К звонку в половине четвертого утра Себ был не готов. Рингтон вырвал его из сна как армейская тревога, заставил вскочить на ноги и потянуться к одежде. И только застегнув штаны, Себ осознал, что бежать никуда не нужно.
Он схватил телефон, бросил быстрый взгляд на экран и ответил сиплым голосом:
— Миссис Кейл?
Что бывшей тёще могло понадобиться от него в такую рань? Из трубки раздался судорожный всхлип, переходящий в подвывание.
— Миссис Кейл? — повторил он, холодея. — Что случилось, миссис Кейл?
— Басти… Басти, Эмили…
— Тш-ш… — выговорил он, — тихо… скажите мне. Просто скажите.
— Эмили… — снова всхлип, сухие рыдания, хрипы, — самолёт… Позвонили спасатели… Басти…
Себ опустился обратно на кровать.
— Когда позвонили?
— Только что… Она говорила, что летит отдыхать. Мы вчера с ней…
Да нет. Ну, твою ж… Просто чушь какая-то. В голове не укладывалось.
— Басти, я не знаю, что делать… кому звонить…
— Тихо, тихо. Вы правильно сделали, что позвонили мне. Сейчас… — он вцепился пальцами в волосы, потянул, уронил руку, — мама с папой приедут к вам, я попрошу. Тихо, тихо, миссис Кейл. Я всё выясню. Всё будет хорошо, — он говорил что-то успокаивающее, не вдумываясь в слова.
Когда всхлипы затихли, он сбросил вызов и взял ноутбук. Чёртова машина грузилась слишком долго! А ему нужен был интернет. Срочно.
Сайт BBC открывался, кажется, вечность, но всё-таки загрузился, выплюнув на Себа заголовок. Тяжело выдохнув, Себ пробежал глазами новость, выхватывая только обрывки слов и смыслов: «Рейс 986 Каир — Лондон», «крушение», «164 человека», «работают спасатели», «… с родственниками погибших».
Отставив чуть в сторону ноутбук, экран которого светил слишком ярко, до рези в глазах, он набрал цифры, указанные в конце новости. Дозвониться на горячую линию оказалось непросто, но он ждал до тех пор, пока профессионально-уверенный, спокойный голос не ответил ему.
«Миссис Эмили Майлс». «Да, из Каира». «Я её муж». Больше Себу ничего не потребовалось говорить — ни приветствий, ни всяких там «подскажите, пожалуйста», и, надо сказать, он был благодарен за это спокойному голосу.
Потом был папин номер — Себ предпочитал поговорить с ним, а не с мамой. Им сейчас требовался здравый смысл и способность соображать, а не слёзы.
— Сын? — у папы голос со сна тоже был хриплый. — В чём дело?
— Эмили погибла в авиакатастрофе. Миссис Кейл сейчас звонила мне. Она в ужасном состоянии, нужно с ней побыть.
Папа не стал задавать лишних вопросов.
— Буду через полчаса.
— И пап…
— Что, Басти?
— Маму можешь взять, но проследи, чтобы без рыданий.
— Поучи ещё… Я позвоню утром.
Вот и всё. Из Лондона ночью больше ничего не сделать. Спустив ноутбук на пол, Себ лёг на кровать, уставившись пустыми глазами в черноту потолка. Дальше будет опознание. Он съездит, ясное дело. Похороны. В Карлайле? Будет так, как решит миссис Кейл.
Сьюзен… Кому-то придётся сказать ей, объяснить, что случилось. И Себ точно знал, кто это будет.
Джексон тоже, скорее всего, погиб, хотя о нём пока ничего известно не было. Но давайте честно: в авиакатастрофах выживают не так уж часто.
Себ тяжело выдохнул. Дерьмо случается. Хорошие люди: мужчины и женщины, — просто умирают. А те, кто остался, стоят полчаса над их гробами, слушая пастора, и уходят жить дальше. Это нормально. Жизнь такая. Просто это не должны были быть Эмили и Джексон. Не сейчас и не так.
Он опять взял телефон и, отлично осознавая бессмысленность своих действий, позвонил Эмили. «Абонент не отвечает». Но вдруг бы?..
Раздался тихий робкий стук в дверь, и Себ был вынужден встать и открыть дверь. Сонная Сьюзен посмотрела на него, кутаясь в халат, и спросила:
— Что-то случилось, папочка? Я слышала что-то…
— Я тебя разбудил? — ласково спросил Себ, опускаясь на корточки, чтобы посмотреть Сьюзен в лицо.
— Чуть-чуть. Это не страшно. Но я подумала, раз ты не спишь…
Нужно было сейчас обнять её, отвести в постель, уложить. Ребёнку не нужно узнавать такие новости ночью. Ну, да, конечно, а днём их узнавать легко и просто.
— Пап?
— Очень поздно, дорогая, — произнёс он. — Давай отведём тебя в постель?
Он расскажет ей обо всём утром, когда она будет готова. И тут же подумал, что всё это херня — не будет она готова услышать такое, никогда.
— Пап, всё хорошо? — она положила руки ему на плечи, и Себ понял, что не может соврать ей сейчас, а утром ошарашить страшной новостью.
— Нет, принцесса, не всё, — признался он, подвёл Сьюзен к своей кровати, усадил, обнял за плечи и сказал правду: — Произошло кое-что плохое. Мамин самолёт упал. Мама погибла.
Это было тяжело. Сьюзен плакала, пыталась вырваться, плакала снова, пока, наконец, не уснула, совершенно вымотанная. Себ, поудобнее устроив её голову на своём плече, смотрел перед собой, прокручивая в голове однообразные мысли.
Смерть не пугала его и не шокировала. Он своё давно отплакал и отблевал. Он не впервые терял близких людей: друзей, сослуживцев, тех, кто спасали ему жизнь по многу раз.
Его разрывало изнутри от страха за Сьюзен. Она не могла жить с ним всё время. Господи, да это была бы худшая идея в мире. Ей нужно внимание, время, помощь психологов и комфортные условия. Не говоря уже о том, что его работа противоречила самой идее воспитания ребёнка. Но Сьюзен нуждалась в заботе и поддержке. Кто возьмёт на себя её воспитание? Как ему это всё устроить, чтобы, находясь в комфорте и безопасности, она, в то же время, не чувствовала себя так, словно вместе с матерью потеряла и отца? И как, Господи, ему помочь ей пережить это огромное для неё, такой маленькой, горе?
— Пап… — Сьюзен подняла голову и схватилась за ворот его футболки в каком-то совершенно инстинктивном отчаянии, — а где мама теперь? Эмма говорила, что её папа под землёй…
— Я… точно не знаю, — вот что ей точно не стоит рассказывать, так это как выглядят жертвы авиакатастроф и как их собирают по кускам, чтобы опознать, и как хранят в одинаковых гробах в морге, чтобы проще опознавать было, — но мы обязательно положим её тело под землю. А вот душа… Бабушка точно объяснит тебе, когда мы увидимся. Она знает лучше.
— Зачем под землю?
Надо было об этом говорить, да? Кретин.
— Так… принято. Когда человек умирает, его хоронят в земле. Это правильно. Но… — он скрипнул зубами, мысленно заставляя себя собирать совершенно разрозненные и никогда не цеплявшие его представления во внятные слова, — ты знаешь…
Себ не умел вести такие разговоры. Он смутно помнил, что говорили ему самому, когда умер дедушка. Кажется, что он ушёл на небо и смотрит за ним оттуда. Себа это даже пугало, потому что одно дело — дедушка, который живёт у себя дома в Шотландии и разводит пчёл, и совсем другое — тот же дедушка, следящий за ним неустанно, да ещё и с неба, откуда наверняка всё должно быть хорошо видно. Нет, этого он Сьюзен точно не скажет.
— Знаешь, — с трудом подобрал он слова, — даже если человек умер, это не значит, что он нас совсем оставил. Мы её помним. И каждый раз, когда мы будем вспоминать её, она как бы будет с нами.
Сьюзен смотрела на него пустыми глазами, в которых опять заблестели слёзы. Она бы и дальше рыдала, но у неё закончились силы. Она мелко часто сглатывала, шмыгала носом и совсем не моргала.
***
Дальше была изматывающая рутина, изничтожающая трагедию на корню. Мама, папа и миссис Кейл приехали в Лондон, остановились в доме Эмили, который уже не был её домом, Сьюзен осталась на их попечении, а Себ отправился в Черногорию, на территории которой упал самолёт — на опознание. Ни о каких девяти днях, разумеется, не шло речи — Себ понимал, что будет удачей, если они похоронят Эмили в течение месяца, учитывая время на выдачу и перевозку тела.
Главное, он нашёл её.
И в тот момент, когда он собирался возвращаться обратно в Англию, позвонил Джим.
Он молчал всё это время, словно бы исчез, а тут позвонил.
— Трудная неделя, детка, да? — сказал он прохладно таким тоном, что не было сомнений: он обо всём знает.
— Сэр, — ответил Себ, — я буду в Лондоне через три часа и готов сделать всё, что нужно.
Джим тихо засмеялся.
— Мне ничего не нужно. Но у меня есть подарок, Себастиа-ан. Приезжай ко мне и забери его.
И хотя меньше всего на свете Себ хотел сейчас получать подарки от Джима Фоули, он не стал спорить и, выйдя из Хитроу, взял кэб до Клармонт-клоуз, тринадцать.
Подъезд многоэтажки всё так же был открыт. Лифт всё так же вонял и дребезжал. Но дверь на восьмом этаже была слегка приоткрыта, и из-за неё доносилась омерзительная музыкальная мешанина.
Себ вошёл внутрь квартиры и понял, что хочет броситься прочь, только чтобы не слышать этого музыкального ада, но сдержался. Фоули, развалившись на диване, слушал две песни одновременно из двух невидимых, но очень мощных стереосистем. Выдохнув и немного адаптировавшись, Себ сумел разделить два трека. С одной стороны орали «Мьюз» — он не мог не узнать их, Эмили обожала эту группу. С другой — играл совершенно незнакомый ему джаз, и в какой-то момент вокальное: «Детка, ты проиграешь» даже очень точно совпало с проигрышем на саксофоне, но потом мгновения синхронности закончились, и у Себа снова заболели уши вместе с затылком.
На лице Фоули при этом читалось чистое и незамутнённое наслаждение — настолько явное и мощное, что Себ едва ли мог поверить, что оно вызвано только музыкой.
Джим шевельнул рукой, убавляя громкость обоих песен.
«Сообразительная детка распинает моих врагов», — отчетливо пропели «Мьюз», саксофон всхлипнул, и Джим вырубил музыку окончательно.
Себ сглотнул и потёр затылок, в котором до сих пор отдавалась эта дикая смесь.
— О, да, — сказал сам себе Джим, потом выпрямился и медленно, с явным трудом разлепил веки. Но взгляд его не был томным или сонным, наоборот, он горел совершенно безумно. — Подойди сюда, Себастиан.
Себ приблизился и, повинуясь указаниям, сел на край дивана.
— Сэр…
— Человеческие слабости… — проговорил Джим медленно, — как они меня иногда раздражают. Но у меня есть кое-что для тебя… Думаю, ты оценишь, детка. Не так-то просто это было раздобыть. Я старался.
— Сэр…
— Я старался! — рявкнул Джим. — И я надеюсь, что ты оценишь этот подарок.
Себ промолчал. Джим выдохнул, моргнул и достал из кармана пиджака чёрную флешку. — Ты знаешь, что в самолете была бомба?
Себа как будто ударили по голове. Дыхание сбилось. И он не нашёл, что ответить, прежде чем Джим добавил холодно:
— Я вот не знал. А я очень не люблю когда меня не зовут участвовать в таких развлечениях. Это обижает и расстраивает. Я мог бы долго подбираться к этим людям, ты знаешь… но почему бы не подарить их тебе? Пять имён, Себастиан. Авторы идеи, исполнители, все, кого ты так хочешь.
Себ сжал флэшку белыми ледяными пальцами.
— Скажи мне, Святой Себастиан… — протянул Джим, приподнимаясь к уху Себа, — когда ты будешь выпускать пули, ты почувствуешь удовольствие?
Себ встретился взглядом с Джимом и ответил совершенно чужим голосом:
— Да, сэр.
В этот момент он действительно обожал своего безумного босса.