В тысяча семьсот тридцать девятом году в Северо-Западную Индию вторглись персы. Их вел непобедимый Надир-шах. Он начисто разгромил армию императора Мухаммеда, самодержца империи Великих Моголов и захватил все его сокровища. В том числе, и знаменитый трон, украшенный этим алмазом. Удача! Но не полная. Гордый перс взошел на трон, за который воевали поколения его предков. Он предвкушал, как будет, сидя на нем, принимать почести от посланцев той половины мира, которая отныне безраздельно ему принадлежит. И глаза их ослепнут от блеска самого большого в мире бриллианта, который искусно вмонтирован в изголовье трона Моголов. Но впервые войдя в императорский тронный зал, Надир-шах чуть не расплакался от досады. На том месте, где трон украшал огромный бриллиант, была скучная дыра, угнетавшая венценосного перса своей нелепостью. На золоченой поверхности были хорошо заметны царапины от ножа. Камень, который служил символом власти, оказывается, можно было выковырять из трона, как занозу из грязной ноги любого простолюдина. Несомненно, великий Надир-шах знал о существовании этого камня, как знал он и легенду, согласно которой власть в самой могучей империи того времени мог удержать только тот, кто обладал этим алмазом. Победитель, как и побежденный, тоже был мусульманином. И мудрым человеком. Он велел найти самую старую и некрасивую женщину в гареме разбитого императора и провел с ней ночь. Игра стоила свеч. К утру шах знал, что бриллиант спрятан в тюрбане у Мухаммеда.
Поверженного монарха пригласили на пир. Тогда люди еще чтили правила и обычаи ведения войны и могли разделить трапезу с противником. Перс обратился к моголу, который уже никак не мог считаться великим, с предложением: «Давай, мол, дружище, в знак примирения обменяемся тюрбанами!» Отказаться было нельзя. Этот обычай, обмен тюрбанами, тоже был частью правил ведения войны и заключения мира. И вот Мухаммед снимает свой скромный походный тюрбан. Терпения победителю не хватает, и он разворачивает головной убор еще до окончания пира. И вот, из бесконечных складок материи падает на белый пол розоватый камешек весом в триста карат. Его бесчисленные грани отражают огонь факелов на стенах трапезной, и тем, кто пировал вместе с обоими монархами, кажется, что свет тысячи солнц внезапно выпустили на свободу. «Гора света!» — закричали тогда персы. «Кох-и-Нур», так это звучит на фарси. В этот момент камень и получил своё имя.
Удивительно, но камень в самолете в мои руки попал из тюрбана.
Раскопав эту древнюю историю некоторое время спустя, я все же своим умом понимал, что параллели искать не стоит. Это лишь мои домыслы плюс красивая легенда. Даже если этот человек говорил правду, древний бриллиант не могли распилить в Афганистане. В восемнадцатом веке, когда «Кох-и-Нур» от персов перешел к шаху Дуррану, афганцы не владели технологией столь сложной обработки драгоценных камней. Хотя, как говорят знатоки бриллиантов, именно в это время «Кох-и-Нур» стал легче на сто карат.
Мой алмаз был довольно грубо обработан. Скорее всего, некогда он был частью более крупного камня, который подровняли для красоты. На сто карат он не тянул, куда там, но ведь когда алмаз обтачивают, от него откалывают обломки разной величины. Блестел мой бриллиант не хуже «Горы света». Я, как и древний шах, получил его из рук врага. За то, что проявил благородство. Не знаю, правду ли говорил о своем королевском происхождении тот афганец, но я точно не «голубой крови». И все же, на этой унылой взлетке и потом, в самолете, мы с ним повели себя, как настоящие короли. Может быть, в первый и последний раз в жизни.
Вернувшись на родину, я очистил грубо отделанный металл перстня и уже не снимал его. До того самого дня, когда я встретил в Сприггсе Арама Левочкина и его людей. И вот я ем рыбу и рассказываю о своем бриллианте чернокожей девушке из народа Мандинго, которую зовут Маргарет.