушевившись, Энрике почти решился спросить у Рауля, как связаться с его другом, но вовремя сообразил, что это вызовет ненужные подозрения. Он собирался обстряпать дело чисто и без пыли, поэтому придется встретиться с Лучиано наедине.
Отобрав из своей охраны трех надежных людей, которые отличались молчаливостью и даже угрюмостью, он отправил их следить за Лучиано на случай, если тому взбредет в голову какая-нибудь глупость. И не прогадал: на третий день парень выполз из норы и встретился с Раулем в кафе. Ничего важного он сообщить не успел: Энрике моментально дал отмашку, и свидетеля под грохот автоматной очереди запихнули в машину. Неприятным сюрпризом оказалось ранение Рауля, но Энрике старательно глушил чувство вины тем, что спасает семью. Он вовсю изображал любящего брата, готового прийти на выручку в любой момент, но, естественно, и не думал отдавать приказ о поисках Лучиано. Рауль, доверившись брату, сидел и ждал у моря погоды, Катарина не отходила от него.
Лучиано никто не искал.
Парень сидел в подвале неподалеку от злополучного кафе. Энрике пришел к нему поздно вечером, когда убедился, что Рауль застрял в больнице на всю ночь. Похищение не слишком удачно пришлось на праздник Пятого мая, поэтому больницы оказались перегружены. Энрике пришлось дать денег врачу, чтобы тот не отправил Рауля домой, а Хесус остался с ним на случай, если братцу моча в голову ударит.
Улицы были запружены гуляками, отовсюду слышался смех и пьяные песни. Толпа двигалась по Пасео де ла Реформа к Ангелу независимости, и Энрике, без труда влившись в нее, дошел до нужного поворота, где тоже было не протолкнуться. На некотором расстоянии следовал верный охранник, но если бы кто-то решил организовать покушение на главу картеля, ему это не составило бы особого труда — в толпе добавкой к грохочущим в небе салютам то и дело трещали выстрелы.
Вскоре толпа поредела, навстречу попадались небольшие группки от трех до пяти человек. Все до одного были пьяны и не обращали внимания на идущего против движения Энрике. Телохранитель держался рядом. Свернув в очередной раз, Энрике жестом приказал ему оставаться на углу, а сам толкнул дверь одного из домов.
Из темноты пахнуло затхлым влажным воздухом.
— Так и знал, что это вы, — услышал Энрике, когда спустился по скользким от плесени ступенькам.
В глазах привязанного к стулу Лучиано он не увидел страха и списал это на ощущение безнаказанности. В самом деле, кто станет убивать лучшего друга брата, да еще и парня сестры? Он ведь ничего плохого не сделал, никого не предал, ничего не рассказал… Энрике умилился его бесстрашию. Несмотря на присутствие двоих вооруженных людей, которые подпирали стену совсем близко, Лучиано выглядел так, будто его вот-вот развяжут, извинятся за причиненные неудобства и отпустят домой. Так или иначе, иллюзию придется развеять, чтобы не считал себя неприкосновенным.
— Твоему отцу отправят письмо с требованием выкупа, — сказал Энрике, подходя ближе. — Чтобы как-то оправдать твое отсутствие.
Глаза Лучиано блеснули, отразив свет тусклой лампочки, болтающейся под потолком на коротком шнуре. Свет не заметят снаружи — высоко расположенные окна были до такой степени замазаны грязью, что вряд ли кто решился бы прижаться к ним носом. Всего в нескольких метрах отсюда по мостовой грохотали гуляющие, может быть, поэтому наглый пацан ничего не боится? Что ж, его ждет разочарование.
— Вы же не ради выкупа все это затеяли, — говорил тем временем Лучиано. — У вас денег куры не клюют. Это из-за того, что я услышал?
Какой молодец, восхитился Энрике. Даже не думает отпираться, неужели правда не боится?
Он отослал охрану наверх, затем подошел ближе, чтобы никакое случайное слово не достигло их ушей.
— Да. Это из-за разговора, что ты подслушал. Можешь, не врать, я по твоему лицу вижу, что ты слышал все.
— И не собирался, — огрызнулся Лучиано. — Как давно вы на прицеле у Института по борьбе с наркотиками?
— С чего бы мне откровенничать? Тебя это никаким боком не касается.
— Но касается вашей семьи! — упорно гнул свое Лучиано. — Сестры и брата! О них вы подумали?
— Их тоже не касается. — Энрике вздохнул. — Вот что, мальчик. У меня к тебе деловое предложение. Конечно, можешь отказаться.
Лучиано моментально насторожился. Лицо закаменело, он упрямо выдвинул вперед подбородок.
— Что за предложение?
— Ты немедленно забываешь обо всем, берешь отца и брата и уезжаешь из Мехико. И я никогда о тебе больше не слышу.
— А что будет, если я откажусь?
Энрике снова восхитился мужеством Лучиано. Или то была лишь глупость? Неужели в самом деле не понимает, что случится, если он решит упрямиться?
— Не думаю, что ты действительно хочешь знать.
Лучиано опустил голову. Наконец-то до мальца дошло, с кем он имеет дело. Осталось слегка надавить, и он сделает все, что потребуется.
— Оставите мою семью в покое, если я уеду? — переспросил Лучиано, поднимая голову.
Энрике насторожило выражение его лица.
— Да, — осторожно ответил он.
— Хорошо. — Уголки губ Лучиано чуть приподнялись. — Я так и сделаю.
Ох не нравилось Энрике все это! Парень говорил одно, а глаза — совсем другое. Неужели он настолько глуп, чтобы рисковать собственной семьей?
Нет, наверняка замыслил что-то еще. Что ж, раз он выбрал явные угрозы, так тому и быть.
— Кажется, ты не понял. — Энрике снисходительно улыбнулся. — Если попытаешься меня обмануть, то поплатишься за это не ты. Я заставлю тебя выбирать: Грегорио Винченце или малыш Паоло.
Даже в тусклом свете стало заметно, как побледнел Лучиано.
— Не смейте мне угрожать, — севшим голосом произнес он. — Или я…
— Кажется, это ты пытаешься мне угрожать, мальчик. — Энрике улыбнулся, но в улыбке не было ни грамма теплоты. — Я предоставляю тебе разумный выбор, но ты строишь из себя героя. Только в фильмах герои могут спасти всех. В жизни это не работает. Понимаешь?
Лучиано надолго замолчал. Когда он заговорил снова, Энрике понял, что победил.
— А как же Катарина? — спросил он. — Как же Рауль? Я ведь не могу уехать, все им не объяснив…
— Я сам с ними поговорю, на этот счет можешь не волноваться. — Энрике с трудом удержался, чтобы отечески не похлопать Лучиано по плечу. Внутри все пело от радости — не придется разбираться с этим зарвавшимся мальчишкой. — Если волнуешься насчет денег, я оплачу вам переезд в любую точку мира, куда пожелаете. От тебя требуется только держать язык за зубами.
— Я понял, — выдавил Лучиано.
— Вот и славно. — Энрике полной грудью вдохнул затхлый воздух, и тут грязное окно разлетелось всплеском осколков.
Энрике отскочил и грязно выругался, а на улице продолжалась пальба, которая уже удалялась дальше по переулку.
— Сеньор! — прогрохотал из дыры охранник. — Вас не задело? Эти придурки палят куда ни попадя…
— Нет. — Энрике отряхнул с пиджака осколки и поморщился, заметив, что один из них прорезал ткань. — Я в порядке. Твоя работа — следить, чтобы никто не смел приближаться ко мне с оружием, какого черта ты считаешь ворон?!
— Простите, сеньор, — оправдывался охранник. — Но в такой толпе за всеми не уследишь, тем более, сегодня праздник…
— Знаю. — Энрике раздраженно фыркнул. На любом народном гулянии не обходится без стрельбы, в Мексике это непреложный факт. Как будто этим кретинам фейерверков мало, нужно палить в воздух кто во что горазд! Повезло, что его не задело, а то мог бы остаться инвалидом, как бедняга Рауль.
Энрике задумался, как объяснить внезапное исчезновение Лучиано Катарине. Впрочем, она поймет, не ее первую бросает ветреный ухажер. Поплачет с недельку и забудет. С Раулем будет сложнее, но и ему в конце концов придется смириться.
— Ладно. — Энрике повернулся к пленнику. — На чем мы остановились… Да, завтра ни тебя, ни твоей семьи здесь быть не должно.
Поскольку Лучиано молчал, Энрике повысил голос.
— Я думал, мы обо всем договорились. Или ты решил дать обратный ход? Эй! Я с тобой говорю!
Он тряхнул Лучиано. Голова качнулась вперед и безвольно повисла. Мгновение Энрике в остолбенении смотрел на него, затем выругался так громко, что в окно снова сунулся охранник.
— Что случилось, сеньор?
— Ничего! — рявкнул на него Энрике. — Ничего хорошего! Совсем, черт побери, ничего хорошего!
— Та пуля прошила бедняге голову, — закончил Гальярдо, задумчиво поглаживая пустую бутылку. — Случайность, ничего более. Сами видите, я не собирался его убивать, так вышло. Но с того момента пути назад уже не было. Мне пришлось выставить все так, будто Лучиано Винченце убила заезжая банда.
— И отрезать ему голову, — зло сказал Амадео, сжимая в пальцах пустую стопку. Он выпил всего две порции, остальное прикончил Энрике. — Зачем? Вы хоть представляете себе, что чувствовал его отец, когда обнаружил на заднем крыльце такой страшный подарок?
— У меня не было выбора, — повторил Энрике. — Я хотел представить все так, будто Лучиано пал жертвой неудачного похищения. Кто же мог знать…
— Кто же мог знать, что жертвой станет и ваша сестра. — Амадео зажмурился. — Вот ваше наказание за это преступление.
— Вы правы. — Энрике вздохнул. — Я понятия не имел, что Катарина больна. Черт, даже Рауль не был в курсе, бьюсь об заклад, она и сама не знала. Тем не менее, это и есть кара за то, что я совершил. Бедная девочка…
— Не думайте, что эта трагическая случайность снимает с вас вину. Вы отвратительный человек. Утверждаете, что делали это ради семьи, ради безопасности Рауля и Катарины, но тот, кому по-настоящему дорога его семья, никогда не сможет разрушить чужую. А с Винченце вы сделали именно это.
— Я не хотел, — отозвался Энрике. — Хотя сейчас это не имеет никакого значения. Если бы Лучиано не согласился на мои условия, мне так или иначе пришлось бы его убрать, и никаких сожалений я бы по этому поводу не испытывал. Я не положительный герой, сеньор Солитарио, и оправдываться ни перед кем не намерен.
— Вы правы, — прошипел Амадео. — Значения это не имеет. Любому монстру нужны оправдания, чтобы творить злодеяния. Вы прикрываетесь вашей семьей, но на самом деле ничем не лучше обычного убийцы. Сами сказали, что откажись Лучиано уехать, без колебаний избавились бы от него.
— Верно. Поэтому не пытайтесь меня оправдывать, Амадео.
— Не смейте произносить мое имя.
Стопка лопнула, порезав ладонь, но он даже не попытался разжать руку. Энрике схватил было его за запястье, но тут же спохватился.
— Я принесу аптечку, — официальным тоном произнес он, вставая.
Оставшись один, Амадео согнулся пополам, жадно хватая ртом воздух. Желудок решил станцевать брейк, и не столько от выпитой натощак текилы, сколько от ужаса и отвращения. Рауль говорил, что никогда не был близок с братом, и теперь Амадео понимал, почему. Как можно быть таким беспощадным? Он не пожалел ни в чем не повинного Лучиано, принял ранение Рауля как неизбежное, а о Катарине вообще упомянул вскользь. Словно они для него — не более чем дальние родственники, которых видишь только на свадьбах или похоронах. Чудовищно.
Взгляд натолкнулся на пустую бутылку, которую Энрике оставил на подлокотнике.
Он протянул раненую руку, не замечая режущую боль. Осколки отлепились от кожи и звякнули о пол. Ладонь сомкнулась на горлышке, измазав его кровью.
Таким чудовищам, как Энрике Гальярдо, не место в этом мире. Избавься от него, шептал чей-то голос. Убей. Мир станет лучше без него, скольких людей ты спасешь! Отомстишь за Лучиано Винченце. Дон Грегорио наконец сможет спокойно спать, зная, что убийца сына наказан. Убей его, как только он вернется. Убей!
На запястье сомкнулась чья-то ладонь, и Амадео вскрикнул от боли.
— Простите, — виновато сказал Энрике Гальярдо. — Зачем вам бутылка? Там пусто. Если хотите выпить, я принесу еще.
Поскольку Амадео никак не отреагировал, он наклонился ближе и негромко продолжил увещевать:
— Отпустите. Вы причиняете себе боль, Амадео. У вас кровь идет, уберите руку, я помогу ее перевязать.
Амадео заморгал и разжал пальцы. На горлышке остался кровавый отпечаток. Что он только что собирался сделать? Уж не размозжить ли голову Гальярдо?
Его снова затошнило, и он с трудом удержался, чтобы не расстаться с выпитым. Энрике тем временем занялся обработкой порезов. Аптечку положил на диван рядом с Амадео, но сам садиться не стал. Разумеется, он понял, для чего Амадео собирался использовать бутылку, и теперь осторожно убрал ее из пределов досягаемости.
— С Флавио было так же? — спросил он.
Амадео вздрогнул всем телом.
— Что?..
— С Флавио. Почему вы расправились с ним? Не подумайте, я вас не осуждаю, — торопливо добавил он. — Хоть Марсело и был моим партнером, человеком он был преотвратнейшим. В нашем бизнесе далеко не всегда приходится иметь дело с приятными людьми. Чем он вам насолил настолько, что вы решили избавиться от него?
Амадео посмотрел Энрике в глаза.
— Похитил моего сына. Остриг ему волосы. Переломал пальцы. И это далеко не все, за что он заслужил вечно гореть в Аду.
Тот отвел взгляд и принялся заматывать бинт.
— Понятно. Со мной следует поступить так же, верно? Или даже хуже. Я ведь тоже похитил сына дона Винченце. Еще и убил.
— Прекратите говорить об этом с такой легкостью.
— Почему? К убийству привыкаешь. Самый простой способ свыкнуться — заниматься этим снова и снова. — Энрике завязал бинт. — Но вы не такой, Амадео. У вас не взгляд убийцы. Вы никогда не станете таким чудовищем, как я.