Его посадили в общую камеру.
Лавки вдоль стен. Решетка, отгораживающая сборище разношерстной публики от общества. Здесь собрались и водители, пойманные пьяными за рулем, и неудавшиеся грабители круглосуточных супермаркетов. Буйные пьяницы соседствовали с уличными хулиганами, угонщики — с домушниками. Никто не подумал о том, чтобы рассадить их по разным камерам, согласно правилам. И в эту сборную солянку по случайности угодил и Амадео.
Его должны были сразу изолировать, однако из-за глупейшей ошибки он попал сюда. И не имел ничего против.
Улыбка так и не сошла с губ. Он улыбался, когда полицейские сковывали запястья наручниками. Улыбался, когда полицейская машина, сверкая маячками, неслась к управлению. Улыбался во время нудной процедуры допроса. Наверняка стражи порядка приняли его за спятившего, но он ничего не мог с собой поделать.
Амадео прикрыл глаза и прислонился к стене, ощущая небывалую легкость, будто с души свалился огромный могильный камень, который он старательно тащил на свою грудь. Ксавьер вовсе не предавал его и не собирался. Друг, настоящий друг, который так много для него сделал, а Амадео был слишком рассержен, обижен и подавлен, чтобы это понять.
Омрачало жизнерадостное настроение лишь одно — Амадео не знал, в каком состоянии находится Ксавьер. Жив ли он? Должен. Джейкоб — отличный стрелок, он знал, что делал, когда по приказу Жаклин выстрелил в Ксавьера.
— Только попробуй умереть, — прошептал Амадео, не открывая глаз. — И не принять моих извинений.
— Слышь, ты че сам с собой базаришь, больной, что ли?
Амадео открыл глаза и сфокусировал взгляд на нависшем над ним невысоком пареньке лет восемнадцати. Светлые волосы прилизаны, во рту перекатывается жвачка. Джинсы заправлены в ботинки, кожаная куртка блестит так, будто ее натерли кремом для обуви.
— Прошу прощения, вы что-то хотели? — спросил Амадео.
Парень вытащил жвачку изо рта.
— Клевые у тебя волосы. Так и просится в них жемчужинка.
— Попытаетесь украсить мою прическу, и я заплачу вам сломанной рукой, — Амадео осознавал, что улыбается, произнося угрозу, и не думал, что мальчишка воспримет ее всерьез.
Однако что-то в его тоне насторожило юного хулигана. Тот с сомнением помял жвачку в пальцах и, бросив: "Развелось тут крутых", отошел.
Амадео снова закрыл глаза.
Он не шутил, сказав, что Жаклин не сможет откупиться от закона. Согласно полученным инструкциям, все деньги с трех ее счетов Кейси перевел на благотворительность в тот самый момент, когда Амадео волокли к фургону. Жаклин хотела уничтожить Ксавьера, но пошла бы ко дну вместе с ним. Амадео не собирался давать ей ни малейшего шанса удержаться на вершине.
Но теперь все закончилось. Жаклин надолго сядет в тюрьму, и Беррингтон ей не поможет. Из новостей Амадео знал, что Беррингтона только-только восстановили в должности министра, и ему легче будет скрыть огромное пятно на своей репутации, если он просто оставит все, как есть. То есть позволит Жаклин познать все прелести тюремной жизни.
Все складывалось как нельзя лучше.
— Солитарио, — окликнул полицейский. — На выход.
Амадео поднялся, сопровождаемый завистливыми взглядами сокамерников. Сержант распахнул дверь камеры, и Амадео увидел Йохана.
Тот вытянулся по стойке "смирно" и смотрел прямо перед собой, изо всех сил стараясь не встречаться с Амадео глазами. В непривычном строгом костюме он выглядел бы взрослым, солидным человеком, если бы не выражение растерянности и легкой паники на лице, отчего Йохан казался мальчиком, надевшим папину одежду.
— Господин Солитарио, — отчеканил он. — Следуйте за мной.
Амадео вздрогнул от такого обращения, но ничего не сказал. Не смог. И просто последовал за Йоханом.
Всю дорогу до больницы Йохан молчал, вцепившись в руль так, будто тот был спасательным кругом. Амадео хотел заговорить, но слова застревали в горле, стоило только посмотреть на друга: губы сжаты в тонкую линию, брови сдвинуты к переносице, челюсть упрямо выдвинута вперед. Йохан был совсем не настроен на разговор, и Амадео прекрасно его понимал: сам несколько дней назад не желал слушать никаких объяснений.
Йохан же безуспешно пытался успокоиться. Он считал, что сможет, как ни в чем не бывало, забрать Амадео и отвезти его к Санторо, но, как только дверь камеры открылась, его затрясло. Нет, Амадео выглядел очень даже неплохо, не ранен, не избит… Но сам его вид за решеткой угнетающе подействовал на Йохана. Будто вернулись события полугодовой давности, когда он уходил за тюремные ворота, зная, что Амадео остается за спиной. Будто покидал друга навсегда.
Но сейчас Йохан мог забрать его оттуда. Что он и сделал. И это отнюдь не успокоило. Совесть грызла острыми зубами, не позволяя радоваться тому, что с другом все в порядке.
Там, в тюрьме, много раз он порывался рассказать Амадео обо всем, чтобы не слышать несправедливых обвинений в адрес Ксавьера Санторо. Однако что-то каждый раз останавливало. Прежде всего — Амадео мог не поверить. Сущее безумие — Ксавьер нанял телохранителя, чтобы защитить названого брата, но вместе с тем зачем-то упрятал его в тюрьму. Но могло быть и хуже — Амадео мог разозлиться, узнав, что Йохан все это время был в сговоре с его врагом, и больше никогда не подпустил бы к себе друга. И перевелся в другую камеру, где его гораздо легче достать множественным недоброжелателям. Из-за своей озлобленности потерял бы единственную защиту.
И Йохан молчал, стискивая зубы до боли.
Он не понимал Ксавьера. Почему тот предпочел нанять телохранителя вместо того, чтобы выкупить Амадео из тюрьмы? Деньги решают все, и в данном случае они бы помогли. С их помощью Йохан сам оказался тут, почему бы не сыграть в обратном порядке? Тысячи убийц, воров, жуликов, мошенников ходят на свободе, а невинный сидит на нарах? Где же справедливость? Почему Ксавьер так решил? На этот вопрос Йохан не находил ответа, как ни силился.
Именно поэтому, выйдя из тюрьмы, он направился прямиком к Санторо и выложил все, что о нем думает.
Перед машиной вдруг выскочила кошка, и Йохан дал по тормозам. Амадео бросило вперед, и он едва успел выставить вперед руку, чтобы не впечататься носом в панель.
— Черт побери, — выдохнул он. — Кошки всюду предвещают мне смерть.
Йохан ничего не ответил. Вместо этого заглушил машину и, вынув ключ, откинулся на спинку сиденья. Амадео молча смотрел перед собой, изучая панель, с которой едва не поцеловался.
В мучительной тишине прошло несколько минут. Дорога была пустынна, ни одна машина не проехала рядом и не посигналила. Ни один водитель не покрутил пальцем у виска. Они были одни в давящем безмолвии, и никто не решался нарушить его.
— Через две недели после того, как я приехал в этот город, — заговорил наконец Йохан, — после одного из боев ко мне подошел человек. Протянул банковскую карточку и предложил работу. Карточка была пуста — он сказал, что заполнит ее деньгами в том количестве, в котором попрошу. В обмен я должен был сесть в тюрьму, чтобы защищать некоего человека, которого обвиняли в убийстве. Работа не хуже любой другой, тем более мне обещали крупную сумму. Конечно, настораживало, что конкретного числа мне не назвали, но я ухватился за эту возможность. Я ведь мог не бедствовать до конца жизни! — он широко улыбнулся, однако вышло совсем не весело. — Я сидел почти четыре года. Парень, которого нужно было охранять, оказался вовсе не матерым уголовником, каким я его представлял сначала. Ушло много времени на то, чтобы расположить его к себе, но наконец мне это удалось. И я увидел его настоящего, за маской неприступного принца оказался одинокий человек, против которого ополчился целый мир. Он боялся доверять, боялся кого-то подпускать к себе. У него были на это причины, по крайней мере, он думал так. И я решил: во что бы то ни стало, верну улыбку на это прекрасное лицо.
Йохан замолчал. Амадео опустил голову, ожидая продолжения.
— Выйдя из тюрьмы, я отправился к человеку, давшему мне работу. От принца я слышал, что мой работодатель его предал. Я хотел выяснить, почему, меня обуревал гнев и любопытство. Как может человек так поступить со своим названым братом? В результате я получил объяснения. С глаз словно повязку сняли. Сродни тому, когда тебя выводят из карцера на свет божий, солнце ослепляет, ты ошеломлен этим… Но на душе сразу становится легче. Санторо снова напомнил мне об оплате. А я оставил карточку пустой, — закончил Йохан. — Однако попросил взять меня на работу, чтобы иметь возможность хоть как-то общаться с бродягой, который вот-вот снова станет принцем. Понимаю, что я — человек не твоего круга, в обычной жизни ты бы и головы не повернул в мою сторону, однако все, что мне надо — знать, что с тобой все в порядке. Защищать и дальше, если получится. Я все сказал. Если хочешь высказать претензии по поводу моего вранья — валяй.
Амадео пораженно замер. Йохан считает себя виноватым, и вся эта история — попытка оправдаться за то, что не сказал раньше? Какая глупость, ведь это он должен извиниться за то, что наговорил другу тогда, не разобравшись ни в чем.
— Я не знал всей ситуации, — наконец проговорил Амадео. Даже в мертвой тишине голос прозвучал едва слышно. — Но это вовсе не оправдание. Ты столько времени провел в тюрьме из-за меня, едва не погиб там, а я так с тобой обошелся, и…
— Пожалуйста, Амадео! — взмолился Йохан, повернувшись к нему. Ремень безопасности протестующе скрипнул. — Не оправдывайся. Ты ничего не знал, и давай остановимся на этом. Не хочу больше видеть твое хмурое лицо, — он протянул руку и ткнул Амадео в бок. — Хочу, чтобы ты улыбался. Именно этого я добивался все четыре года. Не разочаровывай меня.
Амадео потрясенно уставился на него. Тот насупил брови и сверлил его взглядом, однако уголки губ подозрительно подрагивали. Это выглядело настолько комично, что Амадео улыбнулся.
— Так-то лучше! — Йохан, уже не пытаясь сдерживаться, широко заулыбался в ответ.
Затем завел машину и нажал на педаль газа.
В больнице Ксавьер пробыл неделю. Он с удовольствием уехал бы оттуда на следующий день, но упертый принц едва ли не насильно уложил его обратно в постель.
— Забудь на время о работе, это не шутки, — хмурился он. — Так ли хочется сгореть от стыда, когда ты свалишься в обморок во время важных переговоров?
И Ксавьер подчинился. Впервые за долгое время выполнил чьи-то указания беспрекословно.
Когда Йохан привез Амадео в больницу, Ксавьер спал. И первое, что увидел по пробуждении — дремлющего рядом, на неудобном больничном стуле, друга. Прекрасные блестящие волосы, которых когда-то лишил его Лукас, упали на лицо, руки упрямо скрещены на груди, словно он до последнего сопротивлялся сну. Принц, едва не потерявший свое королевство.
Ксавьер не удержался от усмешки. Сколько времени он скрывал от Амадео истинное положение дел, полагая, что тот его никогда не простит! Непозволительная глупость, которая вылилась в кучу проблем. Ксавьер всегда считал, что Амадео недостает решительности, и он тысячу раз подумает над последствиями, прежде чем сделает шаг.
Но принц его поразил. Смело выступил против сил, которые запросто могли опрокинуть его на землю так, чтобы он больше никогда не поднялся. И у него получилось победить. Жаклин оказалась в тюрьме, и если бы Ксавьер вовремя не раскрыл правду, то сам оказался бы рядом с ней.
Ох, как же он недооценил этого паренька. Одна из немногих ошибок в его жизни и самая роковая. После того, как Ксавьер получил "Азар", ощущение собственного могущества ударило в голову. Заставляло думать, что все в жизни подвластно ему, что он может управлять любым человеком, если захочет. И никому никогда не удастся скинуть его с пьедестала.
Однако принцу это почти удалось. И, вопреки жестоким королям, он захотел оставить свергнутому диктатору жизнь. Как благородно и в то же время как глупо!
— Прости, — прошептал Ксавьер. — Ты гораздо лучше меня.
Амадео пошевелился. Затем сонным движением убрал волосы с лица.
— Доброе утро, — поздоровался Ксавьер. — Как спалось?
Остатки сна мигом слетели с Амадео. Он наклонился вперед и уставился на Ксавьера — во взгляде сквозило бесконечное беспокойство и чувство вины. Нет, решил Ксавьер, он вовсе не изменился. По-прежнему обвиняет себя во всех смертных грехах.
— Я чувствую себя нормально, если ты хотел спросить об этом, — ответил Ксавьер, предупреждая вопрос. — Тебе настолько понравилось в тюрьме, что захотел вернуться туда снова?
Принц на мгновение смутился. Затем, тряхнув волосами, улыбнулся.
— Честно говоря, не думал об этом. В тот момент я мало что соображал.
— Ребекка сказала, что ты действовал вполне рационально. На помутнение рассудка непохоже. Ты и это продумал?
Амадео молчал, стыдливо отведя глаза в сторону.
— Ты знал, что Жаклин может предать. Знал с самого начала, ведь так? И поэтому позаботился о том, чтобы она не могла до меня добраться, — Ксавьер вздохнул. — Не все уроки, которые я тебе давал, прошли мимо ушей, признаю. Но все же это была невероятная глупость.
— Равно как и думать, что можно спасти кого-то, оставив в неведении, — тихо ответил Амадео. — Ты и правда считал, что я смогу все так оставить? Там, в тюрьме, я не мог поверить, что ты со мной так обошелся, и искал тебе оправдания.
— Я тоже свалял дурака, позволив себе думать, что смогу защитить тебя, оттолкнув, — Ксавьер потянулся к повязке и поморщился. — Чертовски хочется курить. Как считаешь, мне уже можно вставать?
И вот, неделю спустя, Йохан вез их по оживленным улицам прочь от больницы. Ксавьер выглядел донельзя довольным — не привык так долго отдыхать, не терпелось вернуться к работе. Амадео же смотрел в окно, на улицы, засыпанные снегом, на людей, шагающих по своим делам, на детей, гоняющихся друг за другом по тротуарам, и впервые со времени выхода из тюрьмы чувствовал полное умиротворение.
— Йохан, сверни на следующем светофоре, — приказал Ксавьер.
— Что? — удивился Амадео. — Ты же говорил, что твоя новая квартира находится в Северном квартале.
— А кто сказал, что мы едем ко мне? — усмехнулся тот.
С нарастающим изумлением Амадео таращился в окно, узнавая с детства знакомые улицы. Проехали магазин, куда он бегал за мороженым для себя и Кристофа. Мелькнул парк, где он обычно совершал утренние пробежки. Не может быть, чтобы…
Автомобиль затормозил, и Йохан, не дав опомниться, выскочил из-за руля и распахнул перед ним дверцу.
— Прошу, господин Амадео, — так и не удалось отучить его, но, по крайней мере, теперь он обращался по имени.
Амадео вышел из машины и, раскрыв рот, взирал на особняк, укрытый снегом, как на рождественской открытке. Ворота гостеприимно распахнуты. На чисто подметенной подъездной дорожке, сверкая отполированным боками, стоял джип Амадео, ключи от которого до сих пор лежали у него в кармане.
— Ксавьер… — прошептал Амадео, пытаясь охватить взглядом сразу все. — Но как…
— Продажа компании принесла Лукасу немало денег, но он довольно быстро спустил их, — ответил друг, выходя из машины. — Естественно, что следующим на очереди оказался особняк Кристофа. Ты уже потерял право на наследство, и Лукас мог свободно продать дом. Я не мог допустить, чтобы тебе было некуда вернуться, поэтому через Алькараса выкупил и его.
Амадео оглянулся на него, глаза подозрительно блеснули.
— Спасибо, — горло перехватило от нахлынувших чувств, и слово превратилось в едва слышный шепот.
— Иди, — Ксавьер легко подтолкнул его в спину. — Тебя уже заждались.
Как во сне, Амадео поднялся на крыльцо. Протянул руку к звонку, но палец не успел его коснуться. Дверь распахнулась, и Дэвид сграбастал Амадео в медвежьи объятия.
— Как я рад тебя видеть, пацан! Наконец-то! Прости, что не приходил, кое-кто строго-настрого запретил, — он злобно зыркнул на Ксавьера. — Зато теперь ты вернулся! Черт побери, я так не радовался с тех пор, как ты впервые победил меня в спарринге! Ну заходи, заходи скорей, на улице такой холод, забыл, что у тебя слабое здоровье? — и, не слушая слабых возражений, Дэвид втащил его внутрь.
Ксавьер зашел следом, снимая пальто. Йохан с трудом сдерживал довольную ухмылку.
— Как тебя угораздило вляпаться в такую кашу, ума не приложу, — тарахтел Дэвид звучным басом. — Но ты мне все расскажешь, и не дай бог с тобой там плохо обращались, всем головы поотрываю!
— Со мной все в порядке, Дэвид, спасибо, — Амадео улыбался во весь рот, оглядываясь по сторонам.
В первую очередь взгляд метнулся к лестнице на второй этаж. Поняв, что именно хочет знать Амадео, Ксавьер сказал:
— Библиотеку Кристоф завещал тебе, поэтому Лукас ни книги оттуда не тронул. А потом, когда ты потерял право наследования, продал вместе с домом.
Значит, "Портрет Дориана Грея" остался там же, с облегчением подумал Амадео. Похоже, что Лукасу и не приходило в голову распродавать вещи по одной, поэтому внутренняя обстановка дома ничуть не пострадала. Казалось, Амадео только вчера покинул особняк — все сияло чистотой и дышало уютом, который мог создать только один человек.
— Молодой господин, — услышал он за спиной до боли знакомый надтреснутый голос, в котором явственно чувствовались слезы.
Амадео шагнул к пожилой женщине, утиравшей глаза платком, и осторожно, будто боялся сломать, прижал ее к себе.
— Здравствуй, Роза, — прошептал он.
— Подумать только, как исхудал молодой господин! — сокрушалась Роза, заканчивая последние приготовления к ужину. — В этих тюрьмах ужасно кормят, и если бы многоуважаемый господин Санторо разрешил, я бы…
— Он очень даже хорошо питался, — тихо проворчал Йохан, что, однако, не укрылось от внимания экономки.
— Помолчал бы! — фыркнула она. — Мог бы следить за тем, как он ест, тебя же наняли присматривать за ним и его здоровьем!
— Ну, я иногда отдавал ему свою порцию, — ухмыльнулся тот, подхватывая огромное блюдо. — Особенно когда в меню значились бобы в томатном соусе.
— Благородный какой! — всплеснула руками Роза. — Неси уже скорей, молодой господин наверняка сильно проголодался. А вы, — остановила она проходящего мимо кухни Ксавьера, — будьте добры, позовите молодого господина, он в библиотеке, — она украдкой стерла слезинку. — Как же он любит эти старые книги…
Ксавьер поднялся на второй этаж. В библиотеке было пусто — Амадео побежал сюда сразу же после приветствий, однако теперь бродил где-то еще. Кажется, он до сих пор не мог поверить, что все происходящее — не сон. Ничего удивительного, еще несколько дней назад принц был нищим и вдруг в одночасье вернул себе трон.
— Нетрудно догадаться, где ты сейчас, — Ксавьер без малейших колебаний направился к кабинету Кристофа.
На улице уже стемнело, и из-под двери пробивался свет лампы, которую зажег Амадео.
— Роза просила передать, что ужин готов, ты… — Ксавьер остановился на пороге.
Амадео спал в кресле Кристофа, подперев голову ладонью. Вторая рука лежала на раскрытой книге в красном бархатном переплете. Губы были приоткрыты, он слегка посапывал. Ксавьер не удержался от усмешки.
— Надо же, как устал, — прошептал он, забирая книгу. Затем принес из спальни плед и укрыл Амадео. — Отдыхай, принц.
На следующий день Ксавьер отвез Амадео в "Азарино". Внешне фасад гостиницы никак не изменился, но внутри все оказалось совершенно иначе.
Изменения поразили Амадео. Ксавьер перестроил гостиницу, и теперь казино занимало весь первый этаж, а не цоколь, как раньше. Огромные двери гостеприимно распахнуты, яркий свет заливает вестибюль, от которого в разные стороны расходятся короткие коридоры, сквозь изящные арки ведущие к игровым залам. Алые ковры повсюду, зеленое сукно игровых столов, стук фишек, шорох карт, трескотня рулетки… Амадео на мгновение остановился, пытаясь справиться с воспоминаниями. Конечно, внешне тут все изменилось, однако по своей сути "Азар" осталось тем же казино, каким было четыре года назад. Казино, которое создал его отец.
— Амадео, — окликнул его Ксавьер. — Амадео!
Тот тряхнул волосами, и наваждение ушло. Он по-прежнему был в игровом зале, однако воспоминания схлынули, как морская вода во время отлива.
— Кабинет управляющего я оставил там же, — Ксавьер повел его на второй этаж. — Решил, что так будет удобнее.
Кабинет также претерпел значительные изменения. Предыдущий руководитель предпочитал старомодную громоздкую мебель и стремился к тому, чтобы в кабинете все дышало уютом и неизменной теснотой, которая так беспокоила Амадео раньше. Ксавьер же придерживался иных, более жестких взглядов. По его мнению, человек, которого вызвали "на ковер", не должен чувствовать себя в безопасности. Именно поэтому тяжелый дубовый стол заменили черной узкой столешницей, на которой располагался тонкий монитор. Стул напротив обтянутого черной кожей кресла управляющего отличался прямой неудобной спинкой и жестким сиденьем. Небольшое окно, когда-то завешенное тяжелыми шторами, расширили, и теперь из него открывался вид на центральный парк.
Однако табличка с гордым званием "Управляющий" осталась на месте. Только вот имени и фамилии на ней больше не было. Амадео знал от Ребекки, что Эмилио Валион уволился сразу же после похорон Кристофа.
— Как видишь, я не все оставил как есть, — Ксавьер жестом пригласил Амадео войти. — Мне пришлось поменять почти весь персонал, чтобы не возникало недоразумений.
Амадео кивнул, с любопытством оглядываясь.
— Понимаю. Пусть внутрисемейные разборки их никак не касаются, однако разговоров за спиной хотелось бы избежать.
— Я заменил весь руководящий состав, — Ксавьер сунул в рот сигарету. — Только подходящего управляющего пока не нашел. Впрочем, Валион ушел не из-за твоей причастности к гибели Кристофа, а больше из принципа, заявив, что ни под чьим руководством он больше не сможет работать. Да и здоровье у него уже не то.
Амадео вспомнил спокойного седовласого мужчину, во взгляде которого всегда ощущалась властность и сила. Он многому научил Амадео в свое время, жаль, что ему пришлось уйти.
— Также я уволил начальника охраны Гарсию. Слишком попустительствовал своим подчиненным, покрывал их промахи и откровенное воровство. Пока был жив твой отец, Гарсия не наглел до такой степени, но, как только сменилось руководство, попытался провернуть одно противозаконное дельце и загремел в тюрьму. Не терплю воровства и жулья среди подчиненных.
Амадео вспомнил свои разборки с самодовольным начальником охраны, считающим, что его подчиненные — неприкосновенны, и согласился с Ксавьером. Раньше удавалось держать его в узде, однако слишком распускаться Гарсии не стоило. Сам виноват.
— Следом отправились начальники отделов. Не беспокойся, самым толковым нашлась другая работа, на улице никто из них не оказался. Но кого мне так и не удалось…
Дверь с грохотом распахнулась, и рыжая молния метнулась через весь кабинет.
— Господин Амадео! — Чилли повисла на его шее и, нимало не смущаясь, расцеловала в обе щеки. — Как я рада снова вас видеть!
— Я тоже рад, Чилли, — пробормотал растроганный до глубины души Амадео.
— Вот ее-то мне как раз выгнать не удалось, — Ксавьер усмехнулся уголком рта. — Видимо, она считала, что ты невиновен.
— И сейчас считаю! — сердито топнула ногой девушка, взмахнув рыжей косой. От гнева веснушки четче проступили на щеках. — Амадео, то есть господин Амадео, не мог совершить такое ужасное преступление! Поэтому я уперлась, когда мне пытались всучить расчет!
— И не прельстилась даже на отличную должность в одном из филиалов моей компании, — Ксавьер выпустил дым вверх. — Вместо этого взяла здесь все в свои руки, и под ее руководством "Азарино" процветает. Такая преданность достойна похвалы.
Чилли зарделась и смущенно потупилась.
Амадео не смог удержаться от улыбки. Все-таки остались люди, которые верили в его невиновность, верили в него самого. Не весь мир ополчился против, как казалось ранее, когда он угодил за решетку. Рядом всегда были верные друзья и помощники, пусть он об этом и не знал.
— Ксавьер, можно с тобой переговорить? — он отвел друга в сторону и что-то зашептал. Чилли все еще смотрела в пол, но на лице светилась ничем не омраченная радость.
— Ты уверен? — донесся до нее голос Ксавьера, и улыбка начала гаснуть. А вдруг господин Амадео решит уволить и ее? Раз весь персонал новый, это было бы вполне логично, тем более она всегда занимала всего лишь должность помощника. Появится новый управляющий, которого она чем-то не устроит — и прости-прощай. Она выступила против Ксавьера, однако поперек слова Солитарио пойти не могла. Если он прикажет уйти — подчинится.
— Что ж, ладно, — снова заговорил Ксавьер. — Тогда это решение полностью под твою ответственность, Амадео.
Чилли несмело подняла взгляд. Амадео же шагнул к ней и взял за руку.
— Чилли, — торжественно произнес он. — Предлагаю тебе должность управляющего гостиницей и казино "Азарино".
Снег падал крупными хлопьями, неслышно ложась на землю. Надгробия и кресты, укутанные им, напоминали молчаливых призраков, взирающих из-под саванов на людей, шедших по устланной белым ковром дорожке.
Высокий красивый мужчина в черном пальто не торопясь шел вперед. Волосы, собранные в хвост, блестящим потоком падали на спину. На них уже осело множество снежинок. Затянутой в перчатку рукой он крепко сжимал ладошку мальчика лет трех-четырех, который, раскрыв рот, оглядывался по сторонам. Огромные зеленые глаза восхищенно сверкали из-под низко надвинутой шапки. Оба молчали. Мальчик ничего не спрашивал, хотя обычно тарахтел без умолку, а мужчина не считал нужным нарушать тишину.
В самом конце дорожки они повернули налево и оказались у небольшого памятника.
Мужчина отпустил ручонку мальчика и принялся очищать надгробие, которое почти скрылось под холодным покровом. Вскоре проступили выдолбленные на камне буквы — имя и фамилия. Ниже шли две даты: двенадцатое августа тысяча девятьсот пятьдесят второго — двадцать четвертое декабря две тысячи девятого года.
— А кто это? — спросил мальчик, с интересом следя за мягко шлепающимся на землю снегом.
Мужчина отряхнул перчатки, достал из кармана пальто завернутый в салфетку шоколадный рожок и положил на надгробие. Затем снова взял мальчика за руку и улыбнулся.
— Твой дедушка, Тео.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Больше книг на сайте - Knigoed.net