Бодо прикладывает носовой платок к разбитой губе. Ножевая рана у Грайфера выглядит страшно. Рукав куртки распорот. Только Драго оказался целым и невредимым.
– А сколько их было всего? – спрашивает Счастливчик.
– Пятеро, – отвечает Грайфер, пытаясь перевязать раненую руку стянутой с себя майкой. – Двоим мы врезали по полной, третьему тоже, уж он теперь никогда больше не возьмет ножа в руки. Двое удрали. Если б Калле помог, каждый получил бы свое. Но он струхнул до смерти.
– Так я и думал, – заметил Мартин.
Калле заливается краской. Злоба, стыд и неудовлетворенное тщеславие волнами накатывают на него. Уж лучше ему провалиться сквозь землю. Он чувствует на себе неодобрительные взгляды окружающих,
– Мне нужно в туалет, – робко говорит он, обращаясь к Драго, и тут же ретируется.
Тренер Фельдкамп снова появляется у кромки поля.
– Фельдкамп – свинья! Фельдкамп – свинья! – вновь звучит с южной трибуны.
Калле ускоряет шаг. Выкрики становятся тише. Он пробирается к выходу и, уже сидя в трамвае, все представляет себе залитое кровью лицо турка.
Калле позабыл ключ от подъезда, пришлось звонить. «Шварцы, четвертый этаж».
– Кто там? – из переговорного устройства раздается треск.
– Это я, Калле! Открой, мама!
Громко топая, Калле поднялся по лестнице. Дверь в квартиру приоткрыта. Калле прошел в коридор, повесил куртку на крючок, бросил взгляд в гостиную.
– Добрый вечер, – буркнул как бы мимоходом.
В ответ холодное молчание. Мать что-то гладит. Отец с друзьями играет в скат.
«Надо же, – подумал Калле. – Оказывается, они иногда выключают телевизор».
Смешав карты, отец бросил взгляд на часы:
– Успеем еще партию до спортивных новостей.
– Ты не был сегодня на матче «Боруссии», Калле?– спросил дядя Герберт.
– Нет, – соврал Калле, – не хотелось, слабо уж очень играют.
– Восемнадцать, двадцать, два, ноль, четыре.
– Кстати, страховку заплатили, – сказал отец, выкладывая на стол крестового валета.—Можешь теперь заняться ремонтом мопеда.
– Здорово, – обрадовался Калле. В разговор включилась мать.
– Дай-ка сюда свой спортивный костюм! Надо же когда-нибудь его постирать. Калле кивнул.
– Пока, – сказал он, уходя к себе в комнату.
– Ужин в семь, – крикнула мать.
Калле хотел бы послушать музыку. Только так и можно отключиться, когда кошки скребут на душе. Больше всего любит он рок, особенно тяжелый. Из немецких исполнителей лучше всех Линденберг. Но в последнее время на первом месте для него Майкл Джексон.
Несколько раз он ходил в дискотеку. Но с девчонками у него пока не клеится. Калле поудобней устроился на тахте, поставил кассету со своими любимыми вещами Майкла Джексона и врубил звук на полную мощь. Огромное фото певца висит у него на стене. А самого его он видел пару раз по видео.
Калле свернул самокрутку, медленно затянулся, переставил кассету. Происшедшее на стадионе не шло у него из головы. В дверь постучали. Заглянула мать.
– Карл-Хайнц, ужин на столе!
Заметив, что Калле курит, она принялась читать обычную мораль.
– Я ведь, кажется, запретила курить в комнате. Тебе всего пятнадцать. Вот расскажу отцу…
– Ну все, все, порядок… Калле притушил окурок.
– Принесешь мне потом ужин сюда. А пока что-то не хочется есть.
Мать покачала головой и вышла.
Нынче вечером Калле хотелось бы побыть одному, кое-что обдумать. С родителями все равно невозможно обсуждать свои дела. Пробовал уж неоднократно. Наверняка усядутся, как всегда, перед телевизором и будут смотреть «Веселую смесь».
Калле потянулся и взял с полки альбом. Потрепанную обложку украшает жирное пятно. Приятно иногда посмотреть старые фото. Вот первая страница. На большой фотографии отец, мать и он сам. Тогда ему было лет десять. Их сфотографировал дядя Герберт у памятника Арминию. Они отправились туда всей семьей в воскресенье.
На отце светлый летний костюм, на матери коричневое платье. Сам Калле в коротких штанишках. Светлые волосы аккуратно разделены пробором.
Мать выглядит на фотографии стройной. Вообще она тогда смотрелась неплохо. Вьющиеся светлые волосы, голубые глаза, узкое, красивое лицо. Отец широкоплечий, полноватый, с наметившимся уже животом, у него простое лицо и редкие, тоже расчесанные на пробор светлые волосы. Интересно, а какого цвета у него глаза? Об этом Калле как-то не задумывался.
Отец – высококвалифицированный рабочий. Он работает на заводе у Хеша. Уже около двадцати лет.
– Нас, старых зубров, так легко не вышвырнуть, – любит порассуждать он, – пусть сначала избавятся от бездельников, потом от турок и всяких чернорабочих.
Три года назад матери удалось устроиться на неполный рабочий день машинисткой в какой-то строительной фирме. Иначе становилось трудно сводить концы с концами. Да и квартира у них не из самых дешевых.
Нельзя сказать, что Калле на фото сияет от счастья. Такие прогулки он обычно терпеть не мог. Тогда еще они жили за городом, в Зельде. Иногда Калле с грустью вспоминает те времена. В местном спортивном клубе он играл в футбол за школу. Потом какое-то время был даже в юношеской сборной. Все люди в местечке хорошо знали друг друга. И вот они переехали в город. Родителей перестала устраивать маленькая квартирка в старом доме. Там ведь даже не было ванны, а потолок в гостиной вечно протекал. Не сравнить с квартирой от заводоуправления Хеша.
Все они поначалу были в восторге от новой квартиры, и лишь со временем…
На другой фотографии зельдовских времен их школьная команда. Калле был центральным нападающим. Рядом с ним Герд, его лучший друг. О Герде он уже сто лет ничего не слышал. Теперь ему, должно быть, семнадцать. Что-то он сегодня поделывает? Герд мог бы быть ему старшим братом, но у Калле нет ни братьев, ни сестер.
Задумавшись, Калле продолжает листать альбом. Вот фото деда и бабки. Их он всегда любил. Они тоже жили в Зельде. Два года назад оба умерли. Сначала бабка, а вскоре за ней и дед. Родителей своего отца он вообще никогда не видал. Они жили в ГДР, но теперь их тоже нет в живых.
А вот его собственный портрет. Дядя Герберт сфотографировал его два года назад своим новым фотоаппаратом. Калле был тогда по уши влюблен в одну девочку из класса. Звали ее Корнелией. Как-то раз он собрался с духом и признался, что сходит по ней с ума, а потом подарил этот портрет.
Корнелия тут же показала фото всем подругам. Ну и смеялись они над ним!
Одна из девчонок воскликнула: