В Карлайле редко бывало жарко. Вот и сейчас, несмотря на май, стояла прохладная погода. Что не мешало Себу уже час как сидеть на веранде в плетёном кресле, закинув ноги на низкий столик, пить остывший чай и почти бездумно смотреть поверх живой изгороди на зелёные поля.
Все ушли.
Папа увёл Джоан стрелять грачей — по его словам, они так расплодились, что местным разрешили всесезонный отстрел на этот год. Сьюзен, уставшая от долгой дороги и новых впечатлений, заснула сразу после ланча. Мама на кухне возилась с обедом.
Впервые за два дня Себ остался полностью предоставлен своим мыслям. Господи, как будто в них было хоть что-нибудь хорошее.
Он сорвался к родителям неожиданно, без всякого плана. Выдернул из школы Сьюзен, слегка напугал своим порывом Джоан (и, заодно, рассмешил, она даже не удержалась от шутки о том, как стремительно развиваются их отношения, раз уж дело дошло до знакомства с родителями). Просто понял, что не может оставаться в Лондоне, в одном городе с Джимом. Ему нужно было сбежать куда угодно — и почему-то первым делом в голову пришла мысль о Карлайле.
Ему требовался перерыв. Те самые две недели отсрочки, которые он получил, нужно было использовать с толком.
Знакомство Сьюзен и Джоан, из-за которого он должен был бы переживать, прошло как в тумане.
Родители были и удивлены, и рады приезду. Их встречали объятиями, восклицаниями, множеством сумбурных вопросов, тут же усадили за поздний ланч, и Себ на автопилоте улыбался, поддерживая разговор, сути которого не улавливал. Когда наконец все разошлись, Себ остался на веранде тупо смотреть в пустоту.
Где-то в голове поселился Джим, но даже его Себ почти не слышал. Разве что изредка улавливал: «Ты бы медленно истекал кровью, мой Святой Себастиан, ждал бы смертельного выстрела… Но его бы не последовало». Ему было страшно, когда Джим говорил об этом, и не потому что он боялся смерти или претворения этой фантазии в жизнь.
Сзади скрипнула дверь. Себ узнал шаги, поэтому не стал оборачиваться. На плечи опустился тёплый плед. Подтянув его, Себ закутался и пробормотал:
— Спасибо.
Мама села в соседнее кресло и попросила:
— Убери ноги со стола, дорогой. От папы это ужасная привычка.
— Я потом приберусь. И стол помою.
Шевелиться не хотелось даже ради маминой просьбы.
Раздался тяжёлый вздох с намёком: «За что мне эти двое?»
— Тебе помочь? — спросил Себ через пару минут молчания.
— Не надо, там всё уже готово, — ответила мама и спросила с искренней заботой: — Как ты, Басти?
— Нормально, — выдавил он стандартный ответ, точно зная, что маму он не убедит. Но ему не хотелось сейчас расспросов. Просто ещё немного посидеть здесь, в тишине.
— Джоан — замечательная девушка.
— Ты разговаривала с ней час за ланчем, маловато для выводов, — фыркнул Себ, слегка расслабившись. Раз уж так надо говорить, то лучше о Джоан. — Но да, она замечательная.
— Только вот совсем не в твоём вкусе.
Себ хмыкнул:
— Наверное, мне виднее.
— С десяти лет ты выбирал девочек умных, но скромных, домашних и обязательно красивых, — уверенно заметила мама, впрочем, явно в шутку.
— Да уж, школьная подружка — отличный показатель.
— Или восемь? Если вы будете жить вместе, Джоан скрутит тебя в бараний рог, дорогой.
Себ лениво прикрыл глаза и кивнул.
— Ладно.
— Пожалуй, ты прав. Она умница, так что тебе это не навредит.
— Ты только что сказала, что мне пойдёт быть подкаблучником. Спасибо, мама, — сказал он, слегка улыбнувшись. — И нет…
— Что нет?
— Даже не вздумай сказать, что так оно и есть.
— Хочешь — не буду.
Если зажмуриться, то очень легко было представить, что он только что вернулся из школы. Папа на работе, и они с мамой сидят на этой веранде, пьют чай и болтают. И самая большая проблема на свете — это низкий балл за сочинение, в котором было много ошибок и никакого смысла, поскольку книгу, о которой нужно было писать, Себ не прочёл: скучная и про любовь.
— Когда ты родился, — произнесла мама задумчиво, — я чувствовала себя ужасной матерью. Ни с чем не справлялась. И всё утешалась тем, что ты немного подрастёшь — и проблем станет меньше.
Да, Себ так тоже думал, держа в руках орущее одеяло по имени Сьюзен. Поэтому покачал головой и сказал:
— Не сработало.
— О, ты это уже выяснил? Я осознала попозже, к твоим, наверное, одиннадцати. А хуже всего становится, когда дети вырастают и уже не рассказывают про свои проблемы.
Приоткрыв глаза, Себ повернул голову и сказал спокойно:
— У меня нет никаких проблем, если ты об этом. Я просто заработался, устал. И всё.
Протянув руку, мама коснулась его пальцев. Погладила.
— Я не спрашиваю, Басти. Просто рада, что ты приехал.
Мама снова откинулась в кресле.
— Я тоже рад, — невнятно ответил он. И не сопротивлялся, когда спустя полчаса мама встала и обняла его сзади, поцеловала в макушку. Обычно он старался избегать такого рода нежностей, но никогда не скрывал, во всяком случае, от самого себя, что ему они были очень приятны.
Полминуты или даже меньше длилось каждый раз это странное чувство — что его хрупкая невысокая мама снова, как в детстве, может его защитить от всего мира. Потом оно всегда проходило, оставляя лёгкое смущение. Это он был тем, кто должен защищать и её, и папу. Теперь уже — он. Но пока, на эти короткие секунды, он полностью расслабился. И даже Джим в голове вежливо заткнулся.
Мамина рука зарылась в волосы, и Себ закрыл глаза. Потом открыл их и проворчал:
— Ну, хватит, — и объятия распались.
***
— …точная и твёрдая рука! — папа довольно засмеялся, откидываясь на спинку стула.
Себ слушал не то, чтобы вполуха, а как будто сильно издалека. Вслушивался, прикладывал усилия, но всё равно то и дело терял нить повествования. Словно помехи какие-то шли, хотя папа сидел в метре от него.
Заставив себя осознать последнюю фразу, Себ на всякий случай сообщил, что в способностях Джоан никогда и не сомневался. Джоан смутилась и пробурчала:
— Случайно вышло.
— Пятнадцать грачей за два часа! — повторил папа.
А, вот о чём речь. Охота, действительно. Джоан с папой вернулись в сумерках, заляпанные грязью, румяные и очень довольные, по всей видимости, и всем происходящим, и обществом друг друга.
— Нет, конечно, рекордсмен у нас Басти, — продолжил папа, — но он в принципе бьёт без промаха.
— Я не в счёт, не участвую в охоте, — заметил Себ.
— Участвовал, пока не стал таким занудой, — папа с притворным недовольством на лице отвернулся, а мама велела:
— Басти, дорогой, отставь-ка от отца бренди.
— Папа, почему ты стал занудой? — тут же подхватила интересную тему Сьюзен.
Себ не понимал, что с ним не так. Вроде бы и спать не хотелось. Прикусив щёку, он слегка взбодрился и ответил:
— Я не стал.
— А дедушка сказал, что стал… — она хитро прищурилась, похоже, отлично зная, что загнала его в ловушку. — Кажется, кто-то из вас что-то недоговаривает, — и она первая рассмеялась.
— Стал-стал. Я тебе потом покажу его мишени, — подмигнул ей папа.
— Не говори, что ты их хранишь, — пробормотал он, прикладывая серьёзные усилия к тому, чтобы выговорить простую фразу. Может, пойти поспать? В конце концов, стресс и драка — неплохое испытание для организма. Может, он простыл, пока валялся на тротуаре?
Сьюзен сморщила нос и хотела было спросить ещё о чём-то, но Себ понял, что не способен сейчас внятно объяснять, чем ему не нравится отстрел грачей и почему он против демонстрации мишеней, так что спросил, чем они с бабушкой занимались до обеда. Оказалось — гуляли по деревне. А завтра Сьюзен собиралась обязательно вернуться к какому-то дому с альбомом и карандашами — зарисовать.
— Это будет пока эскиз, — строго пояснила она, и Себ кивнул.
Папа продолжал негромко хвалить Джоан за меткость и пытать её вопросами о работе. Себ подумал, что надо бы прийти ей на помощь, но потом заметил, что она не выглядит напряжённой, и оставил всё как есть.
Мама вернулась с блюдом, наполненным жареной картошкой, и тоже включилась в обсуждение рисунков. От Себа требовалось только изредка кивать головой, что он и делал, в основном, с переменным успехом.
Когда с обедом было покончено, мама под папино недовольное ворчание объявила, что пришло время сыграть в «Скрэббл». Сьюзен оживилась, а Себ ощутил совершенно непривычное раздражение. Чёрт, не хотел он ни во что играть! Он хотел…
Впрочем, внятно выразить, чем бы ему хотелось заняться, он не смог бы, поэтому без возражений пошёл за коробкой.
И похоже, это была его худшая партия, несмотря на то, что Сьюзен, забравшись к нему на колени, достаточно активно участвовала в составлении слов. Подумалось, что когда они последний раз играли в «Скрэббл» в этом доме, Сьюзен ещё не до конца умела читать и путала буквы и сидела на коленях у Эмили.
Первенство уверенно оспаривали между собой мама и Джоан. Сьюзен бурчала что-то неразборчивое и надувала губы, но потом снова начинала шептать Себу на ухо свои идеи. Он улыбался слегка рассеянно, осознавая, что за всё время игры самостоятельно собрал только слова «диван», «оптика» и «автомобиль», что явно не тянуло на достижение.
Как раз когда Сьюзен выкладывала «автомобиль» по его подсказке, Себ подумал о том, что Джим был бы великолепен в этой игре. Вот уж кто точно мастер выбирать слова. Наверняка ему не составит труда выдумать что-то заумное. И только поймав себя на этой мысли, он почувствовал, как его прошиб холодный пот. Как будто всего одно мысленное упоминание имени Джима разрушило уют семейного вечера, встряхнуло, оживило.
— Басти, всё в порядке?
— Папа думает! — вступилась за него Сьюзен.
— Да, — кивнул он, выдавливая достаточно натуральную, как ему показалось, улыбку. — Сьюзен, что скажешь насчёт «акустики»?
— А что это значит? — уточнила она, сразу же начиная собирать слово.
— Наука о звуке, — улыбнувшись, подсказала Джоан в тот момент, когда Себ осторожно забрал у Сьюзен из рук лишнюю «к». Она бросила на Джоан задумчивый взгляд и кивнула:
— Запомню.
Закончили только после второго раунда, когда Сьюзен начала уже неприкрыто зевать. Себ посмотрел на Джоан, которой явно сегодня не хватило его внимания, но решил, что она сможет подождать ещё немного. Сначала дочь. На самом деле, он переживал, как она будет чувствовать себя в этом доме, где впервые оказалась без Эмили. Но кажется, всё было хорошо. Во всяком случае, она выглядела довольной, была рада видеть бабушку с дедушкой, и в глазах не блестели слёзы, даже сдерживаемые.
Себ дождался, пока она примет душ и почистит зубы, укрыл её одеялом, присел на край кровати и спросил:
— Тебе почитать?
Сью помотала головой, протянула руку и погладила его по щеке. Тихо спросила:
— Кто тебя побил?
Себ улыбнулся тому, насколько заботливо и сочувственно прозвучал этот вопрос.
— Точно не знаю. Но я дал им сдачи.
— Драться нехорошо, ты говорил.
— Ты права, — кивнул он, встал, погасил верхний свет, оставляя только ночник, снова сел на кровать и повторил: — Ты права.
Последние дни он совсем забросил Сью. И пусть раньше он оставлял её на значительно более долгий срок, сейчас всё было иначе. У неё больше не было Эмили — только он. А он пропал, занимаясь своими делами.
— Пап… — позвала она, — у тебя и Джоан теперь будут дети?
— Что? — переспросил он. Сьюзен наморщила лоб.
— Ты ведь её любишь, да? Как маму? Значит, у вас будет ребёнок?
Очень медленно Себ закрыл глаза. Господи, неужели ко всему прочему, что произошло на этой неделе, должен добавиться разговор о причинах появления детей на свет с восьмилетней дочерью? И состояться он действительно должен именно в тот момент, когда Себ с трудом осознаёт, кто он и как его зовут? Очевидно, да.
— Мама говорила… — почти беззвучно произнесла Сьюзен, — когда взрослые любят друг друга, у них происходит секс, и от этого бывают дети.
— Угу, — подтвердил Себ невнятно. Потом сделал над собой волевое усилие и сказал: — Бывают. Но это не обязательно. Взрослые… могут принимать решение, хотят ли они иметь детей.
Сью продолжала смотреть на него выжидательно, и Себ продолжил серьёзно:
— Я не думаю, что у меня будут ещё дети, кроме тебя, Сьюзен. Мне это не нужно.
Кажется, впервые в жизни Себ не мог понять, какие именно эмоции испытывает Сьюзен. Что-то её беспокоило, но она не могла это ни выразить словами, ни даже осознать. И увы, сегодня Себ ей был не помощник. Несколько мгновений спустя Сью потянулась к нему обеими руками и крепко обняла за шею. Себ прижал её к себе. Погладил по голове. Уложил обратно в постель.
Снова завернувшись в одеяло и зевнув, Сьюзен вдруг заявила:
— Джоан хорошая. Ты можешь в неё влюбляться, я не против.
— Ну, спасибо, — рассмеялся Себ, хотя, на самом деле, был рад услышать эти слова.
Убедившись, что Сьюзен уснула, Себ быстро навернул в душ и отправился в свою старую комнату, к Джоан.
Она ждала его, сидя на кровати в одной футболке и печатая что-то на ноутбуке. Себ закрыл за собой дверь, задвинул щеколду, которую сам когда-то врезал, отстаивая независимость и право на личное пространство, и спросил:
— Что делаешь?
Джоан подняла вверх палец, прося не мешать. Кажется, работала. Минут через пять она закрыла крышку ноутбука и сказала:
— Прости. Парни попросили взглянуть на улики…
— Тебя не утомили мои родители?
Она покачала головой:
— Ничуть, они отличные. Такие активные… Моих не заставишь играть в «Скрэббл» или охотиться, — отложив ноутбук на пол, Джоан растянулась на кровати, оглядела комнату.
Себ всё обещал маме здесь разобраться, но у него никак не доходили руки. Поэтому, не считая мелочей, вся обстановка сохранилась с его восемнадцати лет. Даже плакат с девушкой в бикини остался над кроватью.
— Смотрю и пытаюсь представить, каким ты был в школе.
— Ужасным, — заверил её Себ, устраиваясь рядом. — Особенно в старшей.
Джоан хихикнула совершенно нехарактерным образом. Повернулась, подпёрла рукой подбородок и уточнила:
— Пил? Курил? Тискал девчонок?
— Пить и курить пробовал. А что до девчонок… ты представляешь, каково это — попытаться потискать кого-то в городе, где все друг друга знают? — он покачал головой. — А ты? Какой была ты?
— Ну, — Джоан пожала плечами, — я носила косу до середины спины, посещала церковь и мечтала стать полицейским.
— Не могу представить тебя с косой.
Себ мягко провёл рукой по её слегка отросшим после последней стрижки волосам. Потянулся поцеловать — и остановился в нескольких сантиметрах. Закрыл глаза. Джоан сама преодолела оставшееся расстояние, Себ почувствовал её тёплое дыхание, губы на своих губах — и отстранился.
— Прости, — пробормотал он, — кажется, я ещё не пришёл в себя. Безумно хочу спать.
Джоан улыбнулась и кивнула.
Но, устроившись рядом с ней под лёгким одеялом, Себ очень долго лежал неподвижно и смотрел в потолок. Никаких толковых мыслей в голове не было. Разве что лёгкая надежда, что завтра и правда появятся симптомы простуды. Тогда он будет пить чай с мёдом, наденет тёплый свитер и сможет с уверенностью сказать, что через пару дней всё пройдёт.
***
— Себастиан!
Себ едва успел услышать своё имя, осознать, что зовут именно его, как прогремел взрыв. По глазам полоснуло огнём, бок обожгло болью, лёгкие наполнились песком и дымом — и он проснулся, хватаясь за старый шрам.
Конечно, шрам не болел. Это ведь была просто полоска грубо сшитой кожи, там и болеть-то нечему, всё давно зажило.
Выдохнув, Себ поднялся на локте и потянулся за будильником, но его не было на тумбочке.
Ну, да. Он же в доме родителей.
— Себастиан?
Возле окна стоял Джим. На ночь Себ не до конца, похоже, задёрнул занавески, и теперь фигура ночного гостя подсвечивалась не то луной, не то фонарём.
Себ сглотнул и поднялся с кровати.
— Ты скучал по мне, Себастиан? — почти беззвучно спросил Джим. Себ помотал головой. Джим улыбнулся:
— Ты скучал. Я польщён, мой дорогой.
Себ хотел сказать, что это не так, напомнить про две недели, велеть ему убираться к чёрту, но не мог. Горло пережало, он онемел. Открывал рот, но не мог выдавить ни звука. Тело тоже парализовало. Джим запрокинул голову и засмеялся. Чем сильнее Себ пытался скинуть непонятный паралич, тем громче он хохотал.
И вдруг, всё прекратилось.
Себ открыл глаза, жадно глотнул воздух — и тихо выдохнул.
Протёр глаза.
Джоан заворочалась рядом, что-то пробормотала и подтянула одеяло повыше. Просто очень дерьмовый сон. Кошмар в кошмаре — комбо. Он, похоже, бьёт собственные рекорды.
Наручные часы показывали половину шестого, и Себ решил больше не рисковать и не пытаться уснуть на оставшийся час, а встал и оделся. Джоан этого даже не заметила. Себ всего несколько раз ночевал у неё, но уже узнал, что с утра у неё над ухом можно греметь чем угодно — она не проснётся, пока не услышит будильник. Ну, или пока чудовищный кот Фредди не начнёт грызть её за волосы.
В доме было тихо — все спали. И, если честно, Себ был этому рад. Ему было бы неплохо немного побыть одному и попытаться навести порядок в голове. В последнее время там творилась какая-то чертовщина, которую он не понимал.
«Зато откуда она взялась — гадать не надо», — раздражённо подумал он.
Ему нужно было отвлечься. Нужно было… взгляд упал на мамину кулинарную книгу.
Понятные действия по чётким и внятным инструкциям всегда успокаивали, так что Себ оценил критическим взглядом содержимое холодильника и взялся готовить сконы. Как раз на соседних страницах было два рецепта: с беконом и зеленью и с яблоком. Себ нацепил мамин фартук.
В голове, правда, и не думало проясняться. Приснившийся хохот вспоминался острее и болезненней, чем взрыв.
Сумасшествие, должно быть, заразно.
Ещё никогда в жизни отметка в рецепте: «Руками размять сливочное масло в мелкую крошку», — не приходилась так кстати. Себ не без удовольствия вымещал на несчастном куске масла своё недовольство. Но увы, оно не слишком-то сопротивлялось.
«Себастиан?»
Скрипнув зубами, Себ вымыл руки от масла, замешал тесто и раскатал его. Криво. Рука дрогнула, и вышло криво, так что, скрипнув зубами, Себ снова скатал тесто в шар и прокатил скалкой. Взял стакан, присыпал края мукой и принялся нарезать ровные кружки, жалея, что эта задача слишком проста.
Он был зол, очень сильно. И на Джима, конечно, тоже, но главное — на самого себя.
Какого чёрта он ведётся на это, как мальчишка? Ему пятнадцать или скоро тридцать пять? Никогда в жизни ничто так сильно не выводило его из состояния равновесия. Наоборот, невозмутимость, которую, кстати, Йен называл «пришибленностью», была его сильной стороной. Безупречную выдержку Себа Майлса отмечало даже армейское начальство.
Духовка уже грелась. Себ как раз нарезал и выложил на противень сконы с беконом и взялся за яблочные, когда кухонная дверь скрипнула.
Обернувшись, он с огромным удивлением увидел Джоан. Её слегка пошатывало, она не могла сдержать зевков, но за каким-то чёртом проснулась в совершенно нехарактерную для неё рань.
— Ты что здесь делаешь? — спросил Себ, даже отвлекаясь на мгновение от своих невесёлых размышлений.
— Не зна-а-аю, — ответила она, не переставая зевать, потёрла глаза и заметила будущие сконы. Подняла брови.
Себ вместо ответа сунул первый противень в духовку и начал вырезать яблочные сконы, заполняя второй. Закончив, неторопливо помыл руки и принялся варить Джоан кофе. Она забралась с ногами на диванчик, обхватила руками колени и следила за его действиями. Забрала горячую кружку, поблагодарила и заметила:
— Ты можешь рассказать.
Себ должен был бы ожидать чего-то в этом роде, если бы хоть немного раскинул мозгами. Ему не хватило сил на то, чтобы притвориться, что всё в порядке. И Джоан видела, насколько он разбит — должна была.
— Что бы это ни было, — добавила Джоан. — Что угодно.
Не совсем. Себ знал, что никогда не сможет рассказать ей про Джима и про убийство мисс Перси. И главное, он никогда не сможет кому-то признаться в том, что хочет вернуться. Несмотря на всё дерьмо, несмотря на то, что эта история чуть не поломала его, он где-то в глубине души хотел вернуться обратно. Или, если говорить точнее, в прошлое — туда, где никакого пистолетного выстрела не было вовсе.
— Ты знаешь, — сказал он неожиданно для самого себя, — моя работа — это один бесконечный психологический стресс-тест. И мне надо бы ненавидеть её. Но на деле это…
— Затягивает, — тихо закончила за него Джоан. — Ты устаешь, просыпаешься по выходным разбитым, у тебя дёргается глаз, но тебя приводит в ужас мысль о том, чтобы бросить всё к чертям.
— В точку. Раньше так было с армией.
Чай уже заварился, посуда была вымыта, стол прибран, но Себ всё стоял к Джоан спиной, делая вид, что занят. Говорить, глядя в стену, было проще.
— Ты хотел вернуться?
— Каждый раз. Знаю, как это звучит, но я обожал эту работу.
Вообще-то ему надо было заткнуться, но он не мог. Джоан молчала, и это было какое-то очень правильное молчание, которому хотелось довериться. Укладывая миски в посудомоечную машину, Себ добавил:
— Я не мог её бросить даже ради жены и ребёнка.
— Я бы тоже не смогла оставить полицию.
Себ обернулся и впервые встретился с Джоан взглядом. На выпуская из рук огромную кружку, она смотрела на него внимательно, пристально, но без капли осуждения.
— Как-то раз, — проговорил Себ задумчиво, — я вернулся с очередной миссии. Приехал домой, мы с Эмили тогда ещё не разошлись. Она меня встретила… всё как всегда. А потом из комнаты вышла Сьюзен. Ей было тогда полтора года. Когда я уезжал, она делала первые шаги, а тут шла совершенно самостоятельно и легко. И у неё отросли волосы. Я удивился этому, потянулся к ней, чтобы взять на руки, а она вдруг заревела и спряталась за Эмили. Только через пару минут я понял, что случилось, — Себ кашлянул, — понимаешь, она не узнала меня. Папа на фотографии и живой я никак не соотносились для неё между собой, она смотрела на меня как на чужого человека и боялась. До сих пор это одно из самых страшных моих воспоминаний, правда. Но через месяц я собрал сумки и вернулся в Афганистан.
Джоан молчала очень долго, но Себ понял, что она не осуждает его, а примеряет эту ситуацию на себя. И действительно, она произнесла:
— Хорошо, что у меня нет детей. Они бы толком не видели меня. А у тебя растёт замечательная дочь. Правда, она классная.
Себ улыбнулся и признался:
— Никогда не знакомил её ни с одной женщиной. Если честно, даже не говорил о ней.
— Себ Майлс и образец доверительных отношений, — рассмеялась Джоан, отставила кружку, подошла к нему, обняла и шепнула на ухо: — Ты можешь доверить мне.
— Спасибо, — отозвался Себ и понял, что за время этого разговора Джим пропал из его головы.
— И пожалуйста, — она чуть отстранилась, — что бы это ни было, разберись с этим, ладно? — и она одним пальцем нажала на его лоб. — И если нужно будет обсудить или запить это — скажи.
— Разберусь.
— А у меня там ещё пара снов не досмотрены, — и она действительно пошла к выходу из кухни. Себ остановил её окликом:
— Джоан! — она обернулась, и он сказал искренне: — Ты восхитительная женщина. Я тебе говорил?
— Не помню такого, — рассмеялась она, снова зевнула и ушла.
Себ вытащил из духовки сконы, разложил их на блюда, поставил на плиту кастрюлю и занялся кашей. Как ни странно, ему полегчало от этого разговора. Если не бегать от правды, то всё становилось проще. Он готов сдохнуть без работы. И особенно — без работы от Джима, всегда неожиданной и зачастую сложной. Он взял две недели, но этот отпуск не шёл ему на пользу, вот в чём дело. Он хотел бы, чтобы не было той истории с мисс Перси. Тогда можно было бы наслаждаться отдыхом, поглядывая на телефон, ожидая звонка, который к чёртям весь этот отдых разрушит.
Но Джим безумен, нестабилен и просто опасен. Поэтому здравый смысл требовал принять однозначное решение. Никакого Джима. В Лондоне он встретится с ним последний раз и скажет, что договору конец. Потом найдёт себе другую работу. А до этого поднимет свою задницу, извинится перед Джоан, снова начнёт внимательно слушать, что рассказывает Сьюзен, и попытается не разрушить всё самое важное из-за прихоти психопата. «Добро пожаловать обратно в нормальную жизнь, приятель», — сказал он себе. И в этот момент в доме послышались шаги и голоса.
Семья вставала, и Себ был рад возможности удивить их завтраком.