Вот, казалось бы, свобода. Делай с ней все что хочешь, используй как нравится. Но темнота. Чертова темнота спутала мне все планы. Я все продумал и все отлично исполнил, умудрился никого не разбудить. Но не учел того, что никто не удосужился наделить Ромчика таким зрением, какое имелось у меня.
Поначалу я хотел проехать немного назад, в сторону Дикого Края, дабы мои преследователи подумали, что я глупенький и спешу на соединение со своими родичами. Потом там, где-нибудь, свернуть в леса и, переждав погоню, двинуться в обратном направлении. Но обстоятельства оказались сильнее меня, поэтому мне ничего другого не оставалось, кроме того, чтобы сразу двинуться по дороге в сторону Фельзена.
Так и трусил я с Ромчиком в поводу, периодически взбадривая себя лечебным заклинанием, до тех пор, пока не рассвело настолько, чтобы мой верный транспорт ненароком не переломал себе ноги. Дальше уже погнал галопом, подбадривая на этот раз уже непосредственно Ромчика.
Неслись мы так, сломя голову, еще что-то около полутора часов. Пока совсем не рассвело. Дальше пришлось сначала замедлиться, а затем, заметив далеко впереди каких-то людей, движущихся мне навстречу, вообще сойти с тракта. Мне было совершенно ненужно, чтобы какой-нибудь крестьянин помог виконту напасть на мой след.
Горы давненько уже остались позади, так что местность тут хоть и была холмистой, но вполне проходимой. Холмы, к тому же, скрывали нас с Ромчиком от ненужных взглядов со стороны тракта.
Не знаю, хитрый ли маневр тому виной, либо моя удачливость, но до вечера нас так никто и не нашел. И следующим днем тоже.
К вечеру третьего дня, с момента побега, я набрел на небольшую деревушку свободных крестьян. Зайти в нее не решился, так как не хотел привлекать к себе лишнее внимание. Зато, не поленился стащить с подворья самого зажиточного из домов вывешенную для просушки одежду. Хотел, было, все-же оставить пару серебрушек в качестве оплаты, но здравый смысл победил: как ни крути, но украденная одежда это одно, а если кто-то за нее заплатил — уже подозрительно. Поэтому я выбрал третий вариант — раскидал монетки по огороду. Авось хозяева найдут и обрадуются.
Примерно так, как я обрадовался, когда обнаружил, что собаки меня не чуют пока я укрыт заклинанием маскировки. Правду говорят, что дураков боги любят. Вот и меня, похоже, тоже любили. Мог ведь догадаться, что не может не быть собак в таком вот поселении, стоящем на отшибе местной цивилизации. Честное слово, чуть портки не намочил, когда едва не наткнулся на местного бобика, мирно сопящего неподалеку от того места, где я серебро засевал. Хорошо еще, что монеткой в голову ему не прилетело. Вот был бы номер…
К сожалению, мои приключения на этом инциденте той ночью не закончились. Да, собаки не чуяли меня в маскировке, а вот волки Ромчика вполне. Вернувшись к тому месту, где оставил конягу, я застал его дрожащим от ужаса в окружении десятка блохастых тварей, вот-вот планирующих устроить себе лошадиное барбекю. Пришлось пускать на барбекю самих шерстяных волчар. К счастью, достаточно было поджечь морду вожаку, вложив в огнешар самый минимум силы, для того, чтобы шавки разбежались кто-куда.
Похлопав по спине все еще дрожащего и потного как стриптизер, которому вскоре предстояло выступать на вечеринке «Кому За…», Ромчика я зашептал ему на ухо какую-то успокоительную чушь. Подлечил. И, дабы полностью успокоить конягу, сунул ему в рот морковку, честно украденную во все том же многострадальном огороде. Морковка была грязная, но Ромчику было фиолетово, он их любил настолько, что готов был жрать в любом виде и количестве.
Этим вечером мы прошли еще несколько километров и устроились на ночевку неподалеку от небольшого ручейка, петляющего между холмами. Тут же я, наконец, смог взяться за давно напрашивающееся занятие — настройку заклинания обнаружения.
Провозился до поздней ночи, но все же смог понять за что отвечают еще несколько блоков в связке. Но, наученный предыдущим горьким опытом, уже не пытался экспериментировать наобум. Становлюсь мудрее, получается.
Утром я переоделся в тряпки, украденные в поселке, и мы направились дальше. Не скажу, что я стал менее заметным, как ни крути, но всадников в этих краях не так уж и много. Но менее подозрительным — точно.
Без шпаги на боку, одетый в крестьянские тряпки, я уже не походил на богатенького щеголя. А именно такого и ищут мои преследователи. Вряд ли они догадаются, что настоящий (хе-хе) аристократ опустился до такого примитивного обмана. Нет, насколько я успел понять этих господ, мало кто из них бы решился притворяться крестьянином, имея кучу благородных предков за спиной. Уж точно не малолетний аристократ, для которого честь рода была важнее жизни. Для таких, как он, скрывать свою сущность — это настоящий позор.
Так я думал. Поэтому-то и решился выехать на дорогу. Ну как дорогу. Скорее, очень широкую тропинку, ведущую куда-то от того самого поселка, в котором я шуровал ночью.
Тропинка вскоре вывела нас с Ромчиком на перекресток. Никакого камня рядом не оказалось, да и мы с моим конягой на богатырей не тянули совершенно. Поэтому, пришлось выбирать дальнейший путь методом научного тыка. Ромчик, как истинный мужик, проголосовал за поход налево (хотя, может все дело было в том, что там травка зеленее была), а я не стал спорить со своим верным Буцефалом.
Вскоре мы добрались до следующего поселка, мало чем отличавшегося от предыдущего. Тут я решил не скрываться, тем более что запасы у нас с Ромчиком уже подходили к концу. Сторговались с местным старостой достаточно быстро, правда пришлось платить медью, так как серебро могло насторожить поселян.
Представился я сыном кузнеца одной из деревенек, которого батя отправил в Вохштерн по делам. А я мол, решил, что через леса будет быстрее, да и заблудился. И вот, теперь пытаюсь найти дорогу обратно на тракт. Чушь, конечно, но местные поверили. Ну, или, что скорее всего, просто сделали вид. Как бы там ни было, но куда какая дорога ведет и чего можно в этих местах ожидать, местный староста мне все же объяснил.
Деревушка стояла в небольшом тупичке, так что нам пришлось возвращаться на перекресток и там двигаться по той дороге, что вела прямо. Периодически, от основной тропы отделялись тропки поменьше. Но мы туда не сворачивали, так как там находились поселения сервов, которым самим жрать было нечего.
В следующий свободный поселок мы тоже заезжать не стали, объехав его лесом. Хотелось, конечно, заночевать в тепле, по-человечески, да если еще повезет, то и крестьяночку какую сговорчивую повалять на сеновале. Но было нельзя. Пока я не удалился на достаточное расстояние от приснопамятного постоялого двора, никаких излишеств.
Я и в предыдущую деревню только потому заглянул, что передо мною замаячил призрак голода. Ромчику-то пофиг, пока лето, он и травкой перекусить может (и перекусывает при каждой удобной возможности, скотина) а у меня такой возможности нет. Не охотой же пропитание добывать, в самом-то деле. Тем более, что я так до конца и не разобрался с заклинанием поиска. А никаких других способов добыть зверя я не знал.
Вот и приходилось, подобно партизанам, пробираться околицами и подлесками. Правда, это касалось только деревень. По дорогам я ехал со всей возможной скоростью, справедливо решив, что если еще и там буду красться, то хрен когда отсюда выберусь.
Вот таким образом я и кочевал по местным холмам, лесам и перелескам (полей тут было на удивление мало) еще целых четыре дня, пытаясь вернуться на приречный тракт.
Уже на подъезде к нему меня внезапно осенила мысль, что одежда, конечно, хорошо скрывает мою псевдо-аристократичность, но для наблюдательного взгляда, подобной маскировки может не хватить. А значит что? Правильно! Нужно сделать меня неузнаваемым настолько, насколько это вообще возможно в моем положении.
По поселку, что попался мне на пути, было сразу видно, что живут здесь люди, если и не богатые, то зажиточные точно. Крепкие каменные дома с резными ставнями. Вместо соломы крыши укрыты дранкой. Крепкий частокол вокруг деревни и крепкие же заборы внутри четко показывали, что местные селяне крепко стоят на ногах и себя лишний раз обидеть не позволят. Такие люди за время путешествия попадались мне уже не раз и мне всегда нравилось с ними иметь дела. Не было в них раболепия перед вышестоящими (хотя уважение выказывать в мою бытность аристократом они все же не стеснялись), не было ненужной и пустой мелочности. Они, как правило, знали цену и себе и своему времени, и своему слову. Так что я ничуть не раздумывал, въезжая сквозь распахнутые воротные створки внутрь поселка.
А там меня уже встречали. Нет, не хмурые мужики наперевес с дрекольем, как можно было ожидать, а вездесущие мальчишки, которым всегда было интересно кто же такой к ним новый приперся. Но и они отличались от большинства уже не раз виденных мною местных щеглов. По тому, кстати, как ведет себя детвора, завидев незнакомца, очень многое можно было сказать о поселении, в котором ты оказался. Дети сервов обычно зашуганные, замученные, лишний раз боятся подойти, вздрагивают при каждом резком движении, но молчат. Дети обычных крестьян, но тех, что победнее, те всегда мне напоминали крикливых чаек. Такие же наглые, такие же голосистые, такие же любители что-то выпросить или стащить.
А эти нет. Эти были, если можно так сказать, степенные. Пятеро мальчишек и две девчонки. Лет, наверное, по восемь-десять. Видно было, что им жуть как интересно кто же я такой, но держаться они старались как взрослые.
— А вы к кому, дяденька? — задал вопрос самый смелый из карапузов. Чернявый такой, нагловатый. Уже сейчас было видно, что лет через пять он превратится в настоящего мачо, от которого девки ссаться кипятком будут и сами юбки задирать. А нет, ты смотри, одна, похоже, уже сейчас была по уши влюблена в этого пацаненка. Вон как смотрит. А тот ее и не замечает. Но это нормально. Мы, мужики, вообще медленно взрослеем.
— А кто у вас тут самый главный в поселке будет? — вопросом на вопрос ответил я.
— Бат… В смысле, староста Глинор, — слегка запнувшись ответил пацан, все еще пытаясь казаться взрослее чем есть, но мальчишечья непосредственность все же перевесила, поэтому он поинтересовался:
— А вам зачем?
— За надом, — хмыкнул я, — деньгу хотите заработать?
— Хотим, — тут же, совершенно растеряв всю свою напускную степенность, загалдела мелкота.
— Тогда плачу каждому по медяшке, коль проводите меня к его бате, — с усмешкой кивнул я на того самого, разговорчивого мальца.
Теперь, собственно, понятно почему именно он и начал разговор первым. Кому, как не сыну старосты это делать? А из парнишки и правда толк выйдет со временем.
Я слез с Ромчика. Официально, я уже не аристократ, так что и быть тоже надо попроще. Это раньше мне надо было смотреть на всех свысока и морду кривить. А сейчас можно и по-простому, по-человечески.
Что еще мне понравилось в этом поселке, если не считать, конечно, чистых, вымощенных деревянными кругляками улиц, так это то, что дом старосты ничем не отличался от других домов. Обычно, его сразу узнать можно было. Они были, как правило и выше и богаче. А тут нет — такой же, как и другие.
Староста оказался дома, но не бездельничал, как можно было подумать, а весь был погружен в рабочий процесс. Дело в том, что Глинор оказался плотником. И, судя по всему, очень даже неплохим. Теперь мне стали понятны и общий ухоженный вид поселка и мостовая и крепкая стена. Да и в кого его сынишка такой какой есть тоже.
Я не сильный специалист в мужской красоте. Но уверен, что отбоя от девок у старосты никогда не было. Больше всего он мне напоминал американского актера Генри Кавилла, только не такого накаченного и уже в возрасте.
— Глинор, — представился он, протягивая мне свою широченную лапищу.
— Талек, — решил не мудрить с именем я, пожимая протянутую руку. Рукопожатие вышло крепким и мозолистым.
— И что тебе нужно от меня, Талек? — задал новый вопрос староста.
— Ничего особенного, — улыбнулся я, — мне бы еды какой в дорогу закупить. Овса или еще зерна какого для лошадки, — я кивнул в сторону Ромчика, привязанного у забора. — Ну и, если имеется, то телегу бы мне какую-нибудь. За все заплачу честь по чести. И, если цену не заломишь, то даже торговаться не буду.
— С провизией это мы решим, — задумчиво проговорил Глинор, смотря куда-то вдаль. — С овсом тоже разберемся. Много, правда, не обещаю, но найдем. А вот телега… Какая телега тебе нужна?
Вот этого вопроса я не ожидал, если честно. Не только потому, что особо не разбирался в телегах, но и потому, что как-то не продумал этот вопрос. Поэтому на некоторое время подвис, а потом все же родил:
— Ну… обычная. Чтобы можно было самому сесть, поклажу положить. Ну и чтобы он, — новый кивок в сторону, все еще не подозревающего какую подлянку я ему готовлю, Ромчика, — смог увезти.
— Такого справного коня и в телегу? — даже возмутился Глинор, оценив стати моего непарнокопытного.
— Нужда заставила, — спокойно пожал я плечами.
— Телег сейчас у меня нет, — после некоторой паузы, наконец, ответил староста, — но, если хочешь, я могу послать сына за тем у кого она есть. Новая, легкая, я ее только месяц как сделал для родича. Но учти, что если и согласится он тебе ее продать, то дешево не получится никак. Слишком уж у моей женушки братец до монет охоч.
Я задумался. Нет, никаких проблем в том, чтобы хоть сотню телег оплатить у меня не было. Но будет странно, если какой-то, пусть и не совсем оборванец, но все же небогато одетый, юноша вдруг начнет разбрасываться золотом во все стороны. Не поймут-с.
— Как думаешь, за сколько он ее уступит? — наконец уточнил я.
— Не знаю, — тяжело вздохнул староста, — я же говорю, что жадный он. Подобную телегу я бы серебряков за двадцать пять смог бы продать в том же Фельзене. Так что, если у тебя время терпит, то можешь туда смотаться. Тут недалече, всего пара дней конного пути.
— Давай так, — предложил я, — ты сына отправь все же. Но пусть он предупредит, что больше тридцати я никак не дам. Так как у меня больше и не будет. Если согласится, то пусть сюда ее тащит. Если же нет, то и хрен с ним.
— Рист, а ну-ка дуй сюда! — позвал Глинор своего отпрыска.
— Звали, тятенька? — вежливо, с явным уважением, поинтересовался пацан, мгновенно оказавшись рядом с нами.
— Сбегай к дядьке. Скажи, что есть тут покупатель на его телегу. Ту, что я ему в том месяце сладил. Но предупреди, только, чтобы цену не гнул. Все понял?
— Да, тятенька. Могу бежать?
— Беги, — разрешил староста.
Малой хотел, было, уже ломануться выполнять поручение, но я его слегка придержал за плечо и, усмехнувшись, поинтересовался:
— Ты куда это собрался? А как же ваши честно заработанные деньжищи?
— А? — не понял тот.
— Вот, держи, — сунул я ему в руку обещанные семь медяков, — я же обещал вам деньгу за то, что покажете дорогу, а свои обещания надо выполнять. Тут семь медяков, как и договаривались.
— Спасибо, дяденька, — улыбнулся парень и уже не пытаясь казаться взрослым, помчался к своим друзьям.
— Хороший парнишка вырастет, — заметил я, — серьезный.
— Это да. Сам иногда поражаюсь, — хмыкнул Глинор. — Ладно, Талек, пойдем в дом, там обо всем столкуемся. А если мой родич даст добро, то Рист легко нас там найдет.
— Пойдем, — согласно кивнул я, — надеюсь ты не столь жаден как твой родич.
Староста на это только хмыкнул.