Снег скрипит, поет душа.
Я пойду метро
Там смотрю киоск один
Девушка одна.
Смотрит всегда ласково
Синие глаза.
Эх, моя красавица
Только не моя.
А зовут — Наташенька.
Она крепко спит.
Не мечтает паренька
Дворника — Умит.
Зачем ей неграмотный,
Черный да худой.
И деньги совсем маленький
Принесет домой.
Москва шибко нравится,
Но горы — лучше нет.
Окно смотрит солнышко
Говорит — привет!
Снится мама, бабушка
Край родной люблю.
Водка мне не нравится
Чай-лепешка пью.
Подметаю улица,
Небо посмотрю.
Листья воздух кружится.
Сигарет курю.
Я хочу Наташеньке
Подарить букет.
Я куплю ей ландыши
Синий, синий цвет.
А еще открытку дам
Место наш — Варзоб.
Пусть поставит тумбочка,
Радует народ.
Мне пора на улицу,
Как там хорошо.
Будет время — думаю,
Расскажу еще.
Прочитав стихотворение, я вдруг ощутил, как окружающая реальность возвращается ко мне, забирается за ворот рубашки, обволакивает невидимой волной спину, грудь, живот, пах, бедра, ноги. Я понял, что в мире, несмотря ни на что, живут чувства. В стихотворении моего знакомого Умита явно хромала грамота, но настроение автора было искренним и понятным.
Я подумал о Тане, — как давно мы не беседовали, хотелось услышать ее голос, узнать, как идут у нее дела. Я поднял трубку, набрал номер. Девушка ответила сразу, после первого же гудка.
— Алло!
— Здравствуй! — сказал я.
Таня замешкалась несколько секунд.
— Здравствуй! — голос спокойный, невероятно родной, и в то же время с оттенком какой-то внутренней перемены, которую я почувствовал интуитивно.
— Как дела? — спросил я.
— Ничего. А у тебя?
— Тоже ничего.