Субботним вечером Рита спохватилась: «Ой, завтра же служба в бирюлевском храме!». Значит, придется опять отменять тренировку в фитнес-клубе, о которой Марго мечтала целую неделю. В последнее время жизнь репортера Мышкиной здорово изменилась. Марго очень любила писать криминальные репортажи и не представляла, что какое-то иное дело может отвлечь ее от работы. Однако теперь она тратила все время на работу агента под прикрытием. Хотелось верить, что это не напрасно и что именно среди приверженцев отца Фотия скрывается тот, кого они с Пищиком упорно разыскивают. Впрочем, и сам священник, и его паства, как ни странно, с каждым днем казались Марго все более симпатичными. Люди как люди, со своими недостатками и слабостями. Готовы с риском отстаивать свои убеждения, в отличие от их светских сограждан, да и милосердия им не занимать.
Размышляя таким образом, Марго приготовила «форменную одежду» для храма — длинную юбку, закрытую блузку с длинными рукавами и белый платочек на голову, положила в рюкзак большую пачку печенья и упаковку чая для общей трапезы
— Ходить потом целый день в этом прикиде? Не дождутся! — проворчала она и сунула в рюкзак белую футболку с принтом «Жизнь это квест!», а также короткую джинсовую юбку — для дальнейшей прогулки по городу.
Все шло как обычно. Вначале — служба в храме, затем пламенная проповедь отца Фотия против вакцинации, ну а потом — чаепитие для избранных духовных чад в трапезной. В этот раз мероприятие проходило живо и чем-то напоминало комсомольское собрание — одно из тех, о которых Рите рассказывала мама. Маму Маргариты когда-то пытались исключить в школе из комсомола — за «неподобающий внешний вид» и дерзкие речи. За нее неожиданно вступился учитель истории Лев Львович, которого дети прозвали Тигр Тигрыч. Историк напомнил комсомольцам о «чистках» двадцатых и страшных репрессиях тридцатых и призвал борзых однокашников бунтарки опомниться. Дескать, укоротила комсомолка школьную форму, чуток перестаралась. И что теперь? Изгнать из коллектива? Сжечь, как ведьму? А потом написать в стенгазете, что комсомолка, названная в честь Маркса и Ленина Марленой, сгорела на костре средневековой инквизиции? Укороченная тряпка — она всего лишь тряпка. Главное, комсомолка мозги не укоротила и, между прочим, учится по-прежнему хорошо, в отличие от тех, кто ее судит…
Рита мысленно вернулась из семидесятых, о которых не раз слышала от мамы, в сегодняшнюю трапезную. Собрание активистов-прихожан открыл отец Фотий:
— Братья и сестры, хочу с вами посоветоваться. Я вчера получил приглашение на международную пресс-конференцию в Италию: «Пандемия как шестой технологический уклад». Как видите, христиане Европы, как и мы, не хотят чипироваться непонятными вакцинами. Их волнует то же, что и нас: в современном мире все оцифровывается, личность человека умаляется, дети растут неучами, нахватавшимися скороспелых знаний. Неизвестно, что с их куцыми мозгами, впрочем, и с мозгами их родителей, сделает вакцина. Короче говоря, прочитал я название пресс-конференции и обрадовался. Оказывается, у нас есть единомышленники в Европе! Так как мне поступить, дети мои? Ехать или не ехать? Что скажете? — спросил священник и обвел паству строгим взглядом.
— Конечно, поезжайте, отец Фотий! — зашумели участники чаепития. — Кто, как не вы, даст отпор Большой Фарме! Надо, чтобы христиане Европы узнали: не все в России-матушке готовы, как бараны, чипироваться! Есть и у нас смелые и независимые люди!
— Спасибо за доверие, — сказал отец Фотий. В его глазах стояли слезы. — Растрогали вы меня, дети мои! Попытаюсь забытый английский к отъезду подтянуть, ведь на нем конференции обычно проводятся. Есть лишь одна закавыка: средств на поездку в Европу у меня нет. Матушка не работает, пятеро деток у нас, даже внук уже есть. Посему загранпаспорт давно лежит без толку. Вот если бы паства скинулась на билет и проживание… Тогда другое дело!
— Тоже мне проблема! Конечно, скинемся! — пробасил Емельян. — Прямо сейчас шапку по кругу пустим. А ежели у кого наличных нет, пускай на телефон деньги перечисляет. Ваш номерок у меня имеется. Вы записывайте, батюшка, кто вам деньги перевел. Ну а мы хорошо подумаем, оставлять ли тех, кто отказался, среди нас или пускай катятся с Богом куда подальше, например, к ваксерам шестого уровня!
— Спасибо за поддержку, Емельян! — повеселел отец Фотий и продолжил вести собрание: — Какие, милые, еще новости?
— Московское начальство совсем одурело! — вскочил с места уже знакомый Рите прыщавый подросток. — Я вчера прочитал в интернете, что скоро в московское метро будут пускать по изображению лица. Это что же, дорогие френды, получается? Я специально капюшоном морду везде, где есть камеры, прикрываю, а они ее сумеют не только открыть, но и в электронный каталог занесут! Кстати, видеокамеры в Москве уже повсюду. Прикиньте, за нами круглые сутки следят! Жуть, а не жизнь! Мой отец уже в магазинах айфоном, а не картой расплачивается. Ну, старый, уже, сорок лет ему, не разбирается в новых технологиях! Я ему: «Что ты делаешь, папа, тебя же по телефону вычислить могут!». — А он: «Мы давно, Митяй, под колпаком. Кому надо, те и так все про нас знают».
— Горько это слышать, сын мой, — отец Фотий тяжело вздохнул. — Сопротивляйся! Главное, не давай себя чипировать!
— Легко сказать: «не давай!» — заныл подросток. — А если в школу на занятия не пустят?
— Ну, ты же владеешь интернетом? Вот и занимайся на дистанте, как раньше, или переходи на домашнее обучение, на экстернат, в конце концов, — неожиданно продемонстрировал отец Фотий знание современных реалий.
— Какой он все-таки волшебный, наш батюшка! Все знает, обо всем слышал, все читал, — прошептала Клавдия. Толстушка опять заняла место рядом с Ритой и выложила на тарелку румяные домашние булочки. щедро посыпанные корицей. — Я вот не очень во всех этих электронных делах разбираюсь. Моим телефоном сын заведует. А наш батюшка — такой продвинутый, такой современный! У него даже аккаунт в социальных сетях есть, представляешь?
— Его Господь вразумляет, — наставительно сказала Валентина. — А отец Фотий нас, неразумных чад своих, окормляет.! Сейчас еще нас чем-нибудь удивит, вот увидите!
Отец Фотий, словно услышав ее слова, оглядел паству и спросил присутствовавших строго:
— Пошто, дети мои, молчите о великом деле, что мы задумали? Отчитайтесь о подготовке митинга. Емельян, говори слово!
— Да нечего пока сказать, — тихо пробурчал Емельян.
«Ага, зассал! — злорадно подумала Рита. — это ему не на меня в «МакДаке» наезжать! С батюшкой он смирный, аки агнец.
— Что же ты, сын мой, от ответа увиливаешь? — повысил голос отец Фотий. — Я же тебе послушание дал. И где результат? Где баннеры, плакаты, схема расстановки людей на митинге? Где они, я тебя спрашиваю?
— Так еще же много времени впереди! — попробовал отпереться Емельян.
Батюшка поднялся с места и грозно зарокотал:
— Чтобы к следующему воскресенью все было готово! Вот новенькая напротив тебя сидит. Мария, кажется, тебя зовут?
— Да, Мария! — прошептала Рита, внезапно оробев.
— Вот пусть она тебе поможет. Мария пером владеет, она справится. Что скажешь, матушка?
— Попробую, — прошептала Рита. Операция «внедрение под прикрытием» с каждой минутой нравилась ей все меньше. Выходить на митинг против вакцинации не входило в ее планы.
— Ты это, Маша, свой номерок-то мне оставь! — потребовал Емельян, когда прихожане гуськом выходили из трапезной. — Слыхала, отец Фотий просил!
Емельян попытался пожать Рите руку, но она быстро выдернула пальцы из его потной ладони. секунду подумала… и продиктовала заветные семь цифр. А что она могла поделать? Не дашь номер мобильника — вызовешь подозрения. Ей же, агенту под прикрытием, приказано вызывать к себе у прихожан полное доверие. Даже у таких малоприятных типов.
Рита, перезвонив Емельяну, проверила связь и даже заставила себя улыбнуться, хотя в душе свербило предчувствие, что ничего хорошего из этого знакомства не получится.