Драко
Почти месяц варки сложного состава пошел книзлу под хвост. Планы демона, резко, в одночасье поменявшиеся, вызвали у меня желание одолжить у Полумны серебряный меч и выбить дурь из рогатой головы. Но после длительных, утомительных расспросов и допроса по-маггловски, с пристрастием, Аллисар все же ответил, почему зелье «Бездонного желудка» уже не нужно. Так, как надо вопрос задала Панси, спросив:
— Говори, рогатый, что с шестым Уизли не так? — указала она пальцем на стол Гриффиндорцев, у которого стоял улыбающийся и довольный предатель крови в компании своей похотливой сестры, притихшей Грейнджер и Лонгботтома, задирающего нос до самых небес. Алиссар, смотря в его сторону, пробуя усиленными рецепторами сущности уизливской шлейф души, едва сдержал рвотный позыв, резко отворачиваясь в сторону.
— Не только с Рональдом, — сказал демон, показывающий на Джиневру, — вся их семья — это отдельно-взятый смертный грех. — Каждое слово из Алиссара приходилось выбивать, говорить о том, что узнал и явно увидел, он не хотел. Почему? Узнаем.
— Подробнее! — закипала от злости Персефона, переходя в полурежим банши. Тот факт, что демон не говорит сразу, а молчит и выдает информацию порционно, злил Панс. Не сдерживая сущность и ее гнев, глаза девушки потеряли белизну белков, их заполнила тьма, на руках проявлялись когти, черной чешуей тянувшиеся вдоль пальцев к запястьям, волосы и кожа теряли цвет, белели на глазах.
— Панс, остынь, — опустил руку на плечо девушки, прижимая ее к себе, успокаивая, шепот в ухо: — он все расскажет. Ведь так? — спросил, а демон не отрицал, кивнул, продолжая рассказ:
— Расскажу.
По воле теней в руках демона оказался фолиант, помеченный руной «Запрет» из соответствующей секции школьной библиотеки. Страницы книги открылись там, где надо, указывая на историю, уходящую далеко в прошлое, еще до Основателей и школы Хогвартс. Суть о печати «Предатель Крови», забытая в веках. То, что она дает при определенных обстоятельствах, когда накладывается на магическую семью за совершенный грех против Магии и ее законов.
— Давно, когда в маггловском мире во всю бушевали религиозные становления, велась борьба верующих за своего Бога и его истинное слово, шла неустанная Охота на Ведьм, жглись костры Инквизиции, и на каждого третьего ложилось клеймо грешник и еретик, в магическом народе стала ходить история о последователях, продвигающих свое вероисповедание — смертный грех. Кто-то скидывал вину на нас, демонов, а особенно на князей Ада, кто-то на человеческие души и сердца, породившие своими словами созданий, именуемых смертными грехами во плоти. Но доказать причастность демонов, да и человеческих фантазий, так и не смогли. А воплощались грехи, лишь в волшебниках. Понять, почему это так, смогли не сразу. После длительных исследований магически-одаренных людей тех лет, было выявлено, что проявлялись смертные грехи и все последующие стадии развития в телах тех, кого Магия клеймила «Предателем Крови».
— То есть, ты хочешь сказать, что каждый, несущий клеймо Предателя, несет еще и один из смертных грехов? — не понял Нотт, к чему ведет Алиисар и его история о воплощенных грехах.
— Алиссар, поясни нам, непонятливым! При чем тут Уизли, его грешная душа и отмена Бездонного Желудка? — Просил Забини, показывая на Рональда. Алиссар, если бы нуждался в воздухе, то тяжело вздохнул, если бы имел возможность чувствовать и удивляться, закатил глаза и начал бы эмоционально вещать о нашем непонимании серьезности ситуации, но он лишь скрестив руки на груди, хмыкнув, ответил, смотря на рыжих Предателей крови:
— Чтобы грех не просто жил в душе волшебника, толкая носителя в пропасть медленными шагами, а захватил его тело, разум, поработил душу и естество, сделав себе подобным, почти аватаром, нужно два условия: — отсутствие раскаянья в своих поступках перед магией и предками, а так же темный источник рядом. И при этом не важно, что именно будет нести тьму. Это может быть камень рода, волшебник, предмет, содержащий оскверненный запретной магией осколок души…
— … демон, гуляющий неподалеку, — но тут Панси не угадала.
— Нет. Я тут не при чем. Моя тьма иного рода, тут же имеется в виду тьма смертного мира, а не загробного. — Пояснил девушке Алиссар, продолжая рассказ о воплощенном в Уизле грехе. — Раскаиваться перед предками Рональд не собирается, так как не видит причину, по которой это необходимо сделать, не считает себя виноватым. А тьму, которая является вторым условием, несет на себе крестраж директора, хранящийся в дилюминаторе.
— Если бы не крестраж Дамблдора, то Уизли был бы простым обжорой, с налетом смертного греха на душе? — уточнил Нотт, интересуясь еще и Уизлеттой: — А Джиневра? Насколько я помню, она так же контактировала с крестражем, но с лордовским. Она тоже?
— Скорее всего, — пожал плечами Алиссар, отмахиваясь от девушки и ее души, окутанной Похотью, — ее грех и душа мне не интересны. И даже если она такое же воплощение греха, как и Рональд, опасности от нее я не вижу.
— А остальные Уизли? — задается вопросом Забини. — Каким грехам они подвержены? — Алиссару уже откровенно надоело обсуждать рыжую семью, видел, как демон ждал момента, чтобы закончить этот разговор и уйти по своим делам.
— Плевать! Их грехи не воплотятся, не займут тело, как в случае с Роном, — ответ и рассказ демона приняли все, и хотели расходиться по дополнительным урокам, ведь обед закончился, как Панс напомнила еще один момент, который мы все опустили и как-то забыли:
— Ты так и не сказал, почему поменял план? Какая стадия у Уизли?
— Хм, — улыбнулся уголками губ демон, говоря: — а я-то думал, не спросишь, — но Панс не забыла и ждала ответа: — последняя Панси. По человеческим меркам у него все печально и судьбою предрешено, — на этом все объяснения подошли к концу. Демон дал понять, что более просвещать нас на данную тему не намерен. Нам же осталось лишь гадать и наблюдать за парочкой рыжих магов, а так же строить предположения, какими грехами были наделены остальные Уизли, клейменые Предателями.
Как по мне, мамаша Молли — неуемная зависть, готовая даже убить, лишь бы стереть хоть крохи напоминания мозолившего глаза объекта. Глава семейства — лень в чистом виде, стопроцентное уныние, а с ним и отсутствие желания что-либо делать. Не ручаюсь за старших братьев Билла и Чарли, но Персиваль — гордыня, которая точила его душу до самого последнего вздоха. Близнецы — это жадность в квадрате, так как их было двое. Но, судя по закрытому магазину шуток и пропавшему с радаров Джорджу, раскаяние все же очистило душу, разум и сердце, стерев и грех, живший в нем все это время.
— Последняя стадия, значит, — шепотом сказала Панс, смотря на рыжего обжору, уничтожающего за считанные мгновения, с поразительной скоростью огромную тарелку с жареными ножками, крылышками и копчеными колбасками. Что такое последняя стадия греха Чревоугодия, поведала книга, а так же истории одержимости этим грехом у магов прошлого.
Последняя стадия — это каннибализм с последующим поеданиям самого себя. Волшебник, несущий активированный грех Чревоугодия не может насытиться, вся еда для него теряет краски, становится безвкусной, как сено. Желудок же продолжает требовать насыщения, точа разум безудержным голодом. Заставляет совершать поступки, не присущие человеку, лишь зверю. Охотиться, убивать, есть сырое мясо, ломать зубами кости, обгладывая их, высасывая костную жидкость. Дальше больше. Голод не ждет смерти, а требует плоть, кровь и требуху у еще трепыхающейся жертвы, чтобы слышать в процессе ужина пока что живое сердце, качающие воздух легкие, ловя на себе в эти моменты молящий взгляд сладких, как пастила глаз, тающих соком на губах.
Но и этой стадии упоения приходит конец. Чревоугодие в итоге будет требовать и требовать утолить этот безудержный голод, заполнить ту черную дыру Бездны, что поселилась в желудке. И даже плоть человеческая, наполненная предсмертными страданиями и болью станет безвкусной, пресной. А с урчащего голодом желудка, сводящего разум с ума, грешник начнет грызть свои же пальцы, в последствии съев себя же…
— Хватит, — на этом книгу мы закрыли и убрали в сумку, чтобы потом отдать ее Алиссару. А сами пошли на дополнительные занятия, догоняя демона у кабинета Зельеварения. Тему грехов и печати мы забыли, на время. А что делать с Уизли и его каннибализмом, пусть решает Алиссар. Души и грехи — его вотчина, мы лишь советники и наблюдатели.