— Сегодня я думал убить тебя, сладкий. Почти отдал приказ.
От слов Джима по позвоночнику Александра прошёл холодок, но почему-то страха не было.
— Ты не станешь убивать меня, Джим, — вздохнул он.
— Почему нет, сладкий?
— Ты обещал сначала свести меня с ума.
Немного послушав тишину, Александр поделился:
— Я хотел закурить сегодня. До смерти. Этот фильм сводит меня с ума.
— Дай мне почитать сценарий, сладкий. А я пришлю тебе коробку отличных сигарет.
— Нет, спасибо. Я не курил с университета, не стоит возвращаться к этой дряни. А фильм ты увидишь в кинотеатре.
Джим засмеялся.
С прошлого звонка прошло больше двух недель, и учитывая, как он закончился, Александр действительно не был уверен, что Джим позвонит снова.
— Ты уволил рыженького.
— Он бездарь с амбициями. Не выношу таких. Знаешь, я провожу на съёмочной площадке половину жизни, мне важно, чтобы меня окружали правильные люди.
— Тебе не о чем беспокоиться, — с какой-то странной интонацией заметил Джим. — Курица-наседка Мэтт оберегает тебя от всех неприятностей.
— Это правда.
— Но он не понимает тебя, сладкий.
Александр потёр глаза. С начала работы над фильмом он сумел более или менее восстановить режим сна, но зато стал куда больше уставать. Так что голова во время этого ночного разговора всё равно была тяжёлой и дурной.
— Не говори, что ты ревнуешь, — серьёзно попросил Александр. — Тем более, мы знаем, что у тебя есть свой… своя курица-наседка. Это же Себастиан Майлс?
Джим издал странный фыркающий звук и произнёс:
— Мэтт отвернётся от тебя. Милейший одноклеточный Мэттью не пройдёт проверку. Подобно Петру он отречётся от Спасителя.
— Я так не думаю, — прохладно возразил Александр. — Мэтт верный и надёжный друг.
— Это пока.
— Я всё думаю, Джим, почему Майлс? Он не похож на своего предшественника. Ни на одно, на самом деле.
Джим хохотнул:
— Этого ты понять не сможешь. Знаешь, почему?
— Потому что не понимаешь ты.
— Умница. Знаешь, сладкий… — вдруг добавил он другим тоном, без игривости, — я…
— Устал? Не понимаешь, в чём цель? Боишься ошибиться?
Джим шумно выдохнул в трубку.
— Ты можешь свести меня с ума. Правда в том, что я работаю не на безумии, а на полной его противоположности. Ни один из моих фильмов не был порожден душевной болезнью или травмой, — Александр встал с постели, завернулся в тонкое одеяло и подошёл к окну. — То, что я создаю, нельзя делать в состоянии изменённого сознания. Мне нужно смотреть на ситуацию трезво. Когда вижу изломы чужой души и страдания чужого разума, когда я придумываю их, Джим, я почти схожу с ума. Но потом я возвращаюсь в реальность, принеся с собой тот опыт. Если ты сведёшь меня с ума, я не стану больше похожим на тебя. Не начну тебя лучше понимать. Я боюсь…
— Ты сможешь.
— Я боюсь, что нет.
— Я могу тебя видеть сейчас, — после долгой паузы хрипло сказал Джим. — Поиграй со мной. Что на тебе под этим одеялом?
— Пока я снимаю, — сказал Александр без тени улыбки, — меня не интересуют эти игры. И опять же, пока снимаю, я сплю одетым. Среди ночи мне может прийти в голову идея, и я кинусь к компьютеру или к телефону, подниму Мэтта и ещё половину команды. И в такие моменты лучше не сидеть потной задницей на кожаном рабочем кресле.
Возможно, отповедь вышла жестковатой. Но пожалуй, Джим её заслужил угрозами и дурацким вопросом. Чтобы немного смягчить впечатление, Александр прислонился к стеклу горячим лбом, улыбнулся и спросил:
— Ты смотришь на меня сам или через камеру?
— Как ты думаешь?
— Через камеру. Сидишь где-нибудь в захламлённой комнате в окружении сложных приборов и экранов и наблюдаешь за мной. Джим, не нужно. Будет не весело. Будет больно, причём всем. И ты не получишь в итоге того, что хочешь. Вернее, — Александр чуть отстранился от стекла, глядя на пустую улицу через стеклянную стену, — ты получишь свой результат, но он тебя не обрадует. Вместо этого давай встретимся.
Он не думал, что скажет это. Но голос Джима, все мысли, которые он сам передумал, пока работал над сценарием, этот дурацкий вопрос про одежду — всё это буквально заставило его предложить встречу.
— Увидимся ещё раз, без Елены и агентов у выхода, просто поговорим. Ты не пьёшь, да? Не то, что алкоголь, даже кофе… Я заварю чай.
«А потом порву к чертям сценарий „Стены“, потому что смогу сказать всё то же самое проще и точнее».
— Мы обсудим всё, Джим. Потому что я действительно понимаю.
— Ещё не до конца, — шёпотом ответил Джим, — но скоро, сладкий. Прости, если не поздравлю с Рождеством.
И он отключился. Несмотря на одеяло, Александру стало очень холодно, и сна не было ни в одном глазу.