— Кто ей дал новое имя? — спросил я.
— Она сама, — ответил Романов. — Так вот… Нужно ли тебе, после всего происшедшего, видеть ее? В чем целесообразность? По большому счету, Эолли нет, есть Элеонора. Никто не виноват. И ты тоже. Верней, твоя вина вполне объяснима. Но все предусмотреть невозможно, будь ты хоть семи пядей во лбу. Ты заложил в электронную память куклы недостаточный спектр поглощения. В итоге робот-гуманоид напрочь забыл старую информацию и подчинился новым. Вот в чем дело.
"Недостаточный спектр поглощения, — пронеслось в моей голове. — Ремиссия основного потока в папке знаний… блокировка главного чипа в следствии неравномерной работы солнечных батарей…"
— Значит, тебе все известно об Эолли? — задал я вопрос.
— То, что она робот? — Марк слегка понизил голос. — Да, конечно.
— Ты знал это еще в Симферополе?
— Да.
— Значит, ты задумал выкрасть Эолли уже тогда? — я смотрел в упор на собеседника, и, крепко сжал пальцы в кулак.
— Нет. Честно признаюсь — такого помысла у меня не было.
— Но ты же, в конечном итоге, выкрал ее?!
— Я просто исполнил ее желание.
— Как это произошло?
— Позволь мне не вдаваться в подробности. Это не столь важно.
Мы помолчали.
— Эолли знает, что она… не человек? — спросил я.
— Нет, — качнул головой Марк. — Ни одна живая душа, кроме меня и, естественно, тебя. Правда, есть еще Аксинфий Трикошин, — поправил себя он. — Но можешь о нем не вспоминать. Трикошин в бега ударился от кредиторов, скрывается на Кипре. Там же его подельница Стефания. Ее настоящее имя — Степанида.
— Теперь ответь мне, — я посмотрел собеседнику в глаза. — Зачем тебе Эолли?
— Вовсе не для того, чтобы отправлять ее в морские глубины в поисках кладов затонувших кораблей, — сказал Романов. — Господина Трикошина подвела узколобость и прямолинейность. Он не учел того, что подобные операции опасны даже и для роботов. К тому же те прежние феноменальные навыки у Эолли совсем утратились, они остались в прошлой ее биографии. Она даже не помнит о них.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я уже сказал. Эолли больше нет, есть Элеонора. А Элеонора для меня — путеводная звезда. Я бизнесмен, Андрей. А у бизнесменов свои причуды, одни хотят самую лучшую в мире яхту, другие — покупают острова, третьи — готовятся полететь в космос, им мало земного пространства. А я… у меня есть Элеонора, ни с чем не сравнимое богатство! В чем ее феномен? Представь себе, — я появляюсь с ней на званном вечере — и тут же возле нас собирается толпа. Все сразу хотят со мной дружить, предлагают контракты — и это те самые люди, что совсем недавно нос от меня воротили. А чем закавыка, спросишь ты. В Элеоноре! В ее поистине волшебной ауре! И так происходит всегда! Стоит только появиться нам с ней на светской тусовке, как тотчас толстосумы бросаются к нам, как пчелы на мед, и желают раскошелиться для совместного предприятия. Каково?! Зачем спускаться на дно океанское и рыться в ржавых трюмах?! Когда деньги сами плывут в руки! А, Андрей?! Я тебя прилично вознагражу! Это ты погорячился, что, мол, деньги тебе ни к чему. Деньги всем нужны!
И вообще, я хотел тебе предложить работать вместе. Но ты ведь не согласишься, верно? Не согласен сейчас, а позже, кто знает, вполне вероятно…
— Я должен ее увидеть.
— Хорошо…
— Поедем без твоего водителя. Сам сядешь за руль.
— Ладно, как скажешь.
Мы вышли из кабинета.
— Меня весь день не будет, — бросил Романов секретарше.
— Хорошо, Марк Карлович, — ответила девушка.
— До свиданья! — натужно улыбнулся я ей.
— До свиданья!
Марк Романов сел за руль серебристого джипа. Я сел рядом. Ехали молча. Я не обращал внимания на проносящийся мимо городской пейзаж. Я не чувствовал течение времени. Мне казалось — время застыло на одном месте, точно статичное изображение на фотоснимке, и что автомобиль наш движется вперед вопреки законам физики. Я просто думал: Эолли не раз ездила в этой машине и сидела на этом месте, где сижу я. О чем она беседовала с Романовым? О море, облаках, чайках, кружащих в небе? А может, в разговоре они затрагивали меня? Как той ночью в хижине на берегу моря Марк приставил к моей груди заряженный винчестер, готовый выстрелить, но не выстрелил. Почему? Чтобы через несколько месяцев известить меня о том, что Эолли больше нет, а есть Элеонора?
"Лендкрузер" сбавил скорость, свернул с шоссе на узкий асфальт, петляющий между редкими высокими соснами. Коттеджный поселок стоял в сосновом бору. Машина ехала вдоль забора, выложенного из рифленого железа и покрашенного в коричневый цвет. Притормозила у ворот. Романов дважды посигналил. Ворота с тихим гулом медленно двинулись в сторону. Я посмотрел на Марка, тот был с виду спокоен, но только напряженные серые глаза выдавали некоторое волнение. Ворота открылись совсем, машина въехала во двор. Зеленая лужайка, за ней — двухэтажный дом из белого камня. Хозяин, должно быть, обожал белый цвет: белый дом, белый костюм, белесо-серебристый автомобиль… Было немного странно видеть среди зимы зеленую траву, наверное, это был особый сорт.
Узкая белая песчаная дорожка вела к дому, — по ней впереди пошел Романов, следом — я, отстав на три шага.
У крыльца нас никто не встретил. Марк потянул за ручку, открыл дверь. Мы вошли в просторную гостиную. Пылал камин, было тепло. Перед камином слегка покачивалось кресло-качалка: кто-то недавно сидел на нем, и, вероятно, завидев гостей, поспешно удалился наверх по белой мраморной лестнице.
Романов подвел меня к столу, и мы уселись друг против друга.
— Хочешь кофе? — предложил хозяин дома.
— Нет, — сказал я.
— А чаю?
Я промолчал. Стал разглядывать фарфоровую посуду на столе. Голубоватый чайник, ваза с фруктами, белоснежные чашки.
— Впрочем, Элеонора сейчас спустится, — добавил Марк. — Она сама приготовит на свое усмотрение, и тогда тебе станет неудобно отказаться. — Романов счел нужным в своем доме вести себя излишне вежливо, принимая гостя. В подтверждении его слов, донесся легкий шорох ступающих ног. На лестнице показалась она — Эолли. В белом брючном костюме. На ногах — белые замшевые туфли без каблуков. Я впервые видел ее в таком наряде. В джинсах, в платье, но в брючном белом костюме — нет. Спустившись с лестницы, она пошла в нашу сторону — походкой очень знакомой, которую я не спутал бы с походкой сотен других женщин.
Я встал со стула.
— У нас гость, Марк? — полюбопытствовала Эолли, приближаясь.
— Познакомься, Элеонора, это мой давний друг Андрей Ладышев, — представил меня Романов.
— Давний друг? — удивилась Эолли. — А почему я не знала?
— Мы учились в одном школе, — сказал Марк. — Потом жизнь нас раскидала. Андрей здесь проездом.
— Вот как? Очень приятно. — Эолли приблизилась, подала мне руку, движением светской дамы, для поцелуя.
Я стоял недвижим, в упор разглядывал близкое лицо. На лице ее не дрогнул ни один мускул, и глаза, светло-зеленые, до боли родные, смотрели на меня отстраненно, как смотрят на незнакомого человека.
— Эолли! — вырвалось из меня непроизвольно и в отчаянии. — Это я, Андрей!
— Меня зовут Элеонора, — ответила девушка и недоуменно переглянулась с Романовым. — Марк, твой друг меня с кем-то путает?