Произнося эти слова, Сен-Клер смотрел на этрусскую вазу, и в его глазах и в голосе было зловещее выражение, которого, однако ж, не заметила Матильда.
— Полно! Все вы, мужчины, хотите прослыть за донжуанов. Вам кажется, что обманываете вы, а между тем вы сами часто попадаете в руки доньям жуанитам, еще более развращенным, чем вы.
— Конечно, с вашим тонким умом вы, женщины, должны чувствовать глупца за целую милю. Я не сомневаюсь, например, что ваш друг Масиньи, который был и глупец и фат, умер девственником и мучеником…
— Масиньи? Он был далеко не так глуп. А потом, женщины тоже бывают глупые. Кстати, я вам расскажу одну историю, случившуюся с Масиньи… Впрочем, я, кажется, уже вам ее рассказывала?..
— Никогда! — произнес Сен-Клер, и голос его дрогнул.
— Возвратясь из Италии, Масиньи влюбился в меня. Он был знаком с моим мужем; муж представил его мне как человека умного и со вкусом. Они были созданы друг для друга. Масиньи был сначала ко мне очень внимателен: преподносил мне акварели, выдавая их за свои, тогда как он попросту покупал их у Шрота[35], и беседовал со мною о музыке и живописи с видом знатока, не подозревая, как он смешон. Раз получаю я от него письмо невероятного содержания. В нем говорилось, между прочим, что я самая порядочная женщина в Париже — и по этой причине он хочет стать моим любовником. Я показала письмо кузине Жюли. Обе мы тогда были сумасбродками и решили сыграть с ним шутку. Как-то вечером собрались у нас гости, в числе которых был и Масиньи. Кузина вдруг говорит: «Я прочту вам объяснение в любви, — я получила его сегодня утром». Берет письмо и читает его во всеуслышание при общем хохоте! Бедный Масиньи!
Сен-Клер радостно вскрикнул и упал на колени. Схватив руку графини, он покрыл ее поцелуями и окропил слезами. Матильда была крайне удивлена; ей даже показалось, что с ним что-то неладное. Сен-Клер мог только вымолвить: «Простите меня! Простите!» Наконец он встал: на лице его сияла радость. В эту минуту он чувствовал себя счастливее, чем даже в тот день, когда Матильда в первый раз сказала ему: «Я люблю вас!»
— Я самый безумный, самый преступный человек на свете! — вскричал он. — Целых два дня меня мучили подозрения… а я не попытался объясниться с тобой…
— Ты подозревал меня!.. Но в чем же?
— О, я заслужил твое презрение!.. Мне сказали, что ты раньше любила Масиньи…
— Масиньи?..
Она засмеялась. Затем, сделавшись снова серьезной, сказала:
— Огюст! Можно ли быть в самом деле настолько безумным, чтобы дать волю таким подозрениям, и настолько лицемерным, чтобы скрыть их от меня?
В ее глазах блеснули слезы.
— Умоляю, прости меня!
— Могу ли я на тебя сердиться, мой милый?.. Но хочешь, я поклянусь тебе…
— О, верю, верю! Мне не надо клятв…
— Но, ради бога, скажи мне, на чем основывал ты свои нелепые подозрения?
— Виною всему мой злосчастный характер… И еще… эта этрусская ваза… Я знал, что тебе подарил ее Масиньи…
Графиня в изумлении всплеснула руками, но тут же, заливаясь смехом, сказала:
— Моя этрусская ваза! Моя этрусская ваза!
Сен-Клер тоже не мог удержаться от смеха, хотя по щекам его катились крупные слезы. Он заключил Матильду в объятия и сказал:
— Я не выпущу тебя, пока не получу прощения…
— Прощаю тебя, безумец ты этакий! — проговорила она, нежно его целуя. — Сегодня я счастлива: в первый раз я вижу твои слезы; я не думала, чтобы ты мог плакать.
Высвободившись из его объятий, она схватила этрусскую вазу и, ударив об пол, разбила ее вдребезги. (Ваза принадлежала к числу очень редких. На ней изображен был в три краски бой лапифа с кентавром[36].)
В течение нескольких часов Сен-Клер был самым смущенным и самым счастливым из смертных.
— Ну что? — спросил Рокантен, встретив полковника Боже вечером в кофейной Тортони[37]. — Неужели это правда?
— К сожалению, да, — отвечал с грустным видом полковник.
— Расскажите же, как все произошло.
— Придраться не к чему. Сен-Клер сразу сказал мне, что он не прав, но хочет принести свои извинения только после того, как Темин сделает первый выстрел. Я не мог не одобрить его. Темин предложил бросить жребий, кому первому стрелять. Но Сен-Клер потребовал, чтобы первым стрелял Темин. Темин выстрелил. Я увидел, как Сен-Клер повернулся и тут же упал мертвым. Мне часто приходилось наблюдать, как солдаты, раненные насмерть, так же странно поворачивались, перед тем как испустить последний вздох.
— Это удивительно! — заметил Рокантен. — Что же сделал Темин?
— То, что делают в подобных случаях. Он с видом глубокого сожаления бросил на землю пистолет. Бросил с такой силой, что собачка сломалась. Пистолет английской фабрики Ментона[38]. Не думаю, чтобы нашелся в Париже оружейник, способный его исправить.
В течение трех лет графиня никого не хотела видеть. Зиму и лето проводила она в своей усадьбе, редко выходя из комнаты, редко даже обмениваясь словами с горничной-мулаткой, знавшей о ее связи с Сен-Клером. По прошествии этого времени ее кузина Жюли вернулась из дальнего путешествия. Она почти насильно проникла к затворнице и нашла бедную Матильду страшно исхудавшей и бледной; ей показалось, что перед ней труп женщины, которую она оставила такой прекрасной и полной жизни. Ей стоило огромных усилий извлечь Матильду из ее затвора и увезти на Гиерские острова[39]. Там графиня протянула еще три-четыре месяца и, наконец, скончалась от «грудной болезни, вызванной семейными огорчениями», как уверял лечивший ее доктор М.
Зонтаг Генриэтта (1805—1854) — немецкая певица, с успехом выступавшая в Париже на сцене Итальянской оперы.
Иезуиты были изгнаны из Франции еще в 1764 году. Однако в период Реставрации «Общество Иисуса» было восстановлено, и иезуиты стали играть заметную роль в контрреволюционной политике последних Бурбонов. Сторонники иезуитов были во всех слоях французского общества, но тщательно скрывали свою принадлежность к организации.
Парижская церковь Сен-Сюльпис и находившаяся при ней семинария руководились в то время иезуитами.
Экарте — старинная карточная игра, в которой обычно принимают участие два партнера.
Дибич Иван Иванович (1785—1831) — русский фельдмаршал, участник войны 1812 года и ряда других кампаний; особенно отличился в русско-турецкую войну 1828—1829 годов.
Паста Джудитта (1797—1865) — итальянская певица; с успехом выступала в Париже и Лондоне. Приятельница Мериме и Стендаля.
Веллингтон Артур (1769—1852) — герцог, английский полководец, командовавший войсками союзников в битве под Ватерлоо.
…басню о лисице с отрубленным хвостом… — Мериме намекает на басню Лафонтена, в которой рассказывается, как лисица, у которой отрубили хвост, убеждала зверей в его бесполезности и советовала всем также отрубить себе хвосты.
Бреммель Джордж (1778—1840) — английский великосветский щеголь и законодатель мод; его обычно считают «создателем» дендизма.
Фонди — небольшой городок недалеко от Неаполя.
О женщины, вам имя — вероломство! (англ.) — Слова Гамлета о его матери (д. 1, явл. 2).
…самая умная женщина во Франции… — Намек на французскую писательницу г-жу де Сталь (1766—1817).
Что за человек паша? — Речь идет о египетском паше Мехмеде-Али (1769—1849). Его независимая в отношении Турции политика создала ему популярность в европейском обществе.
Альмеи — танцовщицы на Ближнем Востоке.
Мемнон — легендарный герой, сын богини Авроры (Зари). Согласно древнегреческим преданиям, находившаяся в окрестностях Фив колоссальная статуя была воздвигнута в честь Мемнона (в действительности сооружена в честь египетского фараона Аменхотепа).
Ибрагим-паша (1792—1848) — сын Мехмеда-Али, египетский военачальник.