Александр думал, что Кристин сведёт его с ума, разрешая то, что она называла «пиар-скандалом». Но то, что она устроила ему после короткого суда, где он был признан невиновным, оказалось ещё страшнее.
— Я не знаю, как выпускать фильм, когда половина аудитории считает вас убийцей! — без обиняков заявила она при первой же встрече. — Как они допустили закрытое заседание? Мистер Кларк…
Александр и раньше не слишком сильно волновался из-за судьбы своих работ. Но в случае со «Стеклянной стеной» ему и вовсе было плевать, посмотрит ли фильм хоть кто-то, кроме единственного зрителя — того, для которого он и был снят. Поэтому, дав Кристин выговориться, он объявил:
— Мы не сдвинем премьеру. Я невиновен, меня оправдали в зале суда, фильм готов. Одиннадцатого июня состоится премьера. Никаких переносов.
Он не чувствовал себя безумным, даже если Джим очень хотел этого добиться. Он чувствовал себя уставшим, жалким и разбитым.
А ещё — очень одиноким.
Такого не было уже много лет, с юности. Всегда рядом был Мэтт, и этого хватало. Но теперь Мэтт, даже когда присутствовал физически в той же комнате, казался недосягаемо далёким. Он считал, что выпускать «Стену» — форменное безумие, разумеется, но проблемы не ограничивались только фильмом. Было другое.
О нём не говорили, но оно всё время висело в воздухе как раздражающий сигаретный дым. Иногда оно прорывалось словами вроде: «Ты не знаешь, что ещё он устроит. Как будто мало Стедджирса...». Иногда оформлялось в более конкретное: «Ты посвятил целый фильм психу!». Порой звучали вопросы: «Ты говорил Елене о тех звонках?» или «Когда он тебе звонил… что, чёрт возьми, вы вообще обсуждали?».
Александр осознавал: сумей он ответить хотя бы на половину этих вопросов, всё стало бы проще. Но не мог сказать Мэтту (только не ему, видит Бог), что они с Джимом говорили о смерти, об искусстве, о церквях, о чёрном ониксовом кресте. И конечно, никогда Александр не сумел бы рассказать, как Джим обращается к нему.
Как знать, может, это и есть безумие? В конце концов, сумасшедший не осознаёт своей болезни.
— Почему ты не рассказал ей о звонках? — спросил Мэтт в который раз.
Они сидели у него дома, в гостиной. Александр теперь часто проводил здесь время, лежал на полюбившемся диване. Он возвращался домой, но ему там было душно.
— Странно, что не рассказал ты, — заметил Александр.
Мэтт вскинулся:
— Я не стукач! Это твоё дело.
— Прости…
— Я просто не понимаю. Она хочет защитить тебя, а ты у неё под носом… Это похоже на то, что ты намеренно стараешься привлечь его внимание, дружище. Звонки, фильм, всё это… А он тебе отвечает взаимностью — труп вот подкинул. Романтический сувенир от маньяка.
В голосе Мэтта слышалась горечь, и Александр понимал, что друг прав. Именно так со стороны всё и должно выглядеть.
А изнутри?
Да в общем-то, примерно так же.
— Мне сложно это объяснить, — сказал Александр задумчиво, — но я постараюсь. Да, он сумасшедший. Не маньяк, но безумец. Он болен. И в то же время он наделён таким умом, таким чувством восприятия… Я не могу отделаться от мысли, что, пройди я через то, что пережил он, я был бы на его месте.
— Убивал бы людей для смеха?
— Не людей. Для него они просто статисты.
— Я тоже, походу, — заметил Мэтт. — И Шерон. Он убивает. Людей, — раздельно добавил он. — Этому нет оправданий. Ни тяжёлое детство, ни ещё какое-нибудь там дерьмо не оправдывает того, что твой Джим Фоули — ёбанный убийца!
Александр содрогнулся.
Мэтт не поменял позы, он всё так же сидел, перекинув ноги через подлокотник кресла, и даже не выпустил из рук очередной комикс, но выражение лица стало незнакомым.
— Никогда не забуду то утро. Меня до сих пор блевать тянет, как подумаю… Но это же не важно, я же статист.
— Я не сказал, что думаю так же, — остановил его Александр.
— На том спасибо. Достаточно того, что ты его оправдываешь.
— Нет, — Александр прикусил губу, пытаясь найти нужные слова, — не оправдываю. Я просто его понимаю.
— Отлично, — Мэтт встал, — очень круто. Я пройдусь, — и, не переодеваясь, выскочил из комнаты.
Хлопнула входная дверь. Александр бессильно вцепился в волосы. Он не думал, что когда-нибудь сумеет объяснить это Мэтту.