Не знаю кем был тот, в чьи задачи входило засыпать меня разного рода неприятностями и втравливать в идиотские ситуации, но то ли его уволили, то ли ему просто надоело возиться с таким недоумком, как я. Но весь оставшийся до Фельска путь я проделал без каких-либо то ни было неприятностей. Удивлены? Вот и я тоже. Как-то так получалось у меня в последнее время, что куда бы я не пошел, где бы я не оказался, везде меня ждет какая-нибудь задница. Причем, не красивая женская попка, которую так приятно гладить, и, в некоторых ситуациях, крайне удобно держаться. А тут ничего. Даже Ромчик давно меня простил и не изображает из себя побитую жизнью и обстоятельствами домохозяйку, угробившую на своего непутевого муженька лучшие годы своей жизни. То ли на него так подействовало избавление от ненавистной телеги, то ли безумная скачка, то ли моя жестокая расправа над несчастными стражниками. Но вел он себя не в пример лучше, чем раньше.
Кстати, о стражниках. Они и стали моей самой большой проблемой за последнее время. И я сейчас не про стычку с ними. Там все было более-менее адекватно. Сложнее было скрыть все следы применения мною магии и представить случившееся на той полянке как сугубо банальную бандитскую разборку. Для чего мне пришлось раздеть до гола всех мертвецов, имитируя ограбление. С этой задачей я справился играючи (сказывался изрядный опыт). А вот дальше пришлось повозиться. И больше всех проблем доставил как раз сержант. Так как всякое лишнее я ему оторвал еще в начале стычки, а вот вернуть все как было, слабенькое заклинание исцеления мужику не смогло. И его мертвое тело, с анатомией кукольного Кена, могло вызвать целую кучу ненужных подозрений. Пришлось разрубить его на куски, уделив побольше внимания животу и паховой области. Мерзкая, отвратительная и крайне вонючая работенка. А потом, взглянув на дело рук своих, я тяжело вздохнул. Не собирался паззл. Слишком уж сильно выбивалось растерзанное тело сержанта из общей картины, слишком подозрительно выглядело. Почему именно его разделали с такой мясницкой жестокостью? Эту нелепость видел даже я, значит увидит и тот, кто тут будет все осматривать. А значит… значит придется с остальными поступить точно так же, как с сержантом.
Есть у меня подозрение, что именно тогда Ромчик и присмирел. Видимо, даже его впечатлила залитая кровью и заваленная кусками человеческих тел и внутренностей поляна. Хотя, раньше к виду крови и трупов он относился явно спокойнее, чем положено среднестатистическому коню. Впрочем, может я и ошибаюсь, может для лошадей подобное поведение нормально. Надо бы у какого коневода поинтересоваться.
В общем, та кровавая баня, которую я устроил на одной небольшой полянке, стала нашим последним, на данный момент, приключением. (Если расчленение трупов можно назвать приключением). В остальном это была типичная, скучнейшая, ничем совершенно непримечательная дорога. Сначала мы ехали по Приречному тракту, по землям Фельзена. Затем свернули в сторону Фельска. И дальше ехали уже по Фельскому пути. Он, кстати, внешне ничем не отличался от тракта, что шел вдоль Эйны.
Примечательно, что жители встречающихся нам что на тракте, что на пути поселений пока не имели никакого понятия о том, что началась война между Фельзенской землей и баронствами Раст и Мормах. Они жили своей обычной жизнью и знать не знали что происходит. Некоторые, правда, из тех, чьи родственники отправились в Фельзен на ярмарку, интересовались у меня не слышно ли каких новостей оттуда. Но я всегда отвечал, что в Фельзене не был и представления не имею что случилось с родственниками или знакомыми вопрошающих. Почему? Да потому, что не было никакого смысла говорить им правду. Вот что бы изменилось от того, что о войне они узнают от меня, а не от людей виконта? Которых, я уверен, он уже давно отправил по деревням с целью рекрутирования поселян. Да, кто-то бы успел свалить от мобилизации, но таких были бы единицы. Большинству было либо все равно, либо их, почище кандалов, держала ответственность за свои семьи. А у сервов, у тех вообще не было никакого выбора. Они и сбежать-то не могли, даже если бы очень захотели. Про рабов вообще молчу. Вот и получается, что от моей правды никому бы добра не вышло, а я бы снова отхватил ненужных проблем. И от крестьян, как смутьян и плохой гонец. И от солдат виконта, которые обязательно бы заинтересовались таким разговорчивым мною и захотели бы узнать, как это я так умудрился проскочить сквозь их кордоны. А там пошли бы и другие, совершенно ненужные, вопросы…
Так что ехал я себе тихо и горя не знал. Один раз, во время ночевки в одном из крестьянских домов, умудрился даже повалять по сеновалу дебелую хозяйскую дочурку. Причем, что забавно, совершенно бесплатно. Просто девка оказалась крайне слаба на передок, а местные кавалеры ей поднадоели. Вот она и решила развлечься за мой счет. А я был не против, пусть девица и была крупнее меня раза в полтора. Родители ее, кстати, сделали вид, что ничего не заметили, видимо привыкли. Ну а я, после пережитого в этом мире, как-то растерял стыдливость. Но денег за постой оставил все же чуть больше, чем договаривались.
***
Знаете, меня, человека родившегося на стыке XX и XXI веков тяжело чем-нибудь удивить. Особенно сложно это сделать средневековым поселениям. Ну, в самом-то деле, нельзя сравнивать местные городки, которые своими размерами едва-едва могут поспорить с земными коттеджными поселками, с современными городами, привычными мне. Типичный местный житель, наверное, даже не сможет представить, что город может быть настолько огромным, что потребуется несколько дней, чтобы пересечь его пешком из конца в конец. А я, вот, не мог представить, что меня может впечатлить местный город.
Фельск был большим городом. Даже по моим представлениям. Высоченная, никак не меньше двадцати метров, стена, опоясывающая его, терялась где-то на горизонте. Построена она была, кстати, не из кирпича, как Фельзенская, а из крупных кусков дикого серого камня, которого в этих краях было с избытком. И когда я говорю «крупных», я действительно имею в виду большие камни. Большинство из них были мне высотой примерно по пояс. Представили размах? Вот и я тоже впечатлился. Без адекватных подъемных механизмов такую дуру было не выстроить. А стена, повторюсь, была столь длинной, что терялась на горизонте.
Ворота тоже впечатляли: высоченные, в четыре моих нынешних роста, выполненные из толстенного, потемневшего от времени дерева, окованные толстыми железными полосами. Они довлели над желающими въехать в город. Нависали над ними, показывая всю ничтожность человеческого существа.
— Что, парень, нравится? — с доброй, и какой-то даже отеческой, усмешкой поинтересовался у меня усатый стражник, один из четверки, охраняющих въезд.
— Ага, — не стал кривить душой я.
— Маги строили, — похвалился солдат, — еще в те времена… Ну, понимаешь…
Я не понимал, но, все еще завороженный дикой красотой гения чьей-то инженерной мысли, автоматически кивнул. А затем до меня дошло что именно сказал стражник и я, встрепенувшись, уточнил:
— Как маги? Они разве не сказка?
— Сейчас-то, конечно, сказка, — усмехнулся усач. — Но раньше, когда Круга еще не было, то маги частенько встречались. Много чего могли и умели. Столицу, кстати, тоже они строили.
— Ты говори, да не заговаривайся, — оборвал словоохотливого стражника один из его напарников, — вон, уже очередь собирается. Проходи, парень, не задерживай других. Пошлину оплатишь на внутреннем посту.
Я не стал говорить, что двух крестьян, тащивших на себе какие-то плетеные короба, при всем желании нельзя назвать очередью, лишь благодарно кивнул краеведу в кирасе и, проигнорировав его грубого напарника, двинулся внутрь воротного проема.
Что могу сказать? Мне раньше уже приходилось бывать в разного рода укреплениях. И в нашем мире и тут. Но впервые я видел, чтобы стены в них были НАСТОЛЬКО толстыми. Метров десять, никак не меньше. Именно столько я проехал от одной кованой решетки до другой, что перекрывали тоннель с двух его противоположных концов.
Честно скажу, было немного неуютно. Примерно так, как бывает, когда ты заходишь в какой-нибудь супермаркет электроники, потом понимаешь, что ничего тебе не понравилось и покупать ты ничего сейчас не будешь. Идешь к выходу. И осознаешь, что на тебя СМОТРЯТ охранники. Умом понимаешь, что ничего плохого не сделал. Знаешь, что никто тебя хватать не будет за несуществующую кражу. Но тебе все равно НЕУЮТНО. И лишь выйдя за рамки детектора тебя отпускает.
Так было и тут. Я понимал, что никто не будет из-за меня опускать решетки. Никто не будет стрелять из арбалетов в нас с Ромчиком сквозь эти бойницы, что так удобно расположены по обеим сторонам прохода. Понимал, но все равно нервничал. Может именно поэтому у меня возникли проблемы на внутреннем посту.
— Кто такой? Откуда? С какой целью прибыл? — прогнусавил чей-то голос, когда я живым и невредимым выбрался из воротного проема.
— А? — не сразу сообразил я, что обращаются ко мне. Да и солнце, особенно жестокое после глубокого полумрака тоннеля (ночное зрение ночным зрением, но даже мне требовалось некоторое время чтобы перестроиться) резало глаза, не позволяя рассмотреть вопрошающего.
— Кто такой? Откуда? С какой целью прибыл? — вновь повторил свою мантру гнусавый, как в последствии оказалось, стражник.
— Талек. Мастеровой из Серодубья. Хочу поселиться в вашем чудесном городе, — выдал я заранее заготовленную легенду.
— Какому ремеслу обучен? — задал новый вопрос все тот же голос. И я, наконец проморгавшись, смог разглядеть кому он принадлежит. Стражник и стражник. Ничем не примечательный. Не высокий и не низкий. Обычный такой. И не сказать, что обладает столь противным голосом.
— Горшечник, — ничуть не поморщившись соврал я.
— Ага, горшечник, — хмыкнул второй стражник, — на дорсаке.
Я мысленно выругался. Ну не могло быть так, чтобы на моем пути не повстречался еще один конелюб, который может отличить обычную деревенскую лошадку от дорсайского жеребца, пусть и не чистокровного.
— Простите, боюсь, что не понимаю вас, господин, — решил повалять дурачка я. — Это вы моего конягу-то дорсаком назвать изволили? Вы, наверное, шутите? Какой же из него дорсак? Самый обыкновенный конь. Батя его прошлой зимой в Вохштерне купил. Специально для меня, значит.
— Ага, — рассмеялся все тот же наблюдательный стражник, — это сколько же твой батя горшков продал, что смог позволить себе такого коня?
— А он не горшки продавал. Горшечному ремеслу я у дядьки обучался. Батя у меня огранщик. Каменья разные гранит для господ из Вохштерна.
Ложь была идеальной. Она объясняла буквально все. И мою хорошую одежду. И наличие Ромчика. И правильную речь. А самое главное — проверить ее было… нет, не невозможно, просто утомительно. Ну в самом-то деле, кто поедет проверять в тот Вохштерн, действительно ли в одной из деревень там живет огранщик, что работает на местных бонз? Никто. Никому это не надо. Особенно сейчас, когда в тех местах неспокойно.
— Огранщик, значит? — хмыкнул все тот же въедливый страж. — А чего это ты у дядьки учился, а не у бати? Огранка камешков-то она прибыльнее будет чем горшки лепить.
— Дак я четвертый сын, — тяжело вздохнул я и получилось это настолько реалистично, что даже я сам чуть не поверил в свою тяжелую судьбу. — Никто бы мне не оставил семейное дело. А братьям я и вовсе не нужен. Выбор у меня небольшой был: или в солдаты, или к кому другому в подмастерья. Хорошо, дядька понимающий оказался. Да батя удосужился коня и немного деньжат дать и наказал чтобы я своей жизнью жил.
— Вот оно что, — влез в разговор гнусавый, — ну, ничего, бывает и хуже. Хоть меня возьми. Я вот третий сын.
— Ревт, ты снова за свое? — угрожающе повернулся к гнусавому самый недоверчивый из стражников.
— Молчу-молчу, — поднял руки в примирительном жесте тот. А я про себя лишь хмыкнул. Видимо, знатно он достал всех жалобами на свою судьбинушку, раз стражники даже меня не постеснялись.
— Ну, допустим, я тебе верю, — голосом, который ясно давал понять, что это совершенно не так, вновь обратился ко мне тот стражник. — Значит ты горшечник, который прошел обучение и может это подтвердить, я правильно понял?
Ну не сволочь, а? Вот какого хрена он ко мне прицепился? Я понял к чему он ведет. Дело в том, что в королевстве Хольтриг и, насколько я мог понять, у всех его соседей, хорошо был налажен контроль над мастеровым и рабочим людом. Да, у этого сословия было гораздо больше прав, чем у простых крестьян, не говоря уже о сервах и рабах. Одним из которых была возможность свободной смены жительства. Но был, как говорится, один нюанс. При переезде на новое место жительства, мастеровой должен был подтвердить свою квалификацию специальной грамотой, составленной на выделанной бараньей коже. Такие грамоты еще назывались «Барашками». Барашки имелись у всех, кто причислял себя к рабочему люду. Выдавались они в «областных центрах» и содержали в себе имя, родовое имя, прозвище мастера, у кого он учился, год начала практики и, что самое главное, заверялись специальным гербовым клеймом.
При переезде на новое место старый барашек изымался, а мастер, взамен, получал новый. Уже с местным клеймом. Что касается тех мастеров, что только начинают практиковать, то их первую грамоту выправлял им тот мастер, у которого они проходили обучение. И получить барашек для ученика, не имея своего, естественно, тоже было нереально. Надо ли говорить, что подобной грамоты у меня не было и быть не могло по вполне понятным причинам?
— Я потерял свой барашек, — тихим голосом «признался» я.
— Потерял или у тебя его никогда не было? — с нескрываемым ехидством уточнил все тот же въедливый страж.
— Был, господин стражник. Как не быть-то? Только вот перепил я однажды, а утром глядь — нет барашка.
— Ага, — радостно осклабился этот мудак, — ну что же, я все понимаю, дело молодое, сам таким был. Но ведь закон есть закон, и мы тебя ну никак не можем пустить без грамоты мастерового. Сам понимать должен.
Ага. Знакомая песня. Вот почему те, кто должен охранять наш покой, настолько одинаковы во всех мирах? Что это? Профессиональная деформация? Или просто суть такая у людей, что мы по-другому не можем?
Ладно, все это философия. Сейчас о другом думать нужно. Тонкий намек на толстые обстоятельства я понял правильно. Стража хочет на лапу. Теперь оставалось решить другой вопрос. Нет, не давать или не давать. Тут вариантов-то и нет, по сути. Давать пришлось бы в любом случае. Так как без этого, трижды проклятого барашка, меня бы не пустили ни в один крупный город. Те же Вохштерн и Фельзен не в счет.
Первый — город свободный и там правят бал деньги и подобная бюрократия никого не волнует до тех пор, пока перед носом не замаячат реальные деньги. Вот вздумай я осесть там, у меня бы грамоту обязательно потребовали. А до этого всем пофиг кто я и что я.
В Фельзене же была ярмарка, на которую разный люд приезжает. Да и появление виконта, тоже избавило от лишних вопросов.
А тут так не получится. Не пустят без барашка. Значит, придется платить. Но сколько? Заплатишь мало — упекут в каталажку за дачу взятки. Заплатишь много — проблем не оберешься. Эх, не хватает у меня местных, самых бытовых, знаний. Не представляю я полностью ценности местной валюты.
Но ждать больше нельзя, вон, уже беспокоиться начали. Не понимают почему я не реагирую на такой толстый намек.
— Конечно-конечно, — улыбнулся, наконец определившись с суммой, — закон превыше всего. А если, скажем, я войду не как мастеровой, а как ученик? А потом подтвержу квалификацию у местного мастера? Так же можно? И закон мы никакой не нарушим, — говоря это я, как бы ненароком коснулся своего псевдо-кошеля (ну не выставлять же финансы на всеобщее обозрение, в самом-то деле) висевшего, как и положено по местной моде, у меня на поясе.
— Ну-у-у не знаю, — протянул стражник, украдкой поглядывая на своих товарищей. Затем, видимо получив от тех какой-то знак, тут же добавил:
— Да, пожалуй, это будет лучший вариант. Ты сказал, что ты горшечник? Пойдем, отойдем в сторонку, я объясню, где найти хорошего и понимающего горшечника. А то вон, уже очередь собирается. Непорядок.
Я облегченно вздохнул. Что ж, теперь самое легкое и сложное одновременно. Я спешился, и мы отошли немного в сторону. Стражник шел рядом со мной. В какой-то момент наши руки соприкоснулись и из моей ладони в его перекочевала золотая монетка.
— Ну как, я могу идти? — с милой улыбкой поинтересовался я, когда понял, что стражник, удивленный размером взятки (монета была всего одна, а золото намного тяжелее серебра) пораженно замер и украдкой, так чтобы больше никто не заметил, пытается рассмотреть действительно ли я ему отдал целый золотой. Не сумел, сделал вид, что закашлялся и поднеся руку с зажатой в ней монетой ко рту, незаметно, как ему казалось, проверил ее на подлинность.
— Да, езжай, — наконец взял он себя в руки, — все в порядке.
Я хмыкнул, после чего ловко, как истинный ковбой, вскочил в седло и двинулся прочь от воротного проема. И что самое гадское — еще некоторое время чувствовал, как спину мне буравит чей-то оценивающий взгляд. Видимо, я все же не угадал с размером дани. А значит — нужно было готовиться к новым неприятностям.