Бросив вещи и обняв бабулю, еду к Кондрату сначала домой и, не найдя его там, в гараж. А что мне делать рано утром? Бати нет, он на работе, а мелкие спят, их будить не стал.
Около гаража стоял жигуль без стекол, но красного цвета. Судя по вмятинам тоже перевертыш. А мой друг сидел в яме и ремонтировал свой ЗИС, древний, как говно мамонта, но сейчас выглядевший как картинка.
— Толяныч! Молодец что приехал, я тут один уже замонался! Подержи ключ, — с интонациями кота Матроскина, который обрадовался, что теперь больше сена можно накосить, крикнул мой друг из ямы.
— Сам! Сам! — обламываю друга.
— Да тут делов! — просит автомеханик, но я неумолим.
— Да какая скидка⁈ Сейчас самый заработок, этих перевертышей за месяц шесть штук было, с такой-то погодой.
— Серьёзная скидка, тем более, за тобой косяк! — намекаю я.
— Деньги я же тебе выслал! — встревожился Кондрат — Ну те, что ты на машину занимал мне.
— А батю моего почему не поучил езде? У него прав нет до сих пор, — напоминаю я.
— Как он машину купит, так поучу, конечно! Да он любого может попросить, ему не откажут! — спорит друг.
— Ладно, давай помогу, но скидку в двадцать процентов родственнику Фарановых сделай! — почти соглашаюсь я.
— Десять! И помогать не надо! — вздыхает Кондрат. — А Алёнка твоя замуж выскочила, за заезжего! Упустил ты свою кралю!
— Да баб полно, — как пацан хвастаюсь я.
— Галка уехала, эти две из вино-водочного, Катя и Эльза, которых мы жарили, тоже в райцентре сейчас живут. Ну, Архарова даже если и приехала на каникулы, тебе не даст. Кто ещё? — морщит лоб друг. — Вспомнил! Зинку рыжую видел вчера. Ну, помнишь, комсоргом у нас была? Так вот она без мужа приехала, с ребенком!
— Мы с ней в одном вузе учимся сейчас, да и не мой вариант. Мне бы кого повзрослее, — сразу отказываюсь я, досадуя, что разговор как-то не туда свернул.
— Тогда тебе училку какую надо! Да хотя бы… — заржал Кондрат.
— Во видал! — показываю кулак другу. — Да и не твоя забота.
Поболтав ещё минут пять о разных делах, еду обратно домой. Сестра и брат уже на ногах.
— Да, день рожденья у тебя вчера был, а по паспорту вообще послезавтра будет, но целовать я тебя буду сегодня! — обращаюсь я к своей сестре двух лет от роду.
Она живчик тот ещё, бегает, прыгает и неплохо для двух лет говорит:
— То-о-о-оля!
К моему брату Кеше меня допустили на минуту, ему нет и трёх месяцев, но он серьёзный мужик, который цепко захватил мой большой палец. Импортная погремуха, подарок, который я ему привез, над его кроваткой уже висит, и Иннокентий, тезка дедушки мамы Веры, пытается достать то желтое кольцо, то сиреневый колокольчик. Я пока играю с сестрой.
— Толя, я имею педагогическое образование, но такого интереса к маленьким детям от парня твоего возраста никогда не видела! — с довольным видом сказала Вера Николаевна.
Ха! Ещё бы. Я в своем прошлом теле внуков не дождался, а хотелось потискать ляльку постоянно. А тут законная возможность понежиться в лучах внимания детишек. В общем, сейчас я реализовывал своё желание нянчить внуков, пусть они мне и брат с сестрой.
— Это какая буква? — спрашиваю я сестрёнку.
— А? — таращиться глазёнками на малознакомого дядю та.
«А» на лесенку похожа,
Мы по ней ходили тоже
Сейчас немного отдохнём
И ещё по ней пойдём!
Рисую букву «А» на листке альбома.
Днюха у сестры была вчера, хотя празднуем первого января, так записали, чтоб девочка была не восемьдесят пятого, а восемьдесят шестого года рождения. Это важно для родителей! Хотя, по моему мнению, смешная уловка. Я свою сводную сестру всегда буду 29 декабря поздравлять. Подарки ей уже подарил, по крайней мере. Всё, о чем мечтает советская девочка двух лет — кукла из США, знаменитая Барби. Правда без Кена, но с кучей платьев и игрушечным домиком. Это подгон от первого в Красноярске. Я, когда отпрашивался у Шенина, упомянул и про сестру, у которой будет день рожденья. Какими путями несоветская игрушка попала к Олегу Семеновичу, он не сказал, а я не спрашивал. От себя подарил краски, альбомы и маленькое пианино на батарейках. Уже обучил её играть единственную мелодию, которую знаю — «чижик-пыжик». Вернее, две знаю, но «пошёл ты на х…» демонстрировать не стал.
— Тебе своих детишек надо! — умильно произнесла Вера Николаевна, глядя на мои забавы с детьми.
Её одарил импортными чулками и косметикой. Бате привез «виску» ноль семь. Бабуле в подарок достались тонометр и оренбургская пуховая шаль. Реально в кольцо пролазит!
— Веруша дело говорит, — с готовностью согласилась бабуля. — А поживешь пока в моей комнате, а я тут в зале посплю!
У нас большой дом с большими комнатами, но их всего три. Проходной зал метров тридцать квадратных и две восемнадцатиметровые комнаты. В одной сейчас отец с Верой и детьми, в другой бабуля. Но в проходной комнате старому человеку неудобно будет, а мне всё равно. Я как-то в армии на «тумбочке» стоя спал! Помню, заходит дежурный по части… Чёрт! Заразное это, что ли? Пару минут хвастовство потерпевшего автолюбителя послушал и сам в воспоминания ударился!
— Не, я в зале спать буду. Видик буду смотреть, я ж кассеты новые привёз! — якобы вспоминаю я. — Восемь штук, на двух мультики, и наши «Ну, погоди!», например, и американские.
При слове «мультики», — ушки Лизки встрепенулись.
— И-го-го! — сказала она.
— Ну вот! Сади теперь её на себя и на четвереньках в зал вези мультики смотреть. Валера так делает всегда, — строго сказала Вера, но глаза смеялись.
Пришлось вставать в ездовую позу и везти под смех всех сестру в зал, а там включать видеодвойку. Причем Лизка требовала, чтобы я ещё «и-го-го» кричал. Ржали как ненормальные! Однако я зеваю, не выспался. Бабуля без слов утянула в свою комнату и расстелила кровать. Я так и проспал до прихода отца.
— Чертяка ты здоровый! — батяня мне рад. — «Волгу», говоришь, дали на два дня? А поехали в район съездим⁈
— Может завтра? — пытаюсь откосить я.
— Да время ещё полпятого, а магазины до восьми, успеем. Вера, ты с нами? — уже решил всё отец.
Короче, вернулись только к десяти вечера. Как раз Кеша орать стал, титьку искать.
«Хрен так батя на машину накопит», — размышлял после поездки я, ведь потратились мы прилично. Накупили всего, по большей части всякой ерунды. А вот ёлки дома нет, Вера боится, что Лиза будет иголки в рот тащить. Ничего, я завтра во дворе её наряжу! У меня с собой ещё и шапка Деда Мороза с фальшивой бородой имеется.
Кстати, батя четыре дня отдыхает. На завтра, четверг, который по идее рабочий, он взял отгул, первое января — законный выходной, а второе и третье января удачно выпадают на субботу и воскресенье. По этому случаю за столом ему и мне налили по двести грамм водочки. Я, пока Вера отходила, успел почти всё бате перелить. Что ему двести грамм? Слону дробина. Бабуля неодобрительно посмотрела на меня, вздохнула, но нас не сдала. А отец потрепал меня по стриженой башке.
— Взрослеешь, сын!
Спать легли поздно, смотрели комедию «Данди Крокодил», батя где-то добавил и уснул первым, а я последним, так как выспался накануне. Встал тоже последним, разбудила сестрёнка, которая прибежала проверить, не уехал ли тот чудный дядька с кучей подарков? Смотрю на часы — девять утра. Вдруг на улице раздался хриплый лай Снежка.
— Кого там нелегкая принесла? Толь, сходи, глянь, — попросил отец, ремонтируя табуретку.
А Вера его конкретно в руках держит! Бухать боится, по дому всё делает, с детьми играет.
Во дворе тесно, так как туда пришлось загнать машину. Боком протискиваюсь к калитке и рывком открываю её, придерживая за ошейник собаку. На улице стоит армейский газик и два военных — летёха и капитан в расстёгнутых шинелях. С утра уже припекает солнце. У нас погода на новогодние праздники от минус пяти до плюс пяти каждый год. В этот раз, видно, в плюс уйдём.
— Мальчик, Валеру позови, — пробасил капитан.
Но отец уже и сам выглянул с табуреткой в руках. Странно, что она вообще сломалась, ведь вид у неё такой, что кажется, этот монстр четырёхногий и атомную войну переживёт! Тараканы сдохнут, а табурет выживет.
— Валер! Валер! Спокойнее! — заволновался капитан, увидев батю. — Я извиниться приехал!
Стою и кубатурю, что тут случилось? У нас в десяти километрах от поселка стояла воинская часть неизвестного мне назначения, и там, как водится в это время, имелось своё подсобное хозяйство — свиньи, коровы и даже барашки. Собственно, ничего необычного, я вообще ни одной воинской части без подсобного хозяйства не помню. Так вот, батю туда частенько приглашали на забой скота. Помню, платили спиртом, значит, связисты в части точно были. Сейчас-то что случилось?
— Просто денег не было, вот я вчера занял и сразу к тебе, — заблеял капитан, стараясь не приближаться к нашим воротам. — Платят мало нам, пока накоплю.
А это он врёт скорее всего, военным платили прилично. Слышал как лейтенант в части, где служит Бейбут, хвастался, что почти четыреста рублей у него выходит в месяц. Хотя это может из-за северного коэффициента?
— Ну, допустим! А обещать зачем? И скажи, мил человек, не тебя ли в другую часть переводят после Нового года? Я что, за своими деньгами должен по всему Союзу прыгать? — хмуро, но спокойно сказал отец, небрежно вертя табуретку в руке, разминая таким образом кисть.
— Да я бы точно до отъезда долг вернул! — вильнул глазом капитан. — Вот, мальчик, возьми!
Мне протянули пачку денег, перетянутую резинкой. А тут не хило, пара тысяч точно есть. И десятки, и четвертаки!
— Посчитать? — поворачиваюсь к отцу «мальчика».
— Ага, две пятьсот там должно быть! — отвечает батя.
— Там две триста, столько ты и давал! — возмущается капитан.
— А отдашь на двести больше. Ты полгода мне голову канифолишь, обещаешь машину продать, — немного прояснил ситуацию отец.