В комнате стояла оглушительная тишина и Олег, находясь в нетерпеливом ожидании, ждал положительного ответа Ладиной. Он прекрасно знал, что другого шанса у женщины не будет, да и возможности унизить его подобным шантажом, еще и на глазах полковника, он ей не предоставит. В конце концов Воронцов и сам хотел распутать клубок тайн этой ненормальной семейки. Мужчине не нравились совпадения, домыслы, которые одолевали его, а самое главное — он действительно не хотел посадить не того.
— Хорошо, — кивнула, соглашаясь, Вероника. — Я и сама мечтаю побыстрее от Вас избавиться, — фыркнула она, открывая дверь и выходя в коридор. — Дневники у Вас в кабинете?
— Не думаю, что там найдется что-то полезное, — произнес Олег, выходя следом за женщиной. — Если только в последнем, да и в том, всё слишком размыто, бессвязные короткие предложения, больше напоминающие пометки.
Они шли по коридору в полном молчании, что раздражало обоих. Обида, злость, ненависть и совершенно иные чувства смешались, накрывая их лавиной. Олег уже не понимал, когда переступил чисто рабочие отношения и начал позволять себе то, о чём и подумать не мог прежде. Воронцов привык оставаться спокойным, сосредоточенным и хладнокровным. Для майора не было такого понятия, как «жалость» или «сожаление», подобные чувства нельзя испытывать по отношению к трупам или к подозреваемым. Его учили другому. Вероника, напротив, отчетливо понимала, что катится в пропасть. Там, внизу, её ждёт гнев, обида и боль, которые она предпочитала прятать как можно глубже. Олег Воронцов был воплощением того, о чем она мечтала, у мужчины было то, чего не было у неё. Но несмотря на это, Ладина не могла его ненавидеть, женщина даже не могла позволить себе злиться. То, как она чувствовала себя рядом с майором, позволяло Вероники мечтать и надеяться. Ей было жаль, что это необходимо было прекратить. Они оба не собирались переходить черту.
— Кукушкин! — рявкнул майор, заметив слоняющегося по коридору старшего лейтенанта, который не отрывал взгляда от экрана телефона. Молодой человек подпрыгнул на месте и быстро убрал телефон в задний карман брюк. Ох, если бы кто-то знал, как ему хотелось врезать самодовольному начальнику, который раздражал Кукушкина лишь одним своим идеальным видом.
— Товарищ майор, — кивнул парень, делая несколько шагов по направлению к Воронцову.
— В допросной Софья Нестерова, отведи её пока в камеру. Кабанову скажи, чтобы Евгорского пока не допрашивал, и в одну камеру их не сажать. Если спросят, то скажи, что они задержаны на сорок восемь часов до выяснения всех обстоятельств, — дал распоряжение Олег.
— Понял, — кивнул Кукушкин и быстро пошел в сторону допросной.
— Не думаете, что они могут воспользоваться услугами адвоката, — поджав губы произнесла Вероника Александровна, следуя за майором в его кабинет.
— У нас достаточно доказательств, для их задержания, — пожал плечами Воронцов. — И я не нарушаю закон, чтобы мне бояться какого-то адвоката, — ответил он, обходя рабочий стол и садясь в кресло. — Да и, если верить Вашей теории, они всего лишь пешки в чьей-то отлично спланированной игре.
— Я рада, что Вы решили мыслить здраво и согласны со мной, — развела руками Вероника Александровна, останавливаясь с другой стороны стола, опираясь ладонями о столешницу.
— Я не соглашался с Вами, Вероника Александровна, всего лишь дал себе больше времени, — усмехнулся Воронцов. — Вы действительно поверили в то, что мне не хватит ума не увидеть в Софье лишь чью — то пешку? Вы разочаровываете меня, — протянул мужчина, облокачиваясь на спинку кресла.
— Не думала, что Вы уже успели мной очароваться, — прошептала Ладина, чуть наклоняясь вперед. В ответ майор усмехнулся, но лишь на мгновение, быстро возвращая лицу холодное выражение лица.
— Дневники в той коробке, — кивнул он в сторону дивана. — Наслаждайтесь, — произнес Олег, складывая на груди руки.
— И Вы не собираетесь мне помогать? А как же Ваше — «у нас есть двадцать четыре часа»? — спросила Вероника, попытавшись спародировать недовольный грозный тон майор. Получилось у неё довольно комично, но Воронцова это только разозлило.
— Я прочел три последних дневника и ничего не нашел, не думаю, что они нам чем-то помогут. Надо подумать над тем, что может связывать Софью, Евгорского и убийцу. Какую цель они преследовали, — пожал плечами мужчина, крутя в руках карандаш.
— Цели у них явно были разные, по крайне мере с тем, кто всё это затеял, — протянула Ладина, присаживаясь на диван и пододвигая к себе коробку. Воронцов внимательно следил за каждым движением женщины и не мог оторвать взгляда. Было в Веронике что-то необъяснимое, что заставляло его сердце биться чаще. Возможно, она просто стала раздражать его чуть больше. — Но я сомневаюсь, что дело только в деньгах, да и о последнем романе вряд ли кто знал, — пожала плечами женщина.
— Вы не представляете, как много убийств совершается только лишь ради денег, наследства, — усмехнулся Олег. — Но это было бы слишком просто, — согласился майор.
— Вы не понимаете, — покачала головой Ладина. — Убийца настолько четко продумал каждое своё действие, что даже в случае неудачи легко смог переложить свою вину на других! — воодушевленно начала Вероника. — Этот человек не просто умен, хитер и изобретателен, но и еще очень жесток. Есть что-то, что заставляет его не сворачивать с намеченного пути.
— Поводом для убийства могло стать определенное событие, которое оставило отпечаток в его жизни, — кивнул Воронцов, поднимаясь на ноги.
— Ненависть, желание отомстить, — продолжила Ладина, держа в руках один из дневников. Страницы были заполнены огромными предложениями, которые могли занимать практически всю страницу. Марк Альбертович выводил каждую буквы под оптимальным наклоном, ставя на полях даты. Эти записи не были похожи на пометки, на страницах разворачивалась целая история жизни умершего писателя.
— Но это не ответ на вопрос, — покачал головой майор. — Вы видели его семью? Толстых мог испытать на себе гнев любого!
— Но его убили не первым попавшимся под руку предметом, — парировала Ладина. — Это был не кухонный нож, не тяжелая статуэтка или бутылка. Фентанил так просто не купишь!
— Именно для этого и нужен был Евгорский, — кивнул Олег. — Он выписал препарат, а Софья должна была в нужный момент отравить Толстых…
— Но Соня не смогла этого сделать, — кивнула Вероника, задумавшись.
— Вопрос скорее в том, почему, — покачал головой Воронцов. — Как ей удалось так просто устроиться на работу, каким образом она познакомилась с Евгением, вряд ли это была случайность.
— Мне кажется, что Соня и Евгорский вряд ли видели друг друга больше, чем один раз в жизни.
— У каждого из них была своя роль, — кивнул Олег. — Но кто тогда связующее звено? — спросил мужчина, встречаясь взглядом с зелеными глазами.
Вероника не успела ответить, в дверь постучали и уже через секунду на пороге кабинета появился Дмитрий Елагин. Его белоснежный халат был идеально выглажен, а сам судмедэксперт сиял, будто начищенный самовар. Мужчина поправил ворот рубашки и закрыл за собой дверь.
— У меня новости! — воскликнул он, быстро кивнув Веронике Александровне.
— Что у тебя? — спросил майор гораздо менее агрессивно, чем в прошлый раз.
— Изъятые снимки, которые Вы мне прислали, — начал Дмитрий, протягивая Воронцову отчёт. — В медицинской карте всё было чисто, не подкопаешься, но когда я получше смог рассмотреть снимки, то обнаружил нечто интересное! — с энтузиазмом произнес он. — Как я уже говорил, в анализах убитого не было ничего, чтобы могло указать на болезнь рака печени, но его снимки говорят об обратном.
— Вы считаете, что анализы подменили? — уточнила Вероника.
— Именно, — кивнул Елагин. — В его медицинской карте сказано, что пациент отказался от предложенного лечения, которым была лучевая терапия.
— И? — непонимающе спросил майор.
— А то, что на снимках, вокруг опухали в печени, есть пораженные участки! Посмотрите, — сказал Дмитрий, доставая снимки. — На первый взгляд, трудно заметить, но посмотрите! Здесь есть небольшие участки, которые немного темнее — желчный пузырь, толстый кишечник, доля печени.
— То есть ты хочешь сказать…,- протянул Воронцов.
— Что даже если у убитого и был рак, в чем я очень сомневаюсь, то эти снимки точное доказательство того, что его лечащий врач фальсифицировал диагноз, — пожал плечами Дмитрий. — Уверен, если бы тот писатель не отказался от лечения, он бы умирал очень медленной и мучительной смертью.
Вероника шокировано округлила глаза, поражаясь подобной жестокости. Нет, она и представить не могла, что должен был сделать при жизни Марк Альбертович, какую боль причинить, чтобы заслужить подобную смерть, что была уготована ему с самого начала.
— Получается, убийца не хотел убивать его быстро, — прошептала Ладина, пытаясь справиться с растерянностью.
— Скажу больше, он явно хотел насладится мучениями старика, — произнес Елагин, убирая снимки. — И это, вряд ли человек, у которого все в порядке с психикой.
— Это по Вашему профилю, Вероника Александровна, — обратился к женщине Воронцов. — Что скажете?
— Мне трудно делать какие-либо выводы, не имея больше информации. Вряд ли у кого-то из семьи есть психическое расстройство, это было бы заметно, пусть и не сразу, — задумчиво протянула Вероника. — Значит, мы имеем дело с психологической травмой, которую вызвало сильное эмоциональное потрясение.
— Виной которому стал Марк Альбертович, — предположил Олег.
— Возможно, но нельзя упускать и то, что убийца может просто считать Марка Альбертовича виновным. Он может и не иметь доказательств, — пожала плечами женщина.
— Ты можешь идти, спасибо, Дмитрий, — произнес Воронцов, возвращаясь к столу. Елагин кивнул в ответ и вышел из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Ответ обязательно должен быть в одном из дневников, но только в каком именно, — покачал головой мужчина, доставая из ящика стола последний дневник писателя, который не был законченным.
— Трудно сказать, — поджав губы произнесла Ладина, — Но, возможно, Марк Альбертович сам оставил нам подсказку?
— Вряд ли, — покачал головой майор. — В кабинете мы ничего не нашли, кроме куска того письма из завещания. Последний роман принадлежит его сестре, и я сомневаюсь, что она просто так разрешит нам его прочесть, — рассуждал Олег, листая дневник.
— Может, стоит зайти с другой стороны, — предположила Вероника, смотря даты в дневнике. — Первый дневник датирован двухтысячным годом, первая запись сделана двадцать второго марта.
— Вы думаете это что-то значит? — с сомнением спросил Олег. — Меня больше интересует то, у кого была возможность не только придумать, но и воплотить этот план в жизнь. Елена?
— У неё аналитический ум, она не импульсивна, хоть и эмоциональна, — сказала Вероника.
— Но, — усмехнулся Воронцов.
— Но видела в Марки Альбертовиче отца, всю жизнь старалась стать членом семьи и тут, вдруг, решает его убить? Я сомневаюсь в правдоподобности этой теории. Елена не похожа на ту, что стала бы убивать, она не живёт по принципу «кровь за кровь», — пожала плечами Ладина, листая страницы дневника. Ей было трудно уловить мысль, буквы скакали по страницам, собираясь в слова. Почерк был совершенно не похож на тот, который женщина видела в других дневниках, да предложения были топорны, обрывались и начинались снова. Марк Альбертович был в подавленном эмоциональном состоянии, когда писал эти строки и, возможно, пьян. Ладина видела места высохшей бумаги и размытые чернила там, куда пролилось виски.
— Кровь за кровь, говорите, — хмуро сказал Воронцов. — А что Вы скажете на это, — протянул он, начав читать вслух. — Каждый год я пишу одни и те же строки. В них нет смысла, есть вина, боль и презрение к себе. Знаю, что с облегчением выдохну, когда часы пробьют полночь и из-за этого начинаю презирать себя ещё больше, — Олег поднял взгляд от строк и, встретившись с зелеными кошачьими глаза, произнес. — Запись сделана двадцать второго марта две тысячи двадцать первого года.
Вероника быстро взяла первый попавшийся дневник из коробки и судорожно начала перелистывать страницы, ища нужную дату. Найдя, женщина быстро пробежала глазами по тексту и, выдохнув, прочла вслух:
— Двадцать второе марта две тысячи девятый год, — сказала она. — Девять лет, ещё один год, полный презрения к себе. Чувство, которое стало моим вечным спутником, уже не так обременяет. Мне тяжело было смотреть ей в глаза сегодня, мне кажется, будто она всё знает. Было бы легче, если бы было именно так.
— Мне не нравится это, — признался Олег. — Что написано в первом дневнике? — спросил мужчина, поднимаясь на ноги и подходя к Ладиной.
— Слишком много всего, трудно что-то вычленить, — покачала она головой, бегая взглядом по строчкам. — Словно пьяный бред, он сам не понимал, что пишет, — Вероника перевернула страницу и, нахмурилась, пытаясь разобрать расплывшиеся нечеткие чернила, начала читать вслух. — Я не знал, не знал, что она будет в той машине. Хотел забрать своё, но получилось так. Молю Бога, чтобы они выжила. Молю, чтобы он забрал меня вместо неё.
— Что дальше? — спросил Воронцов, присаживаясь на диван поближе к женщине. Так близко, что их колени соприкоснулись. Майор наклонился к раскрытому дневнику в руках Ладиной, но ему было трудно хоть что-то прочесть. С каждым новым словом, предложением текст терял смысл, а буквы превращались в пляшущие крючки.
— Смерть, машина, грузовик, — начала перечислять Вероника слова, которые смогла прочесть. — Утром, смерть, врачи, не спасли, завтра похороны. Это всё, что я могу разобрать, — пожала она плечами, переворачивая страницу. — Следующая запись только двадцать третьего апреля.
— Ровно через сорок дней, — сказал Олег, в его голове было пусто, но знакомая дата крутилась на языке, словно была ключом к закрытой двери. Воронцов не мог вспомнить, где он уже видел эту дату и что она значила. Но мужчина точно знал, что, найдя ответ на этот вопрос он раскроет убийство Толстых и поймает убийцу. — Не могу вспомнить, где видел эту дату, чёрт! — рыкнул он, ударяя ладонями о столешницу стола. Мужчина мерил шагами комнату, устало потирая переносицу.
— Авария! — воскликнула Вероника, вскакивая с дивана. — Вы говорили, помните? В двухтысячном Маргарита с мужем попали в аварию, какого числа это случилось? — спросила она, смотря на мужчину.
— Это можно легко узнать, Еремей собирал информацию о каждом члене семьи, — воодушевился Воронцов, стремительно подходя к компьютеру. Он ввел пароль и, найдя нужный файл в папке на своём рабочем столе, быстро пробежался глазами по напечатанным строчкам. — В ночь с двадцать первого на двадцать второе марта. Они ехали по трассе, очевидцы утверждают, что муж Маргариты выехал на встречную полосу, не заметил грузовик и, не справившись с управлением, влетел столб. Их экстренно доставили в реанимацию, но оба остались живы.
— Тогда о какой смерти говорит Толстых? — недоумевая произнесла Ладина.
— Не знаю, но пока ясно одно — мы должны задержать Маргариту Альбертовну по подозрению в убийстве брата, — серьезно проговорил Олег, в его взгляде читалась решительность.
— У нас нет никаких доказательств, что это она. Лишь домыслы, — с сожалением произнесла Вероника.
— Нам нужно расколоть Елагина и Софью, если хотя бы один даст показания против неё…
Майор не смог договорить, дверь распахнулась и в комнату влетел запыхавшийся стажёр. Вероника и Олег перевели на парня удивленные взгляды, а тот, сделав глубокий вдох, произнес:
— Товарищ майор, Вам стоит это увидеть!