Четвёрка подвижных и активных детей умотала Себа. Они бродили по Ричмонд-парку, причём Себ был вынужден постоянно отвечать на вопросы и что-то рассказывать: то про оленей, которых они застали на водопое, то про деревья, бабочек и охоту. Оставалось только радоваться, что в детстве самого Себа часто водил на прогулки в лес отец — иначе любопытство детей так и осталось бы неудовлетворённым. Потом они играли в мяч — и конечно, никто не дал Себу отсидеться в сторонке (да он и не особенно хотел, только ворчал для виду), перешли ручей вброд по камням, чем особенно восхитился маленький Пит и, наконец, почти без сил упали за столик в «Макдоналдсе» — есть вредные, но вкусные бургеры с картошкой фри.
Уже дома, упав на кровать, он, несколько неожиданно для самого себя потянулся к телефону и набрал номер. Всего через два гудка раздался бодрый голос:
— Слушаю.
— Привет. Я знаю, что уже ночь.
— Кому ночь, а кто час назад разглядывал несвежий труп.
Себ чувствовал, как губы сами собой расплываются в улыбке. Да, стоило позвонить Джоан, чтобы это услышать.
— Ты всё ещё в компании трупа?
— К счастью, нет. Его развлекает Крис.
— Понимаю, конкуренцию несвежему трупу составить сложно, — сказал Себ. — Но, может, ты захочешь поболтать со мной немного?
— Сложно… Но у тебя есть шансы, — рассмеялась в трубку Джоан. — Подожди-ка, хоть обувь сниму.
— Снимай всё, что вздумается. Не собираюсь мешать.
Себ перелёг поудобнее, перехватил телефон и прикрыл глаза. Пожалуй, его сил сейчас не хватит даже на пародию секса по телефону. Но всё равно будет приятно поговорить с Джоан.
— И я снова здесь, — объявила Джоан.
— Сложный день?
— Есть такое.
— Расскажи мне, — попросил Себ. Джоан замялась. — Давай, я не боюсь историй про трупы.
Она вздохнула и ответила с другой интонацией, совсем не игривой.
— Взрыв в Сити, два ограбления, и вот, труп под вечер. Давно не было такого дня, я чуть ли не впервые готова была расцеловать разведку, когда они забрали у нас одно дело.
Себ закрыл глаза. Вне зависимости от того, что именно говорила Джоан, ему было приятно её слушать.
— Но сейчас ты дома? Можешь отдохнуть?
— Я попытаюсь, — улыбнулась Джоан. — Надо выкинуть это всё из головы. Отстань, мерзкое животное! Прости, Себ, это я коту.
— Точно, ты говорила, что он сумасшедший.
— Лёг на подушку и жрёт мои волосы. Да отвали! — раздалось недовольное мяуканье, тут же перешедшее в басовитое мурлыканье, и Себ отлично представил, как, сняв кота с подушки, Джоан не сошвырнула его на пол, а прижала к груди и принялась чесать свободной рукой.
— А ты что делал сегодня весь день? — спросила она под мурчащий аккомпанемент.
— Не поверишь, развлекал толпу детей младшего школьного возраста. Показывал им оленей.
— Шутишь!
— Честное слово.
Под смех Джоан Себ рассказывал о прогулке со Сьюзен и её друзьями, как-то удивительно легко сообщив, что у него есть дочь, хотя обычно не обременял женщин этой информацией. Джоан фыркала, иногда без стеснения зевала, но говорила:
— Нет, продолжай! У тебя голос расслабляющий.
— Рад стараться, мэм.
— Я тоже хочу оленей… — протянула Джоан задумчиво.
— А потом игру в мяч и вредный жирный бургер с картошкой на обед? — уточнил Себ со смехом.
— Угу.
— Когда у тебя выходной?
— В среду… если не найдут труп.
— Значит, в среду.
Разговор как-то тёк и тёк, перебирался с темы на тему. Джоан засыпала, то и дело теряя нить рассуждений, да и сам Себ ощущал, что язык заплетается, а глаза закрываются.
Он не помнил, кто первым сбросил вызов, зато ощутил, что, несмотря на всё безумие последних двух дней, засыпает он, довольно улыбаясь.
***
Утром телефон молчал и не отображал никаких сообщений. Начиная готовить завтрак, Себ включил телевизор, попал на новости — и едва не сжёг омлет, забыв про него ко всем чертям. Диктор полностью завладел его вниманием, когда объявил: «Полиция продолжает расследование взрыва в офисе компании „М-Корпорейшн“ в Сити».
Себ повернулся к маленькому экрану в углу кухни и попал на кадры развороченного офиса, обрушившихся стен и груд чёрных выгоревших обломков.
Диктор перешёл к другим новостям, а Себ снял сковородку с пережаренным омлетом и побежал за газетами. Новость занимала половину страницы в The Times и называлась «Взрыв в Сити».
«Взрыв прогремел 14 июня в 7:30 вечера в центральном офисе компании „М-Корпорейшн“.
Как сообщает полиция, в помещении находилось пять человек, среди которых — главный акционер и основатель Ричард Кевин Мелтон и генеральный директор Джеймс Фоули. Имена сотрудников службы безопасности, которые также присутствовали в офисе и, вероятно, стали жертвами взрыва, пока не разглашаются. Спасательная служба считает, что все они погибли.
Старший детектив-инспектор Пол Брэндон, который ведёт дело, от официальных комментариев отказался, однако выразил предположение, что причиной взрыва стал теракт.
Пока неизвестно, какая судьба ждёт „М-Корпорейшн“ после смерти ключевых лиц. Мистер Саттлтон, один из членов совета директоров, отмечает: „Это шок для нас. Рич (мистер Р.К. Мелтон, — прим. ред.) создал эту компанию и вдохновлял всю команду своим примером и энтузиазмом. В последние годы он отошёл от дел, однако мы все были уверены, что в Джиме (мистер Дж. Фоули, — прим. ред.) обрели отличного преемника. Он привнёс в управление компанией свежесть, новаторство, при этом бережно хранил наши традиции. За последние два года мы дали рост в десять процентов и не видели причин останавливаться. В ближайшее время совету директоров и ключевым акционерам придётся принимать сложные решения. Но мы будем ориентироваться на то видение будущего, которое оставили Рич и Джим“. Мы выражаем…».
Дальше шли соболезнования родственникам погибших и справки: о том, какие террористические группировки сейчас активны в Лондоне, об истории «М-Корпорейшн», о мистере Мелтоне и мистере Фоули.
Себ читал заметку снова и снова. Не то, чтобы его шокировала мысль о смерти кого-то, кого он знал. Но Фоули с его безумными замашками и полной уверенностью в своей гениальности, с этим жутким взглядом и умением чуть ли не читать мысли… Себ знал, что смерть — та ещё зубастая сука и грызёт всех подряд. Но именно в гибель Фоули не мог поверить.
Сотрудники службы безопасности остались безымянными. Но среди них мог быть и Клаус.
Себ набрал его номер и испытал облегчение, когда трубку сняли.
— Хорошо, что позвонил, Себ, — сказал Клаус, как всегда безэмоционально. — Видел газеты, да?
— Видел. Что случилось?
— Пока не знаем. Слушай, я сам хотел тебя набрать с плохой новостью. Нам пока придётся расторгнуть твой контракт.
В этом Себ и не сомневался.
— Сам понимаешь, сейчас к нам будет много внимания. Да и без Фоули это всё не нужно.
— Мне жаль, — искренне сказал Себ, имея в виду не свой контракт, конечно, а смерти.
— Дерьмо случается. Я прослежу, чтобы тебе перечислили на счёт неустойку, не переживай. В течение двух недель деньги поступят.
И, коротко попрощавшись, он сбросил звонок.
Себ перебрался с омлетом на кровать и начал медленно жевать. Он почему-то не мог уложить в голове, что всё так закончилось. Он снова теперь без работы. Больше никаких странных заданий.
Он вздрогнул, когда зазвонил телефон — так глубоко ушёл в свои мысли. На экране высветилось: «Номер скрыт». Он осторожно снял трубку.
— Грустишь, Святой Себастиан? — спросил голос, который сложно было перепутать с чьим-то ещё.
— Сэр? — осторожно сказал Себ.
— Попробуй ещё раз.
— Джим, — Себ не был уверен, что нужно говорить человеку, который, по официальной версии, погиб во взрыве, — рад, что вы живы.
— Как трогательно. Я прислал тебе адрес, поторопись и возьми свою игрушку, Себастиан. Может я и мёртв, но ты пока ещё работаешь на меня.
Себ не возражал, и через полтора часа поднимался на десятый этаж высотки на Колледж-роад, на окраине Лондона.
Указания Фоули были достаточно подробными, так что он без труда нашёл нужную дверь в длинном коридоре и вошёл в просторное помещение — какой-то будущий офис. Здесь недавно побелили стены, воняло краской. Зато было пусто — если, конечно, не считать самого Фоули, сидящего на мятой картонной коробке почти в центре. Он выглядел непривычно: вместо костюма на нём была какая-то мятая футболка с надписью: «Хочу вырваться на свободу», синие треники и стоптанные кроссовки.
Увидев Себа, он поднялся, выпустил из пальцев своё распятие, которое закачалось на шнурке, и спросил:
— Ну, как я выгляжу после взрыва?
Себ промолчал, поскольку на его взгляд, вопрос был риторический. Фоули закатил глаза, потом поманил Себа пальцем и указал в открытое окно. Не считая той многоэтажки, в которой они и находились, вокруг была малоэтажная застройка, в основном — двухэтажные домики и таунхаусы. Какая-то школа слева.
— Устраивайся поудобнее, Себастиан, — велел Фоули и отошёл в сторону, дав Себу собрать винтовку. Опять подошёл, присел рядом и сказал:
— Смотри прямо перед собой. Теперь немного правее и ниже. Третья улица отсюда, дом с жёлтой крышей. Второе окно.
Себ нашёл то, что нужно, мысленно отмечая, что всё-таки Фоули — совершеннейший гражданский, с таким-то указанием на цель. Но мысли тут же исчезли из головы, когда он навёл прицел на человека, стоявшего у нужного окна.
— Удивлён? — совсем тихо спросил Фоули.
— Сэр…
Себ держал на прицеле Клауса. И в этом не было никакого смысла.
— Удивлён? — переспросил Фоули. — Что скажешь?
Что это дерьмо. Которого нужно было бы ожидать. Если работаешь в том же городе, где живёшь, нечего удивляться, обнаружив у себя в прицеле знакомого. Только вот Себ не ожидал. Не оборачиваясь на Фоули, Себ взял бинокль и посмотрел на Клауса внимательнее. Он стоял, оперевшись одной рукой о подоконник, а во второй сжимал пистолет.
— Спросишь, что он сделал? — шепнул Фоули, и у него вдруг прорезался сильный акцент.
Себ не отрывал взгляда от Клауса и думал. Да, он хотел знать, что произошло. Но, по факту, ему не нужна была эта информация. Фоули нанял его, Фоули отдавал приказы, а теперь решил, что Клаус должен умереть.
— Нет, — ответил он.
Фоули рассмеялся и отошёл.
— Бедный большой Ка. Я бы посмотрел на его лицо… Нет, Себастиан, тебе не нужно убивать своего приятеля. Я хочу, чтобы он убил себя сам. Твоя цель — в соседнем окне. Левее.
Себ посмотрел в бинокль туда, куда указал Фоули, и почувствовал, как сердце пропускает удар.
— Постарайся, чтобы твоя рука не дрогнула.
У открытого окна на кровати сидела девочка-подросток лет четырнадцати. Худенькая, светленькая, нескладная. Она что-то писала в тетради, лежавшей на коленях, и мотала головой в такт музыке — на ней были огромные чёрные наушники. В соседнем окне Клаус достал из кармана телефон.
Себ своими руками дважды убивал детей даже младше этой девочки. Но там были очень взрослые дети с гранатами, жаждущие крови, а не маленькая чистенькая англичанка в уютной комнате с обоями в чёртов цветочек.
Положив телефон на подоконник, Клаус осмотрел пистолет.
— У него минута, — пробормотал из угла Фоули. — Отсчёт пошёл. Либо он, либо она.
Себ машинально взглянул на часы, засекая время, и подумал, что ему не придётся стрелять. Он просто страховка, веский аргумент для Клауса. На его месте мог бы быть какой-нибудь пистолет-самострел с пружиной. Бомба, которую можно отключить дистанционно. Что угодно. Или кто угодно.
Выглянув в окно, Клаус профессиональным взглядом окинул окна и крыши. Но Себа не увидел, конечно, хотя на высотку смотрел достаточно долго.
Пятьдесят четыре секунды.
Себ не сомневался в том, что Клаус выстрелит. Он сам пустил бы пулю в лоб без колебаний, если бы речь шла о жизни Сьюзен.
Сорок семь.
Клаус швырнул телефон на пол, посмотрел вверх, снова скользя взглядом мимо позиции Себа. Скорее всего, он думал на многоэтажку, но предполагал, что Себ выбрал этаж повыше.
Тридцать два.
Клаус должен знать об отсчёте. Он отложил пистолет на подоконник.
Себ подумал, что если Клаус струсит, ему придётся убить девочку. И не потому что иначе Фоули придёт в ярость, а для себя. Он выполняет приказы и не принимает решения — это основное, на чём строится его работа.
«Возьми его! — подумал Себ с болью, — У тебя там дочь в соседней комнате. Что… куда пошёл, ублюдок?».
Клаус отошёл вглубь комнаты, забрав пистолет с собой, и остановился неподвижно, а между тем, у него оставалось всего двадцать семь секунд.
Восемнадцать.
Себ передёрнул затвор, сделал небольшую поправку. Прицелился точно в сердце: быстро, безболезненно. Она даже не успеет испугаться.
Четырнадцать секунд.
Клауса Себ видел боковым зрением, перед ним была девочка. Она всё ещё слушала музыку и, кажется, мучилась с заданием. Что-то не получалось, она кусала губы и кривилась. Светленькая, как Сьюзен. Только старше.
Девять.
Себ не слышал выстрела — он его видел. Клаус упал посреди комнаты. Девочка в наушниках даже не вздрогнула — видимо, музыка играла достаточно громко.
Убрав закаменевший, как чужой палец с крючка, Себ медленно отполз назад, вынул магазин и принялся механическими движениями собирать винтовку.
Из угла комнаты раздалось довольное:
— Хороший мальчик.
Себ даже не поднял взгляда. Он не хотел видеть Фоули. Но когда встал, был вынужден на него посмотреть — и сразу понял: что-то не так. Привалившись к стене, Фоули едва держался на ногах. В полутёмном помещении было не очень хорошо видно, но Себ готов был спорить, что у него испарина.
— Бедный Большой Ка… — пробормотал Фоули всё с тем же акцентом — ирландским, очень узнаваемым. — Такой глупый Ка перепутал, кто есть кто. Как там? Небо со звёздами… — он закрыл глаза.
«Он под кайфом», — с совершенной ясностью определил Себ, и его переполнило отвращение. Он не любил наркоманов. И ему было мерзко от того, что он только что выполнил приказ, отданный под действием какой-то дряни.
— Скучные люди… Ты тоже, Себастиан, очень скучный. тебе нет вообще ничего загадочного или хотя бы интересного. Примитивная… организация.
Себ хотел уйти отсюда. Прямо сейчас. Девочка в наушниках ещё стояла перед глазами, а от вида Фоули тянуло блевать, но он не мог, чёрт побери. Он не мог просто оставить Фоули, который вчера имитировал свою смерть, наверняка не без причин, в пустом офисе на краю Лондона.
— Ты такой хороший парень, Себастиан, — вдруг заметил Фоули, приоткрывая глаза, — не понимаю, как они тебя не захватили? Ты ведь из их числа…
— Из чьего… сэр?
— Ты должен играть за белых, но ты на другой стороне доски. Ты всё думаешь, не сказать ли малышке Сьюзен, что снова едешь на войну, да? Это было бы жестоко, зато, возможно, спасло бы её. Как часто ты думаешь об этом? А армейские… армейские привычки… — Фоули говорил невнятно, заторможенно, иногда сбивался и повторял слово с самого начала. — До сих пор не можешь осознать, что спишь один в своей квартире. Одеться за сорок секунд. Душ… словно кто-то выгонит. Свистни — и пойдёшь строевым шагом.
По спине Себа медленно потёк пот. Да, Фоули мог бы, наверное, следить за каждым его шагом. Но за мыслями он как подсматривает?
— Как мне бывает скучно среди обычных людей, Себастиан, если бы ты знал… Никакой загадки. В тебе тоже. Но ты не скучный. Ты хочешь уйти сейчас. Но не уйдёшь. Если сейчас сюда ворвётся спецназ, ты их перебьёшь. И сам подохнешь, защищая меня.
Дерьмо.
Может, не так пафосно и патетично, но суть-то верна. Если прямо сейчас на них нападут, Себ будет защищать Фоули даже ценой своей жизни, потому что он босс и потому что они в одной команде.
— Ты боишься меня, — заметил Фоули, чуть сползая по стене. — А ты ведь мог бы пристрелить меня сейчас… Может, пристрелишь, а? Было бы весело… Не-е-ет. Не можешь.
Последние слова Фоули выговаривал уже вовсе без всякой интонации, монотонно.
Повинуясь минутной слабости, Себ сжал пальцами переносицу, сильно надавил на чувствительную точку между бровями. Господи, просто уйти бы отсюда, пойти в паб, выпить стакан виски, чтобы расслабиться.
А Фоули закрыл глаза и задышал тяжело, хрипло.
Себ приблизился к нему, коснулся плеча и позвал неуверенно:
— Джим?
Фоули открыл глаза.
— Сюда могут войти. Нас может найти полиция. Надо уехать отсюда.
Выражение глаз Фоули было странным. Взгляд казался потерянным и затуманенным. Моргнув несколько раз, Фоули сказал:
— Домой.
— Да, домой, — согласился Себ, — только назовите адрес. Джим, скажи адрес.
Фоули молчал очень долго, прежде чем выговорить:
— Клармонт-клоуз… тринадцать.
Себ не имел ни малейшего понятия, где это вообще. А главное, как туда тащить Фоули, учитывая, что «Форд» он предусмотрительно оставил дома.
— Ты можешь сесть за руль моей машины, — снова угадал его сомнения босс.
Себ не хотел этого делать. Но выхода не видел. Придётся тащить Фоули к машине.
— Сможете идти?
Фоули промолчал, и Себ, преодолевая внутреннее сопротивление, потянул его за плечи.
Фоули тряхнул головой, выпрямился, и Себ резко отшатнулся от него. Только что едва державший глаза открытыми Фоули преобразился. Он снова выглядел нормально, разве что глаза бегали быстрее обычного. Он несколько раз сглотнул и сказал почти без акцента:
— Не бойся, Себастиан. Пока нечего.
Они спустились вниз на лифте. Фоули сунул руки в карманы штанов и даже что-то насвистывал. Уверенным шагом прошёл через дворы до парковки, где уже стоял предсказуемый представительский «Ягуар», хищно мерцая серебристыми боками.