- Сегодня выжал пуд пятнадцать. А пудовиком уже крещусь!..
- Ты вот что объясни мне... - громко говорил Капля, обращаясь к Юсупу. - Что там в Москве? Чего такое? Чего бунтует Троцкий?
- Дяденька, это не бунт, это... - сунулся Федотка.
- Молчи! Не тебя спрашивают, - оборвал его Капля. Юсупу пришлось рассказать о всех московских событиях, связанных с дискуссией, возникшей после апрельского съезда партии*. На этом съезде Троцкий предлагал вернуть Европе царские долги, а также передать иностранцам на правах концессий тяжелую промышленность.
_______________
* XII съезд партии, в апреле 1923 года.
Юсуп увидел, что отклики этой дискуссии отразились даже здесь, в глухом углу. Правда, некоторые, как, например, полковой врач Федосеев, относились к этому делу безучастно. Сашка многого не понимал. Один из комиссаров открыто говорил, что "Троцкий хочет нас продать варягам". Жарковский не высказывался никак, но в то же время задавал ехидные вопросы. Особенно волновались Капля и какой-то высокий, угрюмый военный (звали его Константиновым).
Сейчас Константинов командовал полком. Во всей его повадке и даже в голосе (тяжелой, глухой октаве), в спокойном и глубоком взгляде, в тихой усмешке невольно чувствовался человек, проживший тяжелую, может быть каторжную жизнь, немало трудившийся на своем веку, немало видевший опасностей и горя.
- Это что же? В нас не верит? - горячился Капля. - На нас, сиволапых, не надеется? Так, что ли? Не справимся?
- И не верил никогда, - послышался голос Константинова. - Вот на Волге дело было... В восемнадцатом году... Коммунистов он пачками расстреливал. За что?
Жарковский будто нехотя подсказал:
- Дисциплину нарушали, товарищ Константинов.
- За пустяки расстреливал, - пробасил командир. - Я сам чудом спасся. Показное все у него было. А беляков к себе на службу сманивал, милости сулил. Беляки ему нужнее?
Ординарец Жилкин притащил новый чайник кипятку и тут же за столом заварил свежую порцию чаю. Ему не хотелось уходить, интересно было послушать все эти разговоры, и он копался около стола, а потом встал у притолоки.
- Троцкий все трудностями нас пугает, - сказал Константинов. - И большие заводы... Брянский, Путиловский... закрыть предлагает. Не прибыльно... Тоже коммерсант! А когда они давали прибыль? Это ж оборона.
Капля усмехнулся:
- Нервный господинчик! Трудности...
Эти слова задели Жарковского. Передернув плечами, он сказал Капле злым голосом:
- А что, мало их? Деньги обесценены. Надо выпускать валюту? Надо. Промышленность работает с перебоями? Да. Безработица есть? Есть.
Юсупу вдруг захотелось вскочить, закричать на Жарковского, - так он был взбешен его тоном; особенно его возмутило подрагивание плечами.
- А ты видал, как в горах делают дорогу? - сказал он. - Как режут землю? Взрывают скалы?
- Не видел... Но... но если ты хочешь провести аналогию, то есть сказать, что, дескать, т р у д н о, но делают... Так, что ли? - спокойно и в то же время с какой-то внутренней, затаенной насмешкой заметил Жарковский, - то я согласен.
- Нет, не то! - перебил его Юсуп. - Я хочу сказать другое. Когда первый человек дорогу делал в гору... Работал! Пот с него градом катился. А другой пришел и сказал: "Зачем? Гора есть гора. Никогда этого не было. Брось! Зря работаешь". Тогда работник сказал: "Не мешай!" А другой стоит и говорит: "Не выйдет, не выйдет!" Тогда работник взял лопату и ударил его по голове.
Жарковский улыбнулся.
- Я не мастер притчи разгадывать. Ты что? Меня, что ли, хочешь лопатой по голове?
- Я хочу сказать, что тот, кто работает, не любит того, кто мешает. А кто мешает? Предатели. Вот что такое оппозиция... Это известно тебе? Так и на съезде говорили.
- Предательские предложения... Так говорилось, - пробормотал Жарковский.
- Ты знаешь... - Юсуп взглянул ему в глаза.
Взгляд Юсупа смутил Жарковского. Он понял, что ему надо отступить, отойти от спора.
- О чем ты? - быстро, как бы удивляясь, проговорил Жарковский. - Я ведь хотел только сказать, что все это не так просто.
- Просто водку пить да ребят плодить, - неожиданно для всех засмеялся Сашка.
- В общем и целом, расщелкали наркома! - точно присоединяясь к остальным, проговорил Жарковский. Затем, не желая объясняться с Юсупом, он решил сделать то же самое, но иным путем. Он подошел к эскадронному командиру Капле и, потрепав его по плечу, сказал: - Я понимаю тебя, Капля. Но в идейной борьбе следует все-таки сохранять уважение к противнику.
Капля пожал плечами, явно показывая, что он сомневается в этой идейности. Жарковский вспыхнул.
Тогда Юсуп обратился к Оське, прямо поставив ему вопрос:
- Идейной? Ты троцкист? У тебя троцкистские идеи.
- Что ты! - воскликнул Оська. - Я только с точки зрения...
- С точки зрения... - сказал Юсуп, так оттенив это, что все расхохотались и Жарковский ничего не смог ответить.
- Ну да... - пробормотал он, вскидывая головой, хорохорясь, как это называл Сашка. - Все же он наркомвоенмор пока.
- Пока... - глухо повторил Юсуп.
"Отбрил!" - подумал Лихолетов об Юсупе и простодушно взглянул на Жарковского. Но Жарковскому было не до Лихолетова. Он встал из-за стола, покусывая губы.
- Оппозиция, оппозиция! А зачем все это? - сказал один из петроградцев.
- Просто пользуются болезнью Ленина. На этом сыграть хотят. Ясно? сказал Юсуп.
- Правильно! Момент ловит! - опять закричал свое Капля.
- Не словит! Мы ему стеклышки протрем! В пенсне-то...
В столовую, запыхавшись, вбежал ординарец Пучков и доложил:
- Дежурный на передовом посту, возле мазара, просит непременно вас, товарищ Лихолетов.
- Что такое? - спросил Лихолетов, вставая.
- Да не знаю, неизвестно, - таинственно сказал ординарец и подмигнул Жилкину.
Гости стали подыматься из-за стола.