«Боже, как хочется пить!».
Анжела проснулась и с трудом разлепила глаза.
«Где я?».
Она попыталась сосредоточиться, но не смогла. Голова нестерпимо болела, губы стянуло от сухости, мысли ускользали, словно играли в кошки-мышки, воспоминания не давались, таяли, как призраки, не оставляя даже намека на то, где и как она провела последние часы.
Анжела медленно повела головой из стороны в сторону. Незнакомая комната с белыми кафельными стенами, похожа на медицинский кабинет. Из плохо закрытого крана громко капает вода. Кап, кап, кап… В древности была такая пытка: человеку на голову час за часом падали капли воды, и он медленно сходил с ума…
У Анжелы внезапно разболелась голова. Капли усиливали эту боль, делали ее нестерпимой. Мысли путались, словно кто-то влил в нее разом полбутылки водки. Во рту все пересохло, руки и ноги нестерпимо ныли, спина затекла, а рот…рот вообще не открывался!
Из глаз Анжелы хлынули слезы. В последние дни она рыдала всего три раза: когда узнала о смерти Калюжного и когда услышала о смерти Крымовой и Войцеховской. Женщина попыталась успокоиться и сосредоточиться. В шахтерском городке, где она выросла, нюни не поощрялись. Когда мужчины погибали в шахте, женщины начинали работать за двоих, чтобы поднять детей. Кто бы ни был подонок, похитивший их с малышом, он не должен почувствовать ее слабость.
Анжела попыталась собрать энергию ци в большой золотистый шар в районе живота, как учил ее гуру восточных практик, и почувствовала, как воля капля за каплей наполняет ее. Впрочем, живот Анжелы и так с недавних пор был для нее центром Вселенной. В ее животе росла новая жизнь, и будущая мать — с восточными практиками или без них — обязана была взять себя в руки.
И все-таки… Что с головой? Почему так плохо? Отчего ноги и руки так нестерпимо ноют?
Анжела попыталась опустить голову. В шею больно впилась веревка. Узница увидела, что сидит, прикрученная веревками к железному стулу. Она попыталась закричать, но поняла, что рот заклеен скотчем. Боль вздрогнула тонкой жилкой у виска и хлестнула по глазам. Анжелу била сильная дрожь.
«Где Костик? Он же был со мной, мы вместе уехали из дома…».
Анжела так далеко, как смогла, повернула голову и увидела макушку сына, тихо посапывавшего в углу на узкой кушетке. Это слегка успокоило, боль в глазах немного уменьшилась. Узница вновь попыталась сосредоточиться и вспомнить вчерашний день. Воспоминания ускользали, как большие юркие рыбы, она пыталась их поймать, как обычно бывает во сне, но безуспешно. Рыбки не давались в руки. быстро уплывали, виляя в тумане большими перистыми хвостами.
Анжела тихо застонала, сделала над собой усилие и снова попыталась вспомнить хоть что-то.
«Как я сюда попала? Кто нас привез? Почему я добровольно согласилась уехать из дома и войти с Костиком в эту клетушку, похожую на душ в рабочем общежитии?».
Ясность в голове не появилась. Анжела застонала.
«Если мысли в голову не идут, надо себя пересилить и что-то сделать. Например, дотянуться до капающего крана и умыть лицо. Может, тогда пройдет тошнота и уменьшится головокружение?».
Она попыталась встать на ноги вместе со стулом. Получилось не сразу. Ноги затекли, колени не хотели разгибаться и болели. Наконец она со стоном привстала и доковыляла вместе со стулом, семеня короткими шажками, до раковины. Руки были связаны и тоже затекли, помощи от них ждать было бесполезно. Анжела с трудом нагнула голову и подставила лицо под кран. Холодная вода приятно освежила кожу. Губы, заклеенные скотчем, намочить не получилось, но все же стало немного легче. Анжела подняла голову, глубоко вздохнула и внезапно испытала прилив ярости.
«Подонки! Мерзавцы! А я-то дура, утратила бдительность, не перезвонила в клинику. Знала ведь, что антиваксеры — злобные и агрессивные негодяи, что они готовы на все. Если не разделяешь их убеждений, то ты — враг и тебя надо уничтожить».
Ноги подкашивались, и Анжела опустилась на пол вместе со стулом, к которому была привязана. Она попыталась упорядочить мысли, но они предательски ускользали. Наконец узница вспомнила, что недавно в СМИ промелькнули страшноватые цифры: 20 процентов врачей и вирусологов подверглись травле и угрозам, на некоторых даже совершались покушения. Выходит, в столице орудует средневековая секта! Она убивает людей пачками, а полиции до преступников и дело нет. Ни ментовский чинуша Жолобов, ни молодой самовлюбленный следователь Пищик до сих пор никого не арестовали и ни одно преступление не раскрыли. И, похоже, не собираются это делать. Неудивительно, что мерзавцы-антиваксеры почувствовали полную безнаказанность, окончательно распоясались и стали опасными для общества. Вначале они убили Константина, чтобы задушить фонд «Вакцинация». Потом уничтожили двух его докторш. Бедные женщины активно пропагандировали прививки против ковида — это было первой причиной избавиться от врачей, а второй — то, что они, вероятно. догадались: Константин умер не от короны. Мысли и догадки Анжелы были отрывочны. она с трудом связывала их в предложения, голова по-прежнему раскалывалась, а привязанные руки и ноги нестерпимо ныли.
Внезапно Анжела осознала: она следующая на очереди. Какого черта, полиция бездействует? Членов опасной секты не переубедить, они же безмозглые, необразованные ковидиоты! Почему их не арестуют, не прикроют места тайных сборищ, не запретят агитацию против прививок?
«Но я-то хороша! — подумала Анжела. — После смерти Кости совершенно утратила волю, превратилась в какой-то кисель. Надо было нанять охрану, соблюдать осторожность. Эх, что уж теперь… Только зачем им Костик? Они что, хотят шантажировать меня ребенком? Пусть не надеются! Буду драться, царапаться и кусаться до последнего. Костика я им не позволю пальцем тронуть. Легко сказать, не позволю… Кому — «им»? Кто заказал меня и велел бандитам привезти сюда? Кто связал меня? Заклеил рот? Накачал Костика снотворным? Чего они хотят добиться? Стану тянуть время, пойду на любые уступки, пообещаю закрыть мой фонд и удалить портал «Вакцинация? Да!». Что угодно пообещаю, лишь бы с Костиком все было в порядке. Какой резон антиваксерам убивать меня и сына здесь и сейчас? Без финансирования Калюжного фонд и сам вскоре развалится. Это любому разумному человеку ясно. Впрочем, сумасшедшим логика не нужна. Для них белое это черное, а вакцинация — дорога в ад».
Туман в голове Анжелы рассеялся, и в ее памяти стали медленно всплывать разрозненные эпизоды прошедшего дня. Вечером, вернувшись домой после тяжелой поездки по городу, она неважно почувствовала себя и уже решила вызвать «скорую», но тут раздался звонок. Мобильная трубка заговорила звонким девичьим голосом и представилась врачом из «Марфино», из той самой частной клиники, к которой Анжела была прикреплена вместе с сыном по самой дорогой мед. страховке. Не прошло и получаса, как за ней заехала на «ниссане» молодая докторша в антиковидном комбинизоне, медицинской маске и темных очках. Она сказала, что состояние пациентки Анжелы Тарасовны Карпенко в связи с беременностью и с плохими анализами вызывает у ее лечащего врача серьезное беспокойство, поэтому она обязана немедленно сопроводить пациентку на консультацию. Посоветовала взять с собой сына, чтобы заодно заглянуть с мальчиком к врачам детского отделения. Все это не вызвало у Анжелы ни малейшего подозрения: привычные, рядовые моменты. В дорогой частной клинике, которую она оплачивала для себя и Костика, к ВИП-пациентам относились с особой предупредительностью и дорожили высокими взносами, которые те ежегодно вносили за добровольное медицинское страхование в этой клинике.
Что же случилось дальше?
Анжела не могла ничего вспомнить, как ни напрягала память. Кажется, они поехали в «Марфино» другой, неизвестной дорогой. Доктор объяснила, что так будет быстрее. По дороге она сделала Анжеле обезболивающий укол. И дальше все, тишина. Костику, видимо, эта тварь тоже вколола успокоительное, чтобы мальчик не плакал. Но как они потом попали в клетку, обложенную белым кафелем? Анжела не могла вспомнить этот момент, как ни старалась. При малейшем мысленном усилии головная боль делалась просто невыносимой.
«Интересно, сколько мы здесь находимся? Который сейчас час?».
Окон в помещении не было, комнатку освещал ровный электрический свет. Неизвестно, сколько времени они с Костиком проспали здесь, день сейчас или ночь.
Внезапно за дверью раздались шаги. Узница попыталась застонать, но из-за скотча, залепившего рот, звук получился очень тихим, словно писк испуганного зайчонка. Анжела резко встала вместе со стулом, а потом так же резко села. На этот раз ей удалось сделать это с громким стуком. В дверь кто-то постучал, и она повторила свой маневр. Вскоре в коридоре послышались возня, удары и громкий мат. Анжела собрала все свои силы и завыла так пронзительно, как только смогла сделать это с заклеенным ртом. Она не собиралась сдаваться.