Я знал, где искать Тарасова. Да что там говорить, все знали о Чёртовой Беседке. Роман и ему подобные облюбовали себе самый тёмный уголок, за глухой стеной хозяйственного корпуса. Никто не мешает, никто не наблюдает, что ещё нужно трудному подростку? Из подгнившей беседки с замшелой крышей открывался вид на решётку забора и густые заросли ивняка да рябины. К забору вела тропинка, прямиком к месту, где прутья раздвинули ломом так, чтобы мог протиснуться даже взрослый человек.
Вот там, в зарослях, начинался другой сиротский клондайк, но уже для ребят приключенческого склада ума. Узкая тропа петляла по колючим зарослям и приводила к небольшому пожарному пруду, на берегу которого из поваленного бревна кто-то соорудил качели. Я любил там бывать когда-то, а вот Тарасов точно был не из тех, кто испачкает белые подошвы в скользкой грязи.
Когда я огибал хозяйственный корпус, то увидел как у его угла стоит мальчишка лет десяти-двенадцати. Насупившийся, заплаканный. Он смотрел куда-то прямо перед собой, сжав кулаки, и что-то себе проговаривал. Я даже расслышал кое-что.
— Давай. Соберись. Соберись! Это надо сделать! — повторял он. Выдохнув, паренёк сунулся за угол, глянув в сторону беседки, а затем нырнул обратно. На глазах снова выступили слёзы.
— Стряслось чего-то, парень? — спросил я его.
Тот торопливо вытер лицо, сделав вид, что вовсе и не плачет. Я остановился рядом, нарочито посмотрел за угол, на беседку, в которой расселись парни из старших классов.
— Всё отлично! — буркнул пацан.
— Это я вижу. И даже согласен. Но повторю вопрос — стряслось чего-то? Я туда иду ноги руки ломать, может и от тебя чего передать?
— Книжка, — выпалил он. — Книжку отобрали. Мне её учительница дала, Вера Павловна, про воздушных пиратов! С картинками, а они… Этот… Ванюков… Отобрал! По-моему порвал уже страницу. А она интересная! И Вера… Вера… Павловна… Расстроится! Вот я… Пришёл… Забрать. Попросить.
Он яростно боролся со слезами, и это тоже было мило. Как и попытка в его возрасте в одиночку выйти в тёмный угол интерната против стаи половозрелых шакалов.
— Серьёзная проблема, — согласился я. — Как тебя зовут?
— Никита.
— Стой здесь Никита. Сейчас со всем разберёмся, не переживай.
Я вышел на тропинку к беседке. Под крышей валяло дурака человек восемь, но Романа я увидел сразу. Он восседал с ногами на лавке, и очень картинно курил. Крепкий, плечистый, светловолосый. Настоящий спортсмен. Капитан сборной приюта по самбо. Учиться толком не учился, но на это закрывали глаза, пока он приносил медали. Типичная история.
И на то что курил он вот так, в открытую, воспитатели да учителя с тем же усердием не обращали внимания. Спорт — золотой билет в жизнь того, у кого с учёбой не заладилось. Кстати, из меня вышел бы неплохой спортсмен. Вот только сколько мне тут осталось-то, неделя? Две? Экзамены завалю и свободен!
— Добрейшего вам дня, многоуважаемые обитатели подворотен, — поприветствовал я местную шпану. — Как здоровье ваше? Доброе али худое?
Здесь собрался весь свет интернатовских хулиганов. Самые отпетые негодяи. Я широко улыбался, глядя на чересчур уверенные и наглые лица. Говорят: дураки учатся на своих ошибках, а умные на чужих. Посмотрим, как у этих с обучением.
Я встал на мокрую от недавнего дождя ступеньку, опёрся на столб с облупившейся белой краской.
— Неожиданная встреча, малой, — сказал жгучий брюнет со спадающей на глаза длинной чёлкой. Антуан Касимов. Пару лет назад очень сильно меня допекал. Пришлось прибить гвоздями к полу его рюкзак, так как в физическом противостоянии тогда мы были неравны. Он мне потом, конечно, отомстил, но с тех пор особо и не лез. А теперь уже и не полезет. Так, а где Ванюков?
Крысёныш с книгой Никиты сидел у самого края. Место человека, кто по рангу ещё не добрался до звания «равный прочим».
— Я сам удивлён, что оказался в столь злачном месте, — покачал головой я. — Но судьба привела меня сюда, и теперь пути назад нет.
— Чего хотел, одарённый? Будешь тут своими силами блистать, как с Мишаней Черепашкой? — так, Антуан из тех, кто происходящее анализирует. Значит, как минимум, не дурак. Обвинение же совершенно несправедливо. Когда я разложил ухажера Василисы с его дружками, то ничего такого не использовал. Всё сам, всё сам.
— Ну неправда, Антуан! Неправда, — возразил я. — Всё этими вот руками. Хочешь, проверь! Не будет никаких вспышек, огненных шаров и моей умопомрачительной быстроты. Я просто сломаю и тебе руку, вот и всё! Или на этот раз лучше ногу! Для разнообразия.
— Дерзишь, как я погляжу, одарённый. Силу почувствовал? — хмыкнул он. — Только на любой винтик своя отвёртка найдётся. Не борзей и проблем не будет.
Я слышал, что Антуан за пределами нашего периметра знается с людьми серьёзными. Ну, для шпаны местной серьёзными, не для меня конечно. Однако многих ребят в интернате подобные слухи пугали до чёртиков.
— Книгу верни, — сказал я обидчику Никиты.
— А то чё? — мигом взвился тот. Нет, реально на чужих ошибках не учатся. — Чё? А?
Я уж хотел было в красках расписать его дальнейшую судьбу, как Касимов поднялся со своего места и подошёл ближе, засунув большие пальцы за ремень:
— Так чего припёрся-то, одарённый? На царствие направился? Так трон императорский не тута, он в самом Петербурге.
Пацаны вокруг загыкали, захихикали. Взгляды у них были колючие, недобрые. Вот вроде бы одноклассники, но как-то не видел я их такими никогда. Когда так озлобились? Нельзя быть такими юными и такими злыми. Фу прямо. Ремня бы.
— Так, для начала — надо с Романом поговорить. Ну и, как я уже сказал, чужое забрать, — я выхватил книгу у Ванюкова, свободной рукой отвалив ему затрещину. Он даже со скамьи слетел.
— Ты чё? Ты чё⁈ — ослом заголосил крысёныш.
— Тихо, — прервал его Антуан. — Одарённый, ты на кромке балансируешь. Рома, будешь с ним общаться или мы так отпустим нашего дворянчика?
Взгляд у Касимова был волчий, злой. Эх, неглупый парень, но кончит свои дни либо в остроге, либо от чужой руки. Судьба прямо на лице писана.
— Отчего бы и не поговорить, — прогудел Тарасов.
Стоило отдать ему должное, он не нервничал, смотрел спокойно, уверенно. Крепко затянулся сигаретой, не сводя с меня холодного взгляда, выдохнул дым в сторону и ловко спрыгнул со скамейки.
Остальные зашебуршились, проявляя спортивное любопытство, мол, кто кого. Стайка хлынула наружу, забирая нас в полукольцо.
— Тут как бы серьёзный разговор, ребятишки, — заметил я этот манёвр. — Давайте не будем ему мешать?
Разумеется, меня никто не послушал. Для шпаны я всё ещё был странным чудаком, к которому они привыкли. Ситуация же изменилась разительно.
— А если помешают, то что? — спросил Роман. Он был на голову меня выше и смотрел сверху вниз. Снова затянулся и выпустил дым мне в лицо. Да ёжкина ж ты кошка. От короткого удара в живот Тарасов согнулся, затем упал на колени. Сигарета упала на землю.
— Стоять, — указал я пальцем на первого из тех, кто собирался влезть в драку. — Будет хуже.
— Не хотел я делать это публично, — склонился я к отдувающемуся и побагровевшему Тарасову. — Честно. Но раз тебе этого так хотелось, то озвучу вслух и для всех. Василиса под моим покровительством теперь. Понял? Ещё раз к ней подойдёшь, снова придётся встретиться. Только уже моё настроение будет не таким благодушным.
Он что-то промычал невразумительное.
— А вы поняли? — обратился я к остальным. Парни неуверенно топтались на месте и косились на Антуана, но тот молчал. Наконец, вожак Чёртовой Беседки скрестил руки на груди:
— Ты не слишком много на себя берёшь, одарённый? Земля же маленькая, встретимся. Не я привет передам, так от меня.
— Приветы люблю, передавай, — я потрепал сипящего Романа, до сих пор стоящего на коленях, по щеке. — Ну что, мы договорились?
Тарасов рванулся раненым медведем, но это была слишком предсказуемая атака. Я чуть ушёл в сторону, придал здоровяку ускорение пенделем и самбист грохнулся мимо тропинки в мокрую траву.
— Не совершай ошибки, — сказал я ему. Коротким ударом в челюсть вырубил коротышку с жалкими усиками, который решил воспользоваться моментом. Прижимая к себе книжку левой рукой, я работал только правой. — Ребята. Не разочаровывайте меня.
Роман поднялся на ноги, глядя на свои испачканные штаны, взвыл нечеловеческим голосом и побежал на меня. Слева кто-то тоже метнулся, это я уже не разглядел, на автомате ушёл от атаки, влепил кулак в солнечное сплетение, а затем встретил Тарасова прямым ударом ноги в колено. С хрустом тот грохнулся снова, уже на грязь и завыл так, словно обезумел от горя и боли.
— Вы чего, бандиты? Я неясно сказал? — разочарованно сказал я.
— Не лезьте к нему, — скомандовал Антуан. — Ты где так драться научился? Не знал, что ты так умеешь.
— У меня много секретов.
— Ты ему ногу сломал, одарённый.
— Я же предупреждал. Не шучу. Надеюсь, что достучался до вас. Если нет — то потом не обижайтесь. Адью!
Неторопливо завернув за угол, где стоял мальчик Никита, я сунул ему в руки книгу где на обложке скалился одноногий пират.
— Держи!
В глазах парнишки горел немой восторг.
— Спасибо, спасибо! Я… Ты… Вы… Я… Спасибо!
Я, насвистывая, с чувством выполненного долга, двинулся обратно к жилому корпусу.
На моё счастье Инга уже погладила мою выходную одежду и даже аккуратно её сложила в корзину в прачечной. Какая молодец. Отыскав её в комнате отдыха, я отдал блондинке соломенную фигурку и с загадочным видом передал инструкции Васи, от себя добавив, что сжечь её надо среди ночи и в беседке, где находится место силы. Так, мол, отворот будет стопроцентный.
Инга исступлённо кивала, не отводя взгляда от колдовской куклы. Она ещё не знала, что истинное отворотное зелье уже поломало ногу её суженному, и печалить девочку таким известием лично — я не хотел. Полагаю, правда, что вряд ли девушка свяжет между собой два события, уж слишком она была мила и наивна. И мои подозрения были верны. Потому что когда Роман Тарасов, прыгая на одной ноге, покинул территорию интерната — Инга заботливо кружилась рядом с ним. Я наблюдал за этим, отжимаясь на брусьях и наслаждаясь тем, как работают мышцы. Да, они уже чувствовались, как по ощущениям, так и внешне. Дряблость субтильного подростка уходила, пусть и не совсем честно с моей стороны. Но, простите, ждать годами, пока тело придёт в норму, я не хотел, и поэтому во время тренировки по чуть-чуть добавлял силу в мышцы. Через пару недель нужно будет прекратить использовать дар, а то раздамся как любитель железа из качалки. Мне же важен не объём, а сила. И даже так: мне совсем не важен объём. Рельеф — допустим. Но только я считаю, что человек должен уметь почесать себе под лопаткой. Если не может, то о чём с таким вообще разговаривать, ха!
На пути из душевой я снова столкнулся с Ингой, и блондинка с заговорщическим видом мне подмигнула. Ну, точно, как я и думал. Ведь помогала суженному ковылять до машины, а два плюс два так и не сложила. Помыслы остались с соломенной куклой и таинственным обрядом. Эх…
«Ночью, помни!» — одними губами произнёс я, и она торопливо кивнула, пряча победную улыбку. Прелесть какая. Ладно, Илюша, хватит баловаться. У тебя впереди важная встреча по срочным вопросам. И первый опыт автобусного передвижения в этой новой жизни. Насколько я сверился с картой, до остановки надо было идти километр через поле, по протоптанной там дорожке. Деревенский колорит, что поделать. Зато дёшево и сердито. Прогулкой, надо сказать, я насладился по полной. Запах трав, шум ветра, щебетание птичек разнообразных. Отдохновение души да и только. С холма, который нужно было пересечь, открывался вид на реку, разрезающую нашу долину. Осенью здесь постоянно заседает клуб художников. Всё вокруг уставлено мольбертами, между которых восторженно замирают люди в беретах и с кистями в руках. Из самого Петербурга приезжают даже. Места по красоте ничем не хуже итальянских Тоскан.
В «Бабушкиных пушках» я оказался незадолго до закрытия. Из-за того что на одинокой остановке посреди полей мне пришлось прождать автобус почти целый час. Но тут и правда, либо дорого и быстро, либо дёшево и неопределённо долго. Здесь снова пахло домашней едой, на что мой живот отреагировал самым предсказуемым образом — урчанием. Обед в интернате я снова пропустил. Успею ли к ужину?
Или, может, ну его эту экономию? Один раз же живём. Хе-хе. Тут ещё столько кафе да ресторанов не опробовано!
— Таки снова вы, пусть моё сердце всегда будет горячим и одним! — всплеснула руками Анфиса, когда вышла к прилавку, привлечённая звоном колокольчика над дверью. — Соскучились за мною, благородный господин Артемьев? Уж сегодня я таки точно совершенно свободна для ужина, или же вы принесли мне за попродавать чего-нибудь? И я вам кричу, что таки слышала за ваши утренние успехи, но понесли вы себя не к доброй Анфисочке, а куда-то в совсем неприличное место, прости Господи.
Я поставил на прилавок грязный рюкзачок.
— Вы почему так меня интригуете? — поинтересовалась хозяйка лавки, но взгляд уже приобрёл деловитое выражение. — Уж не потащите ли вы на свет божий грязь какую? Молю, не давайте мне такого удовольствия!
Из-под прилавка появился большой пластиковый контейнер и рюкзак мигом перекочевал внутрь.
Когда я вытащил яшмовый сгусток, найденный в брюхе демона портала, Анфиса тут же нацепила очки, внимательно вглядевшись в находку. Перевернула его при помощи длинного пинцета. Посветила невесть откуда взявшейся лампой и, наконец, удовлетворённо кивнула. Волшебным образом громыхнула о столешницу весами, сноровисто перекинула сгусток в мерную чашу.
— Триста рублей и мы оба сделаем что больше этого не видели, — сказала она, посмотрев на меня сквозь очки, увеличивающие её глаза раза в два.
— По рукам, — приблизительную цену этого ресурса я успел посмотреть в сети, и то что предложила Анфиса меня вполне устроило. Если бы предложила меньше среднего, то, конечно, наши отношения бы не заладились (хотя в округе таких лавок в принципе не было, и поэтому «Бабушкины пушки» могли гнуть любые цены). Значит есть какая-то деловая этика, значит можно работать и дальше. Сгусток с весами и контейнером исчезли, а Анфиса словно из пустоты выложила три сотенные бумажки:
— Прекрасно, добрый господин Артемьев. Я всё больше в вас влюблённая, ой и держите меня за ноги как влюблённая! Но неужели то была вся наша долгая и совместная жизнь?
Я выложил на стол красный камень, что забрал из тайника убийцы. Лицо Анфисы мигом изменилось.
— Откуда это у вас? — спросила она. Наклонилась над находкой, её лицо застыло в десяти сантиметрах над ней. Хозяйка лавки даже носом потянула, будто пыталась определить ценность предмета по запаху. А затем выпрямилась и глянула на меня уже без хитрого прищура.
— Долгая история.
— В другое время я бы заинтересовалась такой находкой, но теперь мне таки много лет и смерть свою я хочу встретить в окружении внуков, а не имперских охранителей. Уберите это, господин.
Хм, вот оно как. Я сунул камень обратно в карман. Анфиса пристально наблюдала за моими движениями, а затем цокнула языком удивлённо.
— Вы таки не в курсе за то что мне только что на душу вывалили?
— Врать не буду. Хотел у вас и вызнать что это за штука, — признался я. — Простите, если этим вас оскорбил. Даже в мыслях не было.
— Какой добрый, светлый и наивный юноша, просто ужас! — она взволновано прижала ладони к своим щекам и покачала головой. — Не делайте мне больно ещё больше, добрый господин. Спрячьте и никому не показывайте. Уж была бы я той юной и прекрасной особой что, увы мне, уже не буду, то предложила бы вам вот этот вот номер.
На прилавке оказалась визитка, а затем Анфиса щёлкнула по ней пальцем, и карточка проскользнула по лакированной деревянной поверхности прямо ко мне. Хозяйка лавки смотрела серьёзно.
— Но сейчас, кричу я вам, держитесь от таких людей подальше. И упаси вас Иисус сунуть подобное под нос кому-нибудь из Первой Церкви.
— Да что это такое-то? — изумился я.
— Это артефакт школы крови, юноша. Школы запрещённой в Российской Империи церковью и самим Императором. Что он делает я не знаю, но таки если вы действительно спешите на свидание с праотцами, то можете попытать удачу. За себя отмечу лишь что буду за вас скучать.
Она переменилась лицом, вновь обратившись в добрую бабушку:
— Давайте договоримся, я говорю вам что ничего не видела, а вы больше никогда мне такого не приносите?
— Постараюсь, — я сунул визитку в карман. Интересно, что же попало мне в руки… Про школу крови я читал. Жуткие люди, жуткие обряды. Из чего сделали это яйцо и думать не хочется. Но при этом подобные игрушки стоили огромных денег, и, честно говоря, за подобное могли и убить. Как такое оказалось у не самого расторопного убийцы — не понимаю. Впрочем, ещё не ясно что это. Может стрелок был заядлым коллекционером и собирал вещички по принципу лишь от культовых создателей крови, и наплевать что мощь артефакта при этом на уровне компьютерной мышки.
Хотя я чувствовал энергию камня. Это не простая игрушка. Ладно, пустое. Обдумаю это всё попозже. С одной стороны интересно, что мне досталось, с другой — Анфиса была весьма убедительна, пусть и попыталась мне помочь. Вот только лезть в теневой мир Пушкинских Гор мне не хотелось.
Потому что, я уверен, очень захочется в нём убраться, а пока не до этого.