Орленов кивнул. Его воображение захватила нарисованная девушкой картина. Чередниченко, уловив его интерес, еще более воодушевилась.
— А теперь представьте, — продолжала она, — что мы включим в такое колечко еще и мелкие гидростанции и тепловые двигатели совхозов и МТС. Какой тогда будет баланс? — Она смотрела уже торжествующе.— А вот какой! — Чередниченко сделала паузу и произнесла громче, чем ранее: — На такой площади у нас всегда будет постоянная мощность пятнадцать тысяч киловатт! Да, да, — подтвердила она, хотя Орленов не выказывал сомнения в правильности ее вычислений. — Я связалась с синоптиками области, и вот результат!
Она поднялась, ловко и бесшумно прошла в соседнюю комнату и вернулась, неся тетрадь.
— В области не бывает безветренных дней! Это первое. Второе, наименьшая сила ветра падает на ранние летние месяцы, когда в сельскохозяйственных работах период относительного затишья. Третье, мы вполне можем обеспечить все сельскохозяйственные работы при помощи нашего малого энергокольца.
— Колечко-то получается золотое, да еще и с брильянтом! — не удержался от похвалы Орленов.
Хозяйка, двигаясь все так же ловко и бесшумно, достала из шкафчика сахар, сыр и печенье. Орленов обратил внимание на то, что у нее здесь было полное хозяйство. Должно быть, Чередниченко часто проводит время на своей станции. Надо будет пригласить ее к себе, Нина чудесно умеет развлекать таких людей.
Он с удовольствием пил чай и слушал девушку. А та, отодвинув так и не начатый стакан, разложила на столе лист бумаги со схемой кольца. Оказалось, что она отлично знает особенности области, ее рельеф, расположение хозяйственных центров, местные источники энергии и потребителей. Да и схема кольца была ею давно уже решена…
— Что же вам мешает провести ее в жизнь? — спросил Орленов.
Лицо Чередниченко омрачилось.
— Колхозы пока отказываются строить ветряки…
— Почему? Сколько я знаю, здесь всегда были ветряки. Да и теперь еще, когда мы ехали с женой сюда, на каждом холме видели ветряную мельницу. Не хватало только Дон-Кихота и Санчо Пансы.
Чередниченко рассмеялась. Ей нравилась манера Орленова обо всем говорить шутливо. Слушая его, казалось, что самые трудные проблемы разрешить проще простого.
— А сколько же стоит эта ваша вертушка?
— Триста сорок тысяч, — с гордостью ответила Чередниченко.
— Что? — Орленов откинулся на спинку стула, глядя на хозяйку удивленными глазами. — Триста сорок тысяч?
— Да, — хладнокровно ответила Чередниченко, гордясь тем, что филиал пошел на такие затраты для ее работы. — Сюда не входит стоимость измерительных приборов. Мы их монтировали позже.
— Не удивительно, что колхозы не хотят ставить ваши ветряки — пробормотал Орленов. — Триста сорок тысяч за тридцать киловатт, которые не всегда можно получить, прямо скажем, дороговато.
— Вы думаете, дело в этом? — спросила Чередниченко, тоже выпрямляясь. Глаза ее обежали приборный щит, стены комнаты. В них появилось, тревожное выражение.
— А как же! — сердито сказал Орленов. — В старое время на Руси были тысячи ветряков. Крестьяне умели неплохо использовать энергию ветра. Тогда мужики собирались в артель, ехали на санях в лес, привозили сотни две бревен, а потом четверка плотников ставила ветряк. И та же артель или кулак, который нанимал плотников, покупали ведро водки, вот и все расходы. Лес был даровой, зимой мужику делать нечего было, и вся постройка ветростанции того времени обходилась в сотню рублей. Кто же это додумался поставить такую цену за ваш ветряк?
— Дюралюминий, сталь, генераторы, моторы… — удрученно пробормотала Чередниченко. Картина, которую только что нарисовал ей Орленов, ошеломила ее.
— Те-те-те! — воскликнул Орленов. — Я, пожалуй, откажусь пока что от роли Санчо Пансы, если вы и станете Дон-Кихотом в этом мире ветряков. Давайте сначала произведем снижение цен. Вот когда ваш ветрячок будет стоить тысяч десять — двадцать, тогда мы построим сотни колец и ни один умный председатель колхоза не откажется участвовать в нашем завоевании ветра. А теперь это и действительно чистейшее донкихотство!
— Вы думаете? — с сомнением спросила девушка. Но Орленов уже понял, что доказательств для неё больше не требуется.
— Ладно, рекламацию министерству, которое выпускает эти игрушки, мы напишем потом, — стараясь говорить, повеселее, ободрил ее Орленов. — Я сам вам помогу, если хотите. А сегодня приглашаю ко мне. Познакомлю вас с женой, с Оричем и Велигиной. Вы, наверно, слышали, что мы прибыли как в Ноевом ковчеге — парами. Жена любит устраивать вечера. Длинное платье не обязательно…
Он поднялся, и Чередниченко улыбнулась, хотя лицо ее оставалось расстроенным.
— Спасибо, приду, — пообещала она. И, помолчав немного, призналась: — Ну и задачу вы задали мне, коллега! Придется решать новую конструкцию. Вы разорвали мое кольцо! На части! На составные элементы!
— Ничего, ничего, — утешил ее Орленов, — мы его спаяем. И камешек вставим. И обязательно брильянт. Не люблю дешевки.
— А от ветряков требуете дешевизны, силясь улыбнуться, пошутила Чередниченко.
— То дешевка а то дешевизна! — сказал Орленов, выходя.
И девушка умолкла, признавая, что последнее слово осталось за посетителем.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Вечеринка была задумана с размахом. Нина послушалась Райчилина и пригласила всех коллег мужа.
По-видимому, Райчилин намекнул кое-кому из сослуживцев, как следует поступить в данном случае,— почти все явились с подарками «новоселам». Марина Николаевна Чередниченко появилась на пороге тоже со свертком в руках.
Райчилин, как догадался Андрей, заранее распределил, кто что дарит. Марина Николаевна принесла чайный сервиз, Горностаев доставил книжную полку, его сотрудники явились с пачками книг. Девушки, возглавляемые вычислителем лаборатории частных проблем Шурочкой Муратовой, притащили какие-то салфеточки, скатерочки и тут же начали хлопотливо украшать жилье новоселов. Сам Райчилин подарил великолепный старинный бронзовый светильник, переделанный в стоячую лампу — торшер. Этот подарок похвалили все. Он изображал стебель лотоса с цветком, вокруг стебля вилась бронзовая змея. Одна лампа горела в чашечке цветка, другая — в пасти змеи. Райчилин, включив торшер, скромно сообщил;
— Все сам сделал! Своими руками!
— И змею? — спросила Чередниченко.
Райчилин смутился, но быстро нашелся:
— Змея простояла сто лет в комиссионном магазине и, я думаю, теперь безвредна. Мне оставалось только просверлить дырку и протащить провод. Я ведь был когда-то монтером! Тягаться с вами в знании электричества я не могу, но когда у вас перегорят пробки — обращайтесь ко мне. Я замечал, что теоретики не сильны в практике.
— А где же Улыбышев? — спросила Нина и искоса взглянула на мужа, рассматривавшего торшер. Они почему-то еще ни разу не говорили о директоре филиала.
— Он, вероятно, останется еще недели на две в южных районах области. Там плоховато с установкой силовых линий для опытной электропахоты, — сообщил Райчилин.
— Жаль, жаль, сказала Нина, и Орленов с облегчением заметил в ее тоне только сожаление доброй хозяйки.
Райчилин увел Нину совещаться по какому-то хозяйственному вопросу. Жена Райчилина, полная статная женщина, проплыла за ними, украдкой погрозив хозяину дома пальцем за то, что он не занимает гостей. На правах старшей дамы острова она пыталась покровительствовать молодым супругам. Орленов сделал испуганную мину и подошел к смущенно молчавшим визитерам. Райчилина оглянулась в дверях, одобрительно кивнула и исчезла.
Андрей не умел развлекать гостей. Но теперь он мог свободнее присмотреться к своим сотоварищам. В домашней обстановке человек и в самом деле становится доступнее, виднее. У него нет тех защитных средств, при помощи которых любая посредственность может притвориться гением. Для администратора такими защитными средствами являются кабинет, почтительные подчиненные, электрические звонки и прочие атрибуты чиновного величия. Для людей науки подобным средством маскировки могут стать лаборатории, приборы, намеки на свои открытия и даже многозначительные умолчания.
С шумом явились запоздалые гости: старик с венчиком белых волос вокруг розовой лысины, с розовым лицом упитанного дитяти, и молодой парень, такой робкий на вид, что Орленов подумал — он обязательно окажется заикой. Горностаев заторопился им навстречу и повел к хозяйке дома, вышедшей на шум.
— Вот знакомьтесь,— сразу сменив скучное выражение лица на веселое и гордое, сказал Горностаев. — Это наши создатели чудес! Начальник лаборатории частных проблем Иван Спиридонович Подшивалов и его помощник Григорий Алексеевич Марков. Он тоже высокочастотник!
Старик оставил в руках Нины свое подношение — огромный бронзовый щит, позеленевший от старости, на котором можно было угадать очертания какого-то мифического животного.
— Пусть этот щит висит на стене и напоминает о храбрости, — церемонно сказал старик, поцеловав руку хозяйки. — Это единорог — символ силы! — Потом старик вздохнул с чувством исполненного долга и только после этого оглядел комнату.
Молодой человек руку Нины поцеловать не осмелился и попытался спрятаться среди молодежи, однако Горностаев успел ухватить его за рукав, потащил к Андрею и снова сказал, что он — высокочастотник.
— Ну, я занимаюсь мелочами, — смущенно сказал Марков. Он, к удивлению Андрея, совсем не заикался и даже несколько осмелел. Впрочем, это могло произойти и потому, что самая бойкая из девиц, Шурочка Муратова, в это время стала подавать ему какие-то знаки.