Глава 18. «Думай не сердцем, а головой»
Эйден лениво рассматривал солдатов в гостиной, стоя у окна. После занятий, все кто не устал до смерти и не был ранен собрались здесь, чтобы отдохнуть. Гостиная напоминала пристанище потерянных душ, которые сами это прекрасно понимали, но многие не хотели признавать. Они делали вид, что находясь здесь, делают правильные вещи, на деле же они учились быть животными. Безжалостными и проворными убийцами, которым за время нахождения в САНУ отбивают всякие человеческие чувства.
К слову, Эйден был бы не против отключить тот тумблер, который отвечает за чувства к людям, в частности парням, конкретно к одному. В какой момент ему начал нравится Якоб он не мог сказать точно. Кажется, уже целую вечность, с тех самых пор, как впервые увидел его. Якоб сдержанный и скупой на эмоции относительно чужих людей. Он постоянно в своих мыслях, блуждает по лабиринтам разума, а Эйдан ради развлечения гадает, о чем думает старший.
— Мать твою, Оливия! — парень, которого все звали просто Медведь, бросил оставшиеся карты на стол.
За кофейным столиком развернулся целый покерный клуб. Медведь (названный так чисто из-за телосложения) проиграл и был явно недоволен. Оливия смеялась, как и все вокруг, наблюдающие за игрой.
— Угадай, что я узнала!
К Эйдену подбежала Бабби и повисла на его плечах. Рыжие волосы, завитые в локоны, щекотали лицо. Эйден аккуратно отодвинул подругу чуть дальше.
— Мне страшно когда ты так говоришь после событий с Сэмом.
— Да нет, я о том, что подслушала разговор старших. В выходные будет вечеринка!
Вечеринки в САНУ были редкостью, но иногда это было жизненно необходимо и тогда устраивали максимально сумасшедшую ночь, исключающую все правила и нормы. Включались тусклые цветные лампы по всему дому, надевались черные маски. В эту ночь старшие и младшие становились на один уровень.
— А потом пол дня выгребать свинарник. Причем ночью мы все равны, а на утро старшие это старшие, а мы горничные на выезде, — скривился Эйден.
— Н-да, сударь, Вы бы уже с кем-нибудь сексом занялись, уж больно Вы нервный последнее время.
— И тебе того же желаю, — ответил Эйден, вложив в свою фразу максимально ехидный тон. — Кстати, Мэт не закрывает на ночь дверь, заглянула бы.
Бабби ударила друга по плечу, толкнула его и еще раз ударила, а Эйден в свою очередь попятился назад, чтобы успеть сбежать, если вдруг подруга окончательно слетит с катушек. Но в какой-то момент лицо Бабби сменилось со злого на радостное, а Эйден врезался в чью-то грудь.
— Привет, как ты себя чувствуешь? — девушка напрочь забыла про присутствие Эйдана и обняла Мэта.
После сегодняшней ночи чувствовал он себя отвратительно. Не помог даже холодный душ. Похмельное состояние порядком позабылось за время проведённое в армии, к тому же Хатиман предупредил, что знать о его ночной попойке и задании никто не должен, поэтому когда утром Бабби хотела зайти за ним, Андер остановил ее у двери и сказал, что Мэтью на занятия не идет из-за плохого самочувствия.
— Хатиман сказал, что у тебя бессонница и медсестра напичкала тебя снотворным, — Бабби не унималась ровно так же как и не выпускала парня из объятий.
— Все нормально, — кивнул Мэт. — Вы не видели Ан… Хатимана?
Эйден улыбнулся. Он улыбался так каждый раз, когда друг заводил разговор о старшем. Если и есть в мире самый лучший радар, то это гей-радар, который у Эйдена сейчас пищал в голове и кричал: «На борту чувства! SOS!». Только вот не факт, что между ними что-то будет и вопрос поймут ли эти двое, что нужны друг другу. Хатиман бесчувственный камень, Мэтью уверен что он на сто процентов гетеросексуален и оба полагают, что ненавидят друг друга, а на деле только и делают, что тянутся друг к другу как магниты.
— Ну, я последний раз видел Хатимана возле его спальни. Полагаю у него тоже бессонница и сейчас он спит?
— И к чему ты клонишь? — насупился Мэтью.
Эйден улыбнулся, пожимая плечами, и ушел, ничего не ответив. Мэтью тоже развернулся в сторону лестницы, а Бабби стояла на месте пытаясь собрать какой-то очень мутный пазл в голове. Она понимала, что Эйден о чем-то знает, но даже не думала что это «что-то» ломает ее мечты.
***
Мэтью хотел постучаться в дверь Хатимана, но решил не привлекать лишнее внимание и попытал удачу, повернув ручку. Дверь была не заперта. Он быстро прошмыгнул внутрь, пока в коридоре кто-нибудь не появился и не увидел его.
В комнате было сумрачно. Сквозь черные задернутые шторы едва пробивался свет. Андер спокойно спал на животе, сунув руки по подушку. Мэтью даже улыбнулся от понимания того, какой Хатиман беззащитный сейчас. Что снится солдатам? Лучшая нафантазированная жизнь или тьма? Мэтью снится семья и друзья, его дом, детство, гробы, кладбище и так по кругу красочный сон становится черно-белым кошмаром.
Мэтью искал Хатимана не потому что соскучился до смерти или имел кучу вопросов. Случилась более веская причина, которая тревожила и не могла ждать. Младший сделал пару шагов в сторону прикроватной тумбочки и, когда глаза привыкли в свету, довольно улыбнулся. Его серебряный браслет лежал на тумбочке Андера.
Когда утром Андер выгружал пьяное сонное тело из машины, Мэтью зацепился браслетом за замок на кожаной куртке старшего и даже этого не заметил, но когда проснулся днем и не обнаружил браслет на запястье, он испугался. Этот браслет — единственная вещь, которая напоминает о маме. Она подарила его на шестнадцатилетие и с тех пор браслет будто оберег был с ним. Младший злился на себя и молился, чтобы браслет был у Андера.
Мэт собирался сделать победный шаг к тумбочке, но Хатиман зашевелился, улегся на бок, продолжая обнимать подушку одной рукой, и затих. Мэтью расслабился и потянулся за браслетом.
— Воровать нехорошо, — тихо сказал Андер, открывая глаза.
От страха рука младшего дрогнула, но он все равно схватил браслет. Сонный и расслабленный Андер снова перестал вязаться с образом Хатимана. Он выглядел мило, забавно, но никак не устрашающе. Мэтью забавляла эта мысль и притупляла инстинкт самосохранения.
— Я не ворую, я беру свое.
— Пробравшись в чужую комнату?
Они смотрели друг на друга, ожидая что кто-нибудь продолжит разговор, но оба молчали. Мэт разглядывал Андера, в очередной раз ругал себя за это. Его черные татуировки уходили в идеальный контраст с белой постелью.
— У тебя тут… уютно, — за неимением других слов сказал Мэт.
— Не спорю, — согласился Андер.
Мэтью сжимал в руке то, за чем пришел сюда. Оставаться не было смысла, но он продолжал стоять на месте и наблюдать как его старший встает с кровати и подходит ближе. Сердце разбивалось о ребра и Мэт словно мантру повторял одно и то же: «Не повторяй ошибку!».
— Не страшно находится со мной в одной комнате? — Андер вздернул бровь, встав напротив.
Он прекрасно помнил вчерашнюю речь младшего о том, что все здесь сумасшедшие и поцелуй его жутко взбесил. Но почему тогда сейчас он продолжает стоять так близко, не боясь, что все повторится?
— А должно быть? — с вызовом бросил Мэтью.
— С сумасшедшими обычно стараются не общаться, а ты сам пришел.
— Чего ты добиваешься? — Мэт смотрел ему прямо в глаза.
— А ты хочешь чтобы я добивался?
— Это последнее, чего я хочу.
Разговор зашел в тупик. Мэтью понимал что Хатиман просто издевается над ним, отвечает идиотскими фразами и не воспринимает его всерьез. Он собирался уйти, но старший поймал его за руку. Его так забавляла эта игра, что прерывать ее не хотелось.
— Я не отпускал тебя, Мэт, — прорычал он прямо в ухо.
Мэтью усмехнулся. Относительно адекватности здесь сейчас было выжженное поле. Два взрослых парня с тонной боли и проблем внутри стояли в этой комнате, утопая в сумраке и, будем откровенны, не пытались разойтись. Андер не отпускал, Мэт не старался сопротивляться.
— Во что ты играешь, самурай? — в пустоту спросил младший, все еще чувствуя горячее дыхание на своей шее. — Я, похоже, твоя любимая игрушка. Лин уже надоела и ты развлекаешься как можешь?
Мэт не дождался ответа и это раззадоривало его. Он явно не хотел быть игрушкой, а еще он чувствовал, что Хатиман не переживает о своей репутации когда они наедине, поэтому становится уязвимым последнее время.
Рука Мэтью прошлась по голому торсу, пальцы скользнули по груди, ключице и замерли на щеке. Парень едва сдерживал улыбку, заглядывая старшему в глаза. Его забавляло и пугало одновременно, что прямо сейчас он может манипулировать им и тот ничего не сделает. Расплата не заставит себя долго ждать, но Мэтью тоже безумно захотелось поиграть. Он коснулся губ Андера своими, скользнув по его нижней губе языком. Его вторая рука прикасалась к широкой груди. Под ладонью барабанило сердце.
— Помнишь, что ты сказал на моем первом занятии? — он сладко шептал в пухлые губы, но Андер ловил каждое слово, тяжело дыша. — Ты сказал, что в этом месте нельзя думать сердцем. Если хочешь выжить, думай головой. Так вот, Хатиман, считай, что из-за своего сердца ты уже убит.
Мэтью отступил от старшего и спокойно ушел, прикрыв за собой дверь, а Андер так и остался стоять, пытаясь переварить все происходящее минуту назад. Мэт единственный, кто смог обездвижить Хатимана даже не применяя оружие.
— Да какого хера вообще! — Андер от злости пнул кровать и упал на нее пластом, раскинув руки. — Говнюк мелкий.
***
В гостиной стоял шум. Вокруг двух валяющихся на полу парней собралась толпа. Оба не уступали друг другу. Кровь размазывалась по паркету, щека Эйдена была разодрана кольцом одногруппника, с которым он вцепился.
— Какого хрена у вас здесь происходит?!
Якоб и Лин подбежали к парням и в считанные секунды оторвали их друг от друга. Задиристый блондин так и не хотел успокаиваться, пытаясь вырваться из хватки Лин, но пара ударов по ногам его тут же утихомирили и парень упал на колени.
— Что случилось? — спокойнее спросил Якоб.
— Поло назвал рыжую шлюхой, поэтому они вцепились, — сказал кто-то из толпы.
Якоб едва нашел силы сдержаться и не закатить глаза. Можно было и не спрашивать причину. Даже находясь в таком месте как САНУ, подростки оставались подростками: делили девчонок, заступались за друзей и верили в любовь.
— Уведи-ка ты его в карцер, Лин. Слишком он умный последнее время, — сказал Якоб, махнув в сторону Поло рукой. — А ты за мной.
Эйден не сопротивляясь шел следом в надежде, что его нее запрут в карцере вместе с этим придурком. Якоб вел младшего на кухню. Порез на щеке был незначительным, он и сам сможет обработать.
— Напомни, как тебя зовут? — спросил Якоб, кивая на стул.
— Эйден.
Якоб достал припрятанную на шкафу аптечку. Эйден, не сводя глаз смотрел на то, как сосредоточенно старший смачивал ватный диск какой-то прозрачной жидкостью, а потом в пару шагов оказался возле него и шлепнул мокрую вату на рану. Царапину зажгло так сильно, что на глазах рефлекторно выступили слезы.
— А чего-нибудь понежнее не было? Мне сейчас кожу разъест, — проскулил парень.
— Это тебе за то, что устроил драку.
Якоб еще раз промокнул кровь с раны и неожиданно для младшего подул. Боль чуть утихла. Парень закончил с ранкой, приклеив пластырь, и убрал аптечку. С непроницаемым выражением лица он уселся рядом. От такой близости Эйден боялся пошевелиться.
— Почему Поло назвал твою подругу… так? — Якоб достал сигареты из кармана штанов и закурил.
— Потому что они вроде как встречались, до появления Мэта, а потом она рассталась с Поло и он понял, что она крутится возле новенького. Теперь Поло не дает ей покоя, а гордая Бабби никому не рассказывает об этом, но я очень наблюдательный.
— Мэт об этом не знает?
— Нет, Поло достает ее когда она остается одна и нас нет рядом, но сегодня он просчитался.
Они замолчали. Якоб докурил и потушил окурок о старую пепельницу.
— Тут получше любовных ток-шоу будет, — вздохнул старший. — Уже начинаю путаться кто и с кем. А ты?
— Что?
— Ты с кем?
Эйден нервно сглотнул, заглядывая в глаза. Эмпатичность Якоба заставила его усмехнуться. Он чувствовал волнение за версту, а изучение психологии поведения открывала еще больше карт.
— Не хочешь говорить? Не переживай, клешнями вытягивать не буду. Только кивни на один вопрос: это не Андер и не Мэт?
Эйден улыбнулся, отрицательно качая головой.
— Третий лишний, — зачем-то сказал он и Якоб рассмеялся.
— И не поспоришь.
Они улыбались друг другу и чувствовали себя комфортно. Сердце Эйдена трепетало от переполняющих эмоций. Его мечта сбылась. Он болтает с Якобом о всякой ерунде. Он рядом.