Здесь не было ответов на вопросы.
Едва Ханна вошла в коттедж, то поняла, что лучше было бы просто позвонить хозяину и задать как можно больше вопросов. Даже если эти коттеджи были здесь в 1972-м, все, кроме фундамента, было разрушено и восстановлено много лет назад.
Полы были из гладкого дерева с подогревом, на стенах ― глянцевые слои штукатурки, а внутренние двери были из матового стекла. И ванная комната… Ну, Ханна сомневалась, что кто-то устанавливал полы в ванной комнате из речного камня в 1970-х годах.
Она бросила свои сумки на самонагревающийся пол и рухнула в глубокое кресло. Слезы жгли ей глаза. Она откинула голову назад, чтобы слезы стекали по ее волосам и исчезли, как будто их никогда и не было.
― Нечестно, ― прорычала она. ― Несправедливо, несправедливо.
Возможно, она наделала много ошибок в своей жизни, но этого она не заслужила. Каждый человек с детства знает кто его отец и кто мать. Знает их имена, даже если был усыновлен и никогда не встречался с ними. А так же имеет юридический документ, который содержит всю верную информацию о рождении.
Она всегда считала странным, что так много приемных детей одержимы вопросом: кто я? Ей было жаль их. Неужели они не знают, кто они такие? Зачем им нужен кто-то еще, чтобы рассказать об этом? Раньше Ханна считала, что независимо от того кто твои родители ты тот, кем себя видишь сам.
Но теперь она увидела обратную сторону этой одержимости. Была одна маленькая поправка в ее жизни, и она внезапно захотела узнать правду. Ей нужно было увидеть, что есть человек, на которого она похожа. Зеркальное отражение ее внешности.
Но зачем? Какое это может иметь значение? Ведь она была тем, кем была, несмотря ни на что. Здесь не было никаких ответов. Не было генетического портрета. И единственным зеркалом был освещенный сзади овал, примостившийся над неглубокой керамической раковиной.
Ханна вытерла мокрые следы с висков и достала телефон. Даже не задумываясь, она нашла имя Джеффа и нажала «Вызов».
Но пока она ждала, что раздастся гудок, то задумалась, зачем она это делает? Он больше не был ее мужем. И даже не был ее другом. Сейчас они были соперниками, которые сражаются за деньги, которые она заработала своим тяжелым трудом.
― Ублюдок, ― машинально сказала она, но скрестила пальцы, чтобы он поднял трубку.
Он не ответил. Может быть, он, наконец, возненавидел ее настолько, что заблокировал ее номер? А может, он был на свидании и отключил телефон, как только увидел, кто звонит. Но она не слышала его автоответчик. Она вообще ничего не слышала.
Ханна отодвинула телефон и посмотрела на экран. Одна крошечная полоса сигнала сменилась на пустоту.
― Дерьмо.
Она нуждалась в его поддержке, но не могла ее получить. Даже если уйти от него было ее решением, это не уменьшало ее боль. На самом деле, это даже больнее, потому что она не могла винить никого, кроме себя.
Она злилась на него по многим причинам. За урегулирование разбирательств. За миллион споров касательно ее дурацкой неудовлетворенности. Но в первую очередь, за желание жениться на ней, черт возьми.
Она его предупреждала. Она говорила ему, что у них не получится создать семью.
Вспышка знакомого гнева выжгла часть ее жалости к себе, и она подалась вперед, хотя кресло изо всех сил пыталось вернуть ее на подушки.
Неужели она надеялась, что в коттедже ее будет ждать интерактивная выставка с фотографиями фермы и ее прежних жителей? Может быть, она думала, что в ее комнате будет фотография в рамке, на которой отец обнимает незнакомую женщину, с подписью, содержащую ее имя?
― Ха.
Ханна покачала головой. Нетерпение ― еще одна постоянная черта в ее жизни. Оно полезно для карьеры, но не так хорошо для разгадки тайны сорокапятилетней давности. Или для вступления в брак.
Прежде чем погасить весь свет, она открыла заднюю дверь коттеджа и вышла на грязный внутренний дворик. В центре стояла яма для костра, уже заполненная дровами для растопки. Два стула стояли под углом друг к другу в ожидании пары влюбленных. Или для Ханны и ее ноги.
Шум воды отвлек ее внимание от внутреннего дворика, и она сделала несколько шагов, прежде чем увидела стремительную, бурлящую воду реки. Водопада не было видно, но она слышала, как он грохотал где-то на востоке, доказывая свое существование.
Она пошла по тропинке направо, рассматривая каждый коттедж, который проходила мимо. Все они были в том же стиле, что и ее ― эко-шик или что-то в этом роде. Дойдя до забора с надписью «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ», она повернула назад и хотела пойти в другую сторону, когда воздух стал сумеречно-синим вокруг нее.
Миновав все шесть коттеджей, тропа вела вверх по склону вдоль реки. Она прошла по ней несколько десятков ярдов, а потом решила, что это путешествие лучше отложить на утро. Секвойи ― она предположила, что деревья были секвойями, ― заслоняли последний бледный свет, сияющий на Западе, а ей нужно было немного этого света, чтобы разжечь огонь.
Когда она повернулась назад, ориентируясь по светящимся окнам своего коттеджа, ее осенило. Ее мать, наверное, гуляла здесь. И ее отец, вероятно, тоже. Он, Дороти и ее сестры жили здесь годами. Они ухаживали за садом. Скорее всего, они проложили эту тропу вдоль реки. Построили коттеджи. У них появилась Ханна.
Она остановилась у двери своего коттеджа и обернулась, глядя вверх на деревья и небо. И наконец, она почувствовала это. Какую-то незаметную перемену в теле. Ощущение, которое открыло что-то внутри нее. Это было похоже на сердечную боль. Или на странную, мучительную надежду, что ты не влюбишься снова, хотя чертовски хорошо знаешь, что влюбишься.
Господи, как же она устала. Она провела последние сорок восемь часов, разбирая оставшиеся пачки документов в кабинете своих родителей, уверенная, что найдет ответ. Перерыв она делала только для того, чтобы зайти в интернет и заказать свидетельства о рождении. Для нее. Для ее сестер. Для ее отца. Для Дороти. Новые копии для сравнения со старыми документами, на случай подделки каких-либо деталей. Свидетельства о рождении будут ждать ее дома, когда она вернется. Есть надежда, что к тому времени они будут бесполезны, но ей нужно было что-то делать.
Ей нужно было что-то сделать сейчас. Но вместо того, чтобы разжечь огонь, она открыла бутылку вина и села на один из стульев. Невероятно высокие деревья шелестели вокруг нее и заслоняли звезды. Ханна пила вино и думала, не разобьется ли ее сердце снова.