Через полтора часа она уже была сыта рыбой с жареной картошкой и достаточно пьяна, чтобы быть уверенной, что «Хаус бэнд» лучшая кавер-группа в Америке. Они играли одну из ее любимых песен Элвиса Костелло, когда она выглянула в окно и увидела Габриэля в лунном свете, уставившегося на шоссе.
Будь она трезва, то оставила бы его в покое, но в ее жилах текло слишком много фальшивой бравады, чтобы упустить такую возможность. Девушка выскользнула из парадной двери, чтобы присоединиться к нему. Она удивилась, увидев, как он поднес сигарету ко рту и сделал длинную затяжку.
— Я не знала, что ты куришь.
Он огляделся с улыбкой на губах, прежде чем выдохнуть длинную струю дыма, которая на мгновение зависла в тяжелом воздухе, прежде чем завиться к звездам.
— А я и не курю. Бросил несколько лет назад.
— Теперь это тайная слабость?
— Что-то в этом роде. Я сдаюсь примерно раз в неделю.
— Кажется, сегодня хороший вечер для этого?
— Должно быть, из-за музыки. Я снова чувствую себя молодым.
Она потянулась за его сигаретой и сама украдкой затянулась.
— Я курила в колледже. Сдаюсь примерно раз в год.
— Это ведь не повредит, правда?
Ханна пожала плечами и закрыла глаза, когда никотин сильно ударил по ней.
— Не больше, чем тысячи других вещей.
— Как группа? — спросил он.
— Вообще-то, они потрясающие. Или твои напитки восхитительны. В любом случае, сегодня вечером я чувствую себя хорошо, благодаря тебе.
— Я очень рад, — после этого он замолчал.
Даже сквозь приглушенную музыку и тихое жужжание насекомых она чувствовала его молчание. Ханна открыла глаза и покраснела от того, как он смотрел на нее.
— Мне нравится, как ты выглядишь, когда тебе хорошо, — сказал он.
Ее сердце тяжело забилось. Раз. Два. Когда он поднял руку, чтобы погладить ее по подбородку, ее сердце отказалось от попытки набраться сил и забилось с бешеной скоростью. Черт, черт, черт.
Ее губы приоткрылись, чтобы втянуть побольше воздуха. Его взгляд упал на ее губы, и она почувствовала себя чертовски счастливой от того, что он собирается ее поцеловать. Этот день был слишком долгим, и ей хотелось чего-нибудь сладкого, для его завершения.
Когда он наклонился, она улыбнулась, и он улыбнулся в ответ, так что поцелуй начался легко и счастливо. Но на этом он не остался.
Он придвинулся ближе, беря ее глубже, и на вкус он был как ее молодость. Мальчик-подросток за отцовским сараем ворует сигареты у родителей и целует девочку. Крепкие напитки, свежие сигареты и холодный воздух на улице.
Она потеряла девственность в сарае вот так, в морозный осенний день, с парнем, который был достаточно заботлив, чтобы принести одеяла и презервативы. Она любила его какое-то время, а потом ушла. То же самое может случиться и с Габриэлем.
Мимо пронеслась машина, поднимая воздух, но ей было наплевать. Она стояла пьяная под звездами, целуя горячего мужчину рядом с полуночным шоссе. Ветер пах океаном и незнакомыми деревьями, и все казалось таким новым.
Она услышала, как Габриэль щелчком отбросил сигарету, а затем обе его руки обхватили ее лицо, наклоняя ее голову, чтобы открыть ее для него. Она так и сделала.
Когда она обняла его за талию, ее большой палец нащупал край его рубашки, и она скользнула под нее, прижимая руку к обжигающе горячей спине. Он резко вдохнул, и сила этого пронзила ее вены. Она скользнула рукой выше, наслаждаясь изгибом его позвоночника под пальцами.
Он повернул ее тело, и Ханна позволила отвести себя в сторону от ресторана. Если она видела, как Габриэль курит здесь, то люди могли бы увидеть, как они целуются. Она не хотела, чтобы ее видели. Ей хотелось темноты. Глаза закрыты. Свет выключен. Никто из них не смотрел, только чувствовал, трогал, пробовал.
Его губы оторвались от ее губ и переместились к шее. Ханна ахнула. Она тяжело дышала. Гравий набился под ноги. Она почувствовала спиной стену ресторана. Она выгнула шею, и Габриэль издал глубокий звук одобрения, когда ее ногти впились в его спину, чтобы притянуть его ближе.
— О Боже, — прошептала она, когда его зубы коснулись чувствительной кожи под ее ухом.
Была сотня причин не делать этого, но они всегда были. Секс не должен был быть логичным, и, Боже, она скучала по отчаянной, цепкой потребности сделать это неправильно. Правильный путь. Единственный стоящий способ.
Она уронила куртку в грязь, и тогда его руки оказались на ней именно так, как она хотела. Скользнув под ее топ, его пальцы были грубыми и царапали ее кожу.
Ханна потянулась к кнопке его джинсов — пальцы нащупали ее между джинсами и жаром его тела. Он выругался ей в шею, покачал головой, но вместо того, чтобы сказать «нет», он прорычал:
— У меня.
Она кивнула и схватила свою куртку, а он взял ее за руку и повел по темной тропинке, огибавшей придорожный домик. Маленькое высокое окно отбрасывало слабый свет и много кухонного шума, когда они поспешили к фонарю на крыльце в двадцати футах от них.
Он открыл дверь и, словно прочитав ее мысли, даже не потрудился включить свет. Они прошли около двух футов, прежде чем она снова оказалась у стены. Он стащил с нее топ и натянул через голову. Она помогла ему стащить и его. В тусклом лунном свете она увидела его бумажник, услышала шуршание обертки от презерватива. Она притянула его губы к своим, затем попыталась стянуть с себя узкие джинсы.
Боясь, что он может быть медлительным или нежным, или что-то в этом роде, в чем она не нуждалась, Ханна обхватила одной ногой его бедро и впилась ногтями в затылок.
— Да, — прорычала она, когда он погладил ее, а затем оказался внутри нее, твердый и глубокий, когда она зашипела от удовлетворения.
После этого ни один из них не произнес ни слова. Их рты были слишком заняты. Их руки, их тела тоже.
Через несколько минут они уже лежали на полу, а сколько времени прошло с тех пор, как Ханна не могла даже добраться до дивана? Десять лет? Двадцать?
Она чувствовала следы, которые оставила на его коже, но ей было все равно. С той первой встречи между ними пробежала искра, но сегодня это было что-то безумное и темное. Она закрыла глаза и позволила себе чувствовать каждую секунду. Кульминация обрушилась на нее быстро и сильно, почти до того, как она была готова, как будто ее тело отчаянно пыталось убежать от ее разума и его бесконечных забот.
Она не стала себя сдерживать. Пусть она не чувствует ничего, кроме удовольствия.
После этого Габриэль тяжело дышал над ней, его мокрый от пота лоб прижимался к ее лбу, их быстрое дыхание смешивалось.
— Черт, — прохрипел он.
Она фыркнула от смеха.
— Именно об этом я и думала.
— Я думал, мы слишком старые для этого.
Она обвила рукой его затылок и притянула к себе для сладкого поцелуя.
— Так и есть. Твои колени никогда не будут прежними.
— Верно. Но оно того стоило.
Она поцеловала его в последний раз, прежде чем отпустить. Он поднялся, и где-то загорелся свет, когда она схватила свои трусики и джинсы и натянула их обратно. Тихо рассмеявшись, она покачала головой, поправляя джинсы на бедрах. Боже, она чувствовала себя намного лучше. Может быть, этот кризис среднего возраста не так уж и плох.
Он отступил в холл, и она увидела, как его силуэт застегивает ширинку.
— Мне очень жаль, — его голос прогремел сквозь нее, и она вздрогнула. — Мне нужно возвращаться.
— Я знаю, все в порядке.
— Останься, — сказал он. — Я вернусь через час или два.
Ханна вздохнула. Она хотела этого. Хотелось взять пиво из холодильника, растянуться на диване и ждать очередного раунда.
— Я не могу.
— Моя кровать удобная, и я делаю чертовски хороший хаш чоризо. Останься.
Она покачала головой и снова вздохнула, давая ему понять, что сама разочарована.
— Я действительно не могу. Это просто… слишком сложно.
Он долго смотрел на нее, потом протянул руку, чтобы помочь подняться.
— Все в порядке, — он поцеловал ее в лоб, в нос, в губы. — Мне надо бежать. Не торопись.
Он схватил свою рубашку, а затем вышел. Его ботинки хрустели по гравию, его вкус все еще был на ее губах.
Она стояла у его стены и думала, не передумать ли ей и не остаться ли. Она наверняка пробудет здесь еще пару дней. И после нескольких ночей, проведенных в Косвелле, штат Айова, лежа в одиночестве в своей детской спальне, она пожалеет, что не получила еще немного Габриэля Кабрильо.
Сейчас ее жизнь казалась хрупкой, как треснувшее стекло. Может быть, было бы облегчением бросить осторожность на ветер и разбить его, просто чтобы покончить с этим. Прыгай прямо в хаос, рискуй и будь прокляты последствия.
Но нет. На данный момент секс был достаточным риском. Она не могла добавить эмоций и романтики.
Она оделась и пошла прочь от кровати Габриэля, от придорожной закусочной и обратно к тому дерьму, что ждало ее в коттедже. Но она также вернулась к огню, тишине и своей собственной компании. Это был не самый худший выбор, который она когда-либо делала.