Вечером, погуляв с Ватсоном, Марго охнула, поставила будильник на шесть утра и привычно приготовила длинную юбку, платок и кроссовки. Назавтра, едва продрав глаза и натянув «маскировочную форму», она отправилась по привычному уже маршруту в Бирюлево. Помогая Пищику, Рита пришла к выводу: ключ к разгадке ночного визита неизвестного гостя надо искать там же, где и ключ к смертям в «Марфино» — в окружении отца Фотия. Конкретнее — в секте православных антиваксеров, окопавшихся в Бирюлево.
Профессия обязывала Марго ежедневно просматривать прессу, как говорили коллеги, «мониторить новости», что она и делала каждое утро. На сайтах газет, причем, и консервативных, и оппозиционных — одним словом, любых, ежедневно появлялись сообщения о скандальных выходках антиваксеров. То они устраивали совместные вечеринки со своими знакомыми, заболевшими ковидом — чтобы заразиться от них естественным путем и получить антитела без вакцинации. То врывались толпой на какой-нибудь рок-концерт, чтобы не признаваться билетерам в отсутствии QR кодов. То какая-нибудь актриса или поп-звезда агитировала телезрителей отказываться от вакцинации и тем самым отодвигала окончание пандемии на неопределенный срок. Читая подобные сообщения ежедневно, Рита пришла к выводу, что антиваксеры в большинстве своем фанатики, а люди этого сорта запросто могут пойти на преступление. По их логике, убивая того, кто пропагандирует вакцинацию, они не совершают преступление, а, наоборот, избавляют человечество от новых жертв чипирования.
Марго подумала, что надо познакомиться с антипрививочниками поближе, изучить их, так сказать, теоретическую базу. Глубоко погрузившись в социальные связи этих людей, она, возможно, сумеет откопать под грудой случайных впечатлений правду о недавних событиях в «Марфино». Капитану Пищику нужны веские доказательства вины антиваксеров в смерти Калюжного. Косвенных улик их вины хватает: обрушение сайта «Вакцинация? Да!», записка с угрозами, оставленная в доме Анжелы, секта антиваксеров при храме, созданная руками неистового отца Фотия… Значит, и прямые улики рано или поздно будут найдены. Хорошо бы докопаться до истины поскорее… Ей, Рите, остается всего ничего: ухватиться за невидимый кончик нити и распутать клубок преступлений.
Лина вспомнила «Имя розы» и «Маятник Фуко» итальянского писателя Умберто Эко, в которых тот убедительно разоблачал церковных фанатиков и ханжей. Впрочем, и Дэн Браун, автор бестселлеров уровнем пониже, тоже к этой теме руку приложил. Одним словом, надо опять ехать в Бирюлево, возможно, там ее ожидают сюрпризы…
У входа в храм висело новое объявление, призывавшее прихожан молиться о болящих братьях и сестрах. К прежнему внушительному списку прибавилось еще несколько имен, и Рита подумала, что храм могут со дня на день закрыть на карантин. Ох, такой поворот событий им с капитаном совсем не кстати. Как ни крути, а ни на один вопрос. связанный с убийством в «Марфино», они пока не получили ответа.
День был теплым и солнечным. На паперти по-прежнему сидели и беззубо щурились на солнце местные бомжи. Разумеется, «птички божьи» никакие медицинские маски не признавали, ни о каких санитайзерах слыхом не слыхивали, однако пост на паперти, который застолбили за собой давным-давно, ни разу не оставляли. Похоже, новые вирусы к их проспиртованным красным носам не прилипали, впрочем, никакая другая зараза эту веселую, вечно пьяную парочку тоже не брала.
Рита заметила, что прихожане подают нищим неохотно. Многие члены церковной общины за ковидный год лишились работы, потеряли в зарплате, пообтрепались и нынче считали себя ненамного богаче попрошаек на паперти. Это была чистая правда. Перед одним из юродивых лежал на ступеньке неплохой смартфон, на руке у другого были нехилые часы. Конечно, не такие, как у Патриарха, о которых столько шумела пресса, но тем не менее… Отсутствие с утра щедрых донаторов попрошаек не расстраивало. Они бойко крестились, встретившись глазами с кем-нибудь из входивших в храм, и весело просили «подать на мобильную связь». Хорошо одетый мужчина усмехнулся и бросил им в кепку 200 рублей.
— За наглость и находчивость. — прокомментировал он.
Рита шагнула в полутемный храм и, стоя в уголке стала дожидаться проповеди отца Фотия.
Слово пастыря после окончания литургии оказалось еще более пламенным и страстным, чем в прошлый раз.
— Совсем о душе не думаете! — метал священник с амвона громы и молнии поставленным, как у артиста Малого театра, голосом. В это утро он обличал прихожан с пафосом, достойным Чацкого в постановке провинциального театра. — Плохо молились, братья и сестры, грешили без счета — вот Господь и послал вам ковид в наказание! — рокотал батюшка, прожигая прихожан неистовым взглядом. — Ваши дети книг не читают, они плохо воспитаны, уровень культуры в нашем обществе упал ниже плинтуса. Образование перестало цениться, всех интересует лишь золотой телец. Люди погрязли в стяжательстве, блуде, праздности. Вы часами играете в компьютерные игры, некоторые, я знаю, даже порнофильмы смотрят! Не удивительно, что потом вы молча, как бараны, бежите чипироваться! — метнул священник гневный взгляд в угол — туда, где стоял критик Македонский.
— Прививаться не грех, отец Фотий! Я получил QR код после двух прививок и этим горжусь. Кстати, каким я был, таким и остался. Никто меня не зазомбировал! — с достоинством подал голос кинокритик и похвастался, — Скоро отбываю на Каннский кинофестиваль. Без «Спутника» обратно не въедешь, а без «Пфайзера» — в Европу не впустят. Так что вернусь к вам из Канн дважды чипированным, — сообщил киновед даже с некоторым вызовом.
— Напрасно вы, дорогой мой, столь богопротивное занятие выбрали, — добродушно проворчал отец Фотий. — Разве пристало христианину смотреть так называемое «современное кино»? На этом вашем фестивальном экране — одни убийства и извращения.
— А вам, батюшка, откуда известны сии подробности? — ехидно поинтересовался критик Македонский. — Неужто вы смотрели фильмы Тарантино, Скорсезе и других современных мастеров?
— Братья и сестры! Господь сегодня послал нам этого несчастного, чтобы вы наглядно убедились: гордыня ведет к ереси, а там и до греха недалеко, — парировал батюшка с ловкостью спикера телешоу. — Признаюсь вам, я давно знаком с этим Фомой неверующим. Христианского смирения в нем нет ни на грош. Не берите с него пример, братья и сестры, не поддавайтесь соблазну гордыни, не умничайте! Молитесь о спасении души! — эффектно завершил священнослужитель воскресную проповедь.
Служба закончилась. Большинство прихожан потянулись из храма, однако ближний круг отца Фотия, оживленно переговариваясь, отправился наверх по лестнице — в трапезную.
Рита еще с вечера подготовилась к традиционному чаепитию с новыми знакомыми: купила в кулинарии пирожки с капустой. Печь их самой было выше ее сил. Другие прихожанки тоже явились на дружеские посиделки не с пустыми руками. Женщины споро накрыли на стол, но трапеза все не начиналась. Собравшиеся успели изрядно проголодаться, поскольку утром не завтракали (исповедоваться и причащаться положено натощак), и нетерпеливо поглядывали на закрытую дверь. Клавдия напекла гору плюшек с корицей, и они источали умопомрачительный аромат. Отец Фотий все не появлялся, и прихожане ждали его с таким же нетерпением, как переполненный зал ждет выхода на сцену народного артиста. Наконец настоятель явился и молча занял место во главе стола. Лицо священника лучилось добротой, и сидевшие за столом догадались: батюшка готовится сказать слово пастыря, предназначенное только им, избранным и любимым прихожанам. Священник встал и прочитал молитву, положенную перед трапезой. Прихожане тоже поднялись и помолились, а когда наконец уселись за стол, батюшка неожиданно снова поднялся и тихо заговорил. Суть его короткого выступления была такова: из-за ковидного локдауна конференцию в Италии, посвященную всемирному чипированию христиан, отменили. Видимо, Богу было угодно, чтобы он, отец Фотий, не разлучался со своей бирюлевской паствой и окормлял неразумных чад своих.
Все обрадовались словам священника, зашумели, стали поздравлять друг друга с таким поворотом событий.
— Я мог бы вернуть вам деньги, пожертвованные на мою поездку в Италию, но, мне кажется, они будут с большей пользой потрачены на нужды нашего храма, — сообщил отец Фотий. Одобрительные крики прихожан и аплодисменты заглушили его слова.
«Эх, жаль критика Македонского практически изгнали из храма, — подумала Рита, — он бы непременно попросил отца Фотия уточнить, на какие именно нужды пойдут пожертвованные прихожанами денежки, и даже предложил бы показать платежные поручения, счета и акты выполненных работ».
— Друзья, я тоже хочу сделать небольшое объявление! — Рита поднялась с места. — Может быть, кто-нибудь из вас знает Анатолия и Зинаиду Чурбановых? Я разыскиваю их по одному важному делу.
Прихожане, собравшиеся за столом в трапезной, принялись переглядываться, шептаться и пожимать печами.
— Среди наших прихожан людей с такой фамилией нет, — наконец внесла ясность Клавдия. — Мы все давно друг друга знаем, но ни о каких Чурбановых не слыхивали. Ой, что же мы сидим-то! Угощайтесь плюшками, вчера вечером напекла.
Все заулыбались и потянулись к пирогам, плюшкам и прочим домашним вкусностям. Между тем отец Фотий заговорил о предстоящем митинге. Улыбка сошла с лица пастыря, в профессионально поставленном голосе зазвучали командирские нотки. В эту минуту мама Риты сказала бы о нем: «Ну вылитый секретарь парткома!». Родители рассказывали Марго и ее сестре Жене, что в советское время перед майской или ноябрьской демонстрацией в комсомольских и партийных организациях всегда проходили собрания. На них решалось, кто из сотрудников понесет лозунг, кто знамя, а кто притащит из дома баян или гитару. Негласно считалось, что на демонстрацию надо брать спиртное — чтобы греться во время вынужденных остановок на маршруте. Рита подумала, что в наше нестабильное время поход на митинг тоже требует предварительной подготовки.
— Встретимся пятнадцатого на «Тверской», в центре зала, — перешел отец Фотий к орг. вопросам. Тут взгляд его уперся в Риту, и батюшка придал голосу начальственную строгость: — Чего это ты, матушка, сидишь, рот разинув, давай записывай! Все вопросы к Марии, — обратился он к пастве, — у меня дел с разрешительными бумагами хватает, так что вы уж сами, если что не поймете, с ней порешайте. Рита подняла глаза и заметила во взглядах прихожан ревность и даже зависть. — В целом за наш митинг отвечает Емельян, — завершил указания священник, и все присутствующие наконец перевели взгляды на Емелю.
В настороженных глазах сотрапезников Рита прочитала: «Ну и пролаза же эта Машка! Без году неделя в ближнем круге, а уже в любимицы отца Фотия пролезла!».
Марго вспомнила, что впервые с коллективной завистью столкнулась давным-давно, еще когда училась в первом «Б». В тот день учительница Анна Ивановна предложила классу выбрать ее старостой. Соседка по парте Аллочка в ту же секунду отобрала у Риты красивую заграничную ручку, которую одолжила на прошлом уроке, а хорошенькая девочка по имени Верусик громко заявила на переменке:
— Тоже мне староста! Колготки гармошкой и коса растрепанная!
Глубоко утонуть в воспоминаниях у Марго не получилось.
— Где эскизы плакатов, Емельян! — повернулся отец Фотий к Ритиному воздыхателю.
Емеля, громко сопя, достал из папки эскизы. Честно сказать, с тех пор, как Рита их впервые увидела, лучше они не стали.
— Да уж, не Репин ты, сын мой, — вздохнул священник и добавил: — и не Крамской. Затем вчитался и спросил: — А тексты-то кто писал?
— Вот она, — не слишком вежливо ткнул Емельян пальцем в Риту.
— Молодец, Мария! Замечательно! — похвалил отец Фотий. Рита заметила, что зависть в глазах прихожан в ту же секунду удвоилась. Клавдия откусила от пирожка, принесенного Марго, и во всеуслышание объявила:
— Фууу, кто это принес сюда такие черствые, к тому же, не домашние, а покупные пироги?
Полчаса назад Клавдия видела, как Рита выкладывала пирожки из пластиковой коробки, и прекрасно знала, чьи они. Однако не отказала себе в удовольствии унизить выскочку.
— Не нравится — не ешь, — спокойно сказала Рита.
Отец Фотий, как оказалось, услышал ее слова и подхватил:
— Вот-вот! Не нравится — не ешь! Кому не нравится, пусть не смотрит на наши плакаты. Я уверен, братья и сестры, как только мы их развернем, народу на митинге прибавится. Слушайте внимательно и запоминайте. Выходим из метро, вы быстро разворачиваете плакаты и баннеры и встаете в одиночные пикеты по периметру Пушкинской площади. По моему сигналу начинаете скандировать: «Нет чипированию! Нет зомбированию!» После этого я прочитаю небольшую проповедь. Надеюсь, священника в облачении, то есть меня, стражи порядка не тронут. Через полчаса быстро расходимся в разные стороны.
— Вы уверены, что власти разрешат митинг с подобной повесткой? — засомневалась Рита. — Сейчас все СМИ пропагандируют вакцинацию, и столичным властям вряд ли понравится наш демарш.
— С нами Бог! — назидательно сказал отец Фотий. — Все будет хорошо. В мэрии намекнули, что митинг разрешат. Мы же не иноагенты какие-нибудь, прости Господи! Православная вера — наша духовная скрепа. Власти понимают, что многие люди в столице недовольны повальной вакцинацией. В общем, они готовы слегка выпустить пар. Показать, что у москвичей, дескать, есть и другое, альтернативное мнение.
Внезапно у Риты зазвонил телефон. Отец Фотий нахмурился. Пастырь- не любил, когда его перебивали. Марго извинилась и выскочила за дверь.
— Привет!
Сердце Риты застучало так громко, словно к нему подключили мощные усилительные колонки.
— Привет, — ответила она и замолчала, не зная, о чем говорить дальше. Продолжать официальным тоном после поцелуя у приставной лестницы было глупо, а намекать на новые отношения она пока не отваживалась.
— Агент Мария, срочно приезжайте к обычному месту встречи, вскрылись кое-какие новые обстоятельства.
Голос Алексея звучал по-деловому, видимо, капитан звонил с работы, однако в нем проявились новые, незнакомые Рите прежде нотки. Ей даже послышалась нежность, хотя капитан Пищик говорил отрывисто и сухо.
— Хорошо, — сказала Рита, замирая от счастья, что Алексей позвонил первым, — через час буду, диктуйте адрес.