Дом встретил нас пугающе темными окнами, которые, словно черные провалы, выделялись на фоне освещенных теплым светом окон квартир. В абсолютном молчании мы поднялись на наш этаж, слыша только шаги друг друга. Каждый думал о своем, и это молчание лишь усиливало ощущение опасности, так и сквозившее из каждой щели этажных пролетов. Я в третий раз пыталась отыскать ключи от квартиры, непослушными пальцами безуспешно роясь в сумочке, но каждый раз наталкивалась на разные безделушки, найти нужное мне так и не удавалось. Ярослав, спокойный словно скала, мягко забрал мою сумочку, просунул руку, и жестом фокусника выудил связку ключей. Из моей груди вырвался вздох облегчения, глухо отражаясь от бетонных стен подъезда. Щелкнул замок, дверь с тихим шелестом отворилась, и мы, продолжая хранить молчание, вошли в квартиру. Один клик выключателя, и яркий свет залил прихожую, разом прогоняя напряжение, преследующее нас всю дорогу. Стало будто бы легче дышать. В теплой, залитой мягким светом квартире, все тревоги отошли на второй план, и казалось, что случившееся на дороге, всего лишь страшный сон. Ваня необычно молчаливый скинул ботинки, помог Зое снять пальто и прошел в ванную, включая по дороге свет, за ним последовала и подруга, оставив нас с Яром одних.
— Ты как? — услышала я его мягкий шепот.
Он стоял так близко ко мне, что я всем своим естеством ощущала тепло, исходящее от его сильного тела. Мне хотелось прижаться к нему, слиться с ним воедино и забыть обо всем. О Владе, с его преследованием, о смерти подруги, о работе. Вообще обо всем. Сейчас, как никогда, я нуждалась в этом непоколебимом, надежном мужчине, в его руках, нежных прикосновениях, дарящих покой и спасение. А еще больше я нуждалась в нем самом. В тот момент, когда в практически увидела свою смерть, я поняла, если мне повезет, я не буду думать, анализировать, я просто отдамся в его руки. Ярослав словно почувствовал мое состояние, скинул обувь, повесил верхнюю одежду на вешалку и медленно шагнул ко мне.
— Саша, — позвал он, — Посмотри на меня.
Его голос манил, завораживал, и я, словно подчиняясь какой-то неведанной сверхестественной силе, повернулась к нему. Ярослав нежно провел ладонью по моей щеке, с невероятной теплотой заглядывая в глаза.
— Маленькая моя, — я неотрывно следила за его губами, — Родная, моя девочка. Я понимаю, как тебе сейчас страшно, но все позади, ты здесь со мной, ты в безопасности.
— Яр, — услышала я свой шепот, — Яр, не оставляй меня, пожалуйста. Я не хочу сегодня оставаться одна.
— Саша, — выдохнул он, прижимая меня к себе. В его мощной груди так сильно билось сердце, что на секунду мне стало страшно, что оно вырвется, — Что же ты со мной делаешь, девочка моя. Хочешь, чтобы я остался?
Я кивнула, теснее прижимаясь к нему, сжимая в кулаках его рубашку. Не отпущу! Чего бы мне это не стоило! Плевать, что подумают Ваня и Зоя, плевать, что я фактически заставляю его остаться. На все плевать! Сегодня я хочу быть с ним, чувствовать его, заснуть на его широкой груди, в его объятьях. Мне это нужно!
— Давай мы сейчас поужинаем, а потом я заберу тебя. Ваня останется с Зоей, уверен, что теперь он от нее ни на шаг не отойдет, — проговорил Ярослав, — Договорились?
— Договорились, — ответила я, а на губах сама по себе расцветала радостная улыбка. Но я не могла не сказать ему:
— Яр, ты не подумай, я не навязываюсь, хотя знаю, как это сейчас выглядит со стороны.
— Глупая, — уголки его губ дрогнули, изгибаясь в улыбке, — Какая же ты у меня глупая.
Я хотела возмутиться, но он не позволил мне этого сделать, просто закрыв рот поцелуем. Его губы сначала нежно, едва касаясь, прикоснулись к моим, лаская их кончиком языка словно перышком, захватывая в плен верхнюю, а потом и нижнюю губу. Его пальцы пробегались по моему лицу, осторожно поглаживая, а я, выдохнув в его губы, подняла руки, зарываясь пальцами в короткие волосы на затылке, еще теснее приникая к нему. Ярослав углубил поцелуй, его движения стали настойчивее, резче. Одна его рука сжала мои волосы, запрокидывая голову, а другая легла на поясницу, вынуждая слегка прогнуться. Я тихо застонала, отдаваясь его напору, подчиняясь его рукам, губам. Ярослав со стоном оторвался от меня, тяжело дыша. Его зрачки были расширены, почти полностью заполняя льдисто-серую радужку глаз, я слышала, как набатом барабанит его сердце, отбивая бешеный ритм. Вокруг нас фонило, искрило, разливалось тягучее, словно патока, возбуждение, нам нужно было остановиться. На кухне наши друзья, было бы неловко, если кто-нибудь из них увидел такой яростный выброс страсти.
— Ты с ума меня сводишь, — прижимаясь к моему лбу, хрипло проговорил Ярослав, продолжая сжимать меня в объятьях. Животом я ощущала его возбуждение, что невероятно льстило мне, — Еще один такой поцелуй, и я утащу тебя наверх.
— Угрожаете, мистер полицейский? — я облизала губы кончиком языка, а Ярослав судорожно сглотнул.
— Не провоцируй меня, — его голос вибрацией откликался внутри меня, заставляя дышать рвано, — Я не железный, хотя кто-то и считает иначе, но сейчас нам лучше пойти к тем двум, что ждут нас на кухне. Мы поужинаем, выпьем вина, а после…
Он не стал договаривать, что будет после, я сама все прекрасно поняла, более того, я хотела прямо сейчас послать все к черту и запрыгнув к нему на руки, подняться уже этажом выше. Но Ярослав прав, наши друзья нас ждут. Несколько раз глубоко вздохнув, он постарался взять себя в руки. Когда это ему удалось, Яр переплёт наши пальцы, поцеловав мою ладонь, сказал:
Пойдем.
На кухню мы зашли, слегка морщась от яркого света, что лился из множества галогеновых светильников на верхней встроенной панели. Зоя и Иван во всю хозяйничали, раскладывая по тарелкам разогретый ужин. Ярослав потянулся к бутылке вина с торчащим штопором, одним ловким движением выдергивая из нее пробку. Рубиново-красная жидкость с приятным ягодным терпким ароматом разливалась по бокалам, окашивая их прозрачные стенки словно кровь. Засмотревшись на это, я невольно вздрогнула, а Ярослав, заметив мое движение, отставил бутылку и накрыл мою руку своей горячей ладонью, успокаивая.
— Мы думали вас уже не дождемся, — не оборачиваясь, сказал Ваня, — Я даже обрадоваться успел.
— Что ты несешь, Ваня? — Зоя махнула на него полотенцем, — Не слушайте его!
Мы с Яром синхронно пожали плечами, говоря, что и не собирались.
— Ясь, — Ванька поставил на стол глубокий салатник с овощами, — Надо дать ориентировку на ту машину.
— Дадим, — отозвался Ярослав, — Только, думаю, ничем это нам не поможет. Машина скорее всего в угоне, найдем где-нибудь в районе, да и камер в той части города нет, водителя не увидим. Но попытаться стоит. Ты, кстати, номера заметил?
— Обижаешь, — хмыкнул Ваня.
— А вот это уже хорошо, — Ярослав задумчиво потер пальцем подбородок, — Попробуем по камерам отследить, откуда она приехала, глядишь, и водитель нарисуется. Евдокимову придется добавить еще один эпизод, а тебе, Вано, немного посветиться в отделе. Но с этим разберемся завтра, а сейчас, — он посмотрел на нас с Зоей, — Отвлекаемся, садимся, будем ужинать. И поговорим, есть новая информация.
Мы расселись за столом. Эдакое своеобразное свидание на четверых. Ваня придвинул стул вместе с подругой ближе к себе, положив свою руку на его спинку, а я сидела так близко к Ярославу, что казалось, будто сижу у него на коленях.
— Ты что-то выяснил? — спросил Ваня, делая небольшой глоток вина.
Ярослав кивнул, отправляя в рот вилку с салатом. До этого момента я и не предполагала, что голодна, я думала, что не смогу проглотить ни крошки, но сейчас, глядя с каким аппетитом Ярослав поглощает простой овощной салат, вдруг поняла, что ужасно, до тошноты хочу есть. Схватив вилку, я последовала примеру Яра, подцепив свежие овощи. Вкусно!
— Узнал, — ответил Яр, — Мы узнали, — он посмотрел на меня, — С твоим отцом. Чем дальше я копаюсь в этом деле, тем больше убеждаюсь, что все это будто сценарий к какому-то триллеру. С элементами психоделики. Саша, нам просто необходимо вернуться на место исчезновения вашего друга, вся картина практически видна, не хватает одного маленького кусочка.
— Какого? — спросила я, перестав жевать. Перспектива вернуться в тот кошмар меня не радовала, но отец просил доверять Ярославу, он знает, что делает. И я решила просто довериться его чутью.
— Это позже, — отозвался Ярослав, обращаясь к нам с Зоей, — Вы знали, что мать Влада была больна задолго до его исчезновения? Вижу, что нет. Это и не удивительно, вы тогда были детьми и не замечали ее странностей, к тому же, она виртуозно их скрывала. Такие люди обычно отлично маскируются под обычных здоровых людей, это особенности их заболевания. Влад рос при матери, отец днями пропадал на службе, не замечая, что с сыном что-то не так. Дерется? Так все мальчишки дерутся, в этом ничего странного. А вот его патологическую жестокость он не замечал, а может просто не хотел замечать, списывая опять же на возраст. В детстве у многих появляется желание исследовать, наблюдать. И пости каждый родитель думает: Подрастет, поумнеет! Вот только у Влада это с возрастом не только не проходило, а обострялось. Ему мало было мучить кошечек или птичек. Ему нужно было что-то посерьезнее, что могло насытить его внутреннего зверя. Например, сломать руку другому мальчишке или сбросить собаку с высоты третьего этажа, да что угодно, лишь бы видеть страдания, выплеснуть скопившуюся ярость. Он мог и сам не осознавать до поры, что с ним происходит. Не удивлюсь, если он и на вас планы вынашивал, только не успел, исчез. Но не об этом сейчас, — видя, как напряглись мы с Зоей, Яр поспешил успокоить, — Не волнуйтесь, девушки, вам тогда не грозило ничего, фантазии у Владика бы не хватило, да и сложно было бы это провернуть. Продолжим. Сегодня мы с Сергеем предположили, что Влад неродной сын Ильина. Повторюсь, это всего лишь предположение, основанное на наших размышлениях, доказать мы ничего не сможем, но, если подумать логически, все сходится.
— Как неродной? — ахнула подруга, а я махнула ей, прося не перебивать.
— Неродной, — продолжил Ярослав, — А вот тот, кто является его биологическим отцом и увез Влада в тот день, — заметив, как я дернулась, он согласно кивнул головой, подтверждая мою догадку, — Именно, Саша. Ты все правильно поняла. Тот самый убийца. Более того, на месте преступления были обнаружены следы от шин, что говорит о наличие у него сообщника. В данном случае, сообщницы. Сложив два и два, мы поняли, что этой самой сообщницей могла быть мать Влада. Не буду грузить вас подробностями, просто примите, как данность. Она отвезла их в соседнюю деревню, оставила там, а сама потом спокойно вернулась домой, обеспечив себе надёжное алиби. Осталось выяснить, встречалась ли она с тем уродом в колонии, чтобы подтвердить догадку.
— Яр, но ведь это добавляет нам вопросов, разве нет? — не выдержала я.
— Нет, не добавляет, — спокойно ответил Ярослав, — Это дает нам понимание, что Влад не был убит или похищен, а был увезен собственной матерью. То, что он превратился в больного ублюдка, когда вырос, надеюсь, ни у кого не вызывает сомнений, — мы синхронно кивнули, — Осталось дело за малым. Завтра днем я отнесу его детское фото к нашим умельцам, посмотрим, что можно с ним сделать. Получиться его «состарить», разошлем ориентировки, будем искать по всем фронтам. Но меня больше беспокоит другой вопрос. Как он узнал, что вы здесь? Насколько я помню, он начал рассылать свои письма "счастья", находясь в столице. Понятно, что у него есть сообщник, но они не боги, не могли получить информацию из небесной канцелярии. А, значит, ему или ей рассказали об этом вы!
За столом воцарилось молчание. Тяжелое, напряженное. Было слышно, как тикают наручные часы Ярослава, и капает вода в мойке. Первой отмерла Зоя. Она воинственно выпятила грудь, сбросила руку Вани, которой он постарался её остановить, и, сверкая глазами, уставилась на Ярослава.
— Что ты хочешь этим сказать? Что это я рассказала какому-то шизанутому придурку о нашей поездке? Преподнесла всё на блюдечке? Может ты еще и в убийстве меня обвинишь?
Ярослав примирительно поднял руки и покачал головой, останавливая подругу:
— Нет, Зоя, — казал он, — Исходя из твоих слов, под подозрением все: Саша, как ни странно, ее родители, ты, ваш шеф, ну и мы с Ванькой.
— Но..- начала было подруга, но Ваня, включившись в разговор, мягко положил свою руку на ее плечо, вновь обнимая, успокаивая:
— Детка, не горячись. Дай взрослому дяде высказаться.
Зоя хотела было вспыхнуть от таких комментариев, но быстро сникла, признавая его правоту.
— Зоя, — снова сказал Яр, — Ты права, но отчасти. Я уверен, что никто посторонний не говорил вашему другу о вашей поездке. Вы сделали это сами!
— Что? — моя выдержка закончилась, и я не смогла смолчать, — Яр, ты сейчас о чем? Ты считаешь, что мы сами это все подстроили? Что мы с ним заодно?
— Нет, родная, — Ярослав ласково посмотрел на меня, — Я так не говорил. Я сказал лишь, что вы сами рассказали о поездке, не подозревая, что и кому говорите.
— Я все еще ничего не понимаю, — начала я, но потом резко замолчала, пораженная ужасной догадкой, — Нет, не может быть, Яр, не может быть! Она не могла! Только не она!
— О чем ты, Саш? — Зоя вскинулась, — Что происходит?
— Зоя! — вскричала я, хватая подругу за руку, — Вспомни, кому мы говорили, что приезжаем? Кому, Зоя?
Подруга замерла, перебирая в памяти тех, с кем мы общались по поводу поездки. Миг, и лицо подруги стало мертвенно бледным, она отрицательно замотала головой, закрывая лицо руками. Осознание, словно выстрел в голову, сродни удару в самое сердце, ибо именно таким оно и было. Мы же дружили, мы делились всем, плакали и радовались вместе, мы были семьей наконец.
— Марина, — выдохнула Зоя, разрыдавшись, — Но почему? Зачем?
Подруга в растерянности переводила взгляд с меня на Яра, потом на Ваню, не понимая, как так могло выйти.
— Зоя, — отозвался Ярослав, — Это нам и предстоит выяснить. Но очень вас прошу, ни единым словом не давайте ей понять, что вам все известно. Эту игру мы должны закончить, поймав и обезвредив всех игроков противника. Она связана с Владом, чувствую, что он где-то рядом и скоро объявится. И нам нужно быть начеку, чтобы среагировать вовремя.
— Но почему вы просто не арестуете ее и не допросите? — спросила Зоя. Подруга уже взяла себя в руки, в ней проснулся хладнокровный аналитик, который требовал больше деталей, больше подробностей, — Ведь можно же надавить в конце концов. Она сознается, и вы арестуете Влада, и все закончится!
Рядом хмыкнул Ваня, переключая наше внимание на себя.
— Если бы все было так просто, милая, то дела раскрывались бы на раз! — ответил он, щёлкнув пальцами для наглядности, — В этом деле, к сожалению, нельзя действовать топорно, используя грубую силу. Сама посуди, раз ваша подруга помогает Владу, значит у нее есть веские причины. Вас женщин вообще сложно понять! Вы помогаете сирым и убогим, любите вопреки. Ваша душа потемки, детка! — на его слова Зоя только хмыкнула, но возражать не стала, — Мы можем, конечно, арестовать Марину, но на каком основании? Просто потому, что нам так кажется? Увы, но это не повод для ареста, мы даже задержать ее не можем. Мы можем вызвать ее на допрос, да, и там уже попробовать ее прощупать. Но тут тоже есть загвоздка. Она может что-то почувствовать, испугаться, рассказать о своих подозрениях Владу и все. Он заляжет на дно, а ударит в тот момент, когда мы будем не готовы. Нет, мы не можем так рисковать. Вам нужно вести себя с ней как можно естественнее, чтобы у нее даже мысли не возникло, что вам все известно.
Ваня замолчал, а я задумалась. А ведь он правильно говорит, любая наша осечка сейчас может привести к тому, что этот ненормальный, которого я считала несчастным пропавшим мальчиком, долгое время винила себя в его смерти, решит изменить свой план и уйдет от наказания. Он же не просто решил развлечься, извращенным способом пугая и изматывая нас, он лишил жизни ни в чем неповинную девушку, нашу подругу. И мы обязаны разобраться до конца в этом грязном чудовищном деле, вывести на чистую воду преступников.
— Ваня прав, — сказал Ярослав, — Следствие не может идти семимильными шагами, таков протокол, а мы не имеем юридических оснований задерживать Марину. Нет, мы поступим иначе. Итак, я завтра отнесу фото Влада художникам, Ваня поговорит с Ефимовым, а вы, красавицы, будете заниматься своими делами. Но! — он поднял вверх указательный палец, привлекая наше внимание, — Вам нужно выманить подругу в какое-нибудь людное место, ни в коем случае не приглашая домой, что угодно придумывайте, но здесь она оказаться не должна. Встречайтесь на нейтральной территории, разговаривайте, попробуйте поспрашивать ее про Земцову, но очень аккуратно! Одним словом, займитесь тем, что у вас, девушек, получается лучше всего, общайтесь! А, чтобы ваши разговоры не прошли мимо нас, ты, Саша, включишь тот маленький аппарат, который вам передал Ваня. Мы будем слышать каждое ваше слово, чтобы проанализировать.
— Не бойся, сладкая, — вставил Ваня, видя, что Зоя недоверчиво качает головой, — Я буду рядом. Эта ваша Марина в лицо меня не знает, как и Владик. Я вас в обиду не дам!
— Вань, — серьезно ответила Зоя, — Ты вот иногда мне кажешься нормальным, а иногда мне хочется тебя убить!
— Кровожадная ты моя, — нежно чмокнув подругу в кончик носа, хохотнул Ваня, — Ты такая красивая, когда злишься!
— Так, все, хватит! — Ярослав хлопнул ладонью по столу, заставив меня вздрогнуть, — Ваня, ты остаешься сегодня здесь. На диване! — сделал на слове ударение, внимательно посмотрев на брата, — А мы с Сашей переночуем у тебя наверху.
— Не вопрос, бро! — радостно воскликнул Ванька и быстрым жестом выхватил из кармана джинс ключи, перебросив их через стол, Яр ловко поймал их, сжал в кулаке и, повернувшись ко мне, тихо произнес:
— Пойдем!
— Я только со стола уберу, — отозвалась я, но Ваня махнул мне рукой.
— Не переживай, мы наведем здесь порядок и без вас!
Было видно, что ему не терпится остаться с Зоей наедине, ровно, как и нам, наконец-то, побыть вдвоем. Внутри меня дрогнуло и затрепетало, отзываясь легким холодком предвкушения. Кивнув Ване, я подошла к подруге, обняла ее, улыбнулась, приподнимая уголки губ.
— Зоенька, — сказала я, — Выспись хорошенько. Завтра будет новый день.
Подруга обняла меня в ответ, обвивая своими точеными руками, прижалась крепко, словно боялась, что я исчезну.
— Иди, — отстраняясь от меня, произнесла она, — Утром увидимся.
А через пять минут я входила в Ванину квартиру вслед за моим мужчиной. Ярослав твердой рукой отворил дверь, пропуская меня внутрь и зажигая свет в прихожей, с тихим щелчком закрыл дверь и развернулся ко мне. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, ведя молчаливый диалог.
— Готова? — спрашивал его взгляд
— Бери, — отвечал мой
Кто первым сделал шаг навстречу, я не знаю, наши тела порывисто сплелись воедино, соединяясь губами. Ярослав целовал меня тягуче, не спеша, растягивая удовольствие, словно, смакуя, вместе с тем, медленно расстегивая пуговки на моей блузке. Мое сердце колотилось, как бешеное, готовое в любой момент сорваться, стоило его пальцам, будто случайно, коснуться кожи.
— Пойдем, — оторвавшись от моих губ, Яр повел меня в спальню, — Это моя комната, я иногда здесь ночую.
Я застыла на пороге, а мой мужчина одним резким движением откинул покрывало, открывая нежно-лавандовые порстыни.
— Иди ко мне, — его тихий голос завораживал, подчинял себе, и я, повинуясь, медленно подошла к нему. Ярослав неотрывно смотрел мне в глаза, избавляя меня от одежды. Блузка упала на пол светлой шелковой вуалью. Мужчина провел вниз по моим бедрам, опускаясь на колени и избавляя меня от брюк, судорожно сглатывая при этом. Я переступила с ноги на ногу, избавляя себя от одежды, оставаясь перед ним в одном нижнем белье. Мои волосы рассыпались по плечам, укутывая их мягкой каштановой волной. Ярослав отстранился от меня, опаляя восхищенным взглядом мое тело.
— Ты невероятна! — выдохнул он, обрисовывая кончиками пальцев вершинки груди, надежно спрятанные за кружевом бюстгалтера, — Я с ума по тебе схожу, Саш. С самого первого момента, как увидел тебя на фото, поймал себя на мысли, что до одури хочу попробовать вкус твоей кожи, почувствовать тебя всю, хочу, чтобы ты дрожала в моих объятьях, хочу целовать тебя везде. Хочу, чтобы ты была только моей.
Из моей груди вырвался судорожный вздох, похожий на всхлип, выдавая мое дикое возбуждение. Меня трясло. От каждого его слова, движения. От нежных, едва ощутимых касаний его пальцев по моим бедрам, груди. Господи, этот мужчина сводил меня с ума, заставляя не просто хотеть его, я до безумия желала его всего, сейчас же.
— Яр, — тихий стон.
— Я напугал тебя, малышка? — он подул на чувствительное местечко за ушком, проводя по нему кончиком языка, а я не могла пошевелиться, я словно приросла к месту, даже дыша через раз.
— Скажи мне, — снова его шепот.
— Что? — едва различая слова, спросила я
— Напугал? — повторил он, а я лишь отрицательно замотала головой, — Отважная моя девочка.
Он провел губами по моей шее, оставляя на ней дорожку из поцелуев, нежных, как крылья бабочки. Одной рукой надёжно зафиксировал мой затылок, переплетая пальцы с волосами, а другой медленно, сантиметр за сантиметром скользил от моих губ вниз, задерживаясь на груди, уделяя внимание каждой вершинке, перекатывая тугие горошины сосков между пальцев. От этой мучительно приятной ласки мне хотелось выгнуться дугой, предлагая себя, ластиться к нему словно кошка, желающая хозяина. Я не выдержала и застонала, обнимая его за шею, проводя руками по волосам.
— Сегодня все только для тебя, милая, — прошептал он, слегка прикусывая мочку уха, отчего я вздрогнула, как от разряда тока. Горячая волна окатила мое тело, сосредотачиваясь внизу живота огненным клубком.
— Яр, — хныкнула я, но он не позволил мне продолжить, языком провел по нижней губе, втягивая ее, прикусывая, словно смакуя поцелуй. Он не торопился, целовал искусно, высвобождая невероятные эмоции из самых потаённых глубин. Его язык танцевал с моим древний танец страсти, разжигая во мне неукротимое пламя болезненного желания. Я горела в его руках и хотела, чтобы вместе со мной так же сгорал и он. Не сдерживая себя, рванула полы его рубашки в разные стороны, осыпая пол мелкими пуговицами, на что Яр только хмыкнул, на секунду оставив меня без тепла своих рук, скинул рубашку и вновь шагнул ко мне. В его глазах был неукротимый голод хищника, почувствовавшего свою жертву. Он пожирал меня глазами, ставшими вмиг темными.
— Нетерпеливая моя девочки, — произнес он, заводя свои руки мне за спину и избавляя меня от бюстгалтера одним движением. Грудь, ставшую чрезвычайно тяжелой и чувствительной, с темными горошинами сосков, опалило прохладой.
— Невероятно прекрасна, — снова повторил мой мужчина и подхватив меня на руки, шагнул к постели. Миг, и я почувствовала спиной холод простыней, но тут же забыла про него, стоило рукам Ярослава вновь коснуться моего тела. Он целовал меня везде, не пропуская ни одного миллиметра, его пальцы ласкали мое тело, доводя до высшей точки наслаждения, но каждый раз заставляя замирать на самой вершине. Я стонала в голос, желая упасть в пропасть, извиваясь под его руками, стараясь прижаться к нему ближе, почувствовать обжигающий огонь его кожи. Когда он одним плавным движением стянул с меня трусики и провел там, где все давно было готово к нему, ждало и изнывало без него, я выгнулась дугой, не сдерживая вскрик.
— Яр, да, боже!
— Тебе нравится? — шетпал он, продолжая ласкать меня, — Скажи, что тебе нравиться!
— Даааа, — мой ответ-стон дал ему понять больше, чем тысячи слов. Мое тело говорило, нет, оно кричало ему, просило, молило о большем.
— Пожалуйста, Яр, пожалуйта, — шептала я бессвязно, судорожно сжимая простынь.
— Сейчас, моя хорошая, сейчас, — его срывающийся от страсти голос немного отдалился. Ярослав избавился от оставшейся одежды и вновь вернулся ко мне. Всей своей кожей я ощутила его. Такого твердого, крепкого, такого горячего и до умопомрачения родного и любимого мужчину. Не спеша он развел мои ноги, устраиваясь между ними и одним резким движением проник внутрь. От такой невероятной наполненности, я застонала, обхватывая его торс ногами, а руками цепляясь в его плечи. Первый толчок, за ним второй, третий и вот уже я кричу в голос, подаваясь к нему всем телом, принимая его, сжимая внутри. Кричу и улетаю. В Космос. Там звезды, там невероятная красота. И я, рассыпавшаяся на миллиарды светящихся частичек. Ярослав ни на секунду не прекращая движения, рвано дышал, целуя меня, кусая мои губы, шею, словно помечая, крепко сжимая мои бедра пальцами, впиваясь в податливую плоть.
— Люблю, люблю, люблю, — каждый рваный выдох, каждое его движение и снова слова, — ЛЮБЛЮ!
Сколько длилось это наше безумное наваждение, не могу сказать. Мы лежали все еще соединенные, прочно связанные друг с другом. Я чувствовала его внутри и мне было крышесносно приятно ощущать тяжесть мужского тела на себе, слышать его бешеный пульс и ловить горячее дыхание своими губами. Ярослав затяжно поцеловал меня, еще раз двинувшись во мне, продлевая наше удовольствие, выбивая новый стон из моей груди.
— Я люблю тебя, малышка, — сказал он и уронил голову мне на грудь.
А я счастливо улыбалась, сжимая его всем своим телом. Этот непостяжимый, невероятный, умный, безумно привлекательный мужчина мой, он любит меня. Что ж, ради такого можно и умереть!
— Не смей! — жуткий рык, а я поняла, что последнюю фразу произнесла вслух, — Даже думать о таком!
Я заглянула в его широко распахнутые глаза, темные от пережитого наслаждения и гнева, потянулась за поцелуем, но, остановившись у самых его губ, прошептала:
— Я люблю тебя. Поцелуй меня, Яр!
И он поцеловал, а потом еще и еще. В постели, в душе, куда он отнес меня, ибо ноги категорически отказывались держать мою залюбленную тушку, потом снова в постели, пока мы просто не отключились, изможденные, но невероятно счастливые, все так же крепко сжимая друг друга в объятиях.
***
— Ты правда считаешь, что нам необходимо туда ехать? — спросила я, когда мы с Ярославом лежали в постели, после утреннего марафона, — Мне от чего-то не по себе. Как представлю, что снова там окажусь, дрожь берет.
— Боюсь, малышка, что без этого нам не обойтись, — Ярослав полусидел, спиной облокотившись на высокую мягкую спинку кровати, одной рукой перебирал мои волосы, другой нежно поглаживал мое плечо, вызывая ответную волну мелких мурашек, — Я бы ни за что тебя туда не потащил, но это действительно необходимо сделать. Понимаешь, я до сих пор не могу понять, зачем госпожа Ильина отдала своего сына? Ведь по сути, какой бы больной она не была, но сына любила и заботилась о нем и должна была понимать, что парень не на курорт едет. Им предстояло скрываться, жить под чужими именами, оглядываясь на каждый шорох. И вот чем она руководствовалась, увозя его в тот день? На сколько я понял из разговора с твоим отцом, никто даже не догадывался о ее особенности, а уж тем более, мыслей, что Влад страдает какой-либо формой садизма, не было даже у учителей, а они, уж поверь, весьма наблюдательный народ. Почему они не уехали всей семьёй?
— Слушай, а может он ее заставил? — предположила я, слегка приподнимаясь на локте и заглядывая ему в глаза, — Или шантажировал, например. Бывает же так, может быть она оступилась в прошлом, а он об этом знал, и решил забрать Владика в качестве платы за молчание. Как думаешь?
Ярослав хмурился, что-то обдумывая. Я чувствовала, как он напрягся, моментально утратив всю свою расслабленность. Мои слова дали ему пищу для размышлений.
— Саш, а ведь ты запросто можешь оказаться правой, — проговорил он, — Идея с шантажом заслуживает отдельного мозгового штурма. Если она и правда где-то отметилась, то мы обязательно это выясним. Не понимаю, почему следователь не рассматривал все возможные версии тогда? У него улики буквально под ногами валялись, а он их не замечал, причем намеренно!
— Может быть были какие-то особенные причины? — снова выдала предположение я, — Ты не думал, что его могли подкупить?
— Это ты уже загнула, — хмыкнул Ярослав, щелкнув меня по носу, — Не думаю, что был какой-то вселенский заговор, скорее всего, следователь просто спустил все на тормозах. Помнишь расхожую фразу? Нет тела, нет дела, — я кивнула, — Ну вот и он так решил. Просто не захотел возиться с потенциальным висяком, списал дело в архив, а через несколько лет со спокойным сердцем ушел на пенсию. Заслуженную, надо сказать.
— Я до сих пор не могу поверить, что мой друг и подруга решили нас уничтожить. За что, Яр? Что мы могли такого сделать, чтобы нам смерти желать? Маньяки какие-то! — я откинулась на спинку кровати, запустив руки в волосы.
— Это риторический вопрос, Саш, — ответил Ярослав, — Но, если подходить с точки зрения психиатрии, твои бывшие друзья абсолютно адекватны, Марина так уж точно. А Влад обычный садист. Уверен, что убить твою подругу его вынудили обстоятельства. У Марины же совершенно иные мотивы, здесь, скорее, месть.
— Но, Яр! — перебила я его, — Какие такие обстоятельства? За что Марина мне мстит? За то, что когда-то в далеком детстве мне купили куклу, а ей нет? Дикость какая-то! Все равно, что азиат будет мстить европейцу за разрез глаз!
— Ты права, милая, — согласился со мной Яр, — Это чудовищно и несправедливо, но пойми, в ее поступках не стоит искать логику, нужно искать мотив!
— Мне вот, знаешь, что интересно? — спросила, садясь ровнее и прикрыв грудь одеялом, — Как они нашли друг друга. Столько лет прошло, мы изменились и сильно. Да я своих одноклассников, которые уехали в пятом классе, не узнаю. Неужели они виделись и раньше?
— Не думаю, — ответил Яр, — Существуют соц. сети, различные мессенджеры. Они легко могли списаться там. Не забивай голову, это пока не имеет значения. Все, что сейчас по-настоящему важно, это то, насколько долго мы сможем остаться в постели без Ванькиного вмешательства, — и он опрокинул меня на спину, нависая надо мной. Ярослав начал медленно склоняться к моим губам, но тут звонкой трелью раздался звук его мобильника, оповещая о входящем звонке. Ярослав отчаянно застонал, утыкаясь мне в шею.
— На самом интересном, — буркнул он, но к телефону не притронулся, — Не буду брать, ты важнее.
Но звонивший не унимался, с маниакальной настойчивостью стараясь дозвониться. Ярослав мотнул головой, приходя в себя, сбрасывая наваждение, быстро поцеловал меня в губы и сказал:
— Никуда не уходи! — одним рывком поднялся с кровати. Телефон оказался среди вороха вещей, сброшенных нами вчера в порыве страсти.
— Слушаю! — ответил на вызов Ярослав, наконец-то, отыскав аппарат, — Нет, я хне дома. Нет, не нужно приезжать. Мы же всё давно обсудили, это пустой разговор. Нет, перезванивать тоже не нужно.
Из трубки послышался женский голос, что-то истерично выкрикивающий. Ледяная волна окатила меня с ног до головы, а сердце неприятно кольнуло подозрение. А что, если Ярослав женат? Или у него есть девушка? Но тогда, почему он признался мне в любви, если уже состоит в отношениях. Миллион вопросов носился у меня в голову и, видимо, все сразу так четко отразились на моем лице, что Ярослав, уже давно закончивший разговор, и теперь пристально меня разглядывающий, нахмурился.
— Саш, — позвал он меня, — Не придумывай ничего из того, чего нет. Я не бросаю слов на ветер, да что там, я их вообще никогда не говорил, разве что матери, но это было в далеком детстве. Ты единственная для меня, пожалуйста, верь мне!
Он наклонился и сжал мое лицо своими ладонями, заставляя смотреть ему в глаза. Его взгляд, прямой, жесткий, без малейших признаков лжи или притворства, прожигал насквозь, пригвождая меня к месту. Он не лгал, я чувствовала, но осознание того, что в жизни Ярослава была другая женщина, становилось грустно. Нет, я понимала, что ревновать глупо, что он не монах, и у него были отношения, но, пока я не услышала конкретный женский голос, всё его женщины оставались для меня чем-то эфемерным, далеким. А сейчас я в полной мере осознала, что могу когда-то оказаться в числе тех самых бывших. Впрочем, такие мысли я моментально убрала из своей головы, не позволяя даже на миг усомниться в своем мужчине.
— Я не буду спрашивать, кто звонил, Яр, — проскрипела я, — Я верю тебе.
Тот не сдвинулся с места, продолжая буравить меня своим невероятным льдисто-серым взглядом.
— Я не евнух, Саш, я обычный здоровый мужик, — ответил он, опускаясь на постель. Яр сидел боком, опустив локти на колени и слегка наклонив голову, а я любовалась его красивым профилем, — У меня были женщины, но никогда прежде у меня не было настоящих отношений. С моей работой их просто невозможно поддерживать. И только с тобой я по-настоящему захотел попробовать. Мне до одурения нравиться представлять тебя в своей постели, в своем доме, в своей жизни. Может я тороплюсь, но, Саш, я хотел бы, чтобы ты осталась со мной, когда все это закончится. Я дам тебе время подумать, взвесить и принять решение, принуждать не стану. Поверь, я приму и буду уважать твой выбор.
Я сидела, как громом пораженная, лишившись дара речи. Он только что предложил мне остаться с ним, быть в его жизни. Так почему же я не могу произнести ни слова?
— Не отвечай сейчас, не надо. Подумай, я тебя не тороплю, — тихо сказал Ярослав, посмотрев на меня, — Что же по поводу других женщин? Они все достойны уважения, безусловно, но я хочу, чтобы ты помнила, что люблю я тебя. Маленькую, хрупкую, до одурения желанную и бесконечно любимую. Только тебя, Саша.
И тут я не выдержала, рванула к нему, приникнув всем телом к его широкой спине, обвивая руками, словно длинными лианами. Я целовала его шею, лопатки, плечи, судорожно цепляясь за него.
— Яр, любимый мой, родной, — шептала я, — Знаешь, я так боялась влюбиться в тебя, боялась, что, когда ты поймаешь этого ненормального, то посадишь меня в поезд, помашешь рукой и уйдешь из моей жизни навсегда. А я останусь одна, без тебя. Это ужасно больно, милый, если даже просто представлять. Не знаю, что было бы со мной, поступи ты именно так. Но я влюбилась, Яр, как кошка, и я не хочу жить без тебя. Я хочу быть твоей, засыпать и просыпаться в твоих руках, чувствовать тебя, просто слышать твой голос. Говори со мной чаще, Яр, звук твоего голоса сносит мне крышу, честно. Не смейся, — услышав его смешок, я укорила его, — Я между прочим тебе в любви признаюсь, можно сказать, душу изливаю, а тебе смешно?
Ярослав одним резким движением развернулся ко мне лицом, захватывая меня в плен своих рук, и, срывающимся голосом, произнес:
— Я тоже хочу, родная. Всего этого и даже больше. Ты даже представить не можешь, чего я хочу с тобой. Я словно и не жил до тебя, работал, будто робот, без чувств, без эмоций, прерываясь только на сон. Все мои друзья обзаводились семьями, а я смотрел на них и не понимал, чего такого они находят в браке, в партнерстве? Но, встретив тебя, понял. Они находили потерянную часть своего сердца, частичку своей души. Без тебя моя душа была лишь наполовину живой, сейчас же, я дышу полной грудью, я различаю краски мира и не могу насмотреться. И все это благодаря тебе. Ты вся моя, малышка! Вся, без остатка. Слышишь?
Я кивнула, пытаясь различить его глаза сквозь пелену льющихся из моих глазах слез. То были слезы счастья. И, если я когда-нибудь и слышала признания в любви, то ни одно из них не шло ни в какое сравнение с тем, что сейчас произнес Ярослав. Господи, этот сильный, волевой, несгибаемый, с виду такой холодный мужчина оказался невероятно нежным пылким романтиком, способным открыть свои чувства, не боясь признаться в них.
— Если я сейчас же не войду в тебя, я сдохну, — рыкнул Ярослав, одним рывком сдирая с меня одеяло. Меня колотило от переполняющих эмоций, желание, вперемешку с дикой, неконтролируемой страстью, полностью поглотило мой разум, остались только голые животные инстинкты. Я подалась вперед, хватаясь за него, оплетая его торс своими ногами. Ярослав поднялся во весь рост, одним рывком насадив меня на себя, яростно сминая мои губы в поцелуе и сжимая бедра, оставляя красные отметины на нежной коже.
— Скажи, что ты моя! — мощный толчок, а я стону, запрокидывая голову и закрыв глаза.
— Моя! — снова толчок, — Я хочу это слышать! Хочу, чтобы ты кричала, чтобы стонала, чтобы плавилась в моих руках, на мне, подо мной, вместе со мной.
— Да, Яр, — мой голос показался мне чужим. Низкий, тягучий, протяжный стон вырвался из глубин моего горла, разрушая оглушающую тишину пустой квартиры, где было слышно лишь наше частое прерывистое дыхание, со свистом вырывающееся из груди, да звук слияния наших тел.
— Моя! — он не останавливался ни на секунду, продолжая таранить меня, подбрасывая при каждом толчке, — Повтори!
— Твоя! — толчок
— Еще! — снова толчок внутрь, до самой глубины.
— Твоя! — я почти кричу от накатывающего волнами наслаждения, все-таки закрываю глаза, не в силах совладать с собой, откидываюсь назад, выгибая спину.
— Еще! — Ярослав рычит, жадно вбиваясь, кусая мою шею до боли. Но эта боль желанна, невероятно, нестерпимо нужна мне сейчас, она добавляет остроты и придает моему удовольствию неповторимый оттенок.
— Да! Да! Да! — последний рывок и я взлетаю, рассыпаясь в пыль, умираю в его руках, слепну от ярких искр, красными гроздьями огненных цветов распускающихся под плотно сомкнутыми веками. Ярослав догоняет меня, сжав мои бедра с такой силой, что кажется, они приобретут форму его рук, а потом падает вместе со мной на постель, дыша так часто, словно бежал марафон.
— Я тебя никуда не отпущу, слышишь? Никуда! Если нужно, привяжу к себе. — он едва может говорить, а я слушать. Но эти слова различаю, улыбаюсь, лежа на нем с закрытыми глазами.
— Не отпускай, — говорю я, целуя его соленую от пота шею. Это такое счастье быть с любимым, наслаждаться его страстью, гореть в его руках. Я наконец-то нашла тебя, мой единственный. И я ни за что на свете от тебя не откажусь!