— Гм… всякое побросал в рот… кофе пил… бутерброд.
"Чего это женщины беспокоятся о моем желудке?" — подумал я.
— Кофе много пить вредно, — сказала Таня. — От этого болезнь Паркинсона может развиться.
— Что, что?
— Ну, голова будет трястись, как у боксера Мохаммеда Али.
— Так у него же не от кофе. Он слишком много боксировал на ринге. И это не прошло бесследно.
— Может, я чего-то напутала. Но факт — пить много кофе нельзя.
— Хорошо, учту.
— Что будешь делать?
— Сейчас приму душ и лягу спать.
— А я немного почитаю. Угадай, какая книга?
— Гм, не знаю. Наверное, женский роман какой-нибудь.
— Вот и нет. Вообще не бывают ни женских романов, ни мужских. Есть хорошая книга и есть плохая. А читаю я мемуары Ирины Одоевцевой "На берегах Невы". Жила в Питере одна замечательная поэтесса. Она пишет о своих молодых годах в начале прошлого века. Потом она эмигрировала во Францию.
— Понятно.
— Представь себе такую картину: голод, холод, разруха; молодая девушка бредет по ночному Питеру, где шастают грабители и насильники, она идет в другой конец города только для того, чтобы послушать стихи. Это какой надо быть одухотворенной и сильной натурой!
— Вот же…
— Если хочешь, дам потом почитать.
— Ладно.
— Ну, до завтра?
— Ага.
— Спокойной ночи!
— Спокойной ночи!
Я положил трубку. Эолли на кухне не было. Она сидела в комнате на диване и смотрела пред собой.
— Ты что ушла? — спросил я.
— Слушать чужой разговор неприлично, — молвила Эолли.
— Это знакомая девушка, Таня.
— Таня… Она красивая?
— Красивой ее, пожалуй, назвать нельзя… но симпатичная.
Мы помолчали. Часы показывали 12:45. Пора было укладываться спать.
Я зашел в соседнюю комнату, чтобы приготовить Эолли постель. Убрал с тахты толстое стекло, поставил к стене за шкафом. Кинул на тахту матрас, застлал простыней. Надел на подушку чистую наволочку, и чистый пододеяльник — на верблюжье одеяло. Затем я вынес кое-какую аппаратуру на балкон, чтобы тут не мешала. И видеокамеру снял с потолка.
— Пойду, приму душ, — сказала мне Эолли.
— Хорошо, — согласился я, вспомнив, что она включала и выключала газ. Значит, вполне справится и с кранами в душевой кабинке.
Я повесил на вешалку в ванной свежее полотенце и мой махровый халат, стиранный на прошлой неделе. Потом я разложил диван и постелил себе.
Из ванной доносился шум воды. Вскоре Эолли вышла в халате и с полотенцем на плече. С мокрых волос капала вода. Я взял у нее полотенце и помог посушить волосы. Потом хотел было включить фен, чтобы дополнительно посушить, но спохватился и убрал аппарат в шкаф. Ведь волосы от фена наэлектризовывались, а это могло повредить микрочипы в голове.
Я достал в шкафу смену белья и направился, в свою очередь, в ванную.
— Мы ждем гостя? — спросила Эолли.
— Что? — удивился я. — Какого гостя?
— Для чего ты постелил там? — Она показала рукой в открытую дверь спальни.
— А, это… Это для тебя.
— А разве муж и жена должны спать отдельно?
— ?!
— Ты устал и хочешь спать один?
— Верно… Сегодня день был тяжелый…
— Хорошо, — кивнула Эолли. — Иди, купайся.
Я долго не мог уснуть. Разные мысли одолевали меня: слишком много событий случилось за день.
Но вскоре, сквозь вязкую полудрему, я ощутил прикосновение легкой и теплой ладони на лбу, тотчас тяжесть в голове отступила, и я провалился в сон.
Утром меня разбудили вкусные запахи кофе и жареной яичницы. На часах было 7:30.
Эолли в банном халате возилась на кухне. Мне вдруг почудилось, что эту картину я уже видел много раз: молодая женщина хлопочет на моей кухне, напевая себе что-то под нос. Приятная, волнующая картина. Что бы это значило?
— Доброе утро! — светло улыбалась Эолли, оборачиваясь ко мне. — Я приготовила тебе оладьи и пожарила яичницу.