План, что и говорить, был превосходный: простой и ясный, лучше не придумать.
Недостаток у него был только один: было совершенно непонятно, как привести его в исполнение…
Л.Кэрол «Алиса в стране чудес»
Антон смог приехать в имение Бобрищевых только через день после возвращения из Питера. Задержали отчёты и выволочки на «ковре» у начальства. Столько снисходительного сочувствия, брани и сомнений в служебном соответствии капитану Кречетову за всю свою беспорочную службу слышать не приходилось. Особенно начальство упирало на тот факт, что монеты, представляющие изрядную ценность, попали за границу. Хорошо ещё в Финляндию, как-никак, не страна НАТО. Попади империалы, скажем, в Польшу или Прибалтику, Антона и вовсе съели бы поедом.
Имение встретило Антона сонной тишиной и безлюдьем. Незнакомый охранник, хмурый и неприветливый, был единственным, кто попался Антону на территории. Да и тот, увидев красную корочку удостоверения, поспешил убраться в сторожку.
Однако, стоило Антону войти в особняк, как его едва не сбила с ног спешащая невесть куда девушка. Девушка держала в руках колесо прялки и оказалась вполне знакомой.
— Здравствуйте, Даша, — улыбнулся Антон, однако ответной улыбки не удостоился.
— А, господин сыщик, — вместо приветствия воскликнула девушка. — Как продвигается следствие? Преступника, точнее, преступницу, вы, говорят, упустили?
— Это кто же вам выдал тайну следствия, гражданка Дольская? — с усмешкой спросил Антон. — Уж не Костя ли Тагарин?
— Неважно, — бросила Даша и спросила, сощурив зелёные глазищи:
— Кто такая эта ваша Свирская? С которой Костя таскался по кабакам?
— О личности упомянутой гражданки постороннему лицу сообщать не имею права, — изображая сожаление, ответил Антон. — А Костя, как вы выразились, «таскался по кабакам» исключительно в интересах следствия.
— Это я-то постороннее лицо? — возмутилась Даша. — А кто по ночам привидение выслеживал? А кто вам сообщил о ныряльщике?
— Хорошо, — сдался Антон. — Что бы вы, Даша, хотели от меня услышать?
Даша помолчала, но недолго.
— А красивая она, Екатерина эта?
— Пожалуй, красивая, — вынужден был признать Антон. — Хотя, смею заметить, красота бывает обманчива.
— Теперь понятно, — мрачно сказала Даша.
— Что понятно?
Вместо ответа Даша толкнула Антона колесом в грудь и выбежала на улицу.
Антон прошёлся по вестибюлю, с удовлетворением отметив, что картина с берёзами и странными тенями, лежащими навстречу солнцу, на месте. Видимо, теперь не было никакого смысла красть её во второй раз. Антон подошёл к знакомой двери с табличкой «Директор» и постучал.
Иван Степанович Дольский был в своём кабинете не один. Рядом с ним, сосредоточенно строча что-то в большом блокноте, стояла высокая, статная женщина викторианской строгости: идеально уложенные смоляные волосы, чёрный брючный костюм, чёрные туфли. Женщина походила на большую опрятную ворону. Она подняла голову от блокнота, сверкнув стёклышками очков и, узнав вошедшего, улыбнулась. Антон тоже узнал помощницу Дольского и немного пометался в памяти в поисках имени. Кажется, Ангелина… нет, Антонина… Сергеевна… нет, Аделаида, — наконец, вспомнил он и с облегчением поклонился. Даже улыбка у Аделаиды Сергеевны получилась строгая, от неё равно сразу хотелось выпрямить спину и не шалить.
— Антон Васильевич, — всплеснул руками Дольский. — Батюшки! Входите, присаживайтесь. Я уж и не чаял увидеть вас в палестинах наших. Костик сказал, что расследование закончено. Так ли это?
— Похоже, так, — вздохнул Антон, входя в кабинет и садясь. — Ушёл, Иван Степанович, преступник. Можно сказать, из-под самого носа.
— Ай-яй-яй, — посетовал Дольский, покачав головой. — Выходит, графский клад навсегда утерян?
— Была одна ниточка, — угрюмо кивнул Антон, — но… уплыла в Финляндию. Есть, правда, шанс вернуть беглянку по линии Интерпола, но надежда пока призрачна.
— Беглянку?! Так это была женщина? — изумился Дольский.
— А разве Костя не рассказал?
— Так из него лишнего слова не вытянешь, — махнул рукой Иван Степанович, всё ещё поражённый новостью. — Он больше, знаете ли, с Дашенькой… Это и понятно: дело-то молодое, что ему со стариками воду в ступе толочь.
— Так я пойду, Иван Степанович? — напомнила о себе Аделаида Сергеевна.
— Да, да, душа моя, — встрепенулся Дольский. — Идите и не забудьте проследить, чтобы фарфор упаковывали отдельными коробками в стружку и пенопласт.
Когда помощница Дольского вышла из кабинета, Антон почувствовал облегчение как солдат, которому дали команду «вольно».
— У вас, я вижу, какие-то сборы? — спросил Антон.
— Во Францию экспозицию собираем, — охотно отозвался Дольский. — Помните, к нам француз приезжал?
— Тот, что картину привёз? — уточнил Антон. — Луи Кастор, кажется.
— Верно, тот самый, — подтвердил Дольский. — Мы ещё тогда сговорились, что неплохо бы выставиться в Париже, а третьего дня он прислал письмо с официальным приглашением. С тех пор и носимся, как угорелые. Рук не хватает, а в экспозиции у нас, как-никак, две тысячи экспонатов. Всё нужно упаковать, оформить как полагается. Хорошо, Даша помогает. А теперь, вот, и Костик вернулся.
Только сейчас Антон обратил внимание на директорский стол, сплошь заваленный старинным оружием.
— Ого! — сказал он, подойдя поближе. — Да тут целый арсенал.
— Беда с этим арсеналом, — посетовал Дольский. — На оружие приходится кучу документов визировать. Вот и сижу здесь по ночам, как филин. А что делать: сегодня четверг, а в субботу контейнер пригонят из министерства. Не успеем всё подготовить, скушают вашего покорного слугу с косточками и потрошками.
Антон взял со стола наган и взвесил в руке. Пожалуй, тяжеловат. В барабане тускло блеснули гильзы.
— Патроны холостые, — заверил Дольский, по-своему поняв взгляд следователя.
— Всегда мечтал подержать в руках оружие революции, — сказал Антон, с сожалением возвращая наган на место. — Неужели всё это в рабочем состоянии?
— Разумеется, — пожал плечами Дольский. — У нас, батенька, даже пистоль семнадцатого века, и та исправна. Где же она? А, вот!
Дольский извлёк из груды оружия длинный старинный пистолет, смутно напоминающий кулацкий обрез времён продразвёрстки.
— Настоящий раритет, — гордо сказал он. — Допетровских времён вещица. Коллекционеры за такой экземпляр и душу не пожалеют.
Он озорно прицелился из пистоля в благообразный портрет на стене, но вовремя спохватился и торопливо положил реликвию поверх оружейной кучи.
— Что ж, не буду мешать, — сказал наконец Антон.
— А вы, позвольте спросить, по какому поводу возвратились? — поинтересовался Дольский.
— Формальности, Иван Степанович, — грустно вздохнул Антон. — Необходимо опросить персонал о нашей беглянке. Кстати, вы сами не были с ней знакомы?
Антон извлёк из принесённой папки фото и протянул Дольскому.
Тот, дальнозорко щурясь и держа фото вытянутой рукой, пристально вгляделся в улыбающееся лицо.
— Мила, — признал он, возвращая фото. — Но, к сожалению, я не был представлен этой юной особе. А кто это?
— Некая Екатерина Свирская. Сотрудница тульского областного архива.
— Да что вы?! — покачал головой Дольский. — Получается, мы с ней почти коллеги.
— Именно так, — подтвердил Антон. — Поэтому я и обратился к вам.
— В областной архив я, почитай, лет десять уж не ездил, — задумчиво произнёс Дольский. — Прежних-то дам я наперечёт помню. Были среди них, скажу я вам, этакие фемины!
Дольский ностальгически вздохнул.
— А из ваших сотрудников кто туда ездил в последнее время? — спросил Антон, возвращая Ивана Степановича в действительность.
— Аделаида Сергеевна, конечно, — сразу же ответил Дольский. — Она — наше всё. Я без неё, как без рук. Очень ответственная дама.
— А ещё?
— Ещё? — Дольский наморщил аристократичный лоб. — Ещё я Дашку посылал туда раза три за копиями губернских ведомостей за девятнадцатый век.
— Понятно, — кивнул Антон. — Вы позволите мне украсть у Аделаиды Сергеевны минут десять?
Вместо ответа Иван Степанович прижал руки к груди, и изобразил на лице искреннюю расположенность к органам правопорядка. Антон откланялся и вышел из кабинета.
Аделаиду Сергеевну Антон отыскал в правом крыле здания, где располагались запасники музея. Заместитель директора с придирчивой внимательностью вглядывалась в открытые ящики, тесно стоящие на полу, и делала пометки в своём огромном блокноте.
— Экспонаты для Франции? — спросил Антон деловито.
— Вы хотели спросить о чём-то другом, — не оборачиваясь, холодно сказала музейная фея, переходя к очередному ящику. — Спрашивайте, господин капитан. У меня крайне мало времени.
— У нас принято говорить «товарищ капитан», — поправил Антон.
— Я думала, с «товарищами» у нас покончено, — обернулась наконец Аделаида Сергеевна. — Задавайте ваши вопросы, капитан.
Антон раскрыл папку и протянул ей фотографию, но дама в чёрном не приняла снимка, лишь мельком взглянув на изображение.
— Кто это? — спросила она, переводя взгляд на ящики.
— Вообще-то, это я хотел спросить у вас, кто это? — сказал Антон, не опуская фотографии.
— Почему вы решили, что я знаю эту девочку?
— Потому, что это сотрудница областного архива Екатерина Свирская, — пояснил Антон.
— Я не обязана знать всех тамошних сотрудниц, — с плохо скрываемым раздражением бросила Аделаида Сергеевна.
— Что ж, спасибо, вы очень помогли следствию, — с вежливой холодностью произнёс Антон, возвращая фото обратно в папку. Однако, фото выскользнуло из папки и, планируя, упало на засыпанный стружками пол. Антон присел, чтобы подобрать оброненный снимок и незаметным движением прилепил горошину микрофона внутрь пузатой вазы, уложенной в длинный деревянный ящик, похожий на гроб.
Не прощаясь, Антон повернулся и покинул запасники. «Старая ворона, — подумал он с неожиданным ожесточением. — Наверняка ведь узнала Свирскую. Не хочет лишних вопросов с моей стороны? Или тут что-то другое? Ладно, поживём, увидим».
В вестибюле Антон нос к носу столкнулся с Костей. Вполголоса чертыхаясь, тот перемещал по полу что-то громоздкое, поставленное на низкую транспортировочную платформу. Увидев Антона, Костя остановился и вытер со лба трудовой пот.
— Антон Васильевич?! — тихо изумился он. — Как вы здесь? Разве расследование не закрыто?
— Некоторые формальности, — улыбнулся Антон, протягивая руку. — Надо было показать сотрудникам фото нашей беглянки.
— И как?
Антон обречённо махнул рукой.
— Единственная, кто мог иметь с ней реальный контакт, это ваша Аделаида. Но она даже и бровью не повела.
— Графиня вам ничего и не скажет, — вздохнул Костя.
— Графиня?
— Её так за глаза называют, — тихо сказал Костя, быстро оглядываясь. — Здесь все её немного боятся.
— В это нетрудно поверить, — кивнул Антон. — А скажи-ка, дружище, зачем ты растрепал Даше про наши питерские дела?
Костя виновато потупился.
— От Дашки сложно утаить, — промямлил он. — Она же, если захочет, и душу вынет.
— Ясно, — усмехнулся Антон. — Надо было в Питер не тебя брать, а Дашу.
Костя виновато вздохнул.
— А тебя, я вижу, тоже запрягли к поездке готовиться? — спросил Антон, разглядывая странную штуковину на тележке. Штуковина напоминала крепостную башню в миниатюре. У ворот «башни» толпились бронзовые фигурки конных и пеших рыцарей, а на мраморном балкончике дамы и кавалеры замерли в величавых позах.
— Это часы каминные, — пояснил Костя. — Германия, восемнадцатый век. Каждые полчаса ворота должны распахиваться, открывая циферблат, а фигурки двигаться в такт часовому бою. Только вот, ни фига тут не распахивается и не движется, а графиня велела всё починить до субботы. Осталось, считай, два дня, а тут и конь не валялся. Одна ржавчина да паутина.
Костя сокрушённо вздохнул, а Антон похлопал приунывшего парня по плечу.
— Дерзай, — сказал он. — Руки у тебя золотые, авось, и заработают часики.
Он попрощался с Костей и вышел прочь из особняка.
Сев в машину, Антон покатил к выезду из поместья. Однако, отъехав от ограды до ближайшего поворота, свернул на обочину, выключил двигатель и просигналил. Придорожные кусты немедленно зашевелились, разверзлись — и оттуда, отряхивая штанины, появился лейтенант Болтухин.
— Блин, кэп, — посетовал он, подходя к дороге. — Я больше в засаде тут не останусь: у вас здесь не муравьи, а людоеды какие-то. Задержись вы на полчаса, они обглодали бы меня до скелета.
— Надо быть ближе к природе, лейтенант, — заметил Антон, выходя из машины. — Обратный путь мы проделаем пешком. Вернуться в имение предстоит нелегально.
— Охрану на входе нейтрализуем? — плотоядно осведомился лейтенант, поигрывая неразлучным кастетом.
— Вас, гражданин Болтухин, не учили в школе милиции, что нарушать уголовный кодекс грешно? — строго спросил Антон. — Как квалифицируется нападение с применением холодного оружия?
— Статья 162, вооружённый разбой, — уныло вздохнул Болтухин, пряча кастет.
— Поэтому, понизим статус преступления до подкупа, — заявил Антон, открывая багажник и доставая синюю дорожную сумку.
— Дача взятки, статья 291, — прокомментировал повеселев, лейтенант. — Это, пожалуй, лучше.
— Метрах в ста от въездных ворот есть проход в заборе, — сообщил Антон. — Пойдём там, чтобы не светиться. Твоя задача, гражданин Болт, следить за всем подозрительным, происходящим на территории.
— Опять по кустам шариться? — возмутился Болтухин.
— Какие кусты, лейтенант? — вздохнул Антон. — Двадцать первый век на дворе. На территории работает с десяток камер. К тому же, в запаснике музея я оставил «жука».
— Камеры? А кто нам даст ими пользоваться? Ордера-то при нас нету!
— Лейтенант, ты позабыл о взятке, — напомнил Антон, похлопав сумку по крутому боку. — Древняя мудрость гласит: «осёл, нагруженный золотом, возьмет любой город». Сегодня честь побыть этим ослом выпала тебе, лейтенант.
С этими словами Антон повесил сумку на костлявое плечо лейтенанта, и они отправились в сторону видневшегося за поворотом поместья.
— Я вас, конечно уважаю, кэп, — бросил напарнику лейтенант, — но за осла придётся ответить…
Антон недаром отирался в поместье столько времени. Теперь он хорошо ориентировался в контрабандных тропах и лазейках в заборе. Через четверть часа, никем не замеченные, напарники пробрались к сторожке. Дверь служебного помещения по причине душной погоды была нараспашку. Первым в неё шагнул Антон, следом Болтухин.
Незнакомый охранник недружелюбно зыркнул на вошедших и схватил со стола электрошокер. Однако, узнав в вошедшем человека, час назад засветившего ему свою ксиву, немного расслабился.
— Чего надо, мужики? — спросил он с нескрываемым беспокойством. — Здесь, если вы не в курсе, режимный объект.
— Мы в курсе, — заверил Антон. — Вот, привёл вам напарника на всю оставшуюся смену.
— Кого?! — вытаращил глаза охранник, глядя на бесшабашно улыбающегося Болтухина.
— Расслабься, служивый, — сказал лейтенант, опуская сумку на свободный стул. — Я — человек исключительно коммуникабельный и неприхотливый. Представлюсь: лейтенант Болтухин, сокращённо — Болт. Гроза питерской преступности. Слыхал про культурную столицу?
— Про столицу слыхал, — мрачно сказал охранник, поигрывая электрошокером. — Только зачем мне этот баламут на объекте?
— Алё, за баламута можно и по рогам, — бросил лейтенант, и скелет на его футболке воинственно встрепенулся.
— Как тебя звать, боец? — дружелюбно спросил Антон, отодвигая лейтенанта за спину.
— Ну, Алексей. И что дальше?
— Вот что, Алексей, мы вторглись без приглашения, но вовсе не с пустыми руками. — Антон ширнул локтем обиженного лейтенанта, и тот принялся извлекать из принесённой сумки предметы роскоши и обольщения: литровую бутылку дагестанской «Лезгинки», дюжину пива, фрукты, балык, мясную нарезку, баночку паюсной икры и плитку бабаевского шоколада.
— Ну, надо так надо, — пожал плечами охранник, глядя то на дары, то на самих «данайцев», их принёсших.
Он отложил шокер в сторону и посмотрел на Антона вполне дружелюбно.
— Вот и ладно, — кивнул Антон. — Ставлю боевую задачу: как вам известно, Алексей, в музее готовят экспозицию для выставки в Париже.
Охранник напряжённо кивнул, косясь на бутыль «Лезгинки».
— Париж — это во Франции, — пояснил Болтухин, за что немедленно был наказал ударом локтя.
— Так вот, — невозмутимо продолжил Антон. — Некоторые экспонаты чрезвычайно дороги, и в ОВД области поступил сигнал, что музей может быть ограблен накануне отъезда.
— Ограблен?! — подобрался охранник. — Тогда нужно срочно сообщить директору.
— Ни в коем случае, — покачал головой Антон. — Никто из сотрудников не должен знать об ограблении. Возникнет паника и это насторожит преступников. К тому же, — вздохнул Антон, — не хочется беспокоить Ивана Степановича. Он и так какой день на нервах.
— Верно, — сочувственно кивнул охранник, облизнув губы, — совсем извёлся старик. А что нам делать, если появятся воры?
— Спецназ на подходе, — заверил Антон. — К тому же, лейтенант Болтухин в совершенстве владеет приёмами айкидо. Если злоумышленников будет не больше трёх, он справится и один.
Охранник с сомнением посмотрел на субтильного лейтенанта. Болтухин с небрежным видом извлёк из кармана тускло блестнувший кастет и покрутил на пальце.
— Вопросы есть? — бодро спросил Антон. — Тогда тяпнем по маленькой за содружество родов войск.
— Разве что по маленькой, — немедленно оживился охранник, материализуя на столе три стакана с бурыми чайными разводами и три пыльных тарелки.
— Я за рулём, — предупредил Антон, показывая ногтем допустимый уровень алкоголя.
Охранник Алексей на правах хозяина свинтил пробку с бутылки и щедро плеснул янтаря в стаканы.
— За дружбу между народов, — проникновенно произнёс он, поднимая стакан.
— Но пассаран, камрад, — откликнулся лейтенант.
Стаканы весело звякнули. Охранник выпил коньяк махом, зарычал, заухал, шаря рукой по столу в поисках закуски. Лейтенант подсунул ему банан.
— Ядрёный коньячишко, не хуже местного первача, — глухим голосом заверил охранник Алексей, шумно обнюхивая банан.
Антон лишь пригубил свой стакан. Главное было достигнуто: контакт с охранником установлен.
— Лейтенант, — бросил он Болтухину, — проводи меня до машины.
— Уже уходите? — охранник Алексей был явно огорчён так скоро прервавшейся вечеринкой.
— Служба, — коротко пояснил Антон, выходя из сторожки.
Через минуту его нагнал лейтенант.
— Кэп, вы чего наплели этому олуху про ограбление и спецназ? — спросил он торопливым шёпотом.
— А ты советуешь рассказать ему историю с кладом и привидением?
Болтухин пожал плечами.
— Ты вот что, лейтенант, поосторожнее со спиртным, — строго сказал Антон. — Алексей этот, судя по всему, запойный. Тебе за ним не угнаться. Наверняка, ночью попрётся в деревню за самогонкой. Ты эту дрянь не пей ни в коем случае. Только, делай вид, чтобы его не разочаровать.
— Ясно, — кивнул Болтухин, — буду имитировать оргазм.
— Следи за всем, что происходит на территории. И не забудь про «жука». Приёмник в кармане сумки. Как пользоваться, ты знаешь.
— Не первый раз замужем, — заверил лейтенант.
— И ещё, — наставительно произнёс Антон. — Постарайся не декламировать японской поэзии. У нашего камрада Алексея это может вызвать приступ агрессии, особенно после самогона.
Лейтенант сделал неприличный прощальный жест и возвратился в сторожку.
Дело о бобрищенском кладе официально закрыто не было. Однако после питерской неудачи начальство к нему окончательно охладело. И то сказать: столько времени и ресурсов было задействовано, а в чистом остатке шиш с маслом — одна монетка и труп местного забулдыги.
Труп гражданина Котова не взывал к начальству Антона, требуя справедливого возмездия. Родственников у бедолаги не нашлось, а сама личность дважды судимого гражданина не возбуждала у органов правопорядка излишнего энтузиазма.
Полковник Звонов, прямой начальник Антона выразился и вовсе категорично:
— Антоша, я знаю: ты малый упёртый. Пятно на репутации, честь мундира и всё такое… Ничего, отмоется пятно. Только вот что, хватит гонятся за призраками. На наш отдел за прошлый месяц ещё четыре трупа повесили. Так что, давай, родной, спускайся на землю, забудь об этом проклятом кладе и займись, наконец-то, делом.
Антон взял под козырёк и окунулся в будничную работу. Однако дело о бобрищенском кладе оставалось для него неизменно главным. Он всем своим существом сыщика чувствовал: развязка неминуемо приближается, и связана она, несомненно, с отъездом экспозиции музея в Париж. Это был исключительный шанс для преступника вывести за границу все сокровища махом.
Не полагаясь более на помощь начальства, Антон уповал теперь на глаза и уши лейтенанта Болтухина. Ах, как жаль, что укатил на лазурные крымские берега Никита Степанович, бобрищенский участковый. Антон звонил ему, приехав из Питера, но, увы, не застал. Обнадёживало лишь то, что Никита Степанович должен был днями возвратиться из отпуска.
«Хорошо бы, успел участковый к финалу пьесы, — уповал Антон. — Нам с лейтенантом подмога сейчас бы не помешала».
Лейтенант позвонил посреди ночи, и его голос был весьма взбудораженным:
— Кэп, — буквально крикнул он в трубку. — Вы были правы насчёт самогонки. Ровно в полночь этот халамидник рванул в деревню и вернулся с пузырём и двумя бабищами. Что делать, кэп? Эти фрау уже приняли по стакану и, похоже, предстоит римская оргия. Я тут выскочил на минутку, но, боюсь, долго мне не продержаться. Операция, кэп, на грани провала.
— Держись, лейтенант, я еду, — бросил Антон, нашаривая ногами тапочки.
Из трубки раздалось возбуждённое дыхание и прокуренный женский голос:
— Ах, вот ты где, пупсик! Иди же, я вся горю…
Послышалась короткая возня — и эфир затих.
Антон торопливо оделся, схватил с тумбочки наплечную кобуру с табельным стволом и буквально выскочил из квартиры. От подъезда до стоянки, где дремала в ночной прохладе его машина, Антон пронёсся, как спринтер. Его сейчас беспокоила не столько поруганная честь лейтенанта, сколько тот несомненный факт, что наблюдение и прослушка в таких условиях решительно невозможны. А именно ночью можно увидеть и услышать самое интересное.
Как ни торопился Антон, гоня машину сначала по пустым и сонным улицам Тулы, потом по гулкой ночной автостраде, рассвет нагнал его в дороге. Когда машина, шурша по гравию, скатила с автострады на просёлок, первые лучи уже весело били в лицо сквозь стекло кабины. Оставив машину за поворотом, Антон проделал тот же контрабандный путь, что и накануне на пару с лейтенантом.
Сторожка была настежь открыта, и оттуда доносились неясные стоны и храп. С упавшим сердцем Антон шагнул внутрь. Стонал лейтенант. Он лежал на полу, застеленном какой-то рогожей, и судорожно пытался встать, прикрываяс ладонью.
— Кэп, — прохрипел он, трагически воздев свободную руку. — Нападение на полицейского при исполнении. Статья 318.
Антон протянул руку и помог лейтенанту подняться. Ладонь лейтенанта была влажной и мелко дрожала.
— Это беспредел, кэп, — сказал лейтенант, ища глазами свою одежду. — Лёха принял стакан на грудь и сразу окуклился. — Он кивнул на охранника, который похрапывал, сидя за столом и обнимая пустую бутылку. — Бабы обе ко мне. Я им ксиву под нос и про моральный облик офицера толкую. Ноль эмоций. Мне бы бежать, кэп, да как пост оставишь?
Болтухин торопливо натянул найденные в дальнем углу трусы и джинсы.
— Надеюсь, лейтенант, ты не уронил гордого имени питерского полицейского? — с горькой усмешкой спросил Антон.
— Никак нет, кэп, — заверил лейтенант. — Можно сказать, дважды не уронил.
Оставив лейтенанта приводить себя в должный порядок, Антон подошёл к мерцающим мониторам. Вовремя. На одном из экранов чётко виднелся сгорбленный силуэт, волокущий за собой что-то громадное. Антон сразу узнал Костю и порученные ему каминные часы. Антон посмотрел на время. 5.45. Не рановато ли для подобных занятий? Монитор показывал фойе особняка. Костя пересёк фойе и скрылся из видимости камер. Однако нетрудно было понять, что направляется он к запасникам. Там камер не было, и можно было уповать только на оставленного в помещении «жука».
Включенный приёмник «жука» и крохотные наушники лежали на столике возле пульта. Должно быть, до появления в сторожке дам лейтенант и в самом деле усердно слушал эфир. Антон поднёс наушник к уху и сразу же различил глухие шаркающие звуки и невнятные голоса. Разобрать, кому они принадлежат, было решительно невозможно. Слова звучали гулко, как из преисподней.
— Ближе, ближе к стене, — раздался первый голос. Он был властный, требовательный, но, совершенно непонятно, мужской или женский. Ваза, в которой находился «жук» радикально изменяла акустику.
После скрежета и пыхтения второй голос произнёс:
— Убрал, что смог, но места мало: на всё не хватит.
— Ерунда, главное, чтобы «девочка» влезла, — ответил первый голос. — Мелочёвку и стёкла запихнём в «дядю».
В этот момент раздался оглушительный колокольный звон. Такой громкий, что Антон машинально убрал наушник от уха. Когда он снова вернул его на место, первый голос произнёс возмущённо:
— Какого чёрта! Они что так и будут трезвонить?
— Только раз в три часа, — заверил первый голос. — Там до шестерёнки невозможно добраться.
Дальше стал слышен лишь невнятный лепет. Должно быть, говорящие удалились от ящика с вазой. Антон обернулся. Лейтенант был уже при полном параде и вопросительно смотрел на напарника.
— О чём базарят? — спросил он, подойдя ближе.
Антон слово в слово пересказал услышанный диалог.
— Про «дядю» я тоже слышал, — с серьёзным видом сообщил лейтенант. — Его куда-то перенести надо было. Я ещё подумал, что это чей-то родственник парализованный.
— Сам ты, лейтенант, парализованный, — в сердцах бросил Антон. — Вместо того, чтобы слушать в три уха, повёлся на баб.
— Это, Антон Васильевич, самые что ни на есть форс-мажорные обстоятельства, — виновато заметил лейтенант. — То есть, обстоятельства непреодолимой силы.
Только теперь Антон заметил на шее лейтенанта свежую размашистую царапину.
— Это они тебя? — спросил он немного смягчаясь.
— Вы ещё со спины не видели. У них ногти, кэп, как у птеродактилей. Можно сказать, изранен при исполнении.
— Вот что, жертва насилия, пожрать у вас тут ничего не осталось? — спросил Антон, ощущая могучий голод. — Сейчас бы кофе с каким-нибудь бутербродом.
— Пусто, — уныло сообщил Болтухин. — Эти лахудры под самогонку всё смели подчистую.
Антон снова посмотрел на часы. Половина седьмого.
— Мне пора, — сказал он, вставая. — В восемь планёрка в отделе. Как только раскидаю дела, привезу тебе что-нибудь похавать. Но раньше обеда даже не жди.
— А мне что, манной питаться? — возмутился Болтухин.
— Ничего, компенсируешь плотские излишества желудочным воздержанием, — сказал Антон, устремляясь к двери. — И постарайся выяснить, не та ли это «девочка», что упоминалась в письме Кастора и кто такой этот самый «дядя». Да, и вот ещё что. Скоро явится сменщик этого охламона, — Антон кивнул на спящего за столом охранника. — Передай ему тело коллеги и вели помалкивать о нашем присутствии.
Сказав это, Антон вышел из сторожки в яркий и свежий мир летнего утра. Тёплый ветер принёс запахи умытых росою трав, со стороны пруда послышался надрывный лягуший хор, возвещающий приход нового прекрасного дня…
Сменил так и не проснувшегося охранника Алексея бывший зэк Круглов. Юрий Матвеевич неожиданно тепло встретил случившегося в сторожке лейтенанта и от души накормил его тушённой с мясом капустой и пирогами. Ехать и спасать Болтухина от голодной смерти не пришлось, чему Антон был бесконечно рад. Три «глухаря», повешенные на него начальством, цепко держали капитана и выпустили из своих лап лишь к концу рабочего дня.
Последующая ночь прошла без вынужденных попоек и грехопадения. Лейтенант дважды выходил на связь и дважды сообщал, что слышал обрывки разговоров о «девочке» и о «дяде». Однако, ясно понять, о ком или о чём идёт речь, так и не удалось.
Поставить точку в затянувшемся расследовании Антон решил прямо с утра. Тем более, что это была суббота, а значит должен был прибыть контейнер из министерства. К тому же, в субботу не нужно отпрашиваться у начальства и можно на весь день исчезнуть из города. Смущало лишь то, что в кармане не было ордера на обыск особняка. Узнай полковник Звонов, что Антон самовольничает и затевает досмотр экспозиции, предназначенной к поездке в Париж, он немедленно загнал бы дерзкого подчинённого под лавку. Нет, так-то полковник мужик неплохой, а в прошлом, можно сказать, и героический, но за год до пенсии авантюризм выветрился из него напрочь. И теперь приходилось Антону действовать на свой страх и риск. Наплевать. Победителей, как известно, не судят.
В сторожке Антон появился в девять. Он был в боевом расположении духа и привёз с собой большой пакет гамбургеров для истомлённого ночными бдениями Болтухина. Лейтенант был в сторожке один. Сменщик Юрия Матвеевича отправился обходить вверенные ему владения.
Лейтенант скинул с себя наушники и спросил с напряжением в голосе:
— Сегодня?
Антон кивнул и поставил на стол принесённый пакет.
— Ничего нового не услышал? — спросил Антон, доставая упакованный в картонную коробку гамбургер.
— По нулям, — вздохнул лейтенант. — Да днём ничего интересного и не услышишь.
Он потянулся, по-кошачьи вытянув затёкшую спину.
— Хорошо, что сегодня фраеров вяжем, — сказал он, зевая. — Ещё одна бессонная ночь — и я бы превратился в лунатика. Кэп, ботаника, чур, я брать буду. С самого Питера руки чешутся.
Антон бегло взглянул на мониторы и задержал взгляд на экране, где видно было фойе особняка. Весь пол фойе был уставлен многочисленными ящиками и коробками. Антон вздохнул, глядя на это громадьё. Где-то среди двух тысяч экспонатов должны были находиться припрятанные преступниками драгоценности. Именно преступниками. То, что Костя действовал не один, стало ясно из подслушанных ночных разговоров. Только кто этот второй? «Ладно, выявим драгоценности, выявится и вся шайка, — успокоил Антон сам себя. — Где вот только они, эти чёртовы драгоценности?» Искать наобум не было никакого смысла. Не задерживать же для этого всю экспозицию. Да и на сколько? На день? На неделю? Музейные сотрудники такой хай поднимут, выговором не отделаешься. Действовать можно было только наверняка. Быстро и напористо, рассчитывая исключительно на эффект неожиданности. Хорошо, хоть с каминными часами есть какая-то ясность. Впрочем, так и неизвестно, что там за «девочка» спрятана.
— Эх, сейчас бы борща горяченького или пельмешек, — мечтательно вздохнул лейтенант, извлекая второй гамбургер из упаковки. — Помните, Антон Васильевич, как мы в «Северянине» сибаритствовали?
Антон не ответил, увлечённый происходящим на экране. Трое мужчин, тужась и беззвучно матерясь, волокли по фойе причудливой формы секретер. Наконец, они пристроили его на свободное место и выпрямились, вытирая со лбов испарину. Антон узнал всех троих. Одним из грузчиков оказался Костя, вторым — пожилой садовник Данилыч, третьим — охранник Славка Фролов, бывший подозреваемый.
Все трое принялись что-то весело обсуждать, кивая на секретер. Садовник вынул из кармана сигареты — и грузчики немедленно отправились из фойе на свежий воздух, сразу же исчезнув с экранов.
— Сегодня привезут контейнер, — с чувством произнёс лейтенант. — Погрузят в него всю эту барахолку и тю-тю.
— До погрузки мы ждать не будем, — заверил Антон.
— А если мы снова лоханёмся, Антон Васильевич? — озабоченно спросил Болтухин. — Меня тогда в Питере начальство и пацаны на ремни порвут.
— Не порвут, — бодро пообещал Антон. — Один козырь у нас, как ты знаешь, есть: часы. Вскроем их, посмотрим, что там за «девочка». Тогда и для дальнейшего досмотра повод появится.
В сторожку ввалился Славка Фролов. Он остановился, исподлобья уставившись на Антона.
— Ну, здорово, гражданин начальник, — невесело улыбнулся он. — Всё сокровища графские не дают покоя?
— Верно, — не стал отрицать Антон. — А ещё убийство приятеля вашего, гражданина Котова.
— Тоже мне приятель, — пробормотал охранник. — Если бы его не завалили, я б ему сам кишки выпустил.
Славка поморщился от боли, поведя плечом.
— Фу, ну и тяжёл этот чёртов дядя! До сих пор рука ноет, — сказал он вдруг уже без апломба.
— Кто-кто тяжёл?! — вскинулся Антон.
— Дядя, — повторил Славка, немало удивившись реакции следователя. — Ну, секретер старинный. Мы его из запасника в фойе втроём пёрли. Ну, и делали же раньше! Мощно, солидно. Вещь, так вещь.
— А почему «дядя»-то? — теряя терпение воскликнул Антон.
— Да в семействе Бобрищевых его, вроде, так звали. Какой-то брат какому-то брату подарил. Так и повелось. Наши в музее его завсегда «дядей» называют.
Антон взглянул на обомлевшего лейтенанта.
— Бинго! — воскликнул тот. — Чтоб я пропал, кэп! Это ж почище, чем в Голливуде!
— Вперёд! — скомандовал Антон. — Гражданин Фролов, пойдёте с нами в качестве понятого.
— В качестве кого? — переспросил Славка, с недоумением глядя на свихнувшихся в один миг представителей закона.
— Покемонов ваших за хобот брать будем, — весело пояснил Болтухин.
Один за одним, все трое вышли из сторожки и направились к особняку. Славка шёл последним, сжимая в руках длинную чёрную дубинку.
Появление в особняке Антона в сопровождении лейтенанта и охранника вызвало гротескную немую сцену. Костя, закрывавший крышку одного из ящиков, замер, держа её в напряжённых руках. Аделаида Сергеевна застыла посреди фойе с каменным лицом. Иван Степанович изумлённо уставился на вошедших, держа под мышкой упакованную в картон картину. Одна только Даша, привстав из-за прялки, взглянула на вошедших с задорным интересом.
— Пришли попрощаться? — спросила она, но Антон ничего не ответил ей.
Он подошёл к секретеру и любовно погладил его крутой и округлый бок.
— Предъявим ценности добровольно? — спросил он, по очереди глядя на окружающих.
— О чём вы, голубчик? — поставив картину на пол, спросил Иван Степанович.
— О бобрищенском кладе, разумеется, — вздохнул Антон.
Костя отпустил наконец крышку и, пока она с грохотом падала на ящик, стремительно метнулся к лестнице на второй этаж.
— Стоять, ботаник! — выкрикнул лейтенант, выхватывая из кармана кастет, но броситься в погоню не успел. Стоящий позади него охранник, коротко взмахнув, ударил лейтенанта по затылку чёрной полицейской дубинкой. Болтухин, охнув, кулём повалился на пол и замер, уронив голову на приземистый деревянный ящик.
— Ты что, малый, офонарел? — выкрикнул Антон, бросая руку к наплечной кобуре.
— А вот этого делать не стоит, — раздался властный и громкий голос.
Антон замер и обернулся. Прямо ему в лицо смотрело револьверное дуло. Это был тот самый коллекционный наган. Аделаида Сергеевна держала оружие двумя руками, твёрдо расставив ноги. На её строгом и спокойном лице появилась недобрая улыбка.
— Я уж думала, навсегда мы с вами расстались, господин полицейский, — произнесла она с усмешкой. — Зря вы возвратились, Антон Васильевич. Да ещё мальчишку с собой притащили. Слава, дружок, отбери-ка пистолетик у капитана, чтобы ему в голову не пришло погеройствовать.
— Стой, где стоишь, — бросил Антон охраннику. — Не усугубляй, Славик. И молись, чтобы лейтенант отделался лишь ушибом. А «графиню» свою не слушай. У неё в барабане холостые патроны.
Едва он успел договорить, как грохнул револьверный выстрел — и один из потолочных плафонов разлетелся вдребезги. Патроны оказались вовсе не холостыми.
— Прекратите! — вскрикнула Даша и подбежала к обомлевшему Ивану Степановичу. — Дедушка, что же это?
— В самом деле, Деля, что происходит? — спросил Иван Степанович, обнимая внучку дрожащими руками.
— Помолчите оба! — бросила им Аделаида Сергеевна. — Слава, забери ствол! Живо!
Охранник протянул руку, но в этот момент колокольным звоном напомнили о себе каминные часы. Аделаида на мгновение повернула голову, и этого мгновения Антону хватило, чтобы нырнуть за огромный ящик. Снова оглушительно бахнул выстрел. Пуля с треском врезалась в деревянную стенку ящика, круша внутри бесценный фарфор. Антон рывком метнулся за мраморную колонну, подпиравшую потолок фойе. Снова выстрел. Антон выхватил наконец пистолет и крикнул:
— Бросайте наган, сударыня, не подписывайте себе пожизненное.
Снова выстрел. Из мраморной колонны брызнула крошка и, шурша, рассыпалась по полу.
— Слушайте сюда, блюститель закона, — выкрикнула в ответ «графиня». — Я в этой поганой стране и так пожизненное отбывала. Теперь хочу пожить по-настоящему, как положено мне по рождению. Вы, капитан, назвали меня графиней, и все меня тут так называют. Как это верно! Я — внучка Павла Алексеевича Бобрищева. Да, я — графиня. И сокровища моих предков должны быть моими. Слышите всё? Сокровища мои! А теперь, капитан, бросайте ствол и выходите. Иначе, я продырявлю девчонку, а потом и уважаемого Ивана Степановича.
Послышалась короткая возня и сдавленный крик Дольского:
— Умоляю, Антон Васильевич, сделайте, как она говорит! Деля просто сошла с ума.
Антон выглянул из укрытия и увидел, что воронённое дуло нагана направлено теперь не на него. Аделаида Сергеевна обхватила сильной рукой шею насмерть перепуганной Даши и утвердила револьверный ствол у виска девушки.
— Ну! — потребовала графиня.
Антон положил пистолет на пол и слегка отбросил его ногой.
— Слава, подбери, — приказала графиня, не отпуская Дашу.
Охранник проворно подобрал пистолет Антона и направил его на капитана. Скрипнула входная дверь, и в фойе, настороженно озираясь, заглянул садовник Данилыч.
— Что за шум? — осведомился он. — Помощь какая требуется? Кто стрелял?
Антон хотел было крикнуть, упредить садовника, но Славка Фролов оказался проворней. Он в два прыжка подскочил к двери и, ухватив мужичка за холщовый передник, втянул его внутрь помещения.
— Ты чего, Славик, травы обкурился? — запротестовал было Данилыч, но осёкся, увидев пистолеты в руках охранника и графини.
— Стой спокойно, дядя Петя, — шикнул на него Славка.
По лестнице, испуганно глядя на происходящее, спустился Костя.
— Константин, сходи-ка, дружок, в запасники и принеси моток жгута, — приказала графиня.
— Для чего? — спросил Костя и едва не споткнулся, разглядев направленный в висок Даши ствол револьвера.
— Свяжем особенно строптивых, — зло бросила ему графиня. — Бегом! — крикнула она.
Костя, неуклюже прыгая через ящики, побежал в правое крыло особняка, где располагались запасники.
— Я смотрю, у вас тут целая банда, Аделаида Сергеевна, — произнёс Антон, уныло глядя на собственный пистолет в руках Славки Фролова.
— Банда?! — вскинула бровь графиня. — О, нет. И Костик, и Слава преданы мне, капитан. И того, и другого я вытащила из грязи. Костику я дала возможность учиться, отправила его во Францию. Да, да, капитан, это он посещал в Париже Кастора. Разумеется, в парике и гриме. Мальчику понравился Париж. Теперь мы поедем туда вместе. Правда, на этот раз не как нищие туристы. А потом к нам приедет туда и моя дочь.
— Дочь?!
— Да, капитан, мир удивительно тесен, не правда ли? — графиня раскатисто засмеялась. — Катя Свирская, которую вы так бездарно прошляпили в Петербурге, — моя дочь. Я назвала её в честь нашей прародительницы Екатерины Великой.
— Но фамилия? — спросил Антон, совершенно сбитый с толку обрушившейся на него лавиной фактов. — И почему это дочь живёт сама по себе?
— Свирская — моя девичья фамилия, — охотно пояснила графиня. — По мужу я, как вы, конечно знаете, Белозерцева.
Антон машинально кивнул, всё ещё отказываясь поверить в услышанное.
— Я — вдова Григория Белозерцева, владельца сырьевой биржи. Мужа убили пятнадцать лет назад, — спокойно продолжила графиня. — От его капиталов у меня остались кое-какие крохи. За мной стали следить, требовать денег, грозить смертью Катеньки. Пришлось её спрятать.
— Понятно, — вздохнул Антон, смутно припоминая нашумевшее дело пятнадцатилетней давности. — А этот как попал в вашу свиту? — Антон кивнул на Славку, замершего с пистолетом в руке.
— Славу я отмазала пару лет назад от очень нехорошей статьи, — ответила и на этот вопрос графиня. — Что там о совращении малолетних. Верно, Вячеслав?
— Аделаида Сергеевна, — немедленно вспыхнул Славка. — Зачем вы про это на людях?
— Что тебе эти люди, Славик? — зло усмехнулась графиня. — Ты завтра уже будешь кувыркаться со своей Веркой где-нибудь на Мальдивах. Деньжат-то, поди, теперь на всё хватит.
— Так это он Ваську Котова порешил? — спросил Антон, глядя то на графиню, то на разволновавшегося охранника.
Однако ответа не последовало. Из запасников вернулся Костя, неся в руках рулон толстого жгута и ножницы.
— Вяжи Дашку, — приказала графиня и толкнула девушку перед собой.
— Зачем же её вязать? — замялся Костя, стараясь не смотреть в испепеляющие глаза девушки.
— Затем, дурачок, что нам нужна будет заложница, — нетерпеливо пояснила графиня. — Ну же!
Костя шагнул вперёд, выставив перед собой обрезок жгута.
— Ах, ты дрянь, иуда! — вскрикнула Даша и с яростью пантеры бросилась на предателя. Костя отшатнулся, закрываясь руками, но отчаянный бросок достиг цели: из оцарапанной щеки и уха брызнула кровь.
— Славик, угомони девчонку, — громко приказала графиня.
Славик сделал неуловимое движение дубинкой — и Даша, ойкнув, рухнула на пол рядом с лейтенантом. С той только разницей, что удар пришёлся ей по плечу и не лишил девушку чувств.
— Что вы делаете, негодяи?! — воскликнул Иван Степанович, бросаясь к упавшей Даше, но графиня коротко ударила его рукояткой револьвера в живот — и Дольский мгновенно согнулся пополам, застонав от боли.
— Послушайте вы, несносный старик, — выкрикнула она, толкая Ивана Степановича на груду ящиков. — Ничего не приключится с вашей внучкой, если вы проявите немного терпения. Вечером придёт контейнер из министерства. Мы с вами его загрузим экспонатами и дождёмся, пока он пересечёт границу. Тогда и получите назад свою Дашу. А пока она посидит под замком. Вы поняли меня, дражайший Иван Степанович?
Дольский кивнул седой головой, всё ещё морщась от невыносимой боли.
— Вот и чудесно, — удовлетворённо сказала графиня, — Слава, Костя, свяжите наконец девчонку и фараона. И не забудьте вывернуть им карманы.
— А Данилыча? — спросил Славик, пряча пистолет в карман, чтобы освободить руки.
— Данилыча не надо. Он мне здесь нужен ящики перетаскивать.
Это был удобный момент, чтобы предпринять попытку обезоружить графиню. «До неё не более пяти метров, — прикинул Антон. — Можно нырнуть ей под руку, перехватить запястье…». Удар дубинки был так стремителен, что Антон заметил лишь её мгновенную тень. Перед глазами полыхнуло зарево кровавого тумана, и мир тотчас погрузился во тьму.
Очнулся Антон от того, что его кто-то шлёпал по щекам. Голова раскалывалась от боли, обмякшее тело никак не хотело слушаться.
— Очухался? — спросил откуда-то сверху голос Славика. — Извини, капитан, приложил тебя так, на всякий случай. Для твоего же блага. Если бы ты дёрнулся, пришлось бы стрелять. Давай-ка, вставай.
Охранник подхватил Антона под руки и помог подняться.
— Спасибо за заботу, гражданин Фролов. Суд это непременно учтёт, — пробормотал Антон, стараясь не потерять равновесия и не рухнуть. Руки Антона были крепко и плотно связаны, из чего можно было понять, что в бессознательном состоянии он пребывал никак не менее трёх минут.
Славик подтолкнул его к двери, где уже стояла связанная и бледная Даша. Садовник Данилыч и Костик маячили поодаль. На их плечах лежали руки поднятого с пола лейтенанта. Болтухин уже начал приходить в себя, пытался стоять самостоятельно, но ноги его не слушались. Он мучительно и протяжно стонал.
— Аделаида, господи, куда вы хотите их отвести? — с мольбой в голосе спросил Дольский. Его глаза были туманны от слёз, голова то и дело вздрагивала.
— Слава, заприте эту троицу в часовне, — вместо ответа распорядилась графиня. — Да, покрепче заприте, чтобы сбежать не смогли.
— В часовню?! — прижал ладонь к груди Иван Степанович. — Там же сыро, холодно. Даша, Дашенька, не садись на каменное. Слышишь? Застудишься…
— Дедушка, не волнуйся! — вскрикнула Даша. — Мы не пропадём. Пожалуйста, береги сердце, выпей лекарство, слышишь! Мы не пропадём!
— Дашенька, курточку надо взять…
— Хватит мелодраматизма, господин директор! — оборвала его Аделаида Сергеевна. Она всё ещё держала в руках наган, но персонально уже не в кого не целила. — Идите и ещё раз проверьте документацию. В ваших же интересах, что бы всё прошло без задержки.
Пленников вывели из особняка, и странная процессия побрела к белевшей в глубине парка часовне.
Бобрищенская часовня являла собой несомненно уникальное, но основательно потраченное временем сооружение. Над просевшим куполом возвышался барабан с покосившимся крестом. Световые окошки, заколоченные фанерой, зияли, как старческие бельма. Осыпавшаяся местами штукатурка обнаруживала под собой красную кирпичную кладку. Здание давно и тоскливо взывало о ремонте, но на него не хватало ни рук, ни денег. Зато в качестве тюрьмы сооружение было вполне пригодным. Единственная железная дверь, побитая ржой, покоилась на мощных петлях и запиралась снаружи мощным засовом.
Костя, оставив лейтенанта на попеченье Данилыча, побежал вперёд отмыкать огромный, едва ли не пудовый замок.
— Слышь, капитан, — шепнул Антону Славик, когда дошли до часовни. — Ты не думай, эту гниду, Ваську Котова не я порешил. Много я чего по глупости своей понаделал, но только не убийство.
— Тогда, кто? Графиня?
— Не знаю, — вздохнул Славик. — Я ведь в ту ночь у Верки прокантовался. Должен был вместе с Котом пойти нырять за сундуком этим проклятым. Только подрались мы с Васькой и разругались насмерть. Вдвоём они пошли с Костиком. А оно вон как вышло.
— Значит, Костя?
— Говорю же, не знаю, — зло бросил Славик. — Хотя, мог и Костик. Этот тихоня, если бы графиня приказала, мог бы и багром садануть.
Дверь часовни с тяжёлым скрипом открылась, и разговор прекратился. Костя вернулся к пленникам. Кровь всё ещё сочилась с его царапин на щеках и губах.
— Даша, — сказал он, пытаясь вытереть лицо ладонью. — Прости меня. Здесь я бы так и остался нищим. Здесь никаких перспектив. А это шанс для меня. Понимаешь?
— А что же ты не предложил ехать в Париж мне? — с презрительной улыбкой бросила Даша, вскинув голову. — Молчишь? Я и так знаю: графиня желает, чтобы ты женился на её дочке. Угадала?
Костя не ответил. Лишь вздрогнули и опустились его плечи. В этот момент Костя был по-настоящему жалок. Он отвернулся от Даши и отошёл в сторону.
— Двигайте копытами, — угрюмо сказал Славик, толкая в спину сначала Антона, потом и Дашу.
— Не смейте мне говорить такие вещи! — вспылила Даша, сверкнув очами, и Кречетов с удивлением увидел, как охранник послушно подобрался. «Молоток девчонка, — подумал он с невольным уважением, — вот кого в команду бы ко мне…»
Он оглянулся на помощника. Лейтенант едва стоял на ногах и осматривался вокруг мутным взглядом. Его подпирал плечом бледный и перепуганный Данилыч.
— Потерпите ребятки, — тихо увещевал он, — уедет эта мегера в свою Францию, я вас, бедолаг, отопру. А вечером, если разрешат, я вам водицы и еды принесу.
В часовне, как и положено в подобном месте, царили сумрак, прохлада и запах плесени. Антон успел разглядеть каменный пол, усыпанный рухнувшей с потолка штукатуркой, облупившиеся образа святых на стенах и несколько тёмных от времени высоких гранитных плит. Когда все трое пленников оказались внутри, Славик тотчас затворил дверь и часовня погрузилась во мрак. Впрочем, темнота оказалась не такой уж кромешной. Сквозь щели в кое-как заколоченных световых окнах, внутрь пробивались весёлые лучики дневного света.
— Где это мы? — прохрипел Болтухин. — На том свете? Я рассчитывал, что там будет немного светлее.
— Ну, слава богу, очнулся! — сказал Антон с чувством. — Давай-ка присядь, дружище.
Он помог лейтенанту опуститься на одну из гранитных плит.
— Кто это меня так приложил? — всё ещё с трудом произнося слова, пробормотал раненый. — Такое впечатление, что я столкнулся с трамваем.
Антон коротко пересказал события минувшего часа.
— Вот это, блин, повезло, — простонал лейтенант не то от боли, не то от досады. — Теперь у них два ствола, полоумная баба, ботаник и чувак с дубинкой. Расклад явно не в нашу пользу, кэп.
— Ты меня извини, лейтенант, что втянул тебя в эту историю, — вздохнул Антон. — Надо было заранее просчитать графиню.
— Эй, — подала голос Даша. — А передо мной извиниться не хотите, господин сыщик? Я ведь здесь тоже по вашей милости.
— Даша, милая моя девочка, — немедленно отозвался Антон. — Обещаю тебе, что и с тобой, и с дедушкой всё будет в порядке.
— В порядке?! — вскипела Даша. — Это у них всё будет в порядке: у Аделаиды, у Костика и у той девчонки с именем императрицы. Вы понимаете, что мы уже ничем им не помешаем?!
Антон не ответил девушке. Да и что, собственно, он смог бы ей возразить?
— Кирилл, — обратился он к лейтенанту. — Сможешь развязать нам руки?
Он протянул стянутые жгутом кисти, и лейтенант тотчас принялся дёргать и тянуть за узлы, однако совершенно не преуспел в этом.
— На полу должны быть осколки стёкол, — снова подала голос Даша.
Все трое опустились на пол и принялись шарить среди комьев извёстки и битого кирпича. Наконец, поиски увенчались успехом. Антон первым наткнулся на гладкий треугольный осколок размером с ладонь.
— Режь, — сказал он, передавая находку лейтенанту, у которого не были связаны руки.
Разрезать в темноте упругий жгут оказалось не таким уж пустяшным делом. На это ушло не менее получаса и добрая сотня не парламентских выражений. Когда жгут лопнул, Антон испытал непередаваемое облегчение и обнаружил на своих запястьях многочисленные кровоточащие царапины.
С освобождением Даши всё сложилось гораздо проще. Девушку связали не так тщательно, и от жгута удалось избавиться без помощи осколка.
— Что будем делать, кэп? — с беспокойством спросил Болтухин. — Мне не нравиться окружающий антураж. Надо отсюда рвать когти.
— Даша, — окликнул девушку Антон. — Отсюда есть способ выйти?
— Это же часовня, — вздохнула из темноты Даша. — Тут нет ни потайной двери, ни подземного хода. Разве что через световое окно. Окна маленькие, но я, может быть, и пролезу.
Антон посмотрел наверх, откуда пробивались крохотные лучики света. До ротонды с прорезями световых окон было не менее пяти метров.
— Придётся залезть друг другу на плечи, — произнёс Антон. — Давайте попробуем.
Антон встал к стене, упираясь ладонями в шершавый кирпич, лейтенант неуклюже вскарабкался на его спину, затем встал ногами на плечи. У Даши получалось не очень. Девушке никак не хватало сил подтянуться как можно выше, чтобы утвердиться на плечах лейтенанта. Когда, наконец, задуманное осуществилось, Даша крикнула сверху:
— Не могу достать. Ещё чуть-чуть, сантиметров двадцать.
— Давайте подложим плиты, — предложил лейтенант. — Надеюсь, покойники за это нас не осудят.
В самом деле, плиты надгробий как нельзя лучше подходили для подобного дела. В часовне их было не меньше дюжины. Плиты, толстые и массивные, весили, должно быть, не меньше центнера. Без инструментов, голыми руками переместить хотя бы пару из них ближе к стене было задачей не из лёгких.
Антон попробовал сдвинуть одну из плит. Тщетно. Плита точно приросла к гранитному основанию. Тогда он повторил попытку с соседней плитой, и та неожиданно легко подалась и отъехала в сторону. Под плитой лежало что-то большое и белое. Даша немедленно вскрикнула, а Антон отпрянул от потревоженного надгробья.
— Платье, это же платье… — дрожащим шёпотом произнесла Даша. — Это одежда утопленницы.
— Какой ещё утопленницы?! — передёрнув плечами, спросил Болтухин.
— Привидение графини, что утопилась в пруду, — тихо, но отчётливо произнесла Даша. — Это же её одежда… Помните, Антон Васильевич, я вам рассказывала?
— Да, Даша, помню, — заверил перепуганную девушку Антон. — Но и тогда, и сейчас, я не вижу здесь никакой мистики.
Антон наклонился и поднял край платья. Под ним тотчас обнаружились и другие улики: ласты, маска и фонарик для дайвинга, закреплённый на резиновый обруч. Он поднял фонарик и включил его. Часовня озарилась бледным светом.
— Мама мия! — воскликнул лейтенант. — Надо же, какие у вас тут экипированные утопленницы!
Антон направил фонарик на белое платье. Вот оно — бурые пятна. Кровь…
— Вот и разгадка личности привидения, — сказал он со вздохом. — Наверняка, им была наша дражайшая Аделаида Сергеевна. Как только удалось найти место клада, она организовала поиски и подъём сокровищ. А чтобы никто из случайных парочек, блуждающих по парку, этому не помешал, она решила сыграть утопленницу. И тут она попала в точку. Гости фестиваля проглотили эту легенду и панически боялись ночью подходить к пруду.
— Это правда, — подтвердила Даша. — Когда мы её с девчонками выследили возле пруда, то так перепугались, что даже сфотографировать не смогли.
— Значит, так. Когда Костик и Васька Котов подняли сокровища и вытащили на берег, возник конфликт, — продолжил свою мысль Антон. — Возможно, Коту никто не сказал о размере сокровища. Поняв, что его надули, он потребовал большей доли. Графиня, естественно, была где-то рядом и, когда дело приняло крутой оборот, подавила бунт, ударив бедолагу подвернувшимся под руку багром.
— А почему вы решили, кэп, что эта малахольная его приголубила, а не наш ботаник? — спросил заинтригованный лейтенант.
— На платье следы крови, — пояснил Антон.
— А как мы докажем, что именно графиня шлялась по ночам в этом прикиде?
— У вас, лейтенант Болтухин, что было по криминалистике? — усмехнулся Антон. — На одежде подозреваемого остаются потожировые маркеры и мельчайшие волоски. Для экспертизы ДНК более чем достаточно.
— До экспертизы ещё далеко, — напомнила Даша. — Нужно сначала отсюда выбраться.
Аргумент был бесспорным и узники, взяв сдвинутую плиту за края, отволокли к стене. То же самое они проделали ещё с двумя плитами, которые удалось сорвать со старых надгробий. Теперь можно было надеяться, что Даша дотянется до оконца.
Даша с первого раза взобралась по живой лестнице и, ухватившись за кирпичный край, взобралась на узенький оконный карниз. Она прильнула к щели между фанерными листами и тотчас, отпрянув, рухнула вниз. Антон едва успел подхватить её у самого пола.
— Там, снаружи, какой-то мужик, — зловещим шёпотом заявила Даша.
— Может, Данилыч? — предположил Антон, но Даша категорично покачала головой.
— Нет, не Данилыч, — тихо произнесла она. — Этот большой такой, как медведь. Что-то высматривал возле двери. Я его только мельком видела, со спины.
— Что будем делать, кэп? — шёпотом произнёс лейтенант. — Может, шумнуть?
Антон покачал головой.
— Не годится, — сказал он. — Испугается, побежит звать охрану. Славик его угостит дубинкой и определит к нам на постой. Будем ждать, пока сам свалит.
Однако, незнакомец уходить вовсе не собирался. Его осторожные шаги послышались совсем близко. Они приблизились к железной двери и стихли. Незнакомец явно прислушивался. Узники замерли, остерегаясь пошевелиться.
— Эй, кто там? — строго спросил незнакомец совершенно знакомым Антону голосом. — Не шали, ответь.
— Никита Степанович?! — вырвалось у Антона. — Как вы здесь?
— Известно как, — отозвался участковый. — Вчера ночью с моря возвернулись. Решил вот, сходить посмотреть, всё ли в порядке на участке. Персиков Ивану Степановичу принёс, лучку ялтинского.
— Потом про лучок, Никита Степанович, — крикнул Антон. — Вы замок вскрыть сможете?
— Зачем вскрыть? — в недоумении спросил участковый. — Я у Данилыча могу ключ взять.
Антон бросился к двери.
— Ключ не у Данилыча, — сказал он взволнованно, прижимаясь любом к холодному ржавому металлу. — Ключ у Славки Фролова. Он заодно с графиней.
— С кем-с кем? — переспросил участковый.
— Долго рассказывать, Никита Степанович, ломай замок.
На этот раз участковый не стал переспрашивать. Он метнулся куда-то в сторону, а когда снова вернулся к двери, заскрежетал чем-то стальным, приговаривая:
— Сейчас, сейчас, Антон Васильевич, потерпи. Вот ведь, и на неделю нельзя уехать. Обязательно что-нибудь приключится.
Замок с тяжёлым лязгом упал на каменные ступени — и дверь распахнулась с визгом и грохотом. На пороге стоял, улыбаясь во всё красное от загара лицо, Никита Степанович. В руках он держал кусок арматуры.
— А я вас, дядя Никита, за медведя приняла, — всхлипнула Даша, бросаясь ему на шею.
— А ты-то как попала сюда, егоза? — добродушно спросил участковый.
— Костик нас предал, — восклинула Даша. — Всех нас предал! Они нашли клад и теперь хотят бежать за границу!
— Теперь не сбегут, — заверил лейтенант, выходя из часовни.
— Я смотрю, у вас тут целая компания подобралась, — усмехнулся участковый, разглядывая Болтухина. — Кто такой? Городской? Из дачников?
— Лейтенант Болтухин, питерский ОВД, — чинно представился лейтенант. — Город на Неве, может, слыхали?
— Город слыхал, — кивнул Никита Степанович, неодобрительно оглядывая болтухинский скелет. — А вот, чтобы в органы всякую шпану набирали, не слыхал.
— Аллё, коллега, почему сразу шпана? — возмутился лейтенант. — У меня, между прочим, шесть задержаний.
— Потом о своих подвигах расскажешь, лейтенант, — осадил распетушившегося напарника Антон. — Давайте лучше свалим отсюда в безопасное место.
— Ко мне, — предложил Никита Степанович. — Всё и обскажете. Наталья галушек навертела. Сметанка, опять же, свежая.
При упоминании о галушках, лейтенант тоскливо посмотрел на Антона.
— Не до галушек нам, Никита Степанович, — быстро возразил Антон. — Если, узнают, что мы сбежали, сокровища могут и перепрятать.
— Так чего же проще: вызови по телефону наряд и накроем всех разом, — пожал плечами участковый.
— Вызовем, обязательно вызовем, — пообещал Антон. — Только если у нас на руках железная доказуха будет. Начальство прикрыло эту тему, и я тут, можно сказать, по собственной инициативе.
— Ну, дела! — вздохнул Никита Степанович. — Стало быть, вдвоём будем брать, без подмоги?
— Втроём, — угрюмо напомнил о себе лейтенант.
— А я? — всполошилась Даша. — У них дедушка, между прочим, в заложниках.
— А вот тебя мы и отправим к Никите Степановичу галушки кушать, — строго сказал Антон. — У них, девочка, два ствола на руках. И твоей юной жизнью я рисковать отнюдь не намерен.
— Два ствола?! — покачал головой участковый. — Погано. А кто у них коноводит? Не Костик же?
— Графиня, — коротко ответил Антон. — И с ней Славка Фролов.
— Славка?! Вот ведь, паршивец! — возмутился Никита Степанович. — По малолетке его едва не закрыли лет на пять по нехорошей статье, но кто-то деньжат кинул: отмазали.
— Графиня и кинула, — пояснил Антон. — Теперь он у неё вроде собачки.
— Теперь понятно, откуда ноги растут, — вздохнул участковый. — А ко мне в деревню всё же идти придётся. Совсем без оружия на два ствола лезть негоже. Я хоть и сдал свой табельный на время отпуска, ружьишко охотничье имеется. Ещё одним у шурина разживёмся.
Больше рассуждать было не о чем. Прикрыв дверь часовни и для вида вернув на место повреждённый замок, все четверо поспешили убраться подальше от нехорошего места.
Первым шёл участковый, безошибочно угадывая тайные тропы в буйных зарослях лопухов и крапивы.
— Никита Степанович, — окликнул его Антон. — А ты как возле часовни-то оказался?
— Чуйка сработала, Антон Васильевич, — отозвался участковый. — Я, когда с гостинцами-то явился, мне сразу всё не понравилось: и Иван Степанович как в воду опущенный, и Данилыч ни покурить не предложил, ни потрепаться. А это само по себе уже подозрительно. А больше всего медуза Горгона эта меня озадачила. Сроду со мной двух слов не сказала, а тут и про поездку, и про жену расспросила. Да всё с улыбочкою елейной. Э, думаю, не спроста! А когда обратно-то шёл, кровь на траве увидел. Смекнул, куда след идёт, а потом, тайной тропкой, чтоб камеры меня не прищучили, до часовенки-то и дотопал.
— Это Костика кровь, — пояснил Антон. — Даша ему физиономию разукрасила.
— Так ему и надо, предателю! — подала голос шедшая последней Даша.
Она то и дело вскрикивала, когда очередной крапивный куст обжигал её тонкие голые руки.
Деревня, куда спустя полчаса вошёл маленький отряд, жила своей летней и знойной жизнью. Кто-то копался в огороде, кто-то возился возле мангала в ожидании скорых гостей, кто-то затеял баньку. Отовсюду тянуло дымком и шашлычным духом.
— Эх, пожрать бы чего-нибудь, — мечтательно произнёс Болтухин. — На пустой желудок неохота под пули лезть.
— Ты, Антон Васильевич, чего же мальчонку-то своего на довольствие не поставил? — попенял участковый. Тощий, точно шкилет на майке. Не ровен час, преставится с голодухи, а тебе, поди, отвечать.
— Откормим лейтенанта, Никита Степанович, откормим, — пообещал Антон. — Только бы с сокровищами не опоздать. Наверняка, контейнер сегодня вечером грузить будут. Да и Ивана Степановича выручать надо.
— Помешались все на этом сокровище, — пробурчал участковый. — А насчёт Степаныча не журись, капитан, выручим старика.
За разговорами скоро дошли и до ворот участкового. Наталья, предупреждённая звонком о гостях, уже маячила на летней веранде, собирая на стол. Когда все четверо, стуча по деревянным ступеням, поднялись на веранду, всё было накрыто к обеду.
— Ой, Антон Васильевич, на кого ж вы похожи?! — всплеснула она красными от крымского загара руками. — Где ж вы так извалялись, родненькие?
Антон только теперь обратил внимание на свой пиджак и брюки, сплошь покрытые мучными пятнами от штукатурки. Лейтенант и Даша выглядели не намного краше.
— Погоди с расспросами, Наталья, — строго сказал Никита Степанович. — Спешим мы. Покорми-ка лучше ребят, да пошустрее.
— Не пущу за стол, пока не умоетесь, — по-хозяйски распорядилась Наталья.
Она тотчас снабдила каждого из гостей полотенцем и вытолкала во двор к летнему умывальнику.
— Вы тут умывайтесь, а я до Гришки, до шурина, сбегаю, — тихо сообщил Антону участковый, — только Наталье об операции ни слова, лады? А то сдуру голосить станет.
Опасливо озираясь на дверь веранды, он бесшумно выскользнул за ворота.
Антон снял перепачканный пиджак и, дождавшись своей очереди у умывальника, с удовольствием умылся, чувствуя, как саднят царапины и ссадины на руках.
Когда посвежевшие и наскоро отчищенные от въевшейся в одежду извёстки, бывшие узники вернулись на веранду, Наталья как раз вынесла из кухни чугунок с разомлевшими на пару галушками. Лейтенант застонал и жадно потянул носом.
— А мой-то где? — поинтересовалась Наталья, пристраивая чугунок в середину стола. — Никак, к деверю подался за самогонкой?
Антон неопределённо пожал плечами.
— А мы-то только вчера прилетели с Крыма, — сообщила Наталья, проворно накладывая по обширным мискам дымящиеся галушки и сдабривая их сметаной. — Так-то ещё дня три отдыхать, да извелась я. Хозяйство оставила на невестку, а у той у самой забот полон рот. Думаю, забудет курей покормить или тепличку вовремя не откроет. А тут ещё и Нюрка, хрюшка наша, пороситься вот-вот должна. Так и сорвались раньше времени.
— Стало быть, это вы, тётя Наташа, наша спасительница?! — воскликнула Даша.
— Спасительница?! — насторожилась Наталья. — А ну-ка, гости дорогие, выкладывайте всё, как есть. Чую, не просто так мой Никита в деревню подался.
Антон едва не подавился галушкой и укоризненно посмотрел на Дашу. Но та и не думала сохранять тайну.
— Представляете, тётя Наташа, — таинственным шёпотом проговорила Даша. — Клад нашёлся!
Наталья пошарила вокруг себя и, найдя стул, шумно опустилась на него.
— И кто ж нашёл? — спросила она, обомлело глядя на юную собеседницу.
— Аделаида наша, — сообщила Даша. — Она, оказывается, самая настоящая графиня!
— Да ну?! — всплеснула руками Наталья. — А как же она сундук-то достала? Поди, тяжёлый?
— Там у них целая шайка, — Даша отложила вилку и отодвинула в сторону нетронутые галушки. — Они дедушку моего в заложники взяли.
— Дедушку в заложники!.. Ой, го-осподи… Кто ж, такие? Неужто из наших, из деревенских?
— Кроме Аделаиды, ещё Славка Фролов. И ещё один нехороший парень. Его я даже называть не хочу, — Даша поджала губы и замолчала.
Антон только вздохнул и посмотрел на лейтенанта. Болтухин, казалось, не обращал никакого внимания на разговор, стремительно уничтожая галушки.
По крыльцу затопали, и на веранду вошёл, елейно улыбаясь, Никита Степанович. Наталья немедленно поднялась и строго посмотрела на мужа. Тот растерянно взглянул на Антона и понял, что секретность операции подчистую раскрыта.
— Мы тут с Гришкой решили по вечерней зорьке на глухаря сходить, — постно сообщил он. — Так я ружьишко возьму?
— На глухаря? — тихо переспросила Наталья и сделала шаг в сторону мужа. — Обещал ведь на рожон-то не лезть. Забыл? Старый глухарь!
Она в сердцах сорвала с себя кухонный передник и принялась охаживать им супруга. Никита Степанович отступил к двери, пока не ткнулся спиной о дверной косяк.
— Натусь, перестань, люди смотрят, — отбиваясь от фартука, пробасил участковый.
— Забыл, как Васька Котов в тебя стрелял? — наседала Наталья.
— Не попал ведь, — отбивался Никита Степанович.
— Не пущу! — топнула ногой Наталья. — Вот пусть Антон Васильевич звонит к себе в отдел и вызывает наряд. А ты дома посидишь. В отпуске как-никак.
— Пока я тут под твоей юбкой буду сидеть, они Ивана Степановича до инфаркта доведут, — строго сказал участковый и отобрал у жены орудие экзекуции. — Как я тогда людям в глаза то посмотрю?
Наталья мельком взглянула на Дашу и неожиданно заплакала. Она быстрым шагом вышла из веранды в дом и также быстро вернулась, неся в одной руке охотничий карабин, в другой — коричневый кожаный патронташ.
— Иди, — коротко сказала она, отдавая Никите Степановичу карабин. — А ты, деточка, здесь останься, — обратилась она к Даше. — С дедушкой всё хорошо будет.
Даша хотела что-то возразить, но Антон поддержал Наталью.
— В самом деле, Даша, тебе лучше остаться здесь, — мягко сказал он. — Нам всем так спокойней будет.
Даша вздохнула и кивнула строго, по-взрослому.
— Пора, — сказал Антон, поднимаясь. — Лейтенант Болтухин, окончить приём пищи.
Лейтенант метнул в рот последнюю галушку и не без труда встал. Не переставая жевать, он промычал что-то благодарственное, и мужчины покинули веранду.
На ступенях, дымя сигареткой, сидел немолодой мужчина. Сверху Антон разглядел лишь его кепку и серый плащ. Над плечом незнакомца торчал ствол охотничьей двустволки. Увидев в дверях троих выходящих, он поднялся, отбросив сигаретный чинарик в дождевую бочку.
— Отпустила? — спросил он хриплым баском, кивая в сторону дома.
Из двери показалась заплаканная Наталья.
— И ты тут? — грозно спросила она, глядя на родственника.
Незнакомец немедленно сорвал с головы кепку и, простодушно улыбаясь, сообщил:
— А мы тут, Наташ, со Степанычем решили до рощицы прогуляться. Тетерев, говорят, жирный пошёл, что твой кабанчик.
— Это, Григорий, шурин мой, — сообщил участковый. — С нами напросился на операцию.
Антон вздохнул, пожимая руку нового знакомого. Брать гражданского на задержание ему не хотелось, но и отказываться от такой помощи было глупо.
Шурин имел лихой вид и, судя по экипировке, собирался не на глухаря, а на медведя. Помимо двуствольной «тулки», он имел при себе грозного вида нож в потёртых ножнах, топорик и армейский бинокль.
— Вот расскажу я твоей Маринке за какими тетеревами-то ты собрался, Гришка, — погрозила с крыльца Наталья.
Не вступая в дальнейшую перепалку, отряд выбрался за ворота и двинулся по пыльной нагретой за день дороге. Первым, закинув карабин на плечо, грузно топал Никита Степанович. Чуть поодаль широко шагал шурин Гришка, за ним Антон. Замыкал колонну сытый и добродушный Болтухин.
— Спасибо мужики, что с собой взяли, — непонятно к кому обращаясь, бодро произнёс шурин. — Жена с тёщей с утра в оборот взяли: жук колорадский одолел. Верите: весь день «раком» на грядке простоял, а никто даже стопочки не поднёс. Я, мужики, от такой работы едва умом не поехал. А тут, Степаныча бог послал. По мне, так лучше под пули, чем от какого-то американского жука унижение принимать.
Шурин был словоохотлив, и за его байками отряд быстро добрался до старых графских угодий. Идти к особняку решили в обход, со стороны пруда, откуда графиня и её свита вряд ли ожидали гостей.
В парке, на удалении от особняка, камер наблюдения не было, и отряд пробирался сквозь кусты и заросли лопухов довольно бодро.
— Этот паршивец Славик, небось, в сторожке чаи гоняет, — предположил Никита Степанович. — Надо бы его первого угомонить.
— Вряд ли, — возразил Антон. — Они торопятся, готовят экспонаты к погрузке. Скорее всего, Славик тоже там, в особняке. Но проверить, явно, не помешает.
Прячась за стволами деревьев, Антон и его спутники подобрались к сторожке. Дверь в охранное помещение на этот раз была плотно закрыта. Рыжий кот мирно спал на ступенях, свернувшись калачиком.
Антон прислушался. Ничего, кроме шуршания листвы. Где-то в глубине парка заухал филин. Пригнувшись и, проскользнув под окном сторожки, Антон пробрался к двери. Кот рыжей молнией метнулся из-под его ног и исчез в зарослях. Антон потянул за дверную ручку. Закрыто. Тогда он встал к краю окна и заглянул в сторожку. Ни души. Экраны мониторов бледно мерцали, а на пустом столе белел лист бумаги.
Нехорошее предчувствие кольнуло Антона в самое сердце. Он рванул дверь на себя, ломая запор, и ворвался внутрь. Бумажный лист с загнутым краем был приколот к столешнице узким сапожным шилом. На листке ровным каллиграфическим почерком было выведено:
Прощайте, господин капитан. Надеюсь больше вас не увидеть. Костик проследил за участковым и стал свидетелем вашего бегства. Остановить на этот раз я вас не успела. Да и зачем? Я уезжаю, и уважаемый Иван Степанович вынужден составить мне компанию. Оставляю вам на память прядь его волос. Если решитесь задержать и обыскать коллекцию, пришлю вам в отдел господина Дольского по частям. Уповаю на ваше милосердие, капитан.
Искренне ваша,
А. Белозерцева, графиня.
В сторожку один за другим ввалились Никита Степанович и лейтенант.
— Что там? — спросил участковый, кивая на листок.
Антон с яростью выдернул шило, застрявшее в столешнице и из-под загнутого уголка высыпались седые волосы Дольского. Антон протянул листок участковому.
Тот, шевеля губами, прочёл письмо. Из-за его спины, вытянув шею, в текст впился Болтухин.
— Вот ведь гадёныш! — воскликнул он. — Поймаю ботаника, нос сломаю.
— Выходит, Ивана Степановича в залог взяли, — вздохнул участковый, возвращая листок Антону.
Антон не ответил, судорожно размышляя, что теперь делать. План внезапной атаки на особняк провалился.
— Вот же он, гнида! — выкрикнул лейтенант, тыча пальцем в один из мониторов.
Все трое уставились на картинку. Камера, расположенная так, чтобы следить за происходящим на площадке перед особняком, показывала две фигуры: Костю и Данилыча. Оба напряжённо смотрели в сторону центральных ворот. Вскоре их интерес объяснился: к особняку подкатил грузовик с длинным синим контейнером на прицепе. Костя немедленно вскинул к голове руку с телефоном и коротко кому-то сообщил о его приезде.
— Графине цинканул, сучонок, — зло сплюнул Болтухин. — Брать его надо за гениталии, кэп, и колоть до чистосердечного.
— Нельзя рисковать, — бросил ему Антон. — Надо понять весь расклад: где графиня, где Славик? У этих двух персонажей стволы и Дольский в заложниках. Костика наверняка оставили для надзора. Только сунемся, он тут же звякнет графине.
— А мы соваться и не будем, — сказал, задумчиво морща лоб, Никита Степанович. — Пошлём Гришку. Костя Гришку не знает и ничего не заподозрит.
— А он справится?
— Кто, Гришка?! — усмехнулся участковый. — У нас прошлой зимой у соседки бык трёхлеток взбесился. Разнёс подчистую хлев и давай по деревне народ гонять. Гришка его кулаком между глаз так приложил, что бык на бок и рухнул. Ей-богу, не вру. С тех пор, как Гришку увидит, с испугу под себя ходит.
— Хорошо, пусть будет Гришка, — подумав, сказал Антон. — Только объясни шурину, Никита Степанович, что парень нужен нам живым и немного здоровым. И ещё: спешить мы не будем, — обратился он к обоим напарникам. — Пусть контейнер благополучно покинет имение.
— Кэп, а как же цацки, камешки? — простонал лейтенант. — Неужели, опять профукаем?
— Никуда цацки не денутся, — успокоил Антон. — Нам надо прежде всего узнать, где они держат Дольского. Пока он у них, мы к сокровищам и близко не подойдём.
Контейнер проворно грузили присланные министерством дюжие мужики в синих комбинезонах. Костик то и дело нервно шарил глазами по окрестным кустам в ожидании нападения и держал наготове телефон. Каждые пять минут он вскидывал руку к голове и коротко докладывал графине о ходе погрузки.
Наконец, все ящики оказались внутри контейнера. Костик подписал накладную на груз и протянул её шофёру грузовика. Через минуту грузовик, осквернив воздух чёрным выхлопом, развернулся и покатил прочь от особняка.
— Пора, — решил Антон, последний раз взглянув на монитор, где на экране маячила фигура Кости Тагарина. Его лицо, увеличенное зумом, казалось смертельно бледным.
— Постарайся всё сделать так, чтобы он не успел включить телефон, — настоятельно напомнил Антон. — По лицу не бей. Он должен быть как огурчик.
— Будь покоен, начальник, — заверил Гришка. — Упакую пацана в лучшем виде. Не успеет и маму вспомнить.
После краткой инструкции отряд направился, сторонясь главной аллеи, прямо к особняку. Прячась за густым кустарником все четверо подобрались к площадке перед зданием незамеченными. Во всяком случае, Данилыч, прохаживающийся по площадке и вяло взмахивающий метлой, не выказал никаких признаков беспокойства. Кости поблизости видно не было. Должно быть, он обретался где-то в особняке.
— Вперёд! — скомандовал Антон и ткнул Гришку в спину. Тот встал из-за кустов и, не скрывая своего присутствия, вразвалочку зашагал к особняку.
— Привет труженикам метлы, — поприветствовал он Данилыча, поднимая над головой кепку.
— Ты чего, Григорий, никак заблудился? — с беспокойством спросил Данилыч, озираясь на двери особняка.
— Ивана Степановича ищу, — широко улыбаясь и подходя ближе, сообщил Гришка. — Дельце у меня к нему, Данилыч, вполне историческое.
— Нету его, — с ещё большим беспокойством бросил ему садовник, отступая к особняку. — Шёл бы ты, Гришка, подобру-поздорову.
В этот момент из двери особняка появился Костик с огромной дорожной сумкой на плече. Увидев незнакомца с ружьём, мирно беседующего с Данилычем, Костик мгновенно выхватил телефон.
— Может быть, вы мне поможете, молодой человек? — с радушной улыбкой крикнул Григорий. — Нашёл на охоте монету старинную, а разобрать не могу, то ли алтын, то ли полушка. Хотел Ивану Степановичу показать, да говорят, нет его. Может, поглядите?
Григорий и в самом деле вытащил из кармана какой-то кругляш. Костик нервно покрутил в руке телефон, но звонить, видимо, передумал. Улыбчивый охотник явно не вызвал у него никаких подозрений.
— Я не специалист, — пожал плечом Костик и убрал телефон. — Может, лучше вам дождаться Ивана Степановича?
— А он когда будет?
— Не будет его сегодня, — буркнул Данилыч. — Иди, Гришка, своей дорогой.
— Унылый ты человек, Данилыч, — попенял ему Гришка, — мне, можно сказать, удача улыбнулась, а ты меня со двора гонишь. Я монетку-то хотел в скупку снести, да прогадать боюсь. Думал показать знающим людям, а тут, гляжу, одни шаромыжники.
— Ладно, давайте, я посмотрю, — шагнул к нему Костя, поддёрнув на плече дорожную сумку.
— Спасибо, молодой человек, — обрадовался Гришка, протягивая ему руку. — Вы очень любезны. Не то, что этот битюг с метёлкой.
Как только Костик склонился над ладонью охотника, глаза его немедленно округлились.
— Так это же… — вскрикнул он, увидев пивную пробку. Рука Костика тотчас метнулась за телефоном.
Приклад ружья, висящего на плече Гришки, описал короткую дугу и ударил парня в солнечное сплетение. Костик, охнув и широко раскрыв рот, упал на колени. Телефон выскользнул из его руки и тотчас оказался в проворной пятерне Гришки.
Данилыч застыл, часто моргая глазами и, прижав метлу к тощей груди, словно единственное сокровище. Из засады, с треском ломая кусты, выбежали трое представителей закона.
— Чего застыл! — рявкнул на Данилыча Никита Степанович. — Беги за верёвкой, приятеля твоего вязать будем.
— Нашёл мне приятеля, — зло отозвался садовник и, нашарив в обширном кармане фартука бечеву, протянул участковому. — Век бы с такими не знался, да как ослушаешься, когда Степаныч с внучкой у них взаперти кукуют?
— С Дашуткой всё в порядке, — сообщил участковый, деловито заламывая руки Костика и обматывая их бечёвкой.
Костик хватал открытым ртом воздух и никакого сопротивления не оказывал.
— Куда так спешили, Константин? — спросил Антон, дождавшись, когда связанного парня усадят перед ним на газон.
— Такси он вызвал в аэропорт, — ответил за него дворник. — Они решили с графиней за границу свалить. И, видать, не пустые. Шушукались всё про бриллианты да про золотишко.
Поняв, в какую сторону качнулась чаша весов, Данилыч мгновенно перешёл на сторону правопорядка и стал словоохотлив.
— С графиней, говоришь? — переспросил Антон. — А Славка что ж?
— Про этого беса не слыхал, чтоб они его с собой взять хотели, — замотал головой Данилыч. — Да и на кой им этот лапоть во Франции? Ему, я слышал, приказали Ивана Степаныча сторожить.
— Ивана Степаныча?!
— Ну да, — бодро отозвался Данилыч. — Славик его увёз куда-то с полчаса назад.
— Увёз? Куда?
— А пёс его знает, — пожал плечами садовник. — Он мне не доложился.
Антон снова обратился к бледному от страха и потрясения Костику:
— У вас, гражданин Тагарин, есть весьма скудный выбор: либо вы немедленно сообщаете, куда увезли Дольского и тогда можно будет рассчитывать на гуманность правосудия, либо огребёте, сударь, по полной программе.
— Кэп, позвольте я поговорю с этим гнусом о гуманности правосудия, — влез в разговор Болтухин.
Он недобро посмотрел на бледного, как лондонский туман, Костика, поигрывая кулаками и, наверняка, сожалея о том, что у него отобрали его верный кастет.
— Я т-требую адвоката, — промямлил Костик.
— Послушайте, Константин, — произнёс Антон, теряя терпение. — Если будете кобениться и вспоминать о своих правах, я передам вас под юрисдикцию лейтенанта, а он немного иначе трактует букву закона.
Болтухин плотоядно улыбнулся.
— Хорошо, я всё скажу, — тихо проговорил Костик, стараясь не смотреть в сторону лейтенанта. — Это всё графиня. Это она придумала, как вывезти клад во Францию. Она убила Ваську Кота…
— Про это потом, — перебил его Антон. — Куда Славка увёз Ивана Степановича?
— Не знаю, правда, не знаю, — затряс головой Костик. — Я только слышал, что она велела отрезать ему палец, если вы попытаетесь помешать погрузке.
— Вот ведь каналья, — сокрушённо пробасил участковый. — Это ж, кем надо быть, чтобы такое удумать?! Хорошо ещё, что эта мегера не знает, что мы Костика задержали.
— Знает, — тихо произнёс Костик. — Я трансляцию на телефоне не выключал.
— Что?! — вскрикнул Антон и выхватил телефон из руки Гришки. Экран гаджета и в самом деле тревожно мерцал.
Антон с упавшим сердцем поднёс телефон к уху.
— Вы меня разочаровали, господин капитан, — раздался раздражённый голос графини. — Выходит, милосердие не является вашей добродетелью. Что ж, через полчаса вы получите видео, где господина Дольского лишают мизинца. А сам пальчик я велю отправить по адресу вашего отдела с соответствующими комментариями.
— Не усугубляйте свою статью, Аделаида Сергеевна! — крикнул в трубку Антон. — За подобное зверство в совокупности с убийством присяжные влепят вам четверной. Одумайтесь!
Однако, последние слова Антона ушли в пустоту. Графиня не стала слушать и отключилась.
— Что будем делать, кэп? — озабоченно спросил Болтухин, который слышал весь разговор. — Эта крыса не остановится, пока не нарежет старика на ремни.
— Резать будет не она, а Славик, — ответил Антон, пряча телефон Костика в карман. — Надо найти этого обормота, пока он серьёзных глупостей не наделал.
— Ищи ветра в поле, — зло сплюнул лейтенант. — Зашухарился где-нибудь и сидит, как клещ.
— Он отсюда не пешком ушёл, — задумчиво сказал участковый. — Надо бы пробить его тачку и номера.
— А чего её пробивать? — подал голос Гришка. — Славка эту тачку неделю назад у Володьки Никифорова купил по доверенности. Номера на ней не меняли. Володька на радостях потом три дня керосинил.
Через минуту номер и марка машины были выявлены. Антон снова достал телефон и набрал номер дежурного по отделу.
— Ваня Журавлёв, ты?! — Крикнул он в трубку. — Кречетов беспокоит. Ваня, срочно: выяснить, когда и в каком направлении в окрестностях Богородицка проследовал автомобиль Лада-Приора. Цвет «мокрый асфальт». Номер Х310УМ. Регион наш, 71-й. Да, Ваня, это срочно! И ещё: машину не останавливать. В ней вооружённый пистолетом преступник с заложником. Нет! Я же, сказал: никаких задержаний! Да, и ещё: пробей не было ли за последний час транзакций с карты на имя Вячеслава Фролова. Что значит «выходной и никого нет», Ваня?! Поднимай всех! Ваня, у нас заложник, и сейчас именно от тебя зависит, не превратится ли он в труп. Всё, я на связи по этому номеру.
Как только Антон закончил разговор, к особняку, шурша по брусчатке, подкатило такси. Машина остановилась напротив живописной компании, и молодой таксист в пижонской фирменной кепке высунул из окна голову и осведомился:
— Такси в аэропорт кто заказывал?
— Тот, кто заказывал, уже не едет, — ответил за всех Антон. — А вот нам машина нужна позарез. На правах представителя власти я реквизирую транспортное средство, о чём можете сообщить диспетчеру.
— Представитель власти? — спросил таксист, недоверчиво разглядывая помятый и перепачканный пиджак Антона. — Документик будьте добры!
Антон привычным жестом кинул руку к карману и замер, вспомнив, что у них с лейтенантом нет теперь ни оружия, ни удостоверений.
— Всё в порядке, Антон Васильевич, — участковый подошёл к таксисту и сунул ему под нос свою ксиву.
— А мне всё равно, кто вы такие. Машину не отдам, — твёрдо заявил таксист. — Поцарапаете или разобьёте, а мне за свой счёт потом восстанавливать.
— А если не бесплатно? — спросил Болтухин. — Плачу три счётчика с кушем.
Таксист с сомнением посмотрел на стоявшего рядом с машиной оборванца. Болтухин эффектным жестом вынул из кармана упругую стопку купюр и помахал ей перед носом таксиста. Хруст купюр мгновенно превратил таксиста в законопослушного гражданина.
— Ладно, садитесь, только салон не испачкайте, — сказал он со вздохом. — И про три счётчика не забудьте. А машину я сам поведу.
— Откуда дровишки, лейтенант? — спросил Антон подозрительно.
— Экспроприировал у гражданина Тагарина, пока вы, кэп, перетирали с графиней.
— Никита Степанович, оформите задержание как положено и отправьте в КПЗ — обратился Антон к участковому.
Никита Степанович кивнул и внушительно зыркнул на задержанного.
— А я, гражданин начальник? — напомнил о себе Гришка. У него был растерянный и обиженный вид сеттера, которого раздразнили зайцем и не взяли на кабана.
— Григорий, спасибо, что помогли, но я не имею права брать гражданского на задержание вооружённого преступника, — вежливо объяснил Антон.
— Кэп, а мы что с голым задом на ствол полезем? — возмутился Болтухин. — Я бы не хотел, чтобы нас награждали потом посмертно.
— Гришка не подведёт, — вступился за родственника участковый. — Да и стрелок он отменный — даже с похмелья в яблочко бьёт.
— Ладно, — сдался Антон. — Едем втроём. Только, Григорий, уговор: если что-то пойдёт не так, мы друг друга не знаем. Не хватало мне и вас под статью подставить.
Григорий озарился счастливейшей улыбкой и полез, подбирая плащ, на заднее сиденье такси. В этот момент тренькнул конфискованный телефон.
— Васильич, ты? — осведомился голос дежурного. — Указанная тобой машина зафиксирована при пересечении Иевлевского и Шоссейного проездов в 16.23. В 16.38 с карты на имя Вячеслава Фролова произошла транзакция. Кассовый аппарат, принявший оплату, зарегистрирован в минимаркете посёлка «Отдых». Распечатку чека я тебе выслал. Кстати, на банковский счёт, привязанный к этой карте, недавно зачислено шесть лимонов.
Антон поблагодарил дежурного и посмотрел на часы. 17.10.
— Посёлок «Отдых» знаешь? — спросил таксиста Антон.
— А то, — самодовольно хмыкнул тот. — Раз пять туда шалав привозил.
— У вас и такие услуги имеются? — навострил уши лейтенант. — И почем нынче разврат?
— Про разврат потом, — бросил ему Антон. — Живо в машину!
Антон плюхнулся на переднее сиденье, и машина тотчас понеслась прочь от особняка, оставив на лужайке связанного несчастного Костика, участкового, замершего с карабином наперевес и Данилыча, как ни в чём ни бывало, раскурившего сигаретку.
Таксист оказался мастером своего дела и, без умолку болтая с лейтенантом о тайнах и расценках ночной любви, гнал машину на предельной скорости, с лёгкостью обгоняя попутный транспорт. Через четверть часа этой безумной гонки преследователи прибыли на окраину «Отдыха». Это был типичный дачный посёлок, образованный двумя параллельными улицами с сотней неказистых домишек, среди которых лишь изредка попадались коттеджи в два этажа.
— Ну, и как мы найдём здесь Славика? — спросил лейтенант, рассматривая бесконечную череду заборов.
— Просто поедем по улице, — решил Антон. — Такси в посёлке подозрений не вызовет.
Так и сделали. Медленно, точно разыскивая нужный адрес, такси покатило вдоль первой улицы, но это не принесло никаких успехов. Вдоль заборов стояло с дюжину оставленных дачниками машин, но нужной среди них не было. Антона посетила тревожная мысль: «А что если, он ошибся? Что если, Славик завернул в местный маркет по дороге и теперь несётся где-нибудь по просёлку неизвестно куда? Или, того хуже: спрятал машину, затаился и уже готов выполнить гнусный приказ графини». Антон поёжился, представляя себе, как Славик достаёт нож, похожий на тесак, и велит насмерть перепуганному Ивану Степановичу положить руку на стол…
— Вот его тачка, кэп! — вскрикнул лейтенант, когда такси миновало очередное подворье.
И в самом деле, сквозь неплотный частокол промелькнула Лада-Приора цвета «мокрый асфальт». Машина стояла за воротами перед аккуратным домиком, и преследователи заметили её просто чудом.
— Не останавливайся, — приказал таксисту Антон. — Отъедем подальше.
Мрачные картины, порождённые в его голове, немедленно испарились. Теперь Антон Кречетов снова превратился в охотника. А хищник, опасный двуногий хищник, теперь никуда от него не денется. Плохо было лишь то, что у этого двуногого хищника был в руках заложник и его, Антона, табельный ствол.
Завернув в ближний проезд, машина остановилась.
— Что будем делать, кэп? — возбуждённо спросил Болтухин. — Наши физиономии Славик издалека срисует.
— Что тут спорить? — подал голос Гришка. — Опять я пойду.
— Славка Фролов — не пацан, его на пивную пробку не купишь. Да и тебя он, наверняка, знает. — Возразил Антон.
— Это верно, — вздохнул Гришка. — Я его ещё в детстве мутузил. Шкодливый он был, Славка этот. Но вот чтобы он палец человеку отрезал… — Гришка сомнительно покачал головой.
— Получается так, что идти надо мне, — веско сказал шофёр. — Меня-то он точно не заподозрит. Сошлюсь на то, что адресок перепутал.
Антон испытующе посмотрел на шофёра и кивнул.
— Ладно, — сказал он. — Твоя задача проста: пошуми возле ворот и постарайся, чтобы хозяин вышел из дома. Дальше наша забота.
— Добро пожаловать в банду, — радостно заявил Болтухин, хлопая по плечу таксиста.
Теперь, когда с приманкой вопрос сам собой разрешился, надо было тщательно продумать детали. И тут таксист снова проявил себя, предложив рассмотреть усадьбу по навигатору. Маленький экран гаджета дал чёткую картинку местности, показывая прямоугольники строений, проезды между домами и заборы. Решено было так: Антон и лейтенант должны были зайти к домику со стороны огорода. Григорий, прячась за сараем, занимал идеальную позицию для стрельбы. В зону его огня попадал весь двор, дверь крохотной террасы и два окна. Стрелять ему было велено только в самой аховой ситуации. Да и то, для острастки.
Проинструктировав свой пёстрый отряд ещё раз, Антон дал отмашку к началу операции. По плану на занятие исходных позиций отводилось ровно десять минут, после чего в дело должна была вступить машина такси. Пробираться к нужному огороду пришлось задворками, перелезая через чужие заборы. Не обошлось и без небоевых потерь: лейтенант, спрыгивая с забора, угодил ногой на оставленные на грядке грабли и был отправлен ими в недолгий нокаут. Затейливо матерясь, он вскоре нагнал бегущего впереди Антона, прикрывая рукой ссадину на лбу.
Наконец, позиции были заняты, и Антон услышал клаксон такси.
— Эй, хозяева, — громко выкрикнул таксист. — Это, часом не Виноградная, 6?
С минуту никакого движения в домике не происходило. Клаксон загудел снова.
Из окошка высунулась голова Славки и недружелюбно осведомилась:
— Чего шумишь, по рогам захотел?
— Виноградная, 6? — Снова крикнул таксист, убедительно играя заблудившегося водилу. — Полчаса по вашему грёбаному посёлку кружу. Хоть бы табличку с улицей прилепили.
— Здесь, Лесная, а не Виноградная, — зло огрызнулся Славик. — Мотай, пока я тебе ноги не вырвал.
— Эй, ты как с людьми разговариваешь, чмо болотное? — притворно обиделся таксист, выходя из машины. — Давно тебе рыло не чистили?
— Это ты мне рыло собрался чистить, глиста в кепке? — вспыхнул задетый за ретивое Славик.
Его голова немедленно исчезла из окна и вскоре он выскочил из домика, с шумом распахнув дверь. В руке Славик сжимал чёрную полицейскую дубинку и грозным шагом направился в сторону таксиста. Из-за углов домика метнулись две быстрые тени: Антон и лейтенант. Славик успел лишь обернуться и удивлённо приоткрыть рот. Антон молниеносно перехватил руку с дубинкой и вывернул её с такой силой, что Славик дико выкрикнул и упал на колени. Болтухин выкрутил Славику вторую руку и принялся вязать запястья загодя припасённой бечёвкой.
— Где Дольский? — коротко спросил его Антон, поднимая за шиворот очумевшего от боли и неожиданности Славика.
— В погребе, — одними губами прошептал тот. — Графиня приказала палец ему отрезать, а я не смог.
Григорий, видя, что операция по задержанию закончена, вышел из-за сарая, опустив ружьё.
— Ловко вы его спеленали, — похвалил он. — Сразу видать ментовскую хватку.
В этот момент раздался сухой пистолетный выстрел, и пуля зло прошипела в дюйме от головы Антона. Все на мгновение замерли, и в тишине со стороны домика раздался женский визгливый голос:
— Отпустите Славку, суки позорные! Всех завалю, паскуды!
Антон медленно повернул голову. Возле крыльца, расставив красивые босые ноги и держа пистолет в напряжённо вытянутых руках, стояла Верка Кондратьева. Она была в распахнутом розовом пеньюаре и походила на рассерженную Валькирию. Рыжие пряди её волос тяжёлой волной струились на плечи.
— Брось ружьё, Гришка! — выкрикнула она, направляя ствол пистолета на остолбеневшего охотника.
— Гражданка Кондратьева, не усугубляйте положения, — громко сказал Антон, стараясь не терять самообладания. — Отдайте пистолет, и мы будем считать произведённый выстрел неосторожным обращением с оружием.
— Замолчи, мусор! — взвизгнула Верка. — Хотели пожить со Славкой по-людски. Так нет, и сюда припёрлись, законники хреновы! А ну-ка, развязывайте его! Живо!
В этот момент снова ожил клаксон такси, и Верка на мгновение обернулась на этот звук. Мгновения оказалось достаточно, чтобы лейтенант по-кошачьи метнулся ей в ноги и рывком сшиб на землю. Верка вскрикнула и, падая, успела выстрелить, но пуля ушла в лазурное июньское небо. Лейтенант подмял злобно ругающуюся фурию и ловко отобрал пистолет.
Обезоруженная Верка какое-то время пыталась лягнуть лейтенанта, суча голыми загорелыми ногами. Но Болтухин, не обращая на эти попытки никакого внимания, ловко перевернул задержанную и заломил ей за спину руки.
— Пусти, падла ментовская! — взвыла Верка, уткнувшись лицом в траву.
— Молодец, лейтенант, — похвалил его Антон. — Всё-таки, чему-то тебя в школе полиции научили.
— Просто меня здорово возбуждают дамочки с пистолетами, кэп, — отозвался тот.
Подбежавший Гришка помог связать притихшую Верку. Антон охлопал карманы поверженного Славки и обнаружил то, что искал: две присвоенных охранником ксивы и трофейный болтухинский кастет. Обоих задержанных отвели в домик, где было прохладно и изрядно накурено. Крохотная гостиная была заставлена чемоданами, коробками, свёртками. По всему было видно, что новые хозяева даже не успели распаковаться.
— Дачку приобрели, чтобы отсидеться, пока всё уляжется? — спросил Антон, но ему никто не ответил. — Где погреб?
Славка кивнул в сторону, где виднелся проход в чулан. Там, посреди пола, имелся массивный люк с почерневшей ручкой.
— Сбоку выключатель, — пробубнил Славка.
Антон включил свет и приподнял крышку.
— Иван Степанович! — позвал он, но в ответ услышал лишь слабый стон.
Осторожно ступая по шатким ступеням, Антон опустился в сырой захламленный погреб и сразу же увидел Ивана Степановича, понуро сидящего на пустых деревянных ящиках. Руки Дольского были схвачены пластиковыми стяжками, а изо рта торчал уголок носового платка. Антон немедленно вырвал кляп, и Дольский шумно и нервно дыша, вымолвил едва подвластным ему языком:
— Даша? Дашута моя где?
— С вашей внучкой всё в полном порядке, — заверил его Антон. — Давайте, попробуем выбраться отсюда.
Антон помог еле держащемуся на ногах Дольскому преодолеть несколько ступеней лестницы. Сверху Ивана Степановича подхватили за плечи сильные руки и буквально вытащили из люка наверх.
В этот момент затренькал телефон, лежащий на пыльном, заваленном окурками столе.
— Это графиня, — бесцветным голосом сообщил Славка.
— Возьми телефон, — велел Антон.
— А если нет?! — нервно усмехнулся Славка. — Я в её дела не хочу путаться. И убийство вы на меня не повесите. Максимум, хулиганка.
— Боюсь, гражданин Фролов, вы неверно токуете ситуацию, — холодно ответил ему Антон. — Участие в преступной группе, сокрытие незаконно присвоенных ценностей в особо крупных размерах, нападение на полицейских с нанесением непоправимых последствий для здоровья…
— Не пыли, капитан, — возразил Славка. — Кому это я нанёс непоправимые последствия?
— Кому?! — возмутился лейтенант. — Ты, гнида, когда по куполу мне треснул, у меня все нервные центры поотключались. Я теперь, может, на всю жизнь импотентом сделаюсь!
Болтухин, вооружённый отобранной у Славки дубинкой, выглядел довольно свирепо. Даже скелет на его растерзанной футболке сжимал, казалось теперь, не саксофон, а длинную кривую секиру.
— Да почуяла я твой нервный центр, когда ты меня на траву-то повалил. Всё с ним в порядке, — процедила Верка.
— И потом, Вячеслав, подумайте о вашей возлюбленной, — продолжил Антон, игнорируя реплику арестантки. — Ей тоже срок нарисуем. Покушение на жизнь полицейского лет на восемь потянет.
Телефон смолк, а Славка, кусая губы, зло бросил Антону:
— Верку не трогайте. Всё, что вам нужно, я сделаю, но её из-под статьи, капитан, вытащи.
— Слово офицера, — коротко пообещал Антон и протянул смолкший телефон Славке.
— Что говорить?
— Скажи правду, что струсил, что не хочешь вешать себе статью. Поторгуйся, попроси больше денег. Она ведь предложила тебе деньжат за отрезанный палец?
Славка угрюмо кивнул и взял телефон.
— А как насчёт пальца? — спросил Славка с новым беспокойством. — Графиня потребует от меня видео.
— Не тушуйся, Славик, кино мы снимем как в Голливуде, — пообещал Болтухин. — Надеюсь, интернет в этой глухомани работает?
Антон нашёл пропущенный звонок и перезвонил. В трубке сразу же послышался надменный голос:
— Почему не отвечал сразу?
— Степаныча в погреб прятал, — довольно убедительно соврал Славка.
— Мне нужно, чтобы ты сделал, что я просила и немедленно.
— Но я не смогу одновременно резать и снимать, — торопливо возразил Славка. — Старик будет сопротивляться.
— Тогда пусть снимает твоя Верка, — жёстко произнёс голос.
— За просто так она не станет. Надо бы добавить, Аделаида Сергеевна.
— Добавлю! — зло выкрикнула трубка. — Только сделайте всё побыстрее. Мне нужно остановить этого малахольного капитана. Я его начальство хорошо подмазала — они нам мешать не будут, а его самого и щенка этого питерского припугнуть надо, как следует. Как только контейнер с экспозицией будет во Франции, вышлю ещё пять лимонов, как договаривались.
— Пять?! — изобразил возмущение Славка. — Мы договаривались на пять, когда всё шло гладко. А теперь всё вон как переменилось…
— Хорошо, — перебила его графиня. — Пусть будет семь. Только сделай всё побыстрее. Жду видео.
Графиня отключилась, и Антон одобрительно кивнул Славке.
— А теперь — за дело, — сказал Антон и обратился к едва пришедшему в себя Дольскому:
— Вам, Иван Степанович, снова надо будет побыть в роли жертвы.
— Я готов, — кивнул седой шевелюрой Дольский. — Что, собственно, нужно делать?
— Всё очень просто, Иван Степанович. Кладите руку на стол. Будем снимать кино. Вот этот нехороший человек будет делать вид, что режет вам палец, а вы должны как можно натуральнее сопротивляться, стонать, кричать от боли… Сумеете?
— Я, голубчик, на сцене смолоду играл, так что не беспокойтесь, — заверил Иван Степанович и покачал головой, укоризненно глядя на Славку. — Неужели ж, ты старика бы не пожалел ради своих сребреников?
Славка не ответил, низко опустив голову.
Для предстоящей репетиции Антон развязал несостоявшегося злодея, напомнив ему о пользе примерного поведения.
Пробная съёмка прошла успешно: маленькая гостиная оглашалась вполне натуральными ругательствами и стоном.
Тем временем, вооружённый телефоном Кости Тагарина лейтенант отправился блуждать в дебрях всемирной паутины. Интернет в «глухомани» работал отменно и, пока шла репетиция, Болтухин скачал дюжину жутких кровавых сцен с отсечением пальцев.
— Готово, — возвестил он, довольный своим уловом. — У ботаника реально прокачанная труба. Здесь такая чумовая «прога» стоит, что можно хоть сейчас клип смонтировать.
— У нас тоже готово, — сказал Антон. — Остаётся слепить из двух кусков что-то убедительное.
Пока лейтенант увлечённо возился с монтажом, Славку снова разжаловали в арестанты, накрепко связав руки. Наконец, видео было смонтировано.
— Хичкок удавится от зависти, — самодовольно заявил Болтухин, придирчиво просматривая жуткие кадры.
Видео немедленно отправили графине, и на телефон Антона вскоре пришёл репост. Графиня помедлила, давая возможность оценить весь ужас заснятого и только тогда позвонила. Антон взял телефон.
— С-сука! — не удержался он. — Прикажи своему холую прекратить пытки немедленно!
— Только после того, как ты, капитан, дашь слово не препятствовать вылету экспозиции, — зло усмехнулась в трубку графиня. — Иначе это кино немедленно полетит на сайт МВД. А будешь упрямиться, капитан, дражайшему Ивану Степановичу придётся расстаться с ухом.
— Я понял, — после недолгой паузы произнёс Антон. — Летите к чертям собачьим. Старика больше не трожь!
— Вот и договорились, капитан, — миролюбиво проговорила графиня. В её голосе читалось немыслимое облегчение.
Телефон умолк, и в комнате повисло молчание.
— Как же это, Антон Васильевич, — тихо и с укоризной спросил Дольский. — Неужели вы сдержите слово? Неужели сокровища Бобрищевых покинут Россию?!
Антон промолчал, зато за него безмятежно ответил Болтухин:
— С меня, между прочим, слова никто не брал. И я верну вам, гросфатер, в товарном виде и цацки и вашу мымру. Командование операцией переходит к младшему по званию. Свистать всех на верх! Задраить трюмы! «Чёрная каракатица» идёт на абордаж!
Лейтенант был в ударе, и Антон махнул рукой: делай как знаешь. Болтухин немедленно стал командовать, размахивая полицейской дубинкой, как маршальским жезлом.
— Марш, марш! — крикнул он арестованным, выгоняя их из домика на лужайку. — Григорий, останетесь с ними. При попытке мятежа стреляйте по ягодицам. Вам, гросфатер, тоже придётся остаться, — деловито обратился он к Дольскому. — Скоро прилетят архангелы из ближайшего отделения полиции, и вам нужно будет рассказать для протокола про спасённые уши.
Пока лейтенант командовал и балагурил, Антон позвонил Никите Степановичу и коротко передал ему суть событий.
— Позвоните в отдел, — попросил он участкового, — пусть пришлют наряд из Богородицка в дачный посёлок «Отдых». — Антон продиктовал узнанный у Славки адрес. — Оформите как хулиганку. В Тулу ни в коем случае не сообщать. У графини есть уши в областном ОВД. Нельзя, чтобы она узнала об аресте Славки. Перепрячет ценности, век потом не найдём. С арестованными оставляем Гришку. Заодно, пусть его и Ивана Степановича ребята домой отвезут. А мы с лейтенантом едем в аэропорт. Надо перехватить графиню, пока она вместе с кладом не упорхнула.
Шофёр мирно дремал, надвинув на глаза кепку и скрестив на груди руки. Услышав скрипнувшую калитку, он мгновенно пробудился и вернул кепку в исходное положение.
— Обошлось без жертв? — зевнув, поинтересовался он.
— Операция завершена, — заверил Антон, открывая заднюю дверцу. — Вам, кстати, объявляю благодарность от имени органов правопорядка.
— Куда я вашу благодарность повешу? — проворчал таксист. — На грудь, вместо ордена? Мне бы лучше, красненькую за перенесённый стресс. Вместе с вами, считай, под пули слазил.
— Не пузырься, шеф, будет тебе и красненькая, и девочки, и крем-брюле, — пообещал Болтухин, плюхаясь на сиденье рядом с шофёром.
Он достал из кармана пачку реквизированных купюр и, выбрав пятитысячную, шлёпнул её на плечо таксисту на манер карточного погона.
— Вот это предметный разговор, — мгновенно повеселел таксист, пряча купюру с виртуозностью иллюзиониста. — Куда едем?
— Не едем, а летим, шеф, — поправил его Болтухин. — Нам надо быть не позднее семи в аэропорту Шереметьево.
Таксист вопросительно посмотрел на Антона и тот кивнул.
— Через три часа?! — переспросил таксист и сомнительно покачал головой.
— За скорость оплата сдельная, — Болтухин извлёк из пачки ещё одну пятитысячную купюру и выразительно похрустел ею перед носом таксиста. — И вообще, шеф, бензин ваш — идеи наши. Надеюсь, вы помните эту почтенную максиму из классики жанра? Так что вперёд к сияющим вершинам Фудзи! Эх, жаль, что нет при нас чёрной материи! Я бы поднял над нашим авто знамя восставших сипаев…
— Так куда ехать? — переспросил шофёр. — В Шереметьево или к Фудзи?
— Сначала в Шереметьево, — вздохнул Антон, и машина немедленно понеслась по остывающей после дневного зноя поселковой дороге.
Шофёр, памятуя о призе, казалось, действительно летел над шоссе. Мелькающие за окном подмосковные пейзажи и японская поэзия в исполнении лейтенанта укачали Антона, и он задремал, окунувшись в омут коротких и запутанных сновидений. Ему снилась графиня в белом саване и с гарпуном, россыпь бриллиантов и изумрудов, сверкнувших и тут же исчезнувших в высокой траве, а ещё кукла с большими голубыми глазами. Когда кукла моргнула и засмеялась дьявольским, потусторонним смехом, Антон проснулся и посмотрел на часы. Судя по времени, они должны были подъезжать к аэропорту, но это было не так. Машина едва плелась в плотной тягучей пробке.
— Где мы? — спросил Антон с нарастающим беспокойством.
— На МКАДе, будь он неладен, — бросил шофёр, зорко выискивая просвет в соседнем ряду.
— На МКАДе?!
Это была явная катастрофа. До вылета грузового борта оставалось не больше часа. Если контейнер с экспозицией вылетит, вернуть его будет крайне проблематично. На слово диспетчер не поверит, а железных доказательств как не было, так и нет.
Антон достал телефон. Через минуту он уже знал номер отдела безопасности аэропорта. Лейтенант перестал мычать трёхстишья Басё и встревоженно посмотрел на напарника. Антон сделал ему знак, чтобы тот не лез с расспросами и набрал нужный номер.
— Говорит капитан Кречетов, убойный отдел тульского ОВД, — строго и спокойно сказал он. — Я располагаю информацией о готовящемся теракте. Взрывное устройство находится в грузовом контейнере с музейной экспозицией. Да, я понимаю степень ответственности. Оперативная информация поступила только что. Необходимо досмотреть содержимое контейнера. Я понимаю, что вы его уже осмотрели и просканировали. Придётся сделать это ещё раз. Взрывное устройство упаковано в специальный кейс, спрятанный в старинные каминные часы. Ни собаки, ни сканеры его не найдут. И ещё, необходимо задержать гражданку Белозерцеву Аделаиду Сергеевну, сопровождающую экспозицию. Она обвиняется в умышленном убийстве и именно она должна привести бомбу в действие, когда самолёт с контейнером будет в воздухе. Я с коллегой из Интерпола уже в дороге. Поторопитесь, счёт идёт на минуты.
Антон отключился и перевёл дух.
— Круто, кэп! — восторженно воскликнул Болтухин. — Даже я поверил про бомбу. А коллега из Интерпола — это, конечно, я? Польщён. В следующий раз представьте меня сотрудником ЦРУ.
Наконец, машина покинула злополучное кольцо МКАДа, и шоссе впереди засияло стальной лентой асфальта. Редкие попутные машины повеселевший таксист обгонял со скоростью метеора. Не прошло и четверти часа, как вдалеке замаячили приземистые махины терминалов аэропорта. Ещё немного — и стали различимы изящные строгие силуэты воздушных лайнеров. Антон почувствовал, как отчётливее и чаще забилось сердце. Неужели, всё?! Столько дней, столько неудач позади, столько тревог и волнений. А что, если и сейчас графиня приготовила какую-то невероятную каверзу? Антон не успел развить эту мысль. Такси стремительно вырулило на переполненную парковку и резко остановилось на только что освободившемся месте.
В этот момент неожиданно зазвонил телефон. Антон посмотрел на входящий номер. Звонила графиня. Значит, она не арестована. Значит, что-то пошло не так.
— Слушаю, — сказал Антон в трубку, стараясь унять дрожь в голосе.
— Удивлен, капитан? — Послышался знакомый надменный голос. — Мне казалось, ты немного умнее. Впрочем, чего ждать от нашей полиции?! Я позвонила Вячеславу ещё раз после того, как он скинул мне видео. Он не ответил, и я быстро сообразила, в чём дело. Тогда, я позвонила твоему начальству, капитан. Оно было крайне недовольно твоим самоуправством.
— Вот как?! И что же? — спросил Антон с горькой усмешкой. — Меня разжалуют в лейтенанты?
— Тебя арестуют, капитан, как только ты появишься в пределах аэропорта, — бросила графиня. — И за выдуманную тобой бомбу придётся крепко ответить. Всё, капитан, прощай. Скоро объявят парижский рейс.
Графиня отбилась, а Антон всё ещё держал в руке немой телефон.
— Затея с бомбой не удалась, — едва слышно произнёс он, стремительно соображая, что же теперь делать.
— Не беда, кэп, — заявил Болтухин. — Придётся идти на абордаж. Захватим контейнер и станем диктовать требования. Себе я потребую новые шузы и вертолёт до Майями.
Несмотря на абсурдность предложения, это был единственный способ остановить графиню.
— Так и сделаем, лейтенант, — согласился Антон. — Выдвигаемся к грузовому терминалу и ищем контейнер. Дальше по обстановке.
— Пацаны, я не при делах, — заявил таксист, чутко вслушиваясь в разговор. — Мне на сегодня и перестрелки достаточно. Бомбы, захваты, графиня эта ваша… Дальше давайте без меня.
— Не пыли, шеф, мы не по беспределу на эту козу наехали. Она мужика багром завалила и общак нашей родины обнесла на такую сумму, что нам троим до следующего ледникового периода не заработать, — разъяснил ситуацию Болтухин.
Шофёр сочувственно вздохнул, но категорически покачал головой.
— Ну, как знаешь, шеф.
Лейтенант и сунул в руку таксисту обещанную купюру и, подумав, прибавил ещё одну.
К грузовому терминалу Антон и лейтенант пробирались порознь на тот случай, если кто-то напорется на охрану. Однако на пути до карго-комплекса им не встретилось ни одного охранника. Видимо, их ждали на пассажирском контроле.
Грузовая площадка располагалась за внушительным зданием терминала и была уставлена множеством разноцветных контейнеров, между которыми проворно сновали электрокары.
— Наш контейнер синий, — напомнил Антон. — Вмятина на левой двери и большие буквы «А» по бортам.
— Круто, кэп, — восхитился лейтенант. — А я только цвет запомнил. Да и то не отчётливо.
Поиск оказался не очень долгим. Синий контейнер с вмятиной на левой двери уже стоял на колёсной платформе и был полностью готов для погрузки. Возле него не было ни души.
— Вперёд, лейтенант, — тихо скомандовал Антон и устремился к контейнеру.
Поворотные замки контейнера были опечатаны ярко жёлтыми пломбами. Ни секунды не думая, Антон взобрался на платформу и прихваченным из славкиного домика ножом срезал пломбы.
— Антон Васильевич, атас! — вскрикнул внезапно лейтенант, кидаясь куда-то вбок.
Послышались звуки короткой схватки — и лейтенанта вывели, заломив руки за спину, двое дюжих охранников. Из-за их спин вышел человек в штатском. Он был не молод, но подтянуто крепок и весьма уверен в себе.
— Ай-яй, яй, — почти дружелюбно произнёс он, покачав коротко стриженной головой. — Что же вы, капитан, безобразничаете? Какое-то, ей богу, ребячество. Слезайте вниз, потолкуем.
Антон спрыгнул с платформы. Человек в штатском смотрел на него строго, по-отечески.
— Пистолетик, будьте любезны, — человек в штатском протянул руку.
— Я арестован? — спросил Антон. — На каком основании и кто вы, собственно, такой?
— Кто я такой? — с вежливой улыбкой переспросил штатский. — Резонный вопрос. Я — Звонов Алексей Константинович, заместитель начальника службы безопасности аэропорта.
— Вот что, Алексей Константинович, табельное оружие вы от меня не получите, — твёрдо сказал Антон. — Я пока ещё офицер полиции при исполнении. И, кстати, мой коллега, тоже. Немедленно его отпустите.
— Волки позорные, — взвыл лейтенант, которому ещё сильней заломили руку. — Я вас, бакланов, на кичу к блатным отправлю.
— Не шути, капитан, — строго сказал штатский и бросил руку под край пиджака, где угадывалась наплечная кобура. — Отдай ствол по-хорошему.
Антон напрягся, готовый броситься вперёд и перехватить руку с пистолетом, но тут произошло неожиданное.
— Всем стоять и не дёргаться, — раздался смутно знакомый голос. — Вы, двое, отпустите парня. Ну, живо!
Один из охранников метнулся в сторону — и тут же раздался сухой хлёсткий выстрел. Охранник взвыл и рухнул, хватаясь за ягодицу. Антон обернулся. Возле соседнего контейнера, по-ковбойски расставив ноги и держа наизготовку дымящийся пистолет, стоял таксист в своей неизменной кепке, низко опущенной на глаза…
— Уважаемый, — выкрикнул шофёр, обращаясь к штатскому, — клешню из-под пиджака вынь и подними так, чтобы я видел. Отлично. Теперь вели своим бандерлогам не дёргаться.
На лице Звонова не мелькнуло и тени растерянности.
— Травмат? — спросил он не оборачиваясь. Судя по звуку, «Гроза», девять миллиметров. Отличный ствол.
— Он самый, — подтвердил шофёр, не опуская пистолета. — Если в ляжку пальну, две недели на костылях танцевать будешь.
— Зря вы так, молодые люди, — снова по-отечески пожурил Звонов. — Под суд ведь пойдёте за своеволие.
— Кто из нас под суд пойдёт, мы ещё поглядим, — сурово сказал Антон.
Он шагнул к Звонову и забрал его пистолет. Тем временем лейтенант коротко, без замаха, ударил всё ещё держащего его охранника свободной рукой в пах. Тот взвыл и ослабил хват. Лейтенант толкнул его от себя и с разворота съездил коленом в живот. Охранник сложился пополам и, охая, закружил на месте.
— Это тебе, паскуда, на будущее наука, — зло бросил лейтенант, потирая вывернутое плечо. — Будешь знать, как питерских ментов мацать.
— У нас мало времени, — напомнил Антон. — Парижский борт когда вылетает? — спросил он, обращаясь к Звонову.
— Посадку уже объявили, — коротко ответил тот. — Руки-то опустить можно?
Антон кивнул и указал стволом пистолета на контейнер.
— В присутствии свидетеля и представителя службы безопасности мы вскроем контейнер и произведём досмотр, — объявил Антон достаточно громко, чтобы слышали все, в том числе, и поверженные охранники. — Всё происходящее будет сниматься на камеру. Лейтенант, приступайте.
Болтухин легко вскочил на платформу, повернул вертикальные тяги запоров и распахнул дверь.
— Прошу, Алексей Константинович, — Антон приглашающе качнул пистолетом.
Звонов не заставил себя упрашивать и пружинисто впрыгнул на платформу.
— Начнём, — крикнул Антон и, достав из кармана телефон, стал снимать происходящее в проёме контейнера.
— Часики на месте, — тотчас доложил лейтенант. — Заставлены ящиками. Придётся попыхтеть.
Он принялся выволакивать тяжёлые громоздкие ящики из глубины контейнера, и вскоре на платформе образовалась целая баррикада. Наконец, очередь дошла и до каминных часов.
— Готово, кэп! — крикнул лейтенант. — Можно вскрывать игрушку.
Антон убрал пистолет и взобрался на платформу, не прекращая съёмки. В этот момент часы ожили и начали отбивать четверти часа. Фигурки пришли в движение, миниатюрные ворота распахнулись, выпуская всадника в латах.
— Кэп, гляньте, кто-то забыл в часах телефон, — воскликнул лейтенант и протянул руку.
— Замри! — резко выкрикнул Звонов. — Всем назад! Часы заминированы!
Лейтенант отдёрнул руку от ворот, словно его обдало невидимым жаром. Он ошалело оглянулся на выкрик.
— Ты что, командир, кефира объелся? — выпалил он. — Мы ж про бомбу сочинили чисто от себя, для остроты сюжета.
— Вы, может, и сочинили, а кто-то и в самом деле часики заминировал. Ну-ка, парень, выйди наружу, не засти свет, — Звонов говорил твёрдо, без надрыва, но в его голосе звучало неподдельное беспокойство.
Болтухин пожал плечами и выбрался из контейнера.
— По-моему, он гонит, кэп, — произнёс лейтенант, когда поравнялся с Антоном. — Телефон как телефон. Разве что проводочки какие-то…
— Взрывное устройство с дистанционным управлением, — донёсся голос Звонова. — Самодельный пластит граммов сто пятьдесят. Всем отойти от контейнера. К вам это тоже относится, капитан.
Антон не сделал и шага, чтобы убраться с платформы и продолжал снимать.
— Не блажи, капитан, — бросил ему Звонов. — Если рванёт, то хоронить тебя по частям будут.
— А ты как же, Алексей Константинович? Может, лучше сапёров?
— Могут не успеть, — отозвался Звонов. — Когда вы вскрыли контейнер, наверняка сработал маячок, и теперь тот, кто оставил такую игрушку, знает об этом. Остаётся надеяться, что он, точнее, она, не сразу станет давить на кнопку. А обо мне, капитан, не беспокойся: я таких самоделок в Чечне повидал не один десяток.
Звонов замолчал, склонившись над старинными часами. Затем он снял пиджак, аккуратно пристроил его на дощатую крышку ящика и, опустившись на корточки, медленно запустил обе руки в ворота бутафорского замка. Время остановилось. Болтухин, спрятавшись за баррикаду ящиков, бормотал что-то бессвязное. Должно быть, сутру из кодекса Бусидо, соответствующую моменту. Антон снимал происходящее без остановки, стараясь унять дрожь в пальцах.
Наконец, Звонов неторопливо вынул злосчастный телефон из часов и поднялся.
— Вот и всё, — буднично сказал он, выходя из контейнера. В одной руке он сжимал телефон, в другой — нечто, напоминающее кусок хозяйственного мыла, из которого торчали два проводка. Оба предмета он аккуратно положил на ящик. Со лба и впалых щёк Звонова струйками стекал пот.
— А кто-то меня уверял, что контейнер осмотрен на наличие бомбы? — не без горькой иронии бросил ему Антон.
— Никто ничего и не осматривал, — устало ответил Звонов. — Из министерства культуры дали понять, что груз особый. Надо пропустить под зелёный свет.
— Узнаю почерк графини, — усмехнулся Антон. — Подмазала кого надо. А бомбу оставила на случай провала. Если б её прищучили, успела б нажать на кнопку. Докажи потом, после взрыва, что она пыталась клад во Францию вывезти.
— Кстати, капитан, бомба сделана весьма умело, с дополнительным контуром, — заявил Звонов. — Это, наверняка, не шпана подзаборная.
— Есть у нас на примете один ботаник, — подал голос Болтухин. — Наверняка, он, паскуда, и заморочился.
В этот момент ожила рация одного из поверженных бандерлогов.
— Звонов, что у тебя там? — осведомился скрипучий голос. — Взяли этого полоумного?
Звонов переглянулся с Антоном и жестом потребовал передать ему рацию. Охранник, злобно зыркая на несостоявшихся арестантов и морщась от боли, проковылял к платформе.
— Полоумного взяли, господин Копейкин, — доложил Звонов в принесённую рацию. — И бомбу, про которую говорил вам этот полоумный, мы тоже нашли.
Звонов сделал театральную паузу и подмигнул Антону. Через несколько секунд рация снова ожила:
— Ты уверен? Может, просто муляж?
— Сто пятьдесят пластита, телефонный взрыватель. Всё честь по чести. Если бы рвануло в воздухе, фрагменты самолёта разнесло бы на километры. Надо брать музейную дамочку.
— Парижский борт на рулёжке, — проскрипела рация. — Да и с министерством скандал…
— Останавливайте борт, или это сделаю я, — твёрдо произнёс Звонов и рация отключилась.
— Копейкин, он и есть Копейкин, — вздохнул Звонов, возвращая рацию охраннику. — Тот ещё премудрый пескарь. Всё за кресло своё трясётся.
— У вас, стало быть, всё то же самое, — вздохнул Антон и протянул пистолет Звонову.
— Те же яйца, только в профиль, — усмехнулся Звонов, пряча оружие. — Ну что, пойдём смотреть ваши сокровища?
Первым прошмыгнул внутрь контейнера лейтенант. Антон протянул ему нож, и Болтухин принялся азартно откручивать им хорошо смазанные винты. Очень скоро лейтенант с победным видом открыл заднюю крышку часов, подавшуюся с протяжным петельным скрипом. Победное выражение на лице лейтенанта тотчас сменилось недоумением: место часовых шестерней, удалённых Костей Тагариным, занимала большая голая синеглазая кукла…
— И вот за этим голышом мы и охотились целый месяц? — спросил Болтухин разочарованно.
Антон и сам ожидал увидеть что-то иное.
— Может быть, кукла антикварная? Или имеет историческую ценность? — пробормотал он.
— Да какая там ценность? Видно же: «made in china».
— А ну, лейтенант, дай-ка мне эту куколку, — потребовал Антон. Он ощутил смутную догадку, и его сердце на миг замерло.
Болтухин протянул руку за куклой — и тотчас лицо его просияло.
— Есть, кэп! — закричал он. — В ней что-то лежит!
С видимым трудом лейтенант поднял куклу.
— Тяжеленная, килограммов десять, — весело сообщил он и передал куклу Антону.
Антон принял голыша, как долгожданный приз. Кукла и в самом деле была неожиданно тяжела. Уже веря в случившуюся удачу, Антон перевернул куклу и увидел распоротую спину голыша. Разрез был залеплен прозрачным скотчем. Нетерпеливо скользя ногтями по непослушной плёнке, Антон вскрыл порез и распахнул его. Внутри голыша обнаружился упакованный в плотную бумагу свёрток. Антон одним жестом рванул упаковку — и, солнечно блеснув, появился на свет огромный золотой самородок. Антон с волнением выхватил его из чрева куклы и победно поднял над головой.
— Не может быть, капитан! — зачарованно произнёс Звонов. — Это же не просто золото! Это уникальнейший самородок! Такое чудо на миллион баксов потянет!
Антон опустил самородок и внимательно его рассмотрел.
— Так вот почему они называли его девочкой… — прошептал он.
Самородок и в самом деле при должной фантазии напоминал формами юную деву.
К платформе, забыв о недавних травмах, подошли оба охранника и, жадно вытянув шеи, разглядывали находку. За их спинами маячил таксист. Он спрятал ненужный пистолет и теперь, сдвинув кепку на самый затылок, с весёлым интересом следил за происходящим в контейнере.
— Кэп, тут в кукле ещё кое-что, — сообщил Болтухин, обшаривая внутренности голыша.
Он поднял протянул Антону пожелтевший, сложенный вчетверо лист. Антон нехотя расстался с тяжестью самородка, передав его Звонову. Листок был старый, ветхий, потёртый на сгибах. Антон бережно развернул его и прочёл вслух, скользя глазами по крупным витиеватым буквам:
«Милая моя, Сашенька.
Дела министерские понуждают меня остаться в Петербурге на срок неопределённый. К Рождеству, однако, поспеть обещаюсь. Кланяйся от меня Алёшке и Софьюшке, а скорее их, близняшкам нашим Петруше и Павлику.
Шлю им ко дню ангела подарок особенный. С нарочным человеком прибудет самородок с Ленского прииска, где в прошлом годе моим благословением обустроена была ветка железная.
Самородок редкостный, весом в полпуда с фунтом. При нынешней цене за золотник по шести рублей, почитай, целое состояние. За особливые формы нарёк я его „Золотой девою“.
Положи его, душа моя, в хорошее место. А как близняшки наши войдут в возраст разумный, пусть станет сей предмет их памяткой и капиталом.
На том прощаюсь и кланяюсь.
Вечно твой муж, Алексей».
— Это, должно быть, письмо Алексея Павловича Бобрищева к жене Александре, — произнёс Антон, сглотнув невесть откуда образовавшийся в горле ком.
На него молча уставились пять пар глаз, и пришлось дать деловое пояснение.
— Друзья, — сказал Антон, обращаясь ко всем. — Мы только что обнаружили уникальный исторический самородок. Он является частью клада графов Бобрищевых. Остальное находится здесь же, в контейнере.
Снова ожила рация, не позволив Антону продолжить речь.
— Звонов, Алексей, где ты там? Отзовись немедленно! — раздался визгливый голос.
Звонов пружинисто спрыгнул с платформы и вырвал рацию у охранника.
— Взяли? — встревоженно спросил он.
— Взяли, как же! — истерично выкрикнул голос. — Скорее, она взяла нас за причинное место. У неё в руках заложник и она требует немедленный взлёт.
— Заложник? — бледнея на глазах, переспросил Звонов. — Это как могло быть? У нас на каждом борту человек со спецподготовкой. Он что, женщину не смог обезвредить?!
— Не успел он! — закричало из рации. — Она что-то почуяла, стерва. Схватила пацанёнка и заточкой к горлу.
— Заточкой?! Заточка-то у неё откуда?
— В заколке для волос прятала, сука! — отчаянно вскрикнула рация. — Что делать-то будем, Алексей? Твоя была идея эту стерву снять с рейса!
— Дай мне с ним поговорить, — крикнул вдруг Антон и спрыгнул с платформы.
Звонов невесело усмехнулся и протянул ему рацию.
— Господин Копейкин, — как можно спокойнее произнёс Антон. — С вами говорит капитан Кречетов. Да, да, тот самый, полоумный. Вы можете устроить связь с гражданкой Белозерцевой? Нет, с ней буду говорить вовсе не я. Да, я думаю, тот человек сможет быть убедительным…
…Двадцать первый век многое забрал у человека, но и многое ему отдал. Несомненным благом стала возможность мгновенно и невидимо связать одного собеседника с другим сквозь сотни километров пространства и границы дюжины государств…
— Мама! — раздалось в оцепеневшем салоне лайнера. — Мама, что ты творишь?! Не делай этого, иначе я прокляну тебя! Отпусти ребёнка! Не убивай свою душу и мою тоже! Мне не нужны эти проклятые сокровища, слышишь! Я не хочу быть наследницей наших титулов, если на них будет кровь! Я тебя умоляю, мама… Я тебя умоляю, мама…
В салоне снова воцарилось молчание. Десятки глаз в ужасе смотрели на фигуру стоящей в проходе женщины, чья рука крепко держала насмерть перепуганного мальчика. В горло его впился острый конец заколки. Рука женщины вздрогнула, и по шее мальчика скользнула капелька крови. Секунду поколебавшись, графиня оттолкнула мальчишку и коротким скупым ударом вонзила остриё туда, где билось её жестокое, честолюбивое, но всё ещё любящее сердце…