Невнятное гудение голосов, пробивающееся будто сквозь толстый слой ваты, вывело Амадео из забытья. Лоб взорвался болью, и он зажмурился крепче, не в силах открыть глаза. Голова полыхала в адском пламени, любая попытка сообразить, где он и что с ним, отзывалась резкой болью. Тошнота подступала, и он сглотнул в попытке справиться с ней. В пересохшем горле что-то щелкнуло.
— Кажется, приходит в себя, — женский голос. Незнакомый.
— Амадео, — низкий, бархатный голос Ксавьера. — Амадео, ты меня слышишь?
— Да, — прохрипел он, открывая глаза. Это почему-то оказалось невероятно трудно — свет люминесцентных ламп тут же заставил зажмуриться. — Где я?
— В больнице. Ты попал в аварию. Помнишь?
Перед мысленным взором возник столб, летящий навстречу. Скрежет сминаемого металла, Амадео бросило вперед. Наверняка ударился о руль или лобовое стекло. Но куда он так мчался? Кого преследовал?
Не обращая внимания на прострелившую голову боль и накатившую тошноту, Амадео сел и схватил Ксавьера за рукав.
— Тео! Что с ним? Его нашли? Скажи мне, что он в порядке, Ксавьер! Пожалуйста!
Друг накрыл его руку своей и успокаивающе сжал.
— Его ищут. Я поднял всех, кого смог, Тео скоро найдут.
Это отнюдь не успокоило Амадео. Он сделал попытку слезть с кровати, но Ксавьер мягко толкнул его обратно.
— Лежи. У тебя сотрясение, вставать нельзя.
— Я не собираюсь отлеживаться здесь, пока мой сын…
— Я сказал, что его ищут. А ты ничем не поможешь, если упадешь в обморок посреди улицы.
Амадео стиснул стреляющую болью голову руками. Тео похитили у него на глазах, и он ничего не смог сделать. Не смог защитить собственного ребенка. Как он мог думать, что все закончилось с арестом Беррингтона и Скендера? Как мог забыть еще об одном человеке, который целью жизни выбрал растоптать его?
— Это я виноват. Если с Тео что-то случится…
— Успокойся, — оборвал его друг. — Никто не мог предположить, что дойдет до такого. И уж тем более твоей вины в этом нет, Амадео.
— Мы разозлили Скендера, разозлили Беррингтона, убрав почти всех его людей, и в конце концов разозлили Лукаса настолько, что он похитил моего сына! И ты после всего говоришь, что я ни в чем не виноват?! — Амадео сорвался на крик. Голова нещадно стреляла болью, но он не мог успокоиться. — Дай мне встать. Где мой пистолет?
— И что ты сделаешь? Расстреляешь всю обойму в стену палаты? — голос Ксавьера оставался спокойным. — Если тебе от этого полегчает, не возражаю. Но не поможет. Поэтому прекрати кричать.
Амадео снова сжал голову руками, на этот раз сильнее. Ксавьер прав. Это не поможет. Но что теперь делать? Тео забрал Лукас, сомнений не было, Амадео узнал его машину. Но зачем? Что он может потребовать?
В голове все плыло, ни одну мысль не удавалось додумать до конца. Из горла вырвался тихий беспомощный стон.
Теплая ладонь осторожно легла на разбитый лоб.
— Поспи немного, принц. Понимаю, сейчас тебе не до сна, но это нужно. Обещаю, что сделаю все, чтобы найти Тео.
— Я не смогу уснуть, — прошептал Амадео. — Не смогу, пока не узнаю, что с ним.
— Лукас его не тронет. Насчет этого волноваться не следует, я почти уверен, что ему приказал это сделать Беррингтон. Если он хочет что-то потребовать за его свободу, то в его интересах, чтобы с головы мальчика не упал ни единый волос.
Тихий, мягкий голос убаюкивал. Боль же отсекала все мысли, не позволяя сосредоточиться на чем-нибудь помимо нее.
Ксавьер еще несколько минут сидел у постели, пока дыхание друга не стало ровным. Он действительно уснул, несмотря на заверения, что не сможет, но Ксавьер и думать не хотел, каких усилий принцу стоило немного расслабиться.
— Йохан, — сказал он, выходя из палаты. — Ни на шаг не отходи от двери. Если принцу захочется прогуляться, сначала сообщи об этом мне, а потом стой насмерть, чтобы он не переступил порог. Сейчас он как никогда способен на необдуманные поступки.
— Слушаюсь, господин Санторо. — Йохан бросил обеспокоенный взгляд на дверь. — Как он?
— А как бы ты себя чувствовал, на полном ходу вписавшись в столб? — Ксавьер достал пачку сигарет, повертел в руках и сунул обратно в карман. — Следи, чтобы он не натворил глупостей. Я надеюсь вернуться до того, как он проснется.
— Куда вы?
Раньше Ксавьер не преминул бы указать телохранителю на его место, но сейчас лишь устало потер глаза. Он не спал уже вторые сутки.
— На аудиенцию к мэру.
Беррингтон никак не мог успокоиться.
В камере предварительного заключения он уже изучил каждый уголок, прохаживаясь туда и обратно — разгуляться было особо негде. Никто не рявкал на него, чтобы он перестал мельтешить — статус, хоть и бывший, позволил ему заполучить одиночную камеру.
Иногда из горла вырывался истерический смешок. Как же его обдурили! Солитарио и Санторо водили его за нос все это время, а он даже не догадывался! И не только он, Скендер, этот чертов параноик, был на сто процентов уверен, что вскоре их уничтожат, и в результате?
Он в тюрьме. А Скендер куковал в одиночке как особо опасный псих, ожидая приговора и депортации. Не следовало связываться с этим неадекватным бандитом, застрявшим в мире рэкета и уличных перестрелок. Да, когда-то и Беррингтон вел свои дела жестко, но это давно прошло. Что сподвигло его довериться этому больному на голову человеку? Ностальгия по старым временам?
Курт Сеймур тоже участвовал в сговоре, причем обставил все так, что и комар носу не подточил. Не зря Беррингтона грызли сомнения, но у этого дельца нашелся убойный контраргумент — его чертов папашка! Теперь-то Беррингтон понимал, что его крупно поимели, но тогда он словно забыл обо всем, кроме информации, которую должен был получить за небольшую услугу. Отключил логику и здравый смысл и в результате попался на крючок с резиновым червяком, как глупая рыба.
Он уже встречался со своим адвокатом, но шансы что-то выгадать были близки к нулю. Да он, собственно, и не надеялся, сам прекрасно понимая, что влип по самые уши. Как объяснил адвокат, повторное обвинение грозит куда большим сроком, чем первое. Не исключен вариант и пожизненного заключения.
— По крайней мере, смертная казнь у нас запрещена, — со слащавой улыбочкой говорил пухлый мужчина средних лет. Очки в тонкой оправе сидели на носу, как приклеенные, и Беррингтон ловил себя на мысли, что ему неймется разбить их ударом кулака. — Можно попытаться скостить срок, но, сами понимаете, будет трудно убедить…
— Пошел вон.
Ярко-синие глаза растерянно заморгали за круглыми стеклами.
— Прошу прощения?
— Пошел вон! — заорал Беррингтон, швырнув в адвоката пластиковый стаканчик с водой — более тяжелых предметов под рукой не оказалось.
Бесполезный, совершенно бесполезный тип. Нужно будет найти другого, кто более радеет за своего клиента. Только есть ли в этом смысл? Учитывая общественный резонанс, никто и не возьмется защищать заведомо проигравшего клиента.
Дверь камеры открылась.
— Беррингтон, — отрывисто произнес полицейский. Какой фамильярный тон. Стоило потерять пост, как каждая мышь считает своим долгом пнуть его под зад. — На выход.
Он замер, не веря ушам. На мгновение — но только на мгновение — мелькнула безумная мысль, что его выпускают, но он тут же одернул себя. Выпускают? Не смешите мои тапочки. Если и выпустят, то только для того, чтобы его линчевала на улице безумная толпа.
Его привели в комнату для допросов. Безликая белая комната, в которой кроме кулера с водой и стола с двумя стульями ничего не было. Один из стульев был занят — на нем восседал Ксавьер Санторо.
Беррингтон почувствовал, как сердце на мгновение остановилось, затем понеслось вскачь куда быстрее, чем ему было положено. И снова безумная мысль: партнер решил внести за него залог, и скоро он окажется на свободе. Но первые слова, прозвучавшие из уст бизнесмена, окончательно раздробили крохотную надежду в стеклянную пыль.
— Где Матео Солитарио?
Опять этот мальчишка. Уже второй раз Санторо приходит к нему с этим вопросом, и второй раз Беррингтон не может ничего ответить. Он сел напротив, покосившись на полицейских за спиной. Наручники с него не сняли.
— Не понимаю, о чем вы, — он сложил скованные руки перед собой. — Я думал, вы пришли позлорадствовать.
— Матео был похищен час назад практически у порога собственного дома. Хотите сказать, вы к этому не причастны?
— Санторо, — устало вздохнул Беррингтон, поняв, что бывший партнер не собирается помогать. — Посмотрите на меня — я в одиночной камере уже неделю. Что я могу отсюда? Отдать приказ забрать сына Солитарио после того, как мне предъявили обвинение в похищении двадцати детей? Я настолько глуп, чтобы усугубить свою вину?
— Кто знает, на что способен человек, когда пламя костра уже поджаривает пятки, — Ксавьер закурил, несмотря на табличку «Курение запрещено». — Вы могли нанять кого-то раньше. К примеру, Лукаса. Уж он-то не отказался бы выполнить любой приказ, если это навредит Амадео.
— Лукас пропал аккурат перед тем, как меня арестовали, — буркнул Беррингтон. — Проклятая крыса сбежала с корабля, стоило тому слегка накрениться. Где он теперь, я не знаю. И не интересовался.
Ксавьер с минуту буравил его взглядом. Затем, бросив сигарету в пластиковый стаканчик с водой, поднялся.
— Если вы мне соврали, и с Матео что-нибудь случится, я добьюсь того, чтобы это происшествие также повесили на вас, господин мэр, — произнес он негромко.
— Я ничего не знаю о Лукасе Солитарио, — отчеканил тот. — Мне нет смысла врать, когда положение и так хуже некуда. Ищите вашего мальчишку подальше от меня.
Возвращаясь в камеру, он испытывал мрачное удовлетворение, несмотря на угрозу Санторо. Даже без его вмешательства небольшая месть все же свершилась.
Амадео проснулся, когда за окном уже сгустились сумерки. В палате, кроме него, никого не было. В голове стучала тупая боль, и Амадео потянулся к кнопке вызова медсестры, чтобы попросить обезболивающее, но рука замерла на полпути.
Автомобиль. Черный джип. Тео, которого, как котенка, зашвырнули на заднее сиденье.
Боль выстрелила с новой силой, и он тихо застонал. Сколько времени он проспал? Сколько времени уже потеряно? Что успели сделать с Тео, пока он тут прохлаждался?
Амадео сел на кровати, стараясь не обращать внимания на головокружение. Натянул одежду, обулся. Осторожно прикоснулся к повязке на лбу и скривился: рана от удара о руль отозвалась резкой болью. Ничего, переживет, не впервой.
Приоткрыв дверь палаты, Амадео увидел Йохана, нервно ходящего туда-сюда по коридору. Время от времени медсестра, проходящая мимо, просила его не мельтешить, и тогда он усаживался на стул, но сидеть долго не мог — снова вскакивал и принимался бродить. Амадео некоторое время понаблюдал за ним и пришел к выводу, что незамеченным вряд ли удастся выйти: Ксавьер знал, кого ставить на охрану. Йохан костьми ляжет, но не выпустит его из больницы.
Но Йохан все еще оставался его хорошим другом. И это единственное, чем можно было сейчас воспользоваться.
Амадео шире открыл дверь палаты, дожидаясь, пока Йохан заметит его. Тот развернулся и едва не выронил телефон, в котором настойчиво ковырялся, стремясь заглушить снедавшее его беспокойство.
— Господин… то есть… Амадео! — воскликнул он, устремляясь к нему. — Зачем вы… ты… зачем ты встал, врач прописал тебе строгий постельный режим!
Амадео едва не улыбнулся от вида охваченного растерянностью друга.
— Я хорошо себя чувствую, Йохан, — полнейшая ложь, чувствовал он себя ужасно, но верному телохранителю это знать необязательно. — Послушай, мне нужно ненадолго уйти.
Йохан воззрился на него с таким ужасом, будто Амадео заявил, что покидает его навсегда.
— Уйти? Нет, это абсолютно исключено! У тебя голова в бинтах, если ты не заметил, с сотрясением мозга не может быть никаких прогулок!
— Йохан! — повысил голос Амадео, что стоило ему еще одного приступа боли. — Мне нужно найти Лукаса. Если я не поспешу, он что-нибудь сделает с Тео. Ты это понимаешь?
— Но господин Санторо уже разослал людей по всему городу, и…
— Как думаешь, что сделает Лукас, если его зажмут в тиски? — терпеливо начал объяснять Амадео, хотя внутри все рвалось вперед. — Он способен на что угодно, и если поймет, что ему конец, то вполне может и… — он сглотнул и поморщился. — Вполне может решить, что неплохо бы прихватить с собой и Тео.
Йохан захлопал глазами. Ему подобное даже в голову не приходило. Но Амадео знал Лукаса лучше всех и считал, что брат сделает и это в приступе отчаяния. Если однажды у него поднялась рука на собственного отца, то что для него значит незнакомый ребенок?
— Йохан, пожалуйста, — Амадео сжал плечо друга. — Я никогда себе не прощу, если останусь в стороне, а с Тео что-то случится. Просто дай мне уйти, а Ксавьеру скажи, что я сбежал. Прошу тебя.
— Я не могу пойти с тобой? — поднял голову друг. В глазах мелькнула надежда, но Амадео тут же заставил ее погаснуть.
— Нет. Я не знаю, как отреагирует Лукас на кого-то еще помимо меня. Поэтому оставайся здесь, — он заставил себя выдавить улыбку. — Я буду осторожен. Обещаю.
Йохан еще мгновение колебался, затем отступил в сторону.
— Скажу Санторо, что уснул на посту, — хмыкнул он.
Амадео довольно быстро добрался до квартала, в котором поселились когда-то Лукас и Виктория. Сразу после свадьбы, тысячу лет назад. Амадео понятия не имел, владеет ли квартирой Лукас до сих пор, или жена при разводе обобрала его до нитки, но где еще искать брата, он не имел ни малейшего понятия.
Консьерж у входа не обратил на него ровным счетом никакого внимания. Амадео поднялся на лифте на двадцатый этаж. Он всего один раз был в гостях у молодой пары и после этого зарекся переступать порог их дома — тогда вышел крупный скандал из-за неуемности Виктории, которая слишком настойчиво к нему липла, невзирая на кипящего, как чайник, мужа. Такую натуру ничем не уничтожишь, но это уже была ошибка Лукаса. По собственной глупости он набил множество шишек, но эта оказалась довольно крупной.
Амадео протянул руку к звонку и застыл в нерешительности. Если Лукас там, вряд ли он станет отпирать ему. Но принимать решение не понадобилось: дверь оказалась приоткрыта. Амадео пожалел, что не взял с собой оружие, но просить об этом Йохана было бы верхом неблагодарности. Он и так сильно рисковал, отпустив Амадео из-под своего надзора. Ничего, когда все закончится, он поговорит с Ксавьером и убедит его не наказывать телохранителя.
В квартире все оказалось перевернуто вверх дном. Одежда, вываленная из шкафов, опрокинутый журнальный столик. Стеклянная столешница разбита вдребезги, рядом несколько капель крови. Амадео молился, чтобы это оказалась не кровь Тео. Осколки посуды на кухне равномерно покрывали пол так, что шагу некуда было ступить. В ванной занавеска была наполовину оборвана, струя из свернутого крана била в потолок.
И ни единой живой души.
Амадео в отчаянии ударил кулаком по стене. Если Лукаса нет даже здесь, то где его теперь искать?
Когда он вышел на улицу, полил дождь. Амадео мгновенно промок до нитки, но даже не подумал укрыться в ближайшем магазинчике. Нельзя терять времени.
Где мог скрываться Лукас? На ум, как назло, ничего не шло. Обычно, когда пахло жареным, он забивался в какую-нибудь дыру и отсиживался там в ожидании, пока неблагоприятные времена минуют. Но сейчас у него не осталось пристанища, не осталось крыла, под которое он мог бы спрятаться. Вслепую бегать по городу бессмысленно.
Оставался один вариант: спросить его последнего работодателя.
Амадео решительно зашагал к полицейскому управлению.
Пульсирующая боль распространялась ото лба к затылку и лилась обратно, сжимая голову, словно в тисках. Утреннее сотрясение давало о себе знать самым жестоким способом, и Амадео был вынужден ненадолго присесть на невысокое ограждение. Его подташнивало, мысли путались, и он наклонился вперед, уперевшись локтями в колени и стиснув голову ладонями. Повязка промокла, и он сорвал ее.
Если и Беррингтон не знает, где Лукас…
Амадео поднялся и едва не упал — голова закружилась, и его повело в сторону. Не время раскисать, поболеть можно и после, когда Тео окажется в безопасности.
Детектива, который вел дело, он нашел без труда. Как и везде, за купюру внушительного достоинства дежурный даже показал ему нужный кабинет с табличкой: «М. Корн». Поблагодарив его, Амадео постучался и, дождавшись ответа, вошел.
Детектив Корн оказался лысеющим мужчиной лет сорока, в круглых очках, которые постоянно съезжали на кончик носа. Плечом он прижимал к уху трубку телефона, а сам рылся в горе папок, которыми был завален стол. Закончив разговор, бросил телефон на подоконник и вопросительно уставился на Амадео.
— Кто вы и что хотели?
— Мне нужно поговорить с Крейгом Беррингтоном, которого недавно задержали. Насколько я знаю, он все еще в камере предварительного заключения.
Детектив смерил его презрительным взглядом. Очки сползли, но он, шмыгнув носом, тут же вернул их на место.
— С какой это стати? Если вы его родственник, свидание по записи.
— Нет, я…
— Тогда у вас нет шансов. Проклятые журналисты, что только не придумают, чтобы сюда залезть!
Амадео начал злиться.
— Я не журналист! Мне необходимо с ним увидеться, и прямо сейчас, под угрозой жизнь ребенка! Это вы понимаете?!
— Послушайте, вы, — детектив начал подниматься из-за стола, угрожающе смяв в руке какой-то документ. — Здесь вам не зоопарк, чтобы приходить и пялиться на зверюшек в клетках. И ваши жалостливые выдумки вам здесь не помо…
— Солитарио! — вдруг громыхнул над ухом знакомый голос.
Амадео вспомнил, что надо дышать только когда Роджерс выпустил его из медвежьих объятий.
— Ты что тут забыл? Понимаю, я — друга навестить пришел, а с тобой что стряслось?
Амадео запустил пальцы в мокрые волосы и откинул их с лица. Случайно задел рану и поморщился.
— Я… Роджерс, мне нужна помощь. А этот уважаемый детектив не желает мне ее оказать.
Взгляд надзирателя мгновенно метнулся к служителю закона.
— Мелвин, ты чего это? Мы с тобой только что так мило беседовали, и в следующий миг ты уже оскорбляешь моего друга?
— Не говори ерунды, — фыркнул тот. — Откуда мне знать, что он твой знакомец? Да и потом, знаешь, куда он стремится пробиться? В камеру к самому мэру, которого арестовали не далее как неделю назад! На каком основании я его туда впущу?
Роджерс вопросительно посмотрел на Амадео. Тот устало вздохнул.
— Можно мне воды?
Минутой позже он и Роджерс сидели на пластиковых стульях в конце коридора. Амадео не сделал ни глотка из бумажного стаканчика, который принес ему надзиратель. Чувствовал он себя препаршиво, но не собирался возвращаться в больницу, не переговорив с Беррингтоном.
— Рассказывай, — потребовал Роджерс. — Если время не терпит, то хотя бы вкратце.
— Если вкратце, то моего сына похитили сегодня утром. Один из людей, работавших на Беррингтона раньше. Он может знать, где скрывается этот человек, Роджерс! — Амадео умоляюще смотрел на него. — Прошу, дайте мне с ним поговорить, хотя бы несколько минут!
— Почему ты не заявил в полицию, Солитарио?
Амадео ждал этого вопроса.
— Потому что нет времени. Я знаю похитителя, и уверен, что он, завидев полицию, тут же… — он сглотнул. — Тут же причинит Тео вред. Понимаешь, у нас с ним личные счеты, и ему нужен только я. Роджерс, прошу, время уходит! Потом, когда мой сын будет в безопасности, я расскажу вам все, но сейчас устройте мне встречу с Беррингтоном!
Роджерс поднялся.
— Хорошо. Подожди здесь.
Не прошло и пяти минут, как Амадео уже сидел напротив Крейга Беррингтона в комнате для допросов. Выглядел бывший мэр вполне презентабельно для человека, в одночасье потерявшего все. Насмешливое выражение лица никуда не делось, должно быть, он все еще надеялся, что куча наемных адвокатов вмиг вытащит его отсюда.
— Надо же, сам господин Солитарио ко мне пожаловал, — усмехнулся он, вперив в Амадео горящий ненавистью взгляд. — И какими же судьбами? Решили выдвинуть против меня обвинение?
— Где Лукас?
Вопрос не застал Беррингтона врасплох. После визита Санторо он ожидал, что следом явится и Солитарио. Только почему они сразу не явились вдвоем? Решили надавить с двух сторон?
— Лукас? Лукас Солитарио? — спокойно переспросил он.
— А вы знаете еще кого-то с таким именем? — раздраженно перебил его Амадео. — Да, я говорю о Лукасе Солитарио, моем брате. Он работал на вас, куда он мог уйти, когда вы оказались тут?
— Я не видел его уже больше недели, — Беррингтон откинулся на спинку неудобного стула. — И меня, признаться, нимало не интересует, куда он подевался. Может быть, кормит рыб в порту, откуда мне знать?
Амадео тряхнул головой, которая не замедлила разболеться. Беррингтон дурит его или же действительно ничего не знает?
— Он забрал моего сына. Похитил его. Сделал то, что не удавалось вам со Скендером. Он вас обскакал.
Самодовольная улыбка медленно сползла с лица Беррингтона. Он раздраженно фыркнул.
— Знаю. Санторо, который был тут до вас, поставил меня в известность. Да, этот парнишка действительно зациклился на идее навредить вам. Знай я раньше, как сильно он вас ненавидит, придумал бы способ получше справиться с вами. Его бы энергию да в нужное русло…
— Где сейчас Лукас, Крейг? — Амадео наклонился к нему. — Где он? Вы же знаете, скажите мне!
Беррингтон изучающе смотрел на мужчину, сидящего перед ним. Насквозь промокшая одежда, слипшиеся мокрые волосы, болезненный румянец на щеках. Лихорадочно горящие глаза. Человек, доведенный до крайней степени отчаяния. Человек, готовый на все, чтобы вернуть то, что ему дорого. Человек, который пойдет до конца, даже если погибнет.
Он недооценил Солитарио и его друга, поэтому и проиграл. Его обвели вокруг пальца, а он поддался на уловку. Он свято верил, что подчиненные — лишь фигуры на шахматной доске, им не стоит доверять, не стоит привязываться. Ими можно лишь управлять и при необходимости — жертвовать. В чем он ошибся? Что сделал не так?
Амадео ждал ответа, сцепив руки перед собой.
— Я уже ответил вам, Солитарио, — Беррингтон сложил руки на животе. — Я не знаю. Правда не знаю. Я не видел его дней десять, как только все пошло наперекосяк из-за вашего с Санторо плана, он сразу же исчез. Еще до моего ареста. Вам ли не знать, какова его натура. Возможно, он нашел себе кого-то более могущественного, едва я растерял власть. Это единственное предположение, которое я могу выдвинуть.
Амадео выпрямился. В висках неистово стучало, он изо всех сил пытался сосредоточиться. Похоже, что Беррингтон не врет, да и какой резон ему лгать сейчас? Кивнув дежурному, он поднялся и вышел из комнаты допросов.
На улице на него вдруг накатила ужасная слабость, и он без сил прислонился к стене полицейского управления. С каждой минутой времени оставалось все меньше. Амадео слишком хорошо знал Лукаса: тот был способен на все, даже причинить вред ребенку, если знал, что Амадео это доставит невыносимую боль. Нельзя медлить, нужно как можно скорее…
— Амадео!
Ксавьер выскочил из подъехавшей машины и быстрым шагом подошел к нему.
— Что, черт побери, ты делаешь, принц? Вся охрана стоит на ушах, а ты разгуливаешь…
— Я не буду сидеть в больнице, как принцесса в башне, пока мой сын в руках этого монстра, Ксавьер, — перебил Амадео. — И я…
Ноги подкосились, он пошатнулся и упал бы, не подхвати его друг.
— Я же сказал, тебе нельзя покидать больницу! — ладонь скользнула по лбу Амадео. — Ты весь горишь. Что с тобой?
Амадео попробовал что-то возразить, но сознание стремительно уплывало. Он повис на плече Ксавьера, и его накрыло мягкое горячее одеяло бессознательности.
Первое, что почувствовал Амадео, был огонь. Пылающий огонь, охвативший все тело с головы до ног. Только лоб ощущал благословенную прохладу.
Затем накатил озноб. Его затрясло в лихорадке, волны холода охватили грудь, и он едва не задохнулся. Мышцы сводило судорогой, по костям будто проехался каток, все тело ломило от ноющей, противной боли.
— Кажется, приходит в себя, — раздался откуда-то издалека знакомый голос. — Смените ему компресс.
Волна холода накатила с новой силой. Амадео, дрожа, открыл глаза.
Первое, что он увидел, был потолок его спальни. Ксавьер сидел рядом, Жан Лесфор, стоя к нему спиной, возился с какими-то баночками, судя по стеклянному позвякиванию.
— Не смей вставать, — отрезал Ксавьер, положив ладонь на грудь Амадео. — У тебя очень высокая температура, доктор Лесфор вообще не может понять, как ты пережил эту ночь.
— Температура? — повторил Амадео. Горло резануло десятком рыболовных крючков, и он скривился.
— И не разговаривай, — закончил Ксавьер. — Ты попал под недавний дождь, и иммунная система хрупкого принца не выдержала, учитывая недавние потрясения. Поэтому доктор Лесфор предписывает тебе строгий постельный режим.
— Но Тео…
— Твоему сыну станет лучше, если ты заработаешь осложнения, опасные для жизни? — Ксавьер смягчил тон. — Его ищут. И обязательно найдут, обещаю.
Накатила волна тошноты, и Амадео зажмурился. Он не мог думать ни о чем, кроме опасности, нависшей на Тео, но от этих мыслей становилось только хуже.
Жан Лесфор взял его руку. Амадео почувствовал укол, и тут же мягкая, приятная слабость разлилась по телу.
— Вам нужно отдыхать как можно больше, Амадео, — сказал врач. — Ваш друг прав, осложнения могут стать для вашего ослабленного организма летальными. Подумайте над последствиями.
— Мне следовало бы уволить Йохана за то, что дал тебе сбежать из больницы, — Ксавьер укрыл его одеялом, подоткнув края. — Но, учитывая, как он сейчас переживает за твое здоровье, он и так уже достаточно наказан.
— Это не… — сознание уплывало, и Амадео держался из последних сил. — Не его вина. Я сам…
— Знаю. Но для профилактики встряска ему не повредит.
В голове стоял плотный туман, он будто издалека слышал голоса Ксавьера и Лесфора, причитания Курта Сеймура. Отдельные, ничего не значащие фразы тонули в плотной белой пелене.
Амадео заснул.
Дождавшись, когда дыхание стало тихим и ровным, Ксавьер поднялся.
— Джейкоб, — проговорил он в телефон. — Нужны еще люди.
Перевалило далеко за полночь, когда Ксавьер наконец добрался до своей квартиры. Включив душ, стянул рубашку и бросил ее в корзину, мобильный телефон положил на раковину — не хотел убирать далеко на случай, если появятся новости о Тео. Затем мрачно уставился на отражение в зеркале.
Третьи сутки без сна сказывались на общем состоянии, несмотря на поглощаемый едва ли не литрами кофе. Для подчиненных он выглядел машиной, которая никогда не устает, но таким и должен быть руководитель, ведь так? Он едва заметно усмехнулся. В данный момент толку от его бодрствования не было никакого. Голова тяжелела, и он знал, что стоит ему на мгновение присесть — тут же уснет.
Ксавьер встал под душ.
В голове один за другим возникали варианты, куда мог сбежать Лукас, но ни один не казался более-менее приемлемым. Этот трусливый щенок нашел тихое и спокойное место, чтобы отсидеться, что в его случае казалось практически невозможным — он не умел выбирать тихие и спокойные места. Если бы он объявился в Старом квартале, что вполне возможно, учитывая криминальную славу района, Ксавьеру уже доложили бы — информаторов там было полно.
Но Лукас туда даже не заходил. И уж тем более никто не замечал там пятилетнего мальчика. Своих беспризорников местные жители знали, и постороннего заметили бы сразу.
Беррингтон тоже не мог сказать, где скрывается Лукас. До Сезара Ксавьер так и не дозвонился — главный соперник Амадео не подавал признаков жизни с самого ареста мэра, и Сеймур предположил, что тот попросту уехал из города, когда запахло жареным — неприятности Беррингтона могли выйти боком и ему тоже.
Больше у Лукаса не оставалось покровителей в этом городе. Никого, кто мог бы приютить заблудшего щенка.
Ксавьер выключил душ и потянулся за полотенцем. Вернулся в комнату, прихватив телефон. Ни сообщений, ни звонков, его люди так и топчутся на месте.
Он наливал кофе, когда внезапное озарение полыхнуло в голове не хуже фейерверка. А почему он, собственно, решил, что Лукас все еще в городе?
— Джейкоб, — проговорил он в трубку. — Проверьте автозаправки за пределами города. Опросите владельцев придорожных магазинчиков. Всех, кто мог видеть автомобиль Лукаса.
— Вы полагаете, что он уехал? — спросил верный страж.
— Не уверен, но проверить стоит, — без лишних наставлений он отключился. Джейкоб сам знает, что делать.
Заявление в полицию до сих пор не подали. Вовсе не потому, что полиция могла играть против них — с уничтожением господства Беррингтона этого можно было не опасаться. И не потому, что сам Амадео не желал этого делать — из-за боязни, что Лукас может окончательно съехать с катушек. Нет, Ксавьер считал, что полицейские ищейки будут только путаться под ногами и в конце концов испортят все дело, приписав его людям препятствование в расследовании. К тому же, сведения о похищении тут же попадут к вездесущим журналистам, у которых в полиции есть свои информаторы — и тогда Лукас забьется в свою дыру еще глубже, и вытащить его на свет вряд ли получится.
Нельзя пугать добычу, которая и так напугана. Зажатый в углу щенок превращается в злобного волка.
Телефонный звонок вырвал его из полудремы. За бесплодными размышлениями он все-таки умудрился заснуть.
— Слушаю, — голос прозвучал хрипло, и он отхлебнул уже остывший кофе.
— Мы нашли машину, — доложил Джейкоб.
Остатки сна мигом выветрились из головы.
— Где?
— На автозаправке к югу от города. Как вы и говорили. Он сменил машину — хозяин заправки говорит, что какой-то мужчина арендовал его пикап. Заплатил наличными, а не картой, так что имени его он не знает, но по описанию похож на Лукаса.
— Владелец видел с ним мальчика?
— Говорит, что нет, но он также не видел, как этот мужчина уезжал на его машине. Просто отдал ему ключи. Я разослал всем описание автомобиля.
— Хорошо, будь на связи.
Ксавьер отставил чашку и поежился — в открытое окно дул ветер, а он так и не оделся после душа. Так и простыть недолго, Амадео хватило одного небольшого дождика…
Он так и замер, схватившись за оконную ручку. Если Лукас собрался уезжать из города, то зачем менять машину так близко? Велик шанс, что ее найдут раньше, чем он удалится на достаточное расстояние. Проще было бы уехать как можно дальше и сменить транспорт километров за пятьсот отсюда. Однако он бросил машину и арендовал старый пикап, который покроет куда меньшее расстояние до рассвета, чем это мог бы сделать его джип.
— Джейкоб, — скомандовал он в телефон. — Немедленно возвращай всех людей в город. Лукас здесь.
В подвале было холодно и сыро. Пахло плесенью, в изобилии покрывающей стены. Тео жался к стене, изредка вздрагивая от пробегавших мимо крыс. Его бил озноб, живот сводило от голода и страха, а его мучитель все не появлялся. Неужели он так и умрет в этом страшном, темном подвале?
Словно в ответ на его мысли тяжелая железная дверь со скрипом распахнулась. Лукас стоял на пороге, сжимая в руке большой зеленый мешок.
Тео тихо пискнул и вжался в стену сильнее в надежде раствориться в ней, чтобы этот страшный человек его не заметил. Но все усилия были тщетны. Лукас шел прямо к нему, на ходу раскрывая мешок. Глаза в темноте ярко горели, губы разошлись в безумной улыбке.
— Маленький безродный котенок, — прогрохотал он. Голос громом разнесся под высоким потолком подвала, вспугнув нескольких притулившихся там летучих мышей. — Маленьких безродных котят надо топить.
Тео попытался вскрикнуть, но не успел. Огромный мешок опустился ему на голову, накрывая непроглядной тьмой.
Амадео проснулся в холодном поту. В комнате было темно и тихо, только с улицы доносился далекий шум деревьев на ветру.
В голове стоял туман, все тело сковала страшная слабость. Холодный компресс, который сделала ему Роза, уже давно согрелся и высох.
Амадео зашелся сухим, надтреснутым кашлем. В висках вспыхивала боль, в горло будто насыпали песка, грудь нестерпимо жгло. Он с трудом сел, и комната поплыла перед глазами. Зажмурившись, сделал несколько глубоких вдохов, стараясь не обращать внимания на боль в груди.
Амадео сжал голову руками и наклонился вперед. Его тошнило. Страшное видение все еще стояло перед глазами: маленький, беззащитный мальчик, монстр с мешком, собирающийся бросить его в реку… По телу пробежала дрожь. Тео. Тео в руках этого мерзавца, и с каждой потерянной минутой все меньше шансов найти его живым.
Куда Лукас мог увезти мальчика? Вариантов множество, ни у Ксавьера, ни у Сеймура не хватит людей, чтобы прочесать весь город в короткий срок. Беррингтон уже не мог его укрыть, Скендер тоже. Лукасу просто некуда пойти. Ни людей в подчинении, ни могущественного покровителя…
Амадео резко выпрямился, заработав еще один приступ головокружения. В полубреду он слышал слова Ксавьера о том, что от Сезара уже несколько дней нет никаких вестей, но Сеймур в ответ предположил, что тот просто уехал из города, когда началась заварушка с Беррингтоном. А если нет? Если Лукас явился к тестю и…
Амадео решительно откинул одеяло. Тело, ослабленное болезнью и высокой температурой, плохо слушалось, но он заставил себя одеться. Сунул руку под подушку и в первое мгновение запаниковал, не обнаружив там пистолета. Но затем понял, что Ксавьер наверняка убрал его от греха подальше.
Оружие обнаружилось в сейфе. Друг не предполагал, что Амадео в ближайшее время сможет подняться с кровати, поэтому не озаботился более серьезными мерами безопасности. Амадео сунул пистолет за пояс и прикрыл рубашкой.
В доме стояла тишина. Большую часть охраны отправили на поиски Тео, оставшиеся распределились по периметру территории. Наверняка им было строго-настрого запрещено выпускать его за пределы особняка. Амадео нащупал в кармане брюк ключи от джипа. Всего лишь надо добраться до гаража, а это дело пары минут — из дома имелся прямой доступ. Ворота открывались с пульта, осталось только отвлечь охрану.
— Молодой господин, — раздался вдруг позади надтреснутый голос.
Амадео замер, сердце подскочило к горлу. Как он мог забыть, что от бдительного ока Розы никто и ничто не укроется. Несмотря на поздний час, домоправительница не спала. Более того — держала в руках поднос с дымящейся кружкой, по всей видимости, несла ему лекарство.
— Зачем вы встали, молодой господин? — в голосе не слышалось привычной строгости, только безмерная усталость. После пропажи Тео Роза будто постарела лет на десять — горе едва не сломило ее, но пока она держалась молодцом, неустанно ухаживая за ним. — Вы еще не выздоровели, вам необходим постельный режим.
— Роза, — Амадео положил руку ей на плечо. Глаза лихорадочно блестели, голос вырывался из горла тихим хрипом. Он откашлялся, и легкие словно охватил огонь. — Прости, но мне нужно уйти.
— Вы весь горите, — прохладная ладонь коснулась его лба. — Куда вы пойдете в таком состоянии?
— Это неважно, я знаю, где Тео, Роза! И я должен…
В глазах женщины на мгновение мелькнула надежда, тут же сменившаяся беспокойством.
— Вы едва держитесь на ногах, молодой господин. Ваша охрана…
— Если Лукас увидит кого-то, кроме меня, он может причинить Тео вред, — перебил Амадео, и тут же прикусил язык. Роза не знала, что за всем этим стоит ее воспитанник, и Амадео всеми силами старался скрывать это, зная, что подобное лишь причинит ей боль.
Но домоправительница снова его удивила. Не выказав ни малейшей эмоции от свалившейся на нее страшной новости, она протянула Амадео кружку с лекарством.
— Выпейте. А потом я пойду в вашу спальню и подниму тревогу. Надеюсь, времени, чтобы уехать, вам хватит.
Амадео не смог ничего ответить. На глаза навернулись слезы, и он всеми силами пытался сдержать их. Голова разболелась сильнее, и он молча взял кружку и выпил содержимое.
— Спасите малыша Матео, молодой господин, — голос Розы впервые дрогнул. — Привезите его домой.
— Спасибо, Роза, — Амадео прикоснулся горячими сухими губами к щеке домоправительницы. — Спасибо.
— А ну заткнись! — Лукас швырнул в мальчика настольную лампу. Та разбилась в метре от него, не причинив вреда.
Тео еще больше съежился, подтянув колени к груди. Последний час он молчал и даже не плакал, опасаясь вызвать гнев этого страшного мужчины, но теперь тому начало казаться, что с ним кто-то говорит. Лукас мерил шагами комнату, ругался с невидимым собеседником, зачастую срываясь на крик и обвиняя во всех грехах от убийства до воровства. С кем он говорил, Тео не знал, но пару раз Лукас упомянул имя его папы.
— Подонок, из-за тебя все пошло прахом, — бормотал он. — Если бы ты не появился в моей жизни… Если бы… Даже эта шлюха предпочла тебя, а не меня, — он бросил взгляд на запертую дверь.
Тео вздрогнул и снова съежился. Он видел, что было за этой дверью, когда Лукас только привел его сюда. Видел голубое платье, светлые волосы, испачканные кровью. К счастью, лишь мельком, так как Лукас, рассмеявшись и сказав: «Совсем забыл про эту стерву», тут же закрыл дверь.
Минуты тянулись мучительно долго, и наконец Тео немного расслабился. Лукас только болтал сам с собой да изредка прикрикивал на собеседника, этим дело и ограничивалось. Он больше не швырялся предметами обстановки, только запускал пальцы в волосы и дергал их так, что едва не вырывал. В глазах светилось отчаяние, то и дело сменявшееся каким-то странным, безумным весельем. Он то смеялся в голос, то стонал, будто от боли.
Тео однажды видел безумца. Еще до того, как папа забрал его. Старик, сидевший на улице у мусорного бака, где Тео нашел себе пристанище на ночь. В его глазах он видел похожее выражение, за исключением того, что старик не смеялся и не плакал. Он пел. Пел, раскачиваясь взад и вперед, хриплым, каркающим голосом, от которого все окрестные кошки и собаки разбегались в разные стороны. Пел полночи напролет, пока кто-то не вызвал полицию, и старика не увезли. Но перед этим пение сменилось жалобными мольбами, которые сейчас до жути напоминали стенания Лукаса. Так стонет человек, понимающий, что ему пришел конец.
За этими мыслями Тео немного отвлекся от снедающего его страха, и внезапно ему стало жаль этого человека. Он во всем обвинял папу Тео, костерил его на чем свет стоит, но выглядел при этом настолько несчастным, что сомнений не оставалось — его сжирает совесть. Как если бы разбил дорогую вазу и свалил все на кошку, которая якобы кинулась под ноги. Наказания так избежать можно, но мучиться все равно будешь.
Лукас остановился и тяжело рухнул в кресло. Прикрыл глаза, устало свесил голову на грудь. Уснул? Тео осторожно вытянул шею, пытаясь разглядеть Лукаса получше. Правда, уснул, утомившись от длительного забега туда-сюда по комнате?
Тео осторожно распрямил затекшие ноги, которые тут же начало покалывать. Подождав для верности еще несколько минут, он на четвереньках пополз к двери, все время поглядывая на Лукаса. Тот не шевелился, похоже, и в самом деле задремал. Уже смелее Тео подполз к двери и попытался повернуть ручку, как вдруг на плечо легла ладонь.
— Куда это ты собрался, мелкий паршивец? — прошипел Лукас.
Тео отлетел назад и сильно ударился спиной о стену. Дыхание перехватило, и он мог только беспомощно смотреть, как пылающий гневом мужчина приближается к нему. В глазах горел огонь, ни следа былой усталости не осталось на перекошенном лице.
— Думал, возьмешь и убежишь, да? К своему любимому папочке, который даже не соизволил тебя спасти? Небось, сидит сейчас в моем особняке, в моем кабинете и попивает свой любимый шоколад! Зачем ему нужен такой мелкий хомяк?
— Папа не такой! — выкрикнул Тео, как только к нему вернулась способность дышать. — Папа придет за мной, и ты пожалеешь!
Тот расхохотался, запрокинув голову назад.
— Я пожалею? Я всю жизнь жалею, что не утопил крысеныша в бассейне, пока была такая возможность! Он забрал у меня все! И теперь я наконец смогу ответить ему тем же!
Сильная рука обхватила горло. Тео не успел даже пискнуть, как оторвался от пола. В глазах быстро темнело от нехватки воздуха, он мог только отчаянно лупить Лукаса по руке, но слабеющие удары не причиняли тому никаких неудобств.
— Маленький бесполезный отброс, — слова Лукаса доносились до него словно сквозь толстый слой ваты. — Такой же, как твой папаша.
Внезапно хватка ослабла. Тео грохнулся на пол, хватая спасительный воздух, и поспешно отполз подальше от мучителя. Перед глазами плясали черные круги, но зрение постепенно приходило в норму.
Амадео, тяжело дыша, стоял над Лукасом, сжимая пистолет. На лбу брата сочилась кровью ссадина, полученная от удара рукояткой, сам он пытался подняться с колен, цепляясь за ручку кресла. Размахнувшись, Амадео снова ударил его, на этот раз сильнее. Лукас вскрикнул и повалился на пол.
— Как ты посмел, — прохрипел Амадео, и Тео вздрогнул от незнакомого доныне голоса. — Как ты посмел к нему прикоснуться, мразь?!
Глаза отца горели неистовой злобой, красивое лицо было перекошено от ярости. Волосы разметались в стороны, он снова занес пистолет, чтобы обрушить на Лукаса еще один сокрушительный удар.
— Папа… — прошептал Тео.
Амадео заморгал, будто очнувшись от сна. Перевел взгляд с корчащегося от боли Лукаса на сжавшегося в углу перепуганного Тео. Губы дрогнули, пистолет выпал из руки и со стуком упал на паркет.
— Т-тео… — голос задрожал. — Тео, ты в порядке?
Мальчик бросился к отцу. Слезы, которым он не позволял пролиться с самого похищения, текли ручьем, оставляя на грязных щеках светлые дорожки.
— Папа, — всхлипывал он. — Папа, давай уйдем отсюда, пожалуйста, давай уйдем, там, в той комнате, м-мертвая тетенька, и… — он уткнулся в грудь Амадео и снова расплакался, слезы мгновенно промочили рубашку.
Лукас тихо стонал, ползая по полу, но Амадео не видел его и не слышал. Он крепко прижимал к себе сына, гладил по волосам, шептал успокаивающие слова. Тео снова был с ним, и ничего на этом свете больше не имело значения.
— Мы сейчас поедем домой, — Амадео, не переставая говорить, пошел к двери. — Домой. Там нас ждет Роза, она приготовит тебе большую кружку шоколада…
— Папа, — выдохнул Тео.
В голосе сына прозвучал такой страх, что Амадео замер, как вкопанный. Затем обернулся.
Лукас одной рукой вытирал кровь со лба, а в другой сжимал пистолет, оброненный Амадео. Дуло смотрело точно на них. На лице брата застыла безумная усмешка.
— Должно быть, приятно, когда тебя любят, да, крысеныш? Только никак не пойму, чем ты заслужил такое отношение? Отец души в тебе не чаял, почему? Что ты такого сделал, чтобы получить его любовь?! Что ты сделал, чтобы этот мальчишка полюбил тебя, как родного?!
Тео крепче прижался к Амадео, спрятав лицо у него на груди. Амадео же смотрел на Лукаса с жалостью. Во что превратился брат за эти годы? В опустившееся существо, не знающее ничего, кроме старой мести, и не только ему, Амадео. Он хотел отомстить всему миру за свои же ошибки.
— Я просто любил их в ответ, Лукас, — ответил он. Горло кошмарно болело, но он продолжал. — Так сильно, как только мог. А ты, к сожалению, никогда не любил никого, кроме себя. Требовал сострадания, упивался им, но не собирался ничего менять, и в результате получил лишь всеобщее презрение. Мне жаль тебя, Лукас. Ты мог бы многого добиться, но…
— Засунь свою жалость себе в задницу! — взвизгнул тот, потрясая пистолетом. — Мне не нужна твоя жалость, не нужно сострадание, я хочу, чтобы ты просто оставил меня в покое!!
Пистолет задрожал в его руке, и Амадео понял, что Лукас сейчас выстрелит. Он отвернулся от брата, прижав к себе Тео и молясь, чтобы пуля не пробила его насквозь. Пусть застрянет в позвоночнике, легком, сердце, где угодно, но только не ранит Тео.
Выстрел оглушительно прогремел в кабинете. Тео испуганно вскрикнул, зажмурившись и вцепившись в Амадео.
Как ни странно, боли не было. В ушах все еще звенело от грохота, в голове быстро мутнело от поднимающейся температуры, но Амадео с удивлением обнаружил, что все так же стоит, прижимая к себе плачущего сына.
Он обернулся через плечо и тут же прикрыл ладонью глаза Тео, защищая его от страшного зрелища.
Лукас распластался на паркете, все еще сжимая в руке пистолет. Вокруг головы расплылась алая лужа с ошметками мозга и осколками черепа. Мертвые глаза смотрели в потолок.
— Господи, Лукас, — прошептал Амадео. — Почему все должно было закончиться именно так?
Ответом ему были лишь приглушенные всхлипывания Тео.
Когда Амадео вышел из особняка Лаэрте, держа Тео на руках, его встретили пять машин, два десятка охранников с Джейкобом и Йоханом во главе и Ксавьер. Дэвид поднял всех на уши новостью о пропаже босса, и к тому времени люди Ксавьера как раз обнаружили пресловутый пикап, припаркованный в переулке, в квартале от особняка. Джип Амадео с ключами в замке зажигания оказался неподалеку.
— Ты с ума сошел, принц, — вместо приветствия вымолвил Ксавьер и бросил недокуренную сигарету на газон. — Живо в машину. Дальше мы сами разберемся.
Амадео не возражал. Сев на заднее сиденье, он практически сразу отключился, прижимая к себе Тео.
Следующую неделю он провел в постели. Жан Лесфор строго-настрого запретил ему даже думать о том, чтобы вернуться к работе, а бдительная Роза следила, чтобы хозяин безукоризненно выполнял рекомендации врача. Тео изо всех сил помогал экономке — сам приносил лекарства, строго следил, чтобы Амадео принимал их, даже читал по слогам свои любимые сказки, чтобы папе не было скучно.
В первую ночь после произошедшего Амадео приснился кошмар, и он вскочил среди ночи, чтобы проверить, на месте ли Тео. Мальчик мирно спал в своей кровати — вечером он усиленно упрашивал Розу разрешить ему поспать с отцом, но та категорично заявила, что он заразится, и отправила его в детскую. Даже Тео понимал, что с экономкой спорить бесполезно, поэтому подчинился.
Амадео неслышно подошел к нему. Тео крепко спал, стискивая в объятиях любимого кролика и, судя по всему, никакие кошмары его не мучили. Амадео присел рядом и заботливо подоткнул одеяло.
Утром Роза страшно ругалась, обнаружив Амадео, спящего в детской, зато Тео был вне себя от радости. Но торжественно пообещал Розе, что теперь сам будет следить, чтобы папа лечился как следует, выпросив тем самым право ночевать в его комнате.
Похороны Лукаса прошли без участия Амадео. Во время расследования выяснилось, что Лукас в порыве гнева убил тестя, а затем покончил с собой. Виктория выжила, но неделю пролежала в коме. Тело Сезара обнаружилось на втором этаже семейного особняка Лаэрте, в его кабинете. Он лежал на столе, из шеи торчала дорогая перьевая ручка, которой он обычно подписывал контракты. Что явилось причиной конфликта, следствию установить не удалось, а Виктория отказалась говорить. Дело закрыли за смертью обвиняемого.
Неделю спустя Амадео и Ксавьер встретились в баре. Джо, как обычно, разыгрывал добродушного весельчака, бегая вдоль стойки и прикрикивая на двух чрезмерно разошедшихся спорщиков за столиком в дальнем углу. По телевизору шли новости, в которых обсуждался судебный процесс над Крейгом Беррингтоном, бывшим мэром города.
— Да говорю я тебе, казнят! Точно казнят! — доказывал один, крупный мужчина в ярко-красном жилете. Лицо по цвету почти сравнялось с одеждой — несколько выпитых бокалов пива уже вовсю разгулялись.
— Запрещена у нас смертная казнь! Или ты забыл? — ехидничал в ответ второй, сухощавый мужичок, который тянул только первый бокал. — Запрещена! Сколько еще вдалбливать это в твою пустую башку!
— Это у меня она пустая?!
— А что там есть, кроме нескольких пинт пива? Ты им так уже накачался, что оно скоро у тебя из ушей польется! — не уступал второй.
— А ну тихо! — рявкнул на них Джо, затем, как ни в чем не бывало, повернулся к Амадео и Ксавьеру. — Вам как обычно, господа?
— Как Тео? — спросил Ксавьер, принимая стакан у Джо. — Оправился от шока?
— Уже давно, — улыбнулся Амадео. — Я боялся, что его будут мучить кошмары, но он спит очень крепко.
— Он теперь в безопасности. Больше нечего бояться, — Ксавьер сделал глоток. — Но было несусветной глупостью с твоей стороны соваться к Лукасу в одиночку.
— Прости, — покачал головой Амадео. — Иначе я не мог. Знал, что Лукас может выкинуть любую мерзость, поэтому и не взял никого с собой.
— Сожалеешь о его смерти?
Амадео надолго замолчал, глядя в стакан с виски. Ксавьер уже решил, что тот не ответит, но тут друг заговорил:
— Жизнь Тео мне дороже Лукаса, — голос странно сел, будто принц все еще не оправился от болезни. — Я не хочу, чтобы мой сын все время боялся, что его похитят и сделают с ним что-то, только чтобы досадить мне. Уверен, ты тоже не хотел бы такого для дорогого тебе человека, — он на мгновение взглянул на Ксавьера, но тут же снова опустил голову. — Лукас не остановился бы, я слишком хорошо его знаю. В следующий раз все могло бы закончиться намного хуже, — он выпрямился, залпом опрокинул в себя виски и поморщился. — Я в порядке. Спасибо, Ксавьер.
— Если так, то окажи мне услугу, — усмехнулся тот. — Убери это печальное выражение с лица. Оно тебе не идет.
Джо с любопытством прислушивался к разговору, не обращая внимания на снова начавших спорить приятелей за столиком. Полотенце в руках так и мелькало, он тщательно скрывал свою заинтересованность, тем не менее выставляя ее напоказ. Амадео знал, что это старый испытанный прием — посетители не выдерживали такого плохо скрываемого любопытства и выкладывали о себе все.
— Вы что-то хотите спросить, Джо? — улыбнулся он.
— О, вовсе нет. Просто вы мне кое о ком напомнили, — Джо наполнил стаканы по новой и пододвинул их к Ксавьеру и Амадео. — Давеча был тут один тип. Недавно потерял отца, так на него смотреть было страшно. Вот уж действительно бедняга. Говорит, поругался с ним незадолго до его смерти, но так и не успел извиниться. Теперь всю оставшуюся жизнь его будет грызть чувство вины, но так уж устроен мир. Никто не думает о последствиях. Никто.
Джо назидательно поднял вверх указательный палец. Ксавьер и Амадео молчали, ожидая продолжения. Джо понял, что подробностей от них не дождется. Пришлось рассказывать дальше в надежде, что они поделятся своей историей в обмен на его.
— Думал, он напьется вдрызг, но нет, всего пару бокалов пива. Рядом с ним ошивался какой-то человек, так тот вообще ничего кроме минералки не заказал. Трезвенник, — бармен пожал плечами. — Хотя когда у тебя на руках великовозрастный ребенок, который постоянно хнычет: «Мне плохо, у меня болит голова, нет, теперь не болит, я сказал, живот, ты совсем обо мне не заботишься!», пить поневоле разучишься.
Амадео едва не расплескал виски, стакан с которым почти донес до рта.
— Прости, Джо, что ты сказал?
Ксавьер же молча смотрел на бармена. Тот поежился под стальным взглядом, мгновенно пожалев, что вообще завел этот разговор.
— Говорю же, нянька при нем была. Мужчина лет тридцати-тридцати пяти, лицо такое… с изящными чертами, и акцент нездешний.
Амадео переглянулся с Ксавьером.
— А этого опекуна, случаем, не Жан зовут?
— Вот! Точно! Он только его и звал без конца: Жа-а-ан, мне плохо, Жа-а-ан, я хочу конфетку, Жа-а-ан…
Амадео прислонил стакан к виску и шепнул:
— Подумать только… И когда это было, Джо?
— Несколько недель назад. Я его и запомнил как раз из-за его нянюшки. Ну и из-за истории, конечно. Очень печальная.
— А он не сказал, как умер его отец? — спросил Ксавьер, закуривая.
Бармен на мгновение задумался.
— Сказал, конечно. Но с чего мне вам об этом говорить, ребята?
Ксавьер выудил из бумажника купюру и подтолкнул ее к бармену.
— Это развяжет твой язык?
Джо обиженно хмыкнул:
— Вы меня за взяточника принимаете, что ли? — банкнота тут же исчезла в кармане черных джинсов. — Конечно, он все рассказал, каким бы я барменом был, если бы не умел слушать? Его отца убили. Из-за бизнеса, кажется. Какой-то бандюган пришел и застрелил его прямо в рабочем кабинете. Сын предчувствовал, что этим может закончиться, даже предостерегал его, но тот не послушал. Они сильно поссорились на этой почве. И в следующий раз встретились только в похоронном бюро. Ну разве справедливо?
Ксавьер молча осушил стакан с виски. Амадео сделал то же самое.
За окном уже стемнело, огромное здание компании «Алькарас» было погружено во тьму — рабочий день закончился три часа назад. Секретарша покинула свой пост немногим позже — новый начальник настоял, чтобы она отправлялась домой и хорошенько отдохнула — в скором времени предвиделось много работы. Она не возражала — если начнется настоящая горячка, о выходных можно будет забыть на неопределенный срок. Впрочем, сверхурочные прилично оплачивались, так что пожаловаться было не на что.
Только в кабинете Валентайна Алькараса горел свет.
Сеймур сидел за столом бывшего босса и рассматривал фотографию, выуженную из бумажника. Отец улыбался в совершенно не свойственной ему манере — в глазах светилось настоящее счастье. Таким он становился только рядом с любимым сыном. На людях же всегда играл в неприступную скалу, которой боялись и большие лайнеры и мелкие рыбацкие суденышки, многие из которых разбились в попытке выйти в большое море бизнеса. До сих пор его имя внушало уважение и благоговейный страх.
До сих пор. Хотя после его смерти прошло уже больше месяца.
— Прости меня, — тихо произнес Сеймур, сжимая в пальцах фотографию. Отец улыбался, глядя на него. — Прости, что я такой ужасный сын.
В дверь кабинета постучали.
— Простите, господин, — охранник вытянулся во весь рост, едва не прикладывая руку к несуществующей фуражке. — К вам посетители.
— Так поздно? — Сеймур спрятал фотографию обратно в бумажник и выпрямился в кресле. — Кто?
— Господин Санторо и господин Солитарио.
Сеймур тут же вернул на лицо благодушную улыбку. Уж этим ребятам он не мог отказать. Благодаря им чудовище, пытавшееся захватить город, принадлежавший его отцу, будет гнить в тюрьме до скончания веков.
И наконец отец может успокоиться. Его компания в надежных руках, а убийца — за решеткой.
— Впустите их, — приказал он, приглаживая светлые волосы. — И где Жан? Немедленно его позовите, у меня вот-вот начнется мигрень!
Больше книг на сайте - Knigoed.net