Не доходя до ручья, мулла ткнул пальцем в сторону крайней сакли.
- Здесь, в доме или во дворе, - сказал он и стал пробираться обратно, как вор, прижимаясь к стене, чтобы его никто не заметил на дороге.
Насыров оставил коня у стены и три раза обошел саклю. Выбрав удобное место, он перемахнул через стену и очутился на маленьком дворе.
На дворе, закутавшись в кошму, и в сакле, дверь которой была распахнута настежь, спали люди вповалку.
Киргиз стал обходить спящих, легко переступая через тела. Правой рукой он сжимал нож, спрятанный в рукав. Тех, кто спал на боку или на спине, он узнавал в лицо. Среди них не находилось чужого. Но многие спали лицом вниз или прикрытые. "Не переворачивать же их! Не может быть, чтобы мулла наврал!" - подумал Насыров. Он вышел из сакли и, еще раз обойдя двор, остановился в недоумении. Небо стало серым. Начинался рассвет.
"Если разбудить кого-нибудь и спросить? - размышлял он. - Но кого же спрашивать? Чаймахана, или Камаля, или Исмаила?"
Он перебирал в памяти имена богачей, которым верил.
"Да, - твердо решил он, - я разбужу кого-нибудь из них, потом с его же помощью отрежу голову комиссару. И тогда сотня - опять моя!"
Насыров вернулся в дом. Он замер у притолоки и только что хотел толкнуть ногой Камаля, как вдруг среди своих джигитов увидел Юсупа. Юсуп был прикрыт рваным, сальным халатом. Он вспотел во сне, и черные его брови сходились к переносице. "Неужели это Юсуп?" - подумал Насыров. Сердце заколотилось у него в груди, как птица в мешке. Он только что хотел наклониться, как Юсуп вскочил и, выставив вперед револьвер, тихо сказал киргизу:
- Выйдем на двор!
Во дворе Юсуп дружески хлопнул Насырова по спине и удивился, когда Насыров сморщился от боли и даже застонал.
- Что с тобой?
- Ничего, - ответил Насыров.
- Давно не виделись.
- Давно.
- Ну, как пировал у Иргаша? Хорошо он тебя угостил? - спросил Юсуп.
- Хорошо.
- Сытно?
- Сытно, - ответил киргиз и нахмурился.
Они шли вдоль ручья, и Юсуп рассказал Насырову, что сотня сдалась.
- Но они еще ждут меня. Слово за мной, - с некоторой гордостью, показывая, что он здесь начальник, промолвил Насыров.
- Да, за тобой! Но все равно плохо будут драться твои джигиты. Это я вижу. Они - не дураки. Положение безнадежное. В долине стоят мои эскадроны.
- Ты их привел?
- Лихолетов.
- Сашка... - сказал киргиз.
- Да.
- Це-це...
Насыров вытянул губы и взглянул в глаза Юсупу.
Юсуп сам не знал, удался ли Александру его маневр. Но мешкать было некогда, надо было действовать. Юсуп поэтому сказал Насырову:
- Сдаешься или нет? Решай!
- В тюрьму идти?
- Тюрьмы не будет, если ты мне поможешь. Мне надо внезапно окружить Иргаша, чтобы он не успел удрать, как всегда. С твоей сотней мы это сделаем. А эскадроны пойдут за нами. Хочешь?
- Я подумаю, - ответил киргиз и, отойдя в сторону, сел на камень возле воды, звеневшей по гальке.
"Иргаш - собака и мой враг. И Хамдаму он враг, и я ничего не сделаю плохого, если предам его", - решил Насыров.
Он поднял голову и сказал Юсупу:
- Хорошо. Приди ты в другое время, неизвестно, что бы вышло...
- Все то, что вовремя, то и хорошо, - заметил Юсуп, улыбнувшись.
Обеспокоенные джигиты появились на дороге. Проснувшись, они узнали от муллы о приезде Насырова и сейчас с трепетом ожидали конца переговоров.
Юсуп, увидав в толпе Алимата, крикнул:
- Пойди сюда!
По веселому голосу Юсупа басмачи догадались, что разговор окончился благополучно. Они как будто дожидались этого: сразу загалдели между собой, зашумели. Многие из них стали приближаться к ручью.
Когда Алимат подошел к Юсупу, Юсуп достал блокнот и написал записку:
"Насыров сдался. Входите! Сообщите комбригу! Юсуп".
Передавая записку Алимату, Юсуп сказал:
- Поезжай вниз! В долине ты встретишь наш разъезд. Отдашь ему это и потом всех приведешь сюда! - Юсуп задумался. - Там уже скажут тебе, что делать. Поезжай!
21
Утром Иргаш, ссылаясь на болезнь, отказался принять Джемса. "Афганцу" пришлось обо всем договариваться с Зайченко.
Он сообщил, что на летний и осенний периоды не стоит распускать басмачей, и обещал Зайченко в самое ближайшее время дать ответ на его предложение. Зайченко согласился. Он понял, что Джемс действует по инструкции и не может решить самостоятельно такой важный вопрос.
Передав Джемсу сводку, Зайченко поставил перед ним ряд новых требований. Одно из них (об уплате золотом, а не бумажными деньгами, как раньше) в особенности поразило Джемса. Зайченко объяснил, что советское правительство выпустило твердую валюту и потому бумажки теперь не соблазняют Иргаша.