Рейсовый автобус ехал быстрее, чем следовало бы, учитывая ширину и состояние дорогие. Собственно, он нёсся как сумасшедший, едва не сбивая зеркалами дорожные знаки.
У водителя орала музыка: на басах и проигрышах он прибавлял газу, а на вокале резко скидывал скорость, отпускал руль и дирижировал итальянской певице. Ещё он курил, и запах сигареты расплывался по всему салону, зависал в душном мареве сизыми клочьями и постепенно оседал на одежде пассажиров.
Людей в салоне было слишком много: они толкались, тёрлись друг о друга, крикливо ругались и так размахивали руками, что, казалось бы, вот-вот должны были попасть друг другу по головам. Но не попадали.
Себу повезло. Его соседом слева оказался мирного вида дедок в шляпе как из фильмов с Челентано, единственным грехом которого было то, что он положил Себу на колени половину своей газеты. Ещё и вежливо кивнул: читайте, если угодно.
По-итальянски Себ не читал, а картинок было мало, так что он предпочитал игнорировать газету. Не убирал он её с себя из опасения, что дедок обидится и пересядет, а на его место заберётся, например, вот эта дама двадцать шестого размера (1) и вместо газеты на колени Себу положит орущего младенца.
Справа, уронив голову на грудь и прижавшись плечом к окну, сладко спал Джим — единственная причина, по которой спустя сутки после внезапного окончания отпуска Себ оказался чёрт знает где, в Италии, и с сомнительными перспективами на выживание.
Подвох следовало бы заметить сразу: билет до Лондона, который оставил ему Джим, оказался с пересадкой в Амстердаме. И возможно, Себ забил бы на билеты и недвусмысленное требование возвращаться в Англию, если бы не Аннет. Он и не планировал поддерживать отношения после того, как закончится курортный роман, но после слов Джима и её молчания, подтверждавшего его правоту, он не хотел видеть её ни минутой дольше. Это было что-то среднее между брезгливостью, жалостью и разочарованием. Аннет, умная, красивая, раскрепощённая, даже не напрашивалась на разговор — молча захватила из бунгало пляжные тапочки, полотенце и купальник и исчезла за дверью.
Обратная дорога оказалась выматывающей: в прошлый раз и переезд на байке, и паром, и автобус, ползущий по бесконечным пробкам, не вызвали такого раздражения и не выкачали столько сил.
Так что на пересадку Себ вышел в состоянии лёгкой дезориентации и с единственным желанием: снять номер в отеле и проспать шесть часов.
— Разрешите помочь с багажом! — обратился к нему носильщик по-английский, но с местным акцентом.
— Нет, спасибо, — Себ перехватил сумку, скользя взглядом мимо, в поисках нужной вывески.
— Я настаиваю, сэр. Иначе вы опоздаете на самолёт.
— Я никуда не… — Себ готов был поставить прилипчивого работника на место — но осёкса на полуслове. Из-под козырька форменной фуражки блеснули знакомые глаза. Себ разжал пальцы, роняя сумку на телегу.
— Следуйте за мной, сэр, — сообщил Джим-носильщик, перекатил во рту ком жвачки и заверил: — Всё доставим в лучшем виде.
Себ послушно последовал за ним в зону вылета международных рейсов.
— Ваш самолёт через час, сэр, самое время пройти на посадку, — Джим вернул ему сумку, из внешнего кармана которой торчал посадочный талон. Себ достал его и прочитал: «Амстердам, аэропорт Схипхол — Рим, аэропорт Фьюмичино. Пассажир: Кристофер Скотт». Почти без удивления сунул руку поглубже в карман и достал оттуда видавший виды британский паспорт со своей фотографией. На имя этого самого Кристофера. Что ж, оставалось надеяться, что парень просто бухает где-нибудь в английской глубинке и гарантировано не планирует её покидать (2).
Между последними листами паспорта обнаружилось ещё три билета — на поезда и автобус.
Джим уже исчез — потерялся в толпе, и даже намётанный глаз Себа не мог его отыскать. Впрочем, смысла всё равно не было.
Усталость и сонливость отступили на второй план. Сжав покрепче билет и чужой паспорт, Себ особенно ярко ощутил прилив адреналина.
Поспит потом.
Он продержался на этом возбуждение от предвкушения очень долго: весь перелёт, во время которого почти силой заставил себя закрыть глаза и немного подремать, поездку на поезде до вокзала. Быстрый перекус каким-то хот-догом. Ещё поезд — до Перуджи.
И там, выйдя на холодный после тайландской жары воздух, совершенно дезориентированный после смены часовых поясов, с трудом разбирающий, утро сейчас или вечер, он понял, что больше адреналин его никуда не поведёт.
Прислонившись к фонарному столбу, Себ пытался выровнять дыхание, но чувствовал, что глаза закрываются. Попытался посчитать, выяснил, что нормально не спал уже сутки… или часов тридцать? сбился на подсчётах, потряс головой и чуть не снёс кулаком голову Джиму: по обыкновению, тот подкрался сзади и прошептал:
— Не спи на улице, детка.
— Сэр… — хрипло выдохнул Себ, — я действительно могу навредить вам однажды, если вы не перестанете подходить сзади.
Джим рассмеялся. Он уже снял форму носильщика, но выглядел всё равно непривычно — на нем были джинсы, футболка и потрёпанная куртка, не то кожаная, не то из кожзама, но удивительно дешёвая на вид.
Из-под ворота футболки свисали наушники.
— Не бойся, дорогой… — сказал он ласково, — и возьми это. Тебе пригодится.
Джим снял и отдал ему серо-красный рюкзак с порванным карманом.
Рюкзак весил так, словно был набит железом доверху. И быстрый взгляд на содержимое подтвердил: именно что набит. Винтовка, два пистолета, сменные магазины, мотки проводов, какие-то компьютерные платы, пара телефонов…
Себ застегнул рюкзак и молча надел. В этом состоянии ему было похер на то, что у него за спиной висел мини-арсенал.
— Нам нужно немного подождать, дорогой. Пойдём.
И Джим уверенно двинулся через площадь, мимо пустой пыльной чаши фонтана. Себ пошёл за ним машинально, не раздумывая о том, куда идёт и зачем.
Всё-таки вечер: сумерки постепенно переходили в глубокую темноту. Людей становилось меньше, и выглядели они откровенно несчастными, кутались в пальто и шарфы, как будто стоял мороз, хотя на деле было градусов десять.
Миновав длинный тоннель под домом, Джим вывел их на перекрёсток, к автобусной остановке, где уже стояло несколько человек.
— Туристы, — шепнул Джим, но об этом Себ и сам догадался: по рюкзакам и крепкой практичной одежде, — но местные… Из Милана или ещё откуда-то с севера. Двое в разводе, путешествуют, чтобы отвлечься, у тех, кто правее — роман… неудачный, она ему изменила уже несколько раз только за время поездки… — Джим бормотал всё тише, и Себу пришлось нагнать его и наклониться, чтобы хоть что-то разобрать, — в красной куртке вор. Клептоман… О, какие страсти… — Джим облизнул губы, — она зря надеется…
Выгоняя мутную сонливость из головы, Себ посмотрел на группу — потом на Джима. Снова на группу.
— С чего вы это взяли?
Джим развеселился, хотя и так пребывал, похоже, в отличном настроении.
— Господи, дорогой мой, ты не пробовал пользоваться своим мозгом? Я точно знаю, что он у тебя есть.
— Я пользуюсь, — сухо сообщил Себ.
— Тогда смотри. Ну же! — восклицание Джима привлекло к ним внимание туристов, но он только виновато пожал плечами и продолжил: — Характерные следы от колец на пальцах. У тебя тоже такой был, да? — Джим с любопытством наклонил голову, а потом цепко схватил левую руку Себа, критически повертел и выпустил, — Уже пошло. У красной куртки рюкзак набит ненужной ерундой. Дёргаются руки. И взгляд… обрати внимание на то, как он рассматривает игрушку на рюкзаке соседки.
— Это может значить что угодно, — сказал Себ упрямо. Как-то не по себе ему становилось от понимания того, что Джим может читать абсолютно любого человека как открытую книгу.
— Тем не менее, это значит именно то, что он клептоман. Прости, детка, долгие объяснения не по моей части. Придётся поверить мне на слово. Держи ценные вещи под рукой, — он подмигнул, — а теперь пойдём. У нас почти час до автобуса, пора кое-что выяснить… — он приблизился к компании, помахал рукой и затараторил на итальянском. Себ чуть приблизился, но всё-таки остался в стороне.
Он не понимал итальянский, только вычленил из речи Джима смутно-знакомое «мио рогаццо», прозвучавшее в тот момент, когда он махнул рукой в его сторону.
Остальные отвечали охотно. Похоже, за время путешествия они порядком друг другу надоели и были рады возможности поболтать с кем-то ещё. Себ отошёл к широкой каменной лавочке и поставил на неё свою сумку — рюкзак предпочёл оставить за спиной. Итальянская трескотня очень быстро превратилась в фоновый неразличимый шум.
Мимо изредка проезжали машины. В домах за грязным сквером тускло светились окна. В голове засел этот «рогаццо», которого он точно где-то слышал. Ругательство? «Мио» вроде «мой», а «мой придурок» или что-то подобное — это перебор для любого языка, да? Себ остановился на переводе «друг» и решил, что Джим пояснил компании, что его друг не говорит по-итальянски, и на этом успокоился.
Подбиралась нудная, выворачивающая челюсть зевота.
Хот-дог забылся как сладкий сон. Начался мелкий дождь. Себ поправил куртку и надел капюшон, Джим смешно затряс головой — и его тут же накрыли зонтами туристы. Он обернулся и поманил Себа пальцем.
Пришлось подходить, кивать разведённым изменщикам-клептоманам и бормотать что-то невнятное, чтобы никакой полиглот не вздумал блистать знанием английского и втягивать его в разговор.
— Устал, детка? — с очень странной заботой в голосе поинтересовался Джим, и Себ напрягся. Что-то во взгляде Джима ему не понравилось. Была в нём какая-то явственно заметная чертовщина. Джим сказал что-то остальным, причём из его слов Себ сумел выхватить незнакомое, но слишком уж выделенное голосом «ил поверино», опять, похоже, касающееся его.
А потом Джим сжал пальцами его плечо и в полшага подошёл совсем близко, почти прижался, начисто игнорируя личное пространство. Себ дёрнулся было — но пальцы вцепились в его руку так жёстко, а смотрел на него Джим так угрожающее, что пришлось выдохнуть и замереть.
Обращаясь к группе, Джим произнёс короткую фразу, из которой Себ вытащил «тимидо» (3) — и скрипнул зубами. Это он перевёл, даже не зная по-итальянски ни слова, кроме «чао».
Значит, скромный?
Ну, ладно, пожалуй, он сумеет воспользоваться мозгом, как советовал Джим, и разгадать, во что с ним играют. Точнее, не с ним, конечно, а с туристами — он так, декорация и реквизит в одном лице.
Себ изобразил на лице улыбку, максимально похожую на оскал, чем вызвал незлой смех остальных. Вспомнилось, что Санта так и не подарил ему право безнаказанно врезать Джиму по лицу. Может, надо было не думать, а писать и сжигать в камине? А что делать, если камина нет или он электрический? На газовой плите пойдёт?
Шизофренические размышления о способах общения с Сантой прервал подъехавший автобус. И только увидев на нём вывеску, Себ сопоставил информацию на билете с картой. Из Рима он доехал до Перуджи как раз для того, чтобы сесть на автобус до Терни (4).
Не отпуская его плеча, Джим завёл его в автобус, скользнул к окну и сказал:
— Три часа сна. Советую воспользоваться.
Выбирая между заведомо бесполезной просьбой ни для каких целей не разыгрывать больше подобных представлений (и важным уточнением, что если бы представление зашло чуть дальше, никакой контракт и никакая рабочая этика Джима бы не спасли он удара в челюсть) и лишними минутами сна, Себ, не колеблясь, выбрал второе. И немедленно отключился.
И вот теперь, уже на следующем автобусе, уже утром они продолжали движение на юг. О еде Джим не заикался, да и вообще, выйдя из автобуса в пустынном ночном Терни, впал в мрачное расположение духа и глубокое молчание, которое соизволил нарушить ради единственной фразы: «Ни звука, Майлс, или я убью тебя».
Себ сразу же отдалился на пару шагов. Разговаривать он всё равно не собирался, но становиться мишенью для срывов дурного настроения не имел никакого желания. Даже при том, что в угрозу верил слабо. Конечно, Джим мог его убить. Как Клауса, например. Мог подложить ему бомбу в хлопушку или подсыпать яд в чай. Но это всё убийства, требующие времени, за которое плохое настроение точно испарится. В рукопашной же шансов у Джима было не больше, чем у трёхмесячного щенка. Оружие нёс Себ. И своего пистолета у Джима не было — разве что совсем уж смешного размера игрушка, которую нужно ещё достать и возвести…
К счастью, сев в очередной автобус, тряский и старый, Джим подобрел, улыбнулся и уснул. А Себ пялился в газету дедка и по сторонам, игнорировал бурчание в желудке и даже не решался строить предположений, куда они едут и что их там ждёт. Зато обнаружил, что у него спёрли солнечные очки, но даже не расстроился.
Примечания:
1. Это английский размер, соответствующий нашему шестидесятому.
2. У британцев с паспортами забавная история — их можно не получать. Паспорт необходим при пересечении границы, а вот человек, который всю жизнь прожил в своём городе, может так ни разу и не озаботиться получением паспорта.
3. Итальянское «timido» одного происхождения с английским «timid» — «робкий, скромный, застенчивый». «Mio ragazzo» — «мой парень», «il poverino» — «бедняжка».
4. То есть строго в обратную сторону.