Из кабинета бабка умчалась вслед за Любомировым, высказав перед уходом пожелание, чтоб я немедленно брал в свои руки свои же ноги и рысью скакал за ней, так как меня без присмотра оставлять нельзя. Реально. Так и заявила.
— Павлуша, есть ощущение, ты один способен натворить очень много разных дел. Таких дел, с которыми потом замучаешься разгребаться. Что-то я уже не уверена в Настиных словах насчет соответствия твоей кандидатуры нашим требованиям. Боюсь придется не за Попаданцами бегать, а тебя из всякого дерьма вытаскивать. Помощничек…– Последнее слово она бросила уже на выходе, через плечо, и тут же исчезла за дверью.
Лично я с такой формулировкой был категорически не согласен. Вот уж кому-кому, а мне в данной ситуации точно предъявить не́чего. Я вообще, можно сказать, жертва обстоятельств. Однако озвучить эту весьма справедливую, на мой взгляд, мысль не успел. Натальи Никаноровны уже след простыл. Только пыль столбом.
Вообще, конечно, манера общения у этой дамочки очень мало соответствует и образу, и возрасту. Выражается, как дворовая шпана, честное слово. А ведет себя еще хуже.
В итоге пришлось топать за ней, на улицу, где в машине меня ждали и бабуля, и Настя. Пока шел к выходу, несколько раз оглянулся. Хотел проверить, не ошивается ли рядом черная кошка. Думал, увижу, заберу с собой. Однако, никого кроме вахтёрши бабы Маши так и не обнаружил.
Ехали мы молча. Вела машину блондинка, я сидел рядом, а бабка храпела на заднем сиденье. Уже заметил, сто́ит ей принять сидячее положение, она моментально засыпает. Или делает вид, что засыпает. Сейчас, уверен на сто процентов, точно специально притворяется. Избежала таким образом вопросов про загадочные манипуляции с Иваном Ильичом. А вопросы, между прочим, имелись. Много. И про странных кошек, которые художественные миниатюры разыгрывают, и про ревнивых мужей, в одну секунду превращающихся в интеллигентных граждан, и про то, откуда вообще взялась сама Наталья Никаноровна. Как она поняла, что требуется помощь? Об этом даже Настя, которая все время сидела в автомобиле, не знала.
Но больше всего, конечно, мне интересно, каким это чудесным образом бабка шлепком ладони Любомирова превратила в блеющего барана. Нет, я про всякие чудеса, конечно, слышал. Наложение рук, лечение, все дела. Про экстрасенсов там, мистиков всяких. Но бабка-то как раз ничего никуда не накладывала. Она, считай, первому лицу города практически оплеуху отвесила. И это лицо внезапно начало страдать кратковременной потерей памяти, сменившей рьяное желание отправить меня максимально быстро в Сибирь.
Покосился на блондинку, соображая, не спросить ли ее. Бабка храпела так демонстративно, что там и пытаться не стоит. Настя, правда, тоже смотрела прямо на дорогу, мои взгляды игнорировала.
— Вообще-то надо предупреждать…
Высказался я в воздух, ни к кому не обращаясь. Типа, сам с собой говорю. Затем потянул галстук, расслабляя узел. Мечтал об этом последние несколько часов. Данный предмет одежды раздражал меня неимоверно.
— Не могли сказать, что у них тут и драма, и трагедия, и любовная интрига… — Возмущался я достаточно тихо для того, чтоб никто не брал мои слова на свой счет, но в то же время, достаточно громко, чтоб последовала какая-нибудь реакция.
— Павлуша, тебя зачем отправили? — Бабка вдруг резко открыла глаза и, оторвавшись от спинки сидения, села прямо. Удивительные чудеса, однако. Только что от ее храпа волосы дыбом вставали, а теперь — у бабки сна ни в одном глазу. То есть, я был прав. Старая, хитрая лицемерка, вот она кто. — Тебе сказали, оценить актёров и понять, в ком из них может быть Попаданец. Ну, так…навскидку. Выбрать две-три кандидатуры, а потом уже двигаться дальше. И что ты сделал? А?
Наталья Никаноровна всплеснула руками, потом сложила ладони «домиком» и прижала их к груди. Видимо, сейчас польются реки сарказма.
— А ты у нас, Павлуша, за несколько часов бабами обвешался, как елка игрушками. Устроил тут цирк с кловунами. Сразу не мог понять, что Вальку злобой захлестнуло? Не проверил, не узнал, что она там затеяла. И Райка эта… Далась она тебе?
— Я⁈ Я обвешался⁈ — У меня от несправедливости обвинений случился кратковременный приступ офигевания. — Вы совсем, что ли? Сами ни слова не сказали, а я теперь виноват? Не объяснили, не ввели полноценно в курс дела. Павлуша, ты — директор ДК. Работенка непыльная, только найди какого-то мудака, который ухитрился влезть в какого-то другого мудака.
Я передразнил голосом интонации, свойственные Наталье Никаноровне. Бабка в ответ возмущённо заохала сзади.
— Не обязательно говорить в мужском роде. Это вполне может быть женщина. — Вмешалась в наш диалог Настя.
Она, видимо, решила-таки подать голос, а не только тупо пялиться на дорогу. Интересный момент… В присутствии Натальи Никаноровны блондинка становилась крайне молчалива. Это давало повод предположить, что большой босс в нашей троице — злобная бабуля. Блондинка будто соблюдала субординацию, когда эта старая сволочь находилась рядом.
— Может быть…А может и не быть…– Ехидно прокомментировала слова блондинки Наталья Никаноровна. — Гадаем на кофейной гуще. Может, картишки раскинем? Посмотрим, что у нас там по ранней дорожке да в казенном доме? Того и гляди, просрем нашего бегунка. Потом, что? Ищи его неизвестно где. Они же шустрые, как черт знает кто… Вида́ли, как по кухне тараканы разбегаются, если ночью свет включить? Вот Попаданцы еще шустрее. И вреда от них в разы больше…
— Не просрем…– Я насупился.
Несправедливые слова Натальи Никаноровным про то, что бабы по моей вине на меня же прыгают, выбесили изрядно. Ладно, реально моя вина имелась бы. Так ведь нет! А уж про то, какие бабы, вообще молчу. На хрен бы они мне сдались…
— Кстати…что Вы сделали с этим Любомировым? Не хотите объяснить? — Я решил, если уж разговор у нас идёт на повышенных тонах, терять все равно нечего. Спрошу прямо в лоб. — Мы, вроде как, партнеры. Нам, вроде как, не положено тайны иметь друг от друга. Да и рискованно, знаете ли. Вот не понравится Вам мое поведение, подойдете, по лбу стукнете и стану я козленочком.
— А ты не делай так, чтоб не понравилось. — Бабка ехидно улыбнулась. — Тогда все будет хорошо. Да и потом… Рано тебе еще знать. Тв к некоторым вещам еще ее готов. Всему свое время. Будем считать, просто ловкость рук и никакого мошенничества.
Наталья Никаноровна высказалась, недовольно фыркнула, а потом снова развалилась на заднем сидении, изображая из себя спящую красавицу. Хотя бы снова храпеть не начали, и то ладно.
— Приехали. — Сообщила вдруг Настя. Видимо, ее фраза предназначалась мне. Потому как бабка признаков жизни не подавала и точно не планировала выходить из машины.
Я выглянул в окно, моргнул несколько раз, соображая, где мы есть, а потом с удивлением посмотрел на блондинку.
— Куда приехали? Это не то место, куда вы меня из морга привезли. Там промзона была, а тут — старый жилой район. Очень старый…
— Конечно, не то место. — Настя пожала плечами. — Там — наша база, штаб. А тут — твоя комната в коммуналке. Вернее, не лично твоя, конечно, государственная. Та, в которой жил Голобородько.
Я дослушал Настю до конца, затем снова посмотрел на улицу. Мы остановились возле красного, длинного, трёхэтажного дома, который выглядел так грустно, что хотелось забраться на заднее сиденье к Наталье Никаноровне и тоже сделать вид, будто у меня случился летаргический сон.
— Не хочу в коммуналку. — Я повернулся к блондинке и затряс головой в доказательство своих слов. Чтоб точно было понятно, насколько сильно не хочу. Мало ли. Вдруг у кого-то имеются сомнения.
— Да будь проклят тот день, когда я решила подключить к нашей работе постороннего человека! Будь проклят тот день, когда я вообще решила подключить к работе человека! — Наталья Никаноровна снова подскочила на заднем сиденье, очень резко «очнувшись» ото сна. Она одним движением поправила шляпку, а потом наклонилась вперед, просунув голову между мной и Настей.
— Павлуша, я бы сказала, христом богом прошу, вали уже отсюда домой. Но не могу. Нельзя мне различные имена поминать. А в остальном…
Бабка вздохнула, откашлялась и со всей дури гаркнула мне прямо в ухо.
— Бегом к себе, ложись спать! Тело с душой должны окончательно соединиться, сообразительный ты наш. Оно, это тело, сутки назад в морге мертвее мертвого валялось. Чего добиваешься, не пойму? Чтоб гнить начало⁈ Чтоб конечности перестали работать? А? Ты же — современный человек. Кино про всяких там зомби-херомби смотрел, поди. Знаешь, что бывает, если тело по какой-то причине бодрствует, а мозг им неуправляет?
— Вот что Вы за человек… — Я обернулся, посмотрел с укором на бабку, а потом добавил, — Мегера… И зомби, чтоб Вы понимали, не существует…
— Паш, тебе нельзя долго на базе находиться. Она в таком месте располагается… Как бы выразиться, чтоб понятно было… Там времени нет… Ну, то есть, не течет там время. Ни черта, в общем нет. — Спокойно пояснила блондинка. — Условно можно сказать, наш штаб находится «нигде». Если будешь жить там постоянно, закончится все очень плохо. И поверь, даже зомби покажутся тебе приятной перспективой.
— Ну, вот…– Я снова повернулся к бабке, а потом кивнул в сторону блондинки, — Вот Настя — хороший человек. Адекватный. Нормально говорит. А Вы только орёте и материтесь… Как психичка…
Не дожидаясь ответа Натальи Никаноровны, вылез из машины, демонстративно хлопнул дверью и направился к подъезду, над которым горела одинокая лампочка, висящая на проводе.
— Эй, уравновешенный ты наш!
Имелось сильное желание завернуть руку за спину и показать средний палец одной наглой, невыносимой старухе. Вместо этого я, как воспитанный человек, обернулся на ее окрик. Из окна машины торчала довольная физиономия Натальи Никаноровны. Она даже стекло опустила, чтоб высунуть в образовавшееся отверстие свою башку вместе со шляпой. Хоть бы застряла там, что ли… Мелочь, а как было бы приятно…
— Спросить, какая именно квартира, не желаешь? Или будешь в каждую ломиться? — Насмешливо поинтересовалась старуха.
— Наталья Никаноровна… — Я развернулся к ней лицом и поклонился низким поклоном, прижав одну руку к груди, — Не сгуби, скажи, куда мне сирому и убогому идти?
— Ну, да… — Бабка поцокала языком, — А говоришь, я психичка…У тебя вон вообще с башкой чет неладное…На второй этаж поднимешься, и сразу направо. Твоя комната в самом конце коридора, рядом с туалетом.
Наталья Никаноровна послала мне воздушный поцелуй и подняла стекло.
— Кто бы сомневался… Конечно, рядом с сортиром. Теперь же мне самое лучшее достается… — Говорил я, естественно, сам с собой.
Едва бабкино лицо исчезло за стеклом, тачка моментально сорвалась с места. Мне оставалось только смотреть, как эти две особы выруливают со двора, направляясь туда, где как минимум есть холодильник. Даже диван с его убогими розами казался мне сейчас очень даже родным и близким сердцу.
— Конечно, нашли отмазку…У самих там тишина, покой и жратвы, наверное, полно́…
Я сплюнул на землю, а потом направился к подъезду. Стоять в темноте посреди двора — глупее не придумаешь. Поднялся на нужный этаж, остановился возле нужной квартиры. О коммуналках представление у меня имелось смутное, но заведомо очень негативное. Я вообще, в принципе, не сторонник коллективизма, как явления. Даже в студенческие годы никогда не таскался в общаги к девчонкам. Я девчонок к себе таскал. А теперь, оказывается, мне придётся жить среди чужих, посторонних людей. Общий сортир… Общая ванная… А есть там, кстати, ванная? Вдруг они в тазиках моются.
Размышляя о предстоящих испытаниях, протянул руку, собираясь постучать, потому как ключа у меня не имелось, а у квартиры, в свою очередь, не имелось звонка.
Однако в этот момент дверь распахнулась и в подъезд выскочил мужик, лет пятидесяти. Маленького роста, плюгавый, с красным носом и дымящейся цыгаркой в зубах.
— Оооо… Павел Матвеич! Здорова! Вовремя ты. Вчера чего не было? Я к тебе заходил. Постучал — тишина…ну, да ладно…Главное — вот он ты, живой-здоровый. А у нас новость! Представь себе, Зяма, муж Розочки вернулся. Прям за пять минут до тебя. Заходи, заходи… Сейчас стол накроем. Все, как положено. Я к Петровичу… — Мужик наклонился ко мне совсем близко, а потом ударил ребром ладони себя по шее и подмигнул. — Благородного зелия взять. Время позднее, а у Петровича для таких случаев всегда найдётся. Заходи, не стой, сейчас вернусь! Ольга нога — тут. Другая — там…
Не дожидаясь моего ответа, мужик кинулся по лестнице вниз, перескакивая ступени. Я в изумлени смотрел ему вслед. Во-первых, мой сосед, а очевидно, это — сосед, вообще не заморачивался тем, слушаю ли я его. Просто вывалил ворох информации и все. Во-вторых, он даже не удивился, что Голобородько пришёл живой. Хотя, по идее, Голобородько должен быть мертвый.
Хотя… С другой стороны, соседи могут быть не в курсе. Забрали-то Павла Матвеича с работы. Насчет коммуникации тут сейчас туго. Общедомовые чаты отсутствуют, за неимением мессенджеров. А мессенджеры отсутствуют, за неимением смартфонов и айфонов. Сейчас, наверное, даже старые, дисковые аппараты — признак шика.
Я решил, черт с ним. Если эти граждане о кончине Голобородько не в курсе, мне же проще. Не придётся объясняться.
Поэтому шире открыл дверь и вошел в квартиру. Передо мной тянулся длинный, очень длинный коридор. По обе стороны виднелись двери. Дверей было до хрена. Сколько же здесь живёт людей, интересно? При виде такого количества комнат, вспомнился старый прикол. Чисто петербургский страх: прийти впервые к друзьям в коммуналку, пойти в туалет и забыть, в какую из двухсот дверей тебе нужно. Вот сейчас я испытывал приблизительно то же самое.
В конце коридора, судя по всему, находились туалет и ванная. Слева, рядом с входной дверью, у которой я в данную секунду замер, судя по запахам, располагалась кухня. Вот как раз оттуда и раздавались громкие счастливые голоса.
Я на цыпочках сделал несколько шагов, планируя тактично проскочить к себе. Однако, одна из дверей открылась и в коридор вывалился мужик, в семейных трусах, пиджаке на голое тело и в галстуке. Следом за ним появилась маленькая, щуплая женщина, наряженная в халат загадочного цвета. Скорее всего, прежде на нем просто был рисунок, а теперь этот рисунок стерся от времени и большого количества стирок.
— Боря, что за вид⁉ Мы приличные люди! Борис! Приличные! — Ругала женщина мужика.
— Нюра, да что мне до твоих приличий, если жарко в доме. Решил раздеться. Могу я раздеться в своей комнате? В нашей квартире? Могу?
— Боря, тогда зачем тебе галстук? Это выглядит очень странно. Борис, тебя примут за ненормального. — Продолжала бубнить женщина, семеня за мужем мелкими шажочками. Очевидно, парочка — именно супруги.
— Нюра, что значит, зачем галстук? А вдруг кто-нибудь таки посторонний войдёт? — Резонно ответил Борис. Потом заметил меня, заулыбался и ускорился навстречу.
— Павел Матвеич, категорически приветствую! Заворачивай к нам, на кухню. Зяма вернулся.
Я понятия не имел, кто такой Зяма и мне вообще было до фонаря, что он вернулся. Я хотел, пользуясь случаем, проскочить в комнату, потом метнуться в душ, если таковой имеется, и рухнуть спать. Бабка все же права. Видимо, тело еще пребывало в шоке от того, что его продолжают нагло пользовать. В данный момент у меня начало болеть все и везде. Ныли суставы, выкручивало мышцы. Короче, полный набор. Точно бабка накаркала…
Но Борис вообще не планировал слушать мой ответ. Он ухватил меня за рукав и потащил в кухню. Следом за нами продолжала семенить Нюра.
— Ты, главное, Павел Матвеич, не дрейфь. Отправим мы тебя в Москву. Чай, не чужие. — Приговаривал Борис, при этом не выпуская рукав пиджака. Я даже начал опасаться, он оторвёт его к чертовой матери. — Ты, конечно, там жил раньше. Но сейчас такой повод серьёзный… Никсоны там всякие, Шмиксоны… Глядиш, самого Хрущева увидишь. Лично…
А вот это было реально неожиданно. Потому что ни о генсеке, ни об американском президенте, я точно услышать не планировал.